***
Чимин смотрит на тёмный экран поистине охуевшими глазами. Не то чтобы он задумывался когда-то о своей ориентации, да и понятия вообще не имеет, что только что произошло, но показателем охуевания, его, кстати, максимума, является то, как стояк оттянул ему пижамные штаны. Чимин пока в процессе загрузки, а вот внушительно затвердевший член заявляет ему о том, что это понравилось. Он не знает, какой леший его дёрнул вообще завести тему с дрочкой, просто Чимин так привык, что с Гринчем они могут говорить о многих вещах, что не заметил, как перешёл эту тонкую, хрупкую грань. И только что увиденное как раз таки говорило о том, что Чимин её пересёк, заставив перейти и другого человека. Но, признаться честно, Чимин соврёт, если скажет, что ему было противно или что-то в том роде. Нет. Вид обнажённого мужского тела отторжения не вызывал. Вздохи и скулёж, согнутая, закрывающая обзор нога, на которую хотелось облизнуться, может, и её тоже лизнуть, движение красивых длинных пальцев, что скользили по животу, стискивали соски, доводили Чимина до красных точек перед глазами. Эти пальцы великолепно смотрелись бы на его собственном члене. Чимин хочет себя ударить, член свой, возможно, стукнуть за странную реакцию на то, что молодой незнакомый парень перед ним только что кончил на камеру, едва ли не заставив тихим всхлипом Чимина спустить себе в штаны следом. Зарывается пальцами в волосы и немного тянет, надеясь, что это отрезвит мозг на какую-то долю. Снова глядит на заблокированный экран. Боже. Боже.***
Юнги в третий раз машет ладонью перед лицом Чонгука, но тот по-прежнему не реагирует ни на что. Если бы они были в какой-нибудь манхве с плохо прорисованными деталями лица, множеством звуков и плавающими над головой мыслями, что так любит читать Юнги, то у друга изо рта выпорхнул бы собственный дух в виде сероватого облака. Но они в реальной жизни, так что Мин действительно начинает переживать. Вывести того из прострации не помогли ни щипки за кожу под рукавом футболки, ни размахивание руками перед глазами, ни даже подлая кража любимой булки прямо из-под носа. Юнги кусает согнутый палец, не может понять, в чём проблема Чонгука, и почему он так бесстыдно не рассказывает, как умудрился впасть в глубокий ступор, что даже излюбленный кимпаб лежит тоскливо на тарелке, никем не замеченный. Он никогда не выглядел настолько потерянным, не повисал в своих мыслях надолго, а глаза не стекленели. Даже морщинка между всегда нахмуренными бровями разгладилась, полностью меняя выражение лица. — Боже, Чонгук, если тебя схватил паралич, хотя бы моргни! Я вызову неотложку! — стонет Юнги, теряя последние силы и оставаясь больше не способным терпеть невидящий взгляд вдаль. — Я подрочил на камеру, — выдаёт Чон, вплыв нерадивой своей душонкой обратно в тело и заставляя лучшего друга выплюнуть весь тыквенный сок, что тот успел набрать в рот перед глотком. Стол безбожно испачкан, лицо Юнги мокрое, а светлая рубашка в грязных, рыжих подтёках. Глаза же миновские настолько круглые, что можно принять его за телепузика, внезапно выпрыгнувшего с телевизионного экрана. Тыквенный сок капает с подбородка на испорченную одежду, пока он, ловя связь с космосом, пытается теперь сам вернуться из астрала. Чонгук же возвращается в состояние живой амёбы, обмякает за столом, совершенно отказываясь обращать внимание на то, как студент, сидевший ближе всего к их столику, пытается помочь Юнги убрать случившуюся тыквенную катастрофу. — Я, конечно, дико извиняюсь, но у тебя херово получается приподносить новости, — Мин оттягивает прилипшую ткань от груди, бессильно возит по пятну влажной салфеткой, пока приходит в себя после сказанного Гуком и фонтана, в который резко решил превратиться. — Ты решил веб-камом подрабатывать что-ли? Гук отрицательно мотает головой, всё так же безысходно глядя перед собой, пока Юнги, раздражаясь, бросает бесполезную салфетку на стол. Чон — своеобразный человек, настолько, что может кинуться в драку без разбора, приставать к обычному студенту с диким рвением, потому что ему не понравился взгляд, бурчит на всех в округе, подражая миновской бабушке, когда у неё перед грозой выкручивает колени, но уж такого своеобразия от него Юнги не ждал. Столовая пустеет, мимо проходят студенты, пока возле столика с охуевшим Юнги в мокрой рубашке и желе, что было когда-то Чонгуком, не останавливается Тэхён. — Что это с ним? — кивает он на не реагирующего, обмякшего на скамье Гука, на что Юнги цыкает. — Магнитные бури, похоже, Чимин сегодня тоже чудит. Пришёл на пары в пижамных штанах, вывернутых наизнанку. Юнги принимает протянутую Тэхёном толстовку. На минутку задумывается о том, что у него уже входит в привычку скакать по кампусу не в своей одежде, и поднимает голову, глядя Тэхёну в лицо. — Спасибо. Не знаю, что за магнитные бури, но они, кажется, сломали мне Чонгука. — Знаешь, а так даже лучше, — Ким треплет зависшего Гука по голове, на что тот только вяло отмахивается, но драться и рычать, как обычно, не бросается, вызывая у тех двоих ещё больше недоумения во взгляде. — Чонгук, я всё могу понять, но это при условии, что ты мне это «всё» расскажешь, — шипит Юнги, когда они сидят в библиотеке, решив приготовиться к лекции. Точнее, это Юнги решил, а Чон всё ещё желе, что просто ползает по университету следом за Мином и дико смущает своим поведением окружающих. — Я уже понял, что ты погладил своего друга на камеру, но это каким образом случилось? Ты нашёл себе способ лёгкого заработка?! — Нет, не надейся, это не веб-кам, — вздыхает Чонгук, немного выходя из астарала и глядя на Юнги. — Мы разговаривали со звёздочкой. Я не знаю, как так вышло. — Стоп, что? Ты сейчас пытаешься мне сказать, что у тебя был секс по телефону, а теперь из тебя словно дементор душу высосал? Кто там этот твой космический? Энергетический вампир?! — Чонгук жалобно смотрит на лучшего друга, надеясь, что у того хватит совести его хотя бы не подкалывать. — Я не знаю, так получилось. Я не ответил с утра ни на одно его сообщение, ни на один звонок. Я чувствую, что сгорю со стыда, если услышу его голос. Юнги хочет обхватить библиотечный стол руками и долго, упорно биться о него лбом, пока вся эта ситуация не станет ему понятна до конца. Отличный способ взбодриться. Он почти решается на свой гениальный план по возвращению поезда разума на привычные рельсы, но видит что-то доселе неизведанное во взгляде Чонгука. Вину? Стыд? Слёзы?.. — Так, — выставляет Мин ладони вперёд, словно так пытаясь остановить Чонгука от окончательного погружения в апатию, — ну, подрочил и подрочил. С кем не бывает. — Ты сейчас серьёзно? — стонет Гук, закрывает лицо руками и бьётся головой о стол вместо Юнги. — Чонгук, ты не должен себя за что-то винить. Это просто случилось, обратно перемотать не выйдет. Так что успокойся, прошу, — кусает ноготь на большом пальце, пытаясь подобрать слова. — Он-то как отреагировал? — Он не включал камеру, — приглушённо отвечает из-за ладоней Гук, — попросил себя потрогать, а когда всё закончилось, я сбросил вызов. Юнги даже жалко друга, таким отчаявшимся он его не видел никогда. Нужно хоть как-то успокоить его, вернуть долю бодрости в эту печальную тушку. — Если он сам просил тебя, разве это не говорит о том, что ты ему тоже нравишься? — бросает на пробу удочку он, прощупывает зыбкую почву гуковского морального состояния. — И тут нет ничего трагичного, ты просто себя накрутил немножечко, а там, оказывается, тебя может ждать «долго и счастливо» с твоей звёздочкой. Чонгук поднимает голову с красноватыми следами от пальцев на щеках. Мимо проплывает таким же привидением Чимин в пижамных штанах, спасибо, хоть вывернутых правильно. Юнги понимает, что проблема в чоновской голове ох какая масштабная, раз тот не срегировал никак на приближение Чимина и не отпустил какую-либо шуточку в сторону его имиджа сегодня. Юнги хочет разобраться со всем, видимо, действительно магнитные бури штормят, сводят особо чувствительных личностей с ума. — Ты вот лучше бы не занимался поиском навлечь на меня проблемы, а поговорил с ним. Нормально, без своих закидонов, — Мин обводит рукой фигуру Чонгука, но надежды вселяет мало. — Он спросил гей ли я, Юнги. Вдруг это было издёвкой? — А ты узнай. Он же не видел твоего лица, да? — Гук кивает. — Не страшно, если окажется так, что он какой-то извращенец, это решаемо. Поговори и узнай о том, что он думает по поводу произошедшего. Изредка Юнги подозревает себя в том, что стал отцом-одиночкой одного великовозрастного дитя, и тот пытается довести его до дёргающегося глаза и желания каждый вечер пить виски. Чонгук, слава всем высшим силам, немного оживляется, но до конца пар к телефону так и не прикасается, только боязливо поглядывает на экран. Чимин свисает с кровати вниз головой, пока Тэхён копается в телефоне. Он не стал делиться такими подробностями даже с ним, но уже ощущает, как впечатления от вчерашнего и напряжение сегодняшнего дня скапливаются, давят на мозг головной болью. Он всё ещё в пижамных штанах и худи, лежит полумёртвой тушкой, не желающей двигаться куда-либо. — Ты бы смог встречаться с парнем? — резко спрашивает, заставляя Тэхёна флегматично взглянуть на сходяшего с орбит Земли друга. — Только не говори мне, что ты записался в гейское братство и без меня, — фыркает Тэ, блокирует мобильный, чтобы не отвлекал от увлекательного обсуждения, что предложил на повестке дня Чимин. — Я серьёзно, Тэхён. — Ну, допустим, смог бы, — Чимин задирает голову, чувствует, как от неё отхлынула кровь, прибывшая в черепушку, пока он свисал с кровати, то ли пытаясь додуматься до чего-то, то ли от дурости. — И что теперь? Я искренее надеюсь, что это не броманс. Скажи, что нет. — Фу, — кривится Чимин, пихает Тэхёна в ногу, заставляя подло ржать над душевными терзаниями друга, — ни за какие деньги. Иди ты. — Так в чём тогда проблема? Какой парень смог заманить тебя на другую сторону, если не я? Чимин жуёт губы, смотрит на Тэхёна, на озарение, что приходит в его шальную головушку, заставляя глаза округляться, а рот потихоньку приоткрываться. Ким издаёт нечеловеческий звук, больше похоже, что решил перебраться жить с чайками, учит теперь их язык, пока Чимин весь сжимается изнутри. — Не-е-ет. — Я это не контролировал! — Боже, Чим, нет! — Тэхён чешет голову, лохматит уложенные с утра волосы, тяжело выдыхает, выпуская воздух из щёк. — Ты же не видел его! Не знаешь, что это за человек, тут совсем не в гениталиях дело! — Я общаюсь с ним. — Переписки в интернете и разговоры по телефону — не тот уровень общения, чтобы задумываться об отношениях, — иногда Тэхён был похож на клоуна, в другие же моменты превращался в бестию, отчитывающую Чимина за любой неверный поступок. Пак жалобно смотрит на друга, его надежда на поддержку упорхнула вольной птицей, испугавшись строгого тэхёновского взгляда. Ну, что он теперь должен поделать? Ночь, что была посвящена размышлениям, привела его именно к таким выводам. К тому, что Гринч ему нравится, привлекает, вызывая неизведанный трепет в груди. А ещё к констатации факта, что возбудился от того, как тот удовлетворял себя перед ним. Это было слишком горячо, чтобы Чимин смог устоять. — Я знаю, что это звучит, как сумасшествие. — Это не звучит, так и есть, — фырчит Тэхён, скрестив руки на груди. — Ты не можешь этого делать, ты даже лица его не видел! — Я попрошу, думаю, что он не откажет. — И что потом? — изгибает бровь Тэ, стоит на своём до конца. — А если он с другого конца страны? Если он страшный, как медведь, или ему, к примеру, лет 12? — У него голос явно не двенадцатилетнего, — отпирается Чимин, повторяя позу Тэхёна и опираясь на изголовье. — Он нравится мне, я ничего не могу поделать. — Чимин, ты же сам его Гринчем называешь! — устало возводит друг глаза к потолку. — Может, нам стоит пересмотреть фильм? Чтобы ты вспомнил, как вёл себя Гринч. — Он такой только снаружи. Я уверен, что в нём масса хорошего. — Ты не путаешь жалость с влюблённостью? Как я понимаю, он достаточно одинок. Чимин задумывается на мгновение. Нет, не путает. Это не жалость, такого чувства не было в нём изначально. Интерес, соревнование, желание выведать все тайны. А потом только приятное тепло от их общения, некая схожесть в увлечениях и близкий возраст. Чимин не жалеет нелюдимого Гринча, он действительно увлечён, иначе не попросил бы его сделать вчера подобное. Не глядел бы ошарашено на собственную реакцию, когда тот, изогнувшись, изливался себе на живот, не испытывал бы искреннее желание этот живот расцеловать. Гринч интересует, волнует сердце Чимина, заставляя переживать из-за того, что тот не отвечает целый день. Искренне надеется, что не сбежит обратно в свою раковину от смущения. Решено, как только они поговорят обо всей этой ситуёвине, Чимин попросит его показать своё лицо, познакомиться поближе. Он провожает Тэхёна, выпинывая наглого друга, что съел его любимые начос, слышит вибрацию мобильного. Гринч. Взволнованно берёт трубку, прикладывая к уху с тихим «Алло». — Прости, что не отвечал тебе, — слышит Чимин взволнованный голос в динамике телефона, а сам переживает не меньше говорившего, — я… не знал, что могу тебе ответить, как вообще себя вести. — Ты смущён? — спрашивает он, присаживаясь на самый краешек кровати. — Я тоже сейчас чувствую себя неловко, но мы ведь можем преодолеть это. Или ты… хотел прекратить наше общение? У Чимина бешено колотится сердце, он паникует от одной только мысли, что Гринч может его отшить и оборвать все связи. Ведь это так легко, когда вы не знаете друг друга лично. Они даже ни разу не обсуждали вероятность того, чтобы узнать имена или внешность, просто принимали, как данность, анонимность их общения. — Нет, не хочу. Не будем прерывать, звёздочка, — выдыхает голос на том конце, у Чимина шея покрывается мурашками от привычного обращения, к которому он успел прикипеть за последнее время. — Я рад, правда рад, — улыбается он, испытывает волны облегчения от решения Гринча не бросать их странную связь, не разрывать её безжалостно. — Прости за вчерашнее. — Не извиняйся, прошу, — Чимин взволнован тем, что тот извиняется за то, в чём не виноват. Это было необычно, но не вызывало неприязни, просто у Чимина язык не поворачивался признаться собеседнику в том, что ему даже понравилось то, что они творили ночью. В трубке молчание, от него так и тянет непониманием. — Я хотел кое-что попросить у тебя, — начинает, кашлянув, Пак, мнётся, не зная, как сформулировать правильно свои мысли. — Ты вполне можешь отказаться от моей просьбы, но мне бы хотелось этого. Я хочу сказать, ты мне нравишься, очень даже. Не мог бы ты сделать свою фотографию или позвонить мне по видео, я хочу взглянуть на тебя. Собеседник молчит, Чимин слышит только тяжёлое дыхание. — Это трудно. Я могу какое-то время обдумать твою просьбу? Пак утвердительно мычит и они прощаются. Ему думается, что это может стать концом их взаимоотношений, прекратятся вечерние звонки и пожелания доброго утра в мессенджере. И от того паника накрывает с головой. Он не спит всю ночь, не в силах сомкнуть век и погрузиться в беспокойную дрёму, только ворочается с одного бока на другой, вздыхает и смотрит перед собой в темноту комнаты. Когда стало так непросто? В какое из мгновений для Чимина стал так важен этот человек? Тэхён частично прав: они не знают друг друга от слова совсем, не видели лиц, знакомы совсем ничего, что удерживает Чимина рядом с Гринчем, а тому не позволяет отойти, словно привязав? Утром он ощущает себя воплощением фильмов про зомбиапокалипсис, нервничает, каждый звук причиняет гудящей голове массу неприятных ощущений, потому Чимин старается не рычать на аппарат в холле университета, где Тэхён старается добыть им утреннюю порцию кофе, потому что любимая кофейня сегодня по неясным причинам не работает. Машина гудит и кряхтит, наливая нечто отдалённо похожее на кофе, Чимин, обзаведясь отвратительным настроением пару часов назад, глядит на маленький стаканчик, в котором должен быть эспрессо, но то, что туда налил аппарат даже не стоит рядом. Принюхивается, пробует маленький глоточек и отбрасывает прочь эту идею, понимая, что не сможет проглотить данную дрянь даже если очень хочется спать. Тэхён борется со второй порцией непонятной жижи из автомата, пихает монетки, стараясь добиться хоть чего-то, а Пак, как бы не любил друга, тихонько идёт к урне, чтобы избавиться от этого издевательства в стаканчике. Но не тут-то было, Паку хочется верещать благим матом, когда кто-то натыкается на него в полупустом холле, отчего безобразное пятно обжигающей жидкости растекается по белоснежной толстовке, образуя на ткани коричневую лужицу, обжигает кожу кипятком. — Блять! — вырывается из Чимина. Он поднимает взгляд, сталкиваясь с ужасно знакомым хмурым лицом, с тёмными глазами за чёлкой, понимает, что утро не могло стать ещё хуже, но стало. В миллиарды раз причём. Последний, кого хотел бы видеть сегодня он — Чонгук, что уже раздувается от привычной ему злости, но у Чимина нет сил оставаться достаточно спокойным. — Ты хоть изредка умывай глаза, уже не видишь, куда идёшь! — не выдерживает, взрывается Чимин, сжимает в кулаке опустевший стаканчик. — Иди лесом, Пак, не плюйся ядом в первого проходящего. Это был бы не Чон, если бы не нахамил вместо простого извинения и предложения оплатить химчистку. Чимин вскипает, приближаясь к температуре пролитого на него кофе, вот-вот из ноздрей повалит пар от ярости. Тэхён обращает на них внимание и уже мчит ближе к нерадивым врагам, но не успевает: Чимин толкает Чонгука в грудь, угрожающе приближаясь, хотя до этого за целый год их неприязненного отношения друг к другу не начинал ни одной драки первым. Провоцировал, но не лез на рожон. — Чимин! — пытается дозваться до друга Ким, спешит к парочке, проливая обжигающий кофе на пальцы, не успевает предотвратить колкий удар в скулу Чона, что заставляет голову опасно качнуться. Народ начинает стекаться к месту потасовки, Чимин лупит без разбору, пыхтит, когда получает ответные удары. Они давненько не сталкивались лбами, а теперь так яростно молотят один второго, что Тэхёну даже становится страшно. Прямо в холле универа, словно бесстрашные звери. Чонгук заваливает Чимина на плитку, что устилает пол холла, заставляя проехаться спиной по скользкой поверхности. Чимин рычит, чувствует, как щипит разбитую губу, но победно ухмыляется, игнорирует боль, когда видит юшку, льющуюся из носа Гука. Они снова вцепляются в одежду, словно дворовые коты: кулак Чимина впечатывается в бок Чонгука, вырывая болезненный стон, в ответ получает от последнего знатный пинок, из-за чего оба заваливаются на пол. Тэхён пытается их расцепить, кричит Паку в ухо просьбы успокоиться. Юнги обхватывает руками Чонгука за туловище и старается оттащить от Чимина, потому что собирается всё больше людей вокруг них, да и вообще, драка в стенах высшего учебного заведения уже чревата им обоим проблемами. Да только внутри обоих собралось так много чувств, столькое гложет их косточки и жуёт мясо, тревожа и беспокоя, что они уже не могут найти тормозов, продолжая молотить руками и ногами по различным частям тела. Чимин держит Гука за шкирку, игнорирует текущую по подбородку струйку крови, тот же, схватив одной рукой Пака за грудки, замахивается для прямого удара в до сих пор красивое, даже с учётом побоев, лицо. И тут все замирают, потому что локоть Чонгука подлым образом впечатывается в нос бедного Юнги, что стоял в надежде прекратить драку сзади. Мин спотыкается, зажав травмированную переносицу ладонями, падает на задницу, больно ударясь о плитку мягким местом. И Чимин, и Гук столбенеют, наблюдают за тем, как Тэхён подбегает к Юнги, руки которого уже все в крови из-за разбитого носа, та течёт к локтям, пачкает белоснежные манжеты рубашки. — Вы с ума сошли?! — Тэ присаживается на корточки перед ошарашенным Мином, роется в рюкзаке в поисках хоть чего-то, чем можно утереть носовое кровотечение. — Знаете, ваши разборки всегда всем обходятся дорого, но сами этого никогда не видите, потому что слишком заняты друг другом! Это уже край, честно. Чимин никогда не видел Тэхёна по-настоящему злым. Губы в виде сердца сжаты в тонкую линию, брови сердито нахмурены, а пальцы испачканы чужой кровью, когда он, всё же найдя носовой платок, принимается вытирать лицо Юнги. Он отпускает Чонгука, отталкивает от себя, так что тот чуть не падает, хочет подойти ближе к Тэ и Мину, но Тэхён зло его отпихивает, словно не желает видеть. Едва не прокатившись задом по плитке, Чимин валит Чонгука с ног, тот с грохотом падает сверху, слышится хруст и бряцанье по полу: Чимин, постанывая от того, как хорошо въехал в его живот гуковский локоть, видит упавший экраном вниз смартфон. Чонгук встаёт быстро, подходит к Юнги, но Тэхён отталкивает и его, помогает Мину подняться и уводит пострадавшего прочь от зачинщиков драки. Чимин, думая, что это его телефон вывалился из кармана худи, поднимает смартфон с пола, переворачивает, глядя на треснувшее стекло с досадой. Но понимает, что телефон ему не принадлежит, когда экран загорается, представляя глазам несколько сообщений на фоне звёздного неба. Его звёздного неба. Того самого, что стоит на аватаре в игре, из-за которого его стали называть звёздочкой. Чимин каменеет внутри, глядя на уведомление: звёздочка: буду рад:) Сообщение, что он отправил совсем недавно в мессенджере своему собеседнику, неизвестному другу, что так сильно нравится и льнёт к сердцу. На телефоне Чонгука. Тот яростно выдирает его из пальцев ошарашенного Чимина, последний даже слова не в состоянии вымолвить от того, что только доходит полностью до его сознания. В голове навязчиво крутятся образы: их знакомство, разговоры по телефону, приятный, спокойный голос из динамиков, то что произошло ночью, в тот миг заставляя мир чиминов перевернуться на все сто восемьдесят градусов. Чонгук уже получает порцию нотаций от охраны, что тащит их за локти к ректору, но не реагирует никак, погрузившись в себя от шока. Гринч — человек, в которого начал влюбляться Чимин, оказался тем, о ком тот мог подумать в последнюю очередь. Он был всегда тем, кто портил ему университетскую жизнь, влезал в драки, ёрничал и обзывал. Чон Чонгук умеет искренне смеяться, зовёт его звёздочкой и может быть чертовски сексуальным. У Чимина звон тысячи маленьких колокольчиков в ушах, он полностью игнорирует слова ректора о предупреждении, об отстранении от учёбы их обоих сроком на неделю, о штрафных отработках. Идёт мимо Тэхёна, не отвечая на собственное имя, пытается сбежать от Чонгука, который теперь везде. Уходит из здания полностью обескураженный, с круговертью мыслей и образов, с засохшей на лице кровью и необъяснимой паникой во взгляде. Первым порывом становится немедленная блокировка Чонгука везде, где они только общались: в мессенджере, в социальных сетях и игре. Заблокировать, удалить, стереть всё, что между ними было. Потому что образы, сложившиеся в голове, не вяжутся между собой. Агрессивный Чонгук никак не хочет становиться спокойным Гринчем, с которым общался до этого дня Чимин. Это всё глупости, бред. Чимин не верит, он ошибся, мало ли кого может Чон звать звёздочкой. Но собственноручно сделанный снимок на заставке экрана, смс, что сам Чимин отправил Гринчу, прозвище. Всё это не может быть совпадением до ста процентов, ему, как бы ни хотелось, придётся поверить, что он всё это время общался с Чонгуком. Пак влетает в свою комнату в общежитиии, запирается, не желая никого видеть, падает на кровать, истерично сжимая мягкую подушку. Он смотрит в потолок и совершенно не понимает, что делать, если Чонгук решит сегодня ему позвонить. Как с ним говорить, зная, что это он? Как? Признаться в том, кто он на самом деле и получить ещё больше ненависти, обвинений во всех тяжких? Чимин вытаскивает дрожащими пальцами телефон, глядит на несколько пропущенных от Тэхёна и один от Гринча. Он не понимает, что ему делать с информацией, плотно засевшей в голове и почти пригнавшей его на грань истерики, не хочет говорить с Тэхёном, который вызверился на него, даже если и заслуженно.***
Ему страшно отвечать на видеозвонок, телефон, не прекращая любимой мелодии на звонке, трещит, а Чимин с ужасом смотрит в экран, не понимая, как ему этот звонок пережить. Была не была. Чимин сидит на краю кровати, свесив босые ноги, проводит по сенсору, принимая вызов. Его сердце со скоростью света ухает вниз, когда человек на том конце оказывается в радиусе съёмки, мелькает его шея и темная футболка. Он держит камеру так, чтобы не было видно лица, чем-то шуршит, устанавливая мобильный на поверхности стола. Чимин замер и не дышит, наблюдая за красивыми руками и изящными пальцами со сбитыми костяшками, внутри чувства и несчастное сердце держатся из последних сил, заставляя кровь отливать от лица, делая его бледным. Гринч устраивается в кресле, задирает ногу и ставит рядом с бедром, всё ещё не показывая лица. — Ты хотел меня увидеть, — голос заставляет Чимина вздрагивать, он неосознанно начинает сравнивать тембр собеседника и рык Чонгука, пульс зашкаливает, пока он наблюдает за неловкими подёргиваниями колена перед камерой, — правда я сейчас выгляжу не очень. Чимин хочет на этом моменте выбросить телефон в мусорное ведро, взвыть волком, а потом долго смотреть, как техника в несчастном помойном будет гореть. Глаза у Чимина круглые, он не включил камеру, просто наблюдает, как Гринч на том конце беспокойно меняет положение. — Почему молчишь? — спрашивает он, заставляя во рту чиминовом все пересохнуть от волнения. Язык предательски прилипает к сухому нёбу, глотка слипается, отказываясь издавать какие-либо звуки. — Жду, пока ты покажешься, — тихо проговаривает он, с надеждой глядя в экран. Мало ли на свете парней, которые дерутся, это может оказаться совершенно другой человек. Но надежды мигом разбиваются о скулы, мелькнувшие в кадре. Влажные после душа волосы зачёсаны назад, нос припух, а губы в волнении сжаты, показывая родинку под ними. Чимин закрывает рот рукой, чтобы не выругаться, не выдать своего истинного состояния, глядит на расцветающие синяки на лице, рассматривает тёмные глаза, что так взволнованно глядят в камеру. Это он, догадки Чимина оказались совсем не догадками, Чон Чонгук сейчас перед ним в лице таинственного собеседника из игры, от которого Чимин медленно, но верно начинал сходить с ума. Кусает нижнюю губу, словно ждёт какой-то реакции от звёздочки, нет в его взгляде ни жёсткости, ни агрессии. Чимина просто рвёт от противоречий, он сжимает челюсть, оставляет на щеках красные следы от собственных пальцев. — Не молчи, пожалуйста, — просит он, так просит, что Паку реветь охота от несправедливости. Слёзы наворачиваются на глаза от вида темнеющих гематом на скуле и подбородке, от опухшего носа, краски, что собственными кулаками сегодня нанес ему Чимин. — Ты красивый, — не врёт, потому что правда красивый, этого никто и никогда не отрицал. Чонгук приоткрывает рот и краснеет, покрываясь густым румянцем, его зубы непроизвольно обнажаются от улыбки. Опускает голову и тихо смеётся, вызывая внутри Чимина цунами размером с Луну, его вот-вот захлестнёт мыслями, эмоциями и паникой. Что ему теперь делать? Как ему поступить в этой ситуации, если вид такого Чона вызывает трепет в животе, даже учитывая, что они сегодня молотили друг друга от злости и скопившейся дурости? Чимин хочет провалиться сквозь землю, вспоминая изгибающуюся спину и обнажённый живот, он чувствует, как горячеет лицо. — А ты? Не покажешь себя? — канат обрывается, отчаяние захлёстывает, погружает под воду, накрывая с головой, так что только пузырики из груди и рта рвутся на поверхность. Чимину кажется, что Гук его убьёт собственными руками, как только узнает, что из себя представляет его «звёздочка». — Я пока не готов, — дрожащим голосом отвечает, видит в глазах по ту сторону экрана волнение и неясный испуг. Словно Чонгук боится, что его бросят, но старается держать себя в руках. И молча кивает, пусть становится заметно его расстройство от отказа показаться на глаза. Чимин очень бы хотел, чтобы вместо Чонгука там оказался незнакомец, но сокурсник сидит на кресле, слегка от нервозности крутится в нём, глядит в пустой экран, там нет ответного изображения. — Я хотел сказать, что ты мне нравишься, звёздочка, — произносит, заставляя сердце Чимина обливаться кровью, — сильно, раз я решился на подобные вещи из-за тебя. Чимин снова зажимает рот рукой, чтобы всхлип не подобрался слишком близко, жмурится, когда зрение мутнеет, тревожит раненую губу, особенно сильно сжимая подбородок и рот ладонью, так что даже чувствует металлический привкус. — Я бы понял, если тебе не понравлюсь, — Гук грустно улыбается, поднимает голову и глядит в камеру так, что Чимину кажется, заглядывает прямо в душу, — и я пойму, если ты честно обо всём скажешь, я вижу, что тебя нечто взволновало, ощущаю перемены. Пак несдержанно всхлипывает, заставляя Гука выпрямиться в кресле, но больше сил держаться нет, когда тот снова зовёт его приклеевшимся прозвищем. — Звёздочка? И звучит это настолько ласково, с такой трепетной нежностью, что у Чимина двоится в глазах. Грубый, надменный, рычащий Чонгук из университета никак не вяжется с образом кротко улыбающегося и взволнованного с той стороны экрана смартфона. Чимин ощущает, как рвётся напополам его душа, как сердце лихорадочно пытается разодрать бешеным биением грудную клетку, а сделать с этим ничего не получается. Он вымалвливает тихое: «Прости» и сбрасывает звонок. Телефон тут же начинает разрываться входящими смс, гудит вибрация вызовов, но Пак прячет мобильный под подушку не желая видеть. Что ему делать? Как поступить? Признаться в том, что это он, Пак Чимин, которого Гук ненавидит с первого взгляда. Так и представляет, как ему снова прилетит кулаком в лицо, если он вдруг решит подойти к Чонгуку в универе и сказать: «Привет, я твоя таинственная звёздочка, которой ты так ласково улыбаешься и драгоценно хранишь всё, что связано.» Да его уничтожат на месте. Пока Чимин без понятия, как ему поступить, он не хочет никого видеть, потому не отзывается на голос лучшего друга и хёнов, что пришли его проведать без спроса, не открывает дверь комнаты и просто ждёт, пока те свалят восвояси, оставив его в одиночестве пережёвывать информацию.***
Телефон лежит на рабочем столе тёмным пятном, мозолит глаза. За три дня никакого ответа, после того, как собеседник сбросил звонок. Не отвечает ни в игре, где активность так и не появилась, нет реакции на смс в мессенджере, недоступен для звонка. Чонгук нервно грызёт пальцы, глядя на тёмный экран. Загорается, оповещая о звонке, на экране фотография Юнги, который звонит впервые за несколько дней. И как бы Чонгук ни любил друга, лучше бы сейчас звонил не он. — Откроешь дверь? — просит Мин, Гук тут же поднимается с кресла и ползёт к входной, чтобы впустить его. Юнги с припухшим всё ещё носом вползает в квартиру, держа в руках несколько пакетов, Гук виновато смотрит на него из-за чёлки. — Надеюсь, ты тут не сдох в апатии от голода, пришёл тебя спасать, — Юнги улыбается ему, и у Чонгука чудовище, состоящее из вины, отгрызает значительные части внутренностей, делает больно. — Прости за то, что ударил, — шепчет, стискивая рукой своё предплечье под домашней кофтой. — Чонгук, мне было больно, да, и ты редкостная всё-таки сволочь, но я дорожу тобой, — вздыхает тот, проходя мимо в сторону стола, где оставляет пакеты со съестным, — и люблю тебя, дружище. Знаю о твоём непростом характере, о вспыльчивости. Я был зол, потому не звонил. Но сейчас время пришло поговорить. Чонгук внимательно смотрит на друга, его мысли спутанны от неизвестности того, что хочет сказать ему Мин, от игнорирования его сообщений и звонков звёздочкой, от скопившейся моральной усталости, она давит на тело физически, делая конечности безвольными и слабыми, а сознание чувствительным ко всему. — Я хочу, чтобы ты помирился с Паком. Ради меня. Я устал от вашей вражды, окружающие вас люди страдают от этих столкновений, — Юнги смотрит на Гука строго, а тот опускает виновато голову. Тогда друг подходит вплотную, крепко стискивает его руками, ощущает, как на талию ложатся пальцы, притягивая к себе ближе. Юнги гладит Чонгука по голове, успокаивая, даруя маленькую часть былой стабильности, и тот расслабляется, жмурит глаза, уткнувшись в шею Мина. — Прости за это, я обещаю, правда, больше не будет никаких конфликтов, — бормочет Чон, не раскрывая глаз и борясь с желанием сгробастать Юнги в объятия сильнее. — Я надеюсь и буду верить в тебя, Гукки, — смеётся тот, зарываясь в волосы пятерней, треплет голову, не прекращая обнимать, — ты справишься и ощутишь, как станет легче. А теперь рассказывай, что ещё тебя гложет, потому что только из-за моего разбитого носа ты не можешь выглядеть настолько несчастным. И Гук рассказывает обо всём, видит, как погружается в задумчивость Юнги, жуя мармеладных бегемотов, какими набил щёки, развалившись на гуковской кровати. — Может, у него что-то случилось? — предполагает, хмурится, видя, что бегемоты в пачке закончились. — Или просто я его разочаровал, — хмыкает Чонгук, обжимаясь с контейнером заваренной лапши, кусает край деревянных палочек. — Он же назвал тебя красивым. — И не ответил на признание. Юнги приподнимается на локте, чтобы удобно устроиться на коленях гуковских головой, смотрит снизу внимательно, словно ведя мысленную борьбу. — А что, если он тебя знает? — выдаёт, заставляя мурашки табуном пробежать по спине. Гук хмурится, отвлекается от поедания рамёна, глядя в глаза друга. — И его повергла в шок моя личность? Юнги кивает, шуршит новой упавкой мармелада в форме мандариновых долек в сахарной посыпке. Чонгук снова задумывается, глядит в плавающий нарутомаки в бульоне, следит за траекторией, утонув в мыслях. Телефон звонит, заставляя вздрогнуть, Юнги встаёт с колен Чонгука, что, оставив лапшу на полу у кровати, срывается за мобильным. — Это он, — сглатывает, сжимает корпус пальцами. — Возьми трубку! — шипит на него Мин, становясь от нетерпения на четвереньки на кровати. Чонгук клацает на кнопки, ставит телефон на громкую связь, приближаясь лицом к цвету белоснежных листов из принтера. — Привет, Гринч, — сдавленно слышится из динамиков, — прости, что я не отвечал тебе, мне нужно было время. Гук угукает, начинает бродить от стола до кровати, пока Юнги недовольно не усаживает его на место рядом с собой, пялится в экран, смотрит на счётчик минут. — Мне жаль, если я заставил тебя волноваться. — Что-то случилось? — Чонгук старается сделать свой тон похожим на спокойный, но голос становится тоньше, выдавая панику. — Я думал обо всём, и решил, что пока не смогу показать тебе себя. Потому что не хочу ненависти, а избавиться от чувств, что к тебе появились за время нашего общения, не могу. Как и прервать наш контакт. — Почему ты думаешь, что я буду тебя ненавидеть? — тихо спрашивает Чон, Юнги рядом странно смотрит на смартфон и хмурится. — Я не думаю, я знаю. Юнги смотрит на Чонгука, а тот не понимает значения этого взгляда, как и смысла, вложенного в фразу звёздочки, лишь хлопает глазами, приоткрыв рот.