Моя терпко-сладкая месть

      — Ахуеть, — только и мог, что пролепетать себе под нос Тэ, тупо глядя на экран телефона Порша, где довольный Пит вел стрим прямо с места событий.       Тачку качественно размотало по всему сервису, благо Пит и Вегас заранее предупредили рабочих и клиентов, и помещение было пустым. От черного внедорожника, который Тайм после покупки чуть ли не облизывал, остался лишь горящий остов и несколько деталей, при взрыве отлетевших в разные стороны и срикошетивших от бетонных стен. Осознание, что Тэ лично привел этот устрашающий механизм в действие, оглушало, но тяжелая рука Порша, лежащая на правом плече Чайсита, мешала упасть в ватный кокон неверия и отрицания.       Пару дней назад Арм подошел к Тэ во время обеденного перерыва в общей столовой комплекса и попросил ненадолго отдать ему телефон, подаренный Кинном. Тэ без задней мысли выполнил просьбу, думая, что технарь главной семьи хочет прикрутить на гаджет какую-то новую функцию типа особо качественного маячка или программы, удаляющей вирусы. Арм вернулся уже спустя десять минут, с разрешения Тэ подсел к нему за столик и указал на небольшое приложение, спрятанное в папке с малоиспользуемыми файлами.       — Вам кхун Вегас или Пит позвонят, попросят нажать на кнопку. Вам нужно будет открыть приложение, нажать вот сюда и откроется окно с большой красной кнопкой. Нажимаете — и готово. Но пожалуйста, только по прямому сигналу Пита или кхуна Вегаса, это очень важно.       — Что это? — удивился Тэ, но телефон принял и приложение до поры до времени опасливо закрыл.       — Это нужно для планов кхуна Танкхуна, — туманно объяснил Арм, и Тэ не стал задавать лишних вопросов, веря, что друзья и доверенные телохранители семьи не желают ему зла.       И теперь он тупо смотрел на оторванный бампер любимой машины Тайма, и в его сознании медленно вращались шестеренки, обрабатывая информацию о том, что красная большая кнопка была, скорее всего, запрограммирована на детонацию взрывчатки под капотом тачки. Переодетый в невзрачную форму механика Пит в левом нижнем углу камеры улыбался, как Чеширский кот, загадочно, довольно и мечтательно, пока влетевший в помещение Тайм орал благим матом, упав на колени перед останками своей «красавицы».       — Он это заслужил, Тэ, — Порша тоже слегка перекосило при виде такого зверского обращения с дорогим и хорошим автомобилем, но в то же время Тэ видел, как в узких глазах старшего Киттисавата отражается темное и жгучее удовлетворение от очередной неудачи в жизни Тайма.       — Тачка не заслужила, — буркнул Тэ, но легитимность и необходимость взрыва со скрипом признал — Пит и Вегас, кривясь от недовольства, постарались на славу, и при тщательно спланированном взрыве никто не пострадал, разве что оборудование гаража для особо важных клиентов в любимом автосервисе Тайма. На самом изменщике, к слову, не осталось ни царапины, как и умолял Тэ, хотя разом выдержать зверский оскал Вегаса, слезные и истеричные причитания Танкхуна и скупое недовольство Порша, Пита и Макао ему было крайне нелегко.       — Мне жаль, — Порш похлопал Тэ по плечу и встал с ручки его кресла, на которой пристроился перед началом шоу. — Думаю, тебе стоит найти Макао.       Тэ кивнул и, оглушенный и потерянный, нога за ногу поплелся в спальню. По пути он вспомнил, что у Макао были планы на вечер, связанные с учебой — какой-то очередной сложный и муторный командный проект, так что нонг’, перед тем как выскочить из дома после завтрака, обещал вернуться только к девяти вечера.       Решив вылезти в сад и провести долгие четыре часа ожидания на свежем воздухе, мужчина крупно обломался: солнце палило, как не в себя, и даже в любимой уютной беседке в тенистом уголке сада было душно и неприятно. Устав отлеплять одежду от вспотевшей кожи, Тэ отложил ноутбук с литературой, которую ему настоятельно советовал психолог — все равно перед глазами стояла только сцена взрыва, от начала и до конца запечатленная хорошо спрятанной маленькой камерой, а затем и подхваченная камерой на телефоне бывшего телохранителя — и пошел в спа, желая хоть немного отдохнуть.       Теплая ванна с пышной пеной и качественный массаж расслабили тело и прогнали скопившуюся усталость, но даже после всех полагающихся процедур Тэ не стало спокойнее и легче. Он бы очень хотел забыться, вырвать из сердца и сознания время, проведенное с Таймом, но у него ничего не выходило. Большую часть своей сознательной жизни Тэ только и делал, что берег и защищал Тайма от малейших неприятностей, так что становиться их непосредственной причиной все еще казалось ему странным и неправильным, даже несмотря на то, что Тайм начал унижать его первым.       «Выход в свет» был запланирован на послезавтра, и Тэ ужасно нервничал, хотя друзья и психолог со всех сторон твердили, что помогут и поддержат его. Фэй и Спайдер, другие работники из его прошлого дома, Тирапаньякулы и Киттисаваты, их телохранители и даже прислуга в обоих домах — все были готовы отстаивать его честь хоть перед всем миром, и Тэ был глубоко благодарен за эту поддержку, но в то же время она обращалась гнетом ответственности на его плечах. Он просто не мог сдаться и подвести всех поверивших в него людей, и это напряжение перманентно давило, заставляя горбиться и клониться к земле.       На плечи легли теплые тяжелые руки, и Тэ расслабленно откинул голову назад, подчиняясь мягкому давлению, но осознание подставы полоснуло острой бритвой, и он подскочил с кресла, на котором отдыхал после всех процедур, схватил первый попавшийся инструмент с подноса мастера педикюра и выставил его перед собой в качестве оружия.       — Ты почти сразу понял, что я не Макао. Интересно, как? — Ким мирно поднял вверх раскрытые ладони, и Тэ после недолгих колебаний вернул какой-то изогнутый стальной зажим обратно на поднос.       — Запах. Макао пахнет нарциссами и морем, а ты последней линейкой Живанши. И он по-другому держит: более властно и крепко.       — Я не хотел тебя пугать, — Ким обошел кресло и по-простому уселся на низкий стульчик мастера перед Тэ, спокойно глядя на него снизу вверх. — Я хочу поговорить.       — О чем же? Мне казалось, у нас не так много общих тем, — Тэ вернулся на свое место, плотнее запахнул на себе белый махровый халат и поерзал в удобнейшем кресле — сидеть под испытующим и серьезным взглядом младшего Тирапаньякула было некомфортно, хотя тот не проявил и тени враждебности или угрозы.       Домашние свободные штаны и футболка, простые резиновые тапочки, явно стащенные у Че, волосы, перехваченные на затылке тонкой резинкой — Ким выглядел непривычно открытым и мягким, каким никогда не появлялся на сцене или на улице.       — О тебе. И о Че. Скажем так, у меня есть совет и просьба. С чего начать?       — С чего захочешь, я в любом случае выслушаю тебя очень внимательно, — пообещал заинтригованный началом диалога Тэ.       — Че меня не простил, — на-гора выдал Ким, королевским жестом вскидывая подбородок, чтобы смотреть Тэ в глаза. — Он позволяет мне заботиться о нем и заботится в ответ, мы занимаемся сексом, ходим в кафе и вместе играем в студии, но он не простил.       — Тебя это мучает? — Тэ наклонил голову набок, становясь серьезным. Уже не первый раз, руководствуясь какими-то своими весьма сложными и странными мотивами, друзья просили у него совета в амурных делах, хотя, если исходить из опыта его собственных отношений, Тэ самому себе казался на редкость хуевым советчиком. Но отказывать в помощи было не в его правилах, и он постарался максимально сосредоточиться на словах Кима, тем более, когда разговор напрямую коснулся Порче.       — Нет. Да. Это мучает его, а значит, и меня. Я же не тупой и вижу, как он иногда на меня смотрит. Я совершил ошибку, я это знаю, и готов платить. Но смотреть как больно ему — невыносимо. Я хочу помочь.       — Кинн рассказал, что, когда вы мирились, он избил тебя тапочкой.       — Да, — Ким слегка улыбнулся, будто вспомнил что-то хорошее и светлое, и протянул руку вверх, неосознанно потирая верхнюю правую часть груди, видимо, туда пришелся самый сильный и хлесткий удар. — Но этого мало. Я бы позволил ему сломать мне все кости, если бы это помогло простить. Оно ведь поможет?       — Не думаю, — Тэ качнул головой, отчасти позабавленный этим слегка наивным предложением гордого мафиозного принца, отчасти пораженный его готовностью подставиться, чтобы Че мог в прямом смысле сорвать злость. — Расскажи подробнее о том, что тебя беспокоит.       — Он просыпается по ночам, пару раз в неделю. Думает, я сплю, но у меня чуткий сон, так что я просыпаюсь вместе с ним. Иногда выходит на балкон и плачет. Я чувствую, что лишний там, но я хочу помочь.       — Ты выяснял, почему он плачет? Это все или есть что-то еще?       — После таких походов он всегда возвращается замерзшим, жмется ко мне сильнее и долго засыпает. И… — Ким замялся, будто следующая поднятая тема была для него непривычна или дискомфортна. Наконец он собрался с силами, сжал кулаки на ткани штанов в районе коленей и выпалил на одном дыхании, слегка повысив тон голоса: — Наш секс тоже странный. Иногда он полностью отдается процессу, а иногда просто лежит, как кукла, и позволяет мне делать все, что я хочу. И он никогда мне не отказывает, это ведь ненормально?       — То, что во время секса он может занимать разные позиции и периодически хотеть разных вещей — это абсолютная норма, у всех бывают сложные дни, когда хочется просто полежать, пока кто-то другой делает тебе хорошо, — пояснил Тэ, стараясь убрать с лица неумолимо наползающую покровительственную улыбку. Но вскоре он снова стал серьезным, заинтересовавшись последней фразой Кима: — Но то, что он всегда готов — это и правда не очень хорошо. Думаешь, он боится, что ты снова уйдешь, если он перестанет давать тебе то, что ты хочешь? Не сочти за грубость, как часто у вас это происходит?       — Раза три-четыре в неделю. Если позволяет время, то пять-шесть. Не всегда полноценно, чаще мы просто играем друг с другом в душе или используем язык и рот, — щеки Кима очаровательно покраснели, говорить на такие интимные темы явно было для него сложной и смущающей задачей, но в то же время Тэ не мог не оценить по достоинству чужую готовность докопаться до правды и помочь любимому человеку даже в ущерб самому себе. Решив собрать еще немного информации, мужчина дотянулся до чужого плеча, аккуратно его пожал и тут же выпустил — он помнил по рассказам Че, что Ким не самый тактильный человек, но иногда понимание и поддержка требовались даже каменным идолам. Да и Тэ не относился к людям, которые жалеют для друзей душевного тепла.       — Какие-то еще звоночки? Помимо сна и секса?       — Он иногда подвисает за игрой. Может придумывать новую мелодию или играть в студии что-то старое, а потом просто виснет и смотрит в никуда, как робот без питания. Это пугает. На вопросы не отвечает или уходит от темы.       — Ты боишься его потерять?       Ким коротко и резко кивнул, но его глаза сказали Тэ куда больше, чем можно было бы выразить всеми словами мира. Ким по-настоящему боялся, что их примирение с Порче — лишь фикция, что хрупкое и тонкое, с таким трудом и потерями налаженное взаимопонимание между ними при любом конфликте разлетится вдребезги, снова раня и калеча изнутри. И Тэ мог руку дать на отсечение, что младший Тирапаньякул главной ветви боялся при таком раскладе совсем не за себя, уж слишком много отчаянья и надежды плясало в черных колодцах его глаз.       — Я впечатлен твоей готовностью подставиться и позволить Порче сорвать на тебе злость, но это не решит проблему между вами, Ким. Ты его очень сильно ранил, и, хотя он принял тебя обратно, обида, злость и разочарование никуда не делись. Во время вашего… разлада он закрылся ото всех, даже Порш и Кхун не могли к нему пробиться. Я не знаю точно, что у него на уме, могу только догадки строить, но что-то мне подсказывает, что Порче боится вас потерять. Тебя и Порша. Мир мафии жесток, шальная пуля может прилететь откуда угодно, а он не приспособлен к такой жизни, ты и сам это знаешь. Раньше Порш, как мог, берег его от темной стороны своей жизни, я более чем уверен, что Че не знает про добрую половину уличных боев, проведенных его братом. А теперь Порче не только втянут из-за своих любимых людей в мафиозные разборки, где присутствуют кровь, смерть и взрывы, но еще и вынужден каждый день опасаться за ваши жизни.       — Мы не можем уйти из мафии. Ты же сам знаешь, отсюда только вперед ногами, — Ким нахмурился и снова потер грудь, на этот раз в районе сердца. — И я певец, Че просто не даст мне забыть про Вика, он все еще его главный и самый преданный фанат. Я бы хотел… правда хотел забрать его отсюда. Увезти куда-то далеко, чтобы вся грязь моей семьи его точно не нашла, но это невозможно.       — Я знаю. Поэтому научи его каким-то фокусам, способным помочь в драке. Пи’Чан учит его стрелять, а Порш — драться, ты тоже можешь вложить что-то свое, так ты будешь уверен в том, что он сможет хоть немного защитить себя, а он станет больше тебе доверять. И когда Че в следующий раз решит выйти ночью на балкон, иди следом и обними. Не говори ничего, не настаивай, не добивайся правды. Просто обними, покажи ему, что ты рядом и что ты на его стороне, что бы ни случилось.       — А секс? — в глазах Кима зажегся огонек надежды, и он немного посветлел лицом, но от следующего поднятого вопроса снова загрузился, хмуря идеальные брови. На этот счет у Тэ была более-менее серьезная догадка, но он все же постарался аккуратно прощупать почву, чтобы даже случайно не навредить — в конце концов, пару месяцев назад Че очень помог ему с самоопределением, теперь настала пора вернуть должок.       — Ты ему когда-либо отказывал?       — Нет. Никогда. Даже если мы куда-то торопились, я всегда позволял ему.       — Ну вот. Он младше и менее опытный, мне кажется, Че боится тебя разочаровать. Тем более, ты и сам ему все всегда позволяешь. Здесь поможет простой разговор о ваших желаниях. Секс должен происходить по полному согласию двух человек, иначе он становится всего лишь неприятной повинностью.       — Разговоры точно не мой конек, но я попробую, спасибо. — Ким потер ладони, коротко выдохнул, успокаиваясь и переключаясь на новую тему и снова заглянул Тэ в глаза: — Готов принять мой совет?       — Да, валяй.       — Ты очевидно тоскуешь по тому куску дерьма, что выложил видео, так вот: перестань. Ты запретил нам его трогать, и я могу понять концепцию «не трогай дерьмо, а то к рукам пристанет», но не могу понять причину, по которой ты его до сих пор так бережешь. Он предал тебя. Каким бы классным, любимым и охуительным он ни был раньше, он тебя предал. И для тебя должен быть все равно что мертв.       — Даже по мертвым можно скучать и скорбеть, — выдавил Тэ из резко пересохшей глотки — дружеские советы оказалось куда проще раздавать, чем принимать.       — Можно. Но не давай этой скорби тебя поглотить. К тому же, Макао тебя любит, и если хочешь его порадовать, делай то, что нравится не только тебе, но и ему.       — Ты о чем? Он что-то говорил? — Тэ подобрался, со скоростью света перебирая в голове моменты их последней близости.       Макао, как и всегда, был аккуратным, нежным, но настойчивым, и не остановился даже тогда, когда Тэ начал умолять отстраниться и дать ему отдохнуть от крышесносного минета. Неужели подростку не нравился секс с ним, и он спрашивал совета на стороне? Неужели Тэ снова что-то сделал не так?       — Остынь, все у вас в норме, и даже если бы он пришел с этим ко мне, я бы его не выдал, мужская солидарность и вся вот эта хуйня. Дело в другом. Дядя Кан был настоящим уродом, жестоким, но честным, и приучил к этому кузенов. Макао уже не изменится, так что тебе придется с этим мириться, но, если не можешь устранить причину — возьми под контроль.       Задуматься над советом всерьез и понять, что именно хотел сказать ему Ким, Тэ не успел — субъект обсуждения с легким стуком вошел в помещение, встревоженным взглядом пробегая от своего растерянного партнера к закаменевшему и мгновенно нацепившему маску самоуверенности и безразличия Киму.       — Все хорошо, рысь, я в порядке. Мы просто разговаривали, перестань угрожать кузену, — попросил Тэ, закатив глаза к потолку. Благодаря Питу, Поршу и ему самому отношения между главной и побочной семьями постепенно менялись в лучшую сторону, но периодически между отдельными парами, в силу старых конфликтов и неизжитых привычек, возникали мелкие стычки, грозящие в будущем вылиться в большие скандалы.       Макао смерил Кима сердитым взглядом и подошел поближе к Тэ, становясь так, чтобы своим телом перекрыть возможную траекторию нападения. Тэ почему-то наяву представилась картинка, как Макао привел бы его в дом побочной семьи на знакомство с господином Каном, будь тот еще жив, и точно так же встал бы между ними, чтобы в случае чего принять весь возможный гнев родителя на себя.       Объятие получилось спонтанным, но крепким — Тэ с высоты своего монструозного кресла подался вниз, обхватывая подростка за плечи и утыкаясь носом в слабо пахнущую гуавой и кофе макушку.       — Хватит, нонг’, вы больше не враги, Ким не желает нам зла.       Мышцы на широкой спине немного расслабились, Макао очень медленно выдохнул и накрыл руки мужчины своими, приятно согревая. Тэ оставил на его волосах ласковый поцелуй, заговорщицки переглянулся с Кимом поверх чужой головы, и старший Тирапаньякул ушел, послав им обоим понимающую невеселую полуулыбку.       — Чего он хотел, пи’?       — Хорош уже: я не принцесса в башне, не надо меня от мифических чудовищ спасать. Он — твоя семья, — фыркнул Тэ, широко и бесстыдно разводя колени, чтобы Макао мог со всем возможным удобством расположиться между ними. Смотреть на нонга’ сверху вниз из-за высоты кресла было хоть и непривычно, но по-своему забавно, а еще так было куда удобнее целовать его в нос, высокий лоб и линию роста волос.       — Когда мне было пять, на семейном празднике Ким нарочно опрокинул на меня чашу с пуншем, в семь едва не столкнул с лестницы во время драки за игрушку, а в двенадцать мы с ним настолько сильно поругались, что сломали друг другу кости. Ты — мой стимул жить, лисенок, но при этом ты моя самая большая слабость, и он об этом знает.       — Ебанутая семейка, уж прости за откровенность, — хмыкнул Тэ и послушно обхватил Макао ногами, позволяя ему снять себя с удобного, но уже приевшегося кресла. — Ким просто хотел получить совет, а я его дал. Большего ты не услышишь, извини, это чужая тайна.       — Прости, пи’, я бы тоже очень хотел иметь другую, нормальную семью. Помнишь, ты как-то говорил, что чувствуешь себя неправильным и сломанным, а я заслуживаю только лучшего? — Макао подкинул его на своих бедрах, перехватывая поудобнее, и понес в сторону лифтов, явно намереваясь вернуться в спальню.       — Помню, а что?       — В мою сторону это тоже работает. Прости за то, что у меня такая семья. Я бы очень хотел быть нормальным для тебя, я буду очень стараться, ты тоже заслуживаешь только самого лучшего. Но иногда… это сильнее меня. Вот как сейчас. Умом я понимаю, что Ким не стал бы нападать, что между семьями мир, и все в порядке, а рефлексы орут в голос, что нужно вцепиться ему в глотку и сжать зубы, чтобы он не добрался до тебя. Ты — моя самая большая ценность, пи’, я очень боюсь тебя потерять, и это делает меня уязвимым.       — Ты хочешь расстаться? — неверным голосом прошептал Тэ на ухо Макао, только крепче сжимая руки вокруг его шеи.       — Нет. Нет, что ты. Я не такой трус, как Ким, я не стану от тебя убегать, но мне важно, чтобы ты знал все это, лисенок. Не хочу, чтобы между нами стояли тайны или прошлое.       Тэ облегченно вздохнул и позволил Макао занести себя в их спальню. После всего пережитого за день отчаянно хотелось тепла, нежности и поддержки, но он знал, что его парень упахивается в колледже и что у него есть и своя жизнь, отдельная от Тэ. Но подросток всегда чувствовал настроение партнера слишком хорошо, поэтому не стал задерживаться в ванной или садиться за свой ноутбук, чтобы поиграть с друзьями. Вместо этого Макао ненадолго вышел из комнаты и вернулся спустя пять минут с дымящейся чашкой сладкого какао в руках.       — Хочешь, фильм посмотрим, пи’?       Тэ снял очки, забрал напиток, отложил все это на тумбочку и утянул Макао в кровать, свивая вокруг них настоящее гнездо из одеяла и тонкого пледа. Горячие и настойчивые руки быстро нашли свое место на талии Тэ, а губы осторожно, будто спрашивая, скользнули по призывно приоткрытым губам. Секса не хотелось, изнутри грызло лишь сильное желание прижаться ближе, влиться в вены и проникнуть в грудную клетку этого замечательного и чуткого мальчишки, который так сильно старался понравиться и позаботиться о Тэ. Сам подросток, судя по охотным откликам и нежным поцелуям, пришедшимся в кончик носа и точку меж бровями Тэ, хотел того же.       — Можно фото? Ты расслабленный и милый, как плюшевый заяц, — после нескольких минут, разбавленных лишь звуками поцелуев и шуршанием ткани, Макао недалеко отстранился, вопросительно заглядывая Тэ в глаза.       — Можно, конечно.       Парень хотел сфотографировать только Тэ, но тот ловко направил камеру телефона так, чтобы она захватывала их обоих. Прижался губами к гладкой щеке, затем игриво подмигнул в объектив, после заставил партнера сесть спиной к изголовью, а сам удобно улегся на его груди, мягко улыбаясь и обхватывая самого себя сильной рукой.       — Ты не обязан так делать в угоду мне, — на всякий случай напомнил Макао, но Тэ лишь отмахнулся, выгибаясь, как кошка, и оставляя на поцарапанном бритвой подбородке мелкий поцелуй, который тут же был запечатлен камерой телефона.       Остаток вечера они провели, валяясь в объятиях, болтая ни о чем и по очереди отпивая из чашки какао, слизывая сладкие капли с губ друг друга. Тэ снова обрел некое подобие душевного равновесия, но слова Кима запомнил и решил приготовить возлюбленному маленький сюрприз, хотя сама задумка казалась ужасно смущающей, выбивала из колеи и заставила провести несколько очень нервных часов перед экраном ноутбука с открытым сайтом секс-шопа.       

***

      Тэ еще раз глубоко вздохнул и волевым усилием перестал теребить манжету своей приталенной кремовой рубашки, кокетливо расстегнутой до середины груди и открывающей прекрасный вид на выступающие ключицы и красиво улегшуюся поверх них тонкую золотую цепочку. Выходить в зал, заполненный враждебно и настороженно настроенными по отношению к нему людьми, отчаянно не хотелось, но Вегас уже находился внутри, расхаживая с бокалом красного вина и перебрасываясь парой вежливых фраз то с одним деловым партнером, то с другим, а значит, медлить и дальше Тэ было нельзя.       На всякий случай еще раз проверив тщательно уложенные с помощью лака высветленные волосы, Тэ сжал кулаки, нацепил на лицо свою самую обаятельную улыбку и вышел в зал из бокового прохода, стараясь не пялиться по сторонам и идти четко к Вегасу, как раз остановившемуся возле недавно присоединившихся к их альянсу более мелких торговых партнеров, выглядящих, как коренные тайцы, несмотря на то, что деловое сотрудничество подразумевало тесные контакты с Китаем.       — А вот и мой незаменимый помощник, кхун Тэ, прошу любить и жаловать, — представил Тирапаньякул подошедшего к компании Тэ, и тому только и оставалось, что сделать вай и как можно более правдоподобно и дружелюбно улыбнуться.       Оба человека ответно поклонились, но, если более низкий и полный мужчина лет пятидесяти в простом черном смокинге смотрел на Тэ добродушно и с любопытством, то в тигриных глазах второго — высокого, худого и словно вырезанного из цельного куска камня, настолько острыми и резкими были черты его лица — сверкнул нехороший огонек злости и раздражения.       — Вы можете называть меня пи’Ран, а это мой коллега кхун Перт. Кхун Вегас много рассказывал нам о ваших советах относительно проекта с перевозкой древесины, и, если не ошибаюсь, вы помогли наладить сбыт продуктов в «Азиатскую мечту», я польщен знакомством с вами.       — Спасибо, я тоже рад знакомству, — Тэ невольно покраснел от похвалы и немного расслабился, тем более, Вегас улыбался поощрительно и спокойно, одним своим присутствием внушая спокойствие и уверенность в своих силах. — Я правильно понял, что вы хотели бы обсудить сотрудничество между семьей Тирапаньякул и «Азиатской мечтой»?       — Да, думаю, мы могли бы переброситься парой слов и составить некие предварительные договоренности касательно…       — Я не буду сотрудничать со шлюхой, — неожиданно выплюнул кхун Перт, гордо вздергивая подбородок и окидывая Тэ презрительным взглядом снизу вверх. — Все здесь знают, что теперь он раздвигает ноги перед младшим братом кхуна Вегаса, почему я должен терпеть некомпетентную куклу просто потому, что он там с кем-то спит? Весь город знает о его талантах в постели, но никто почему-то не трубит о том, что он отличный консультант.       — Мне запустить серию рекламных роликов своих бизнес-услуг? –парировал Тэ, предупредительно выставив вытянутую руку перед грудью набычившегося Вегаса.       Кхун Перт не на шутку растерялся от подобного отпора, а Тэ похлопал взбешенного Тирапаньякула по плечу, успокаивая и приводя в чувство, и повернулся обратно к обидчику, уверенно глядя в пылающие от гнева антрацитово-черные глаза и твердо веря в каждое произносимое слово:       — Да, благодаря моему бывшему парню весь Бангкок имел возможность убедиться, насколько я хорош в постели, но, уверяю вас, у меня много других талантов. И если бы вы внимательно читали черновой набросок проекта, вы бы это поняли, кхун Перт.       — Не боишься, что на улице грязью и камнями закидают, мальчишка? — фыркнул посрамленный мужчина, и тут же дернулся от боли, когда локоть старшего товарища чувствительно заехал ему под ребра.       — Что вы! Это я тут жертва, мне нечего стесняться. А мои сексуальные отношения с кем-либо вас вообще касаться не должны.       — Именно поэтому кхун Вегас сломал челюсть предыдущему бизнес-партнеру?       — Мысли пи’Вегаса я прочесть не могу, но, думаю, вам бы тоже не понравилось, если бы на ваших глазах оскорбили избранника вашего младшего брата.       — Избранника? Не слишком ли громкое слово для постельной игрушки? — огрызнулся Перт, и локоть Рана снова заехал ему под ребра, на этот раз еще более сильно и болезненно, даже Вегас, выжидающий удобного момента, чтобы вмешаться, слегка поморщился от фантомных ощущений.       — Игрушкам не вверяют всего себя, им не показывают памятные места и не дарят парную одежду, — качнул головой Тэ и искренне улыбнулся, касаясь пальцами крохотной искусственной бутоньерки с магнолией, означающей на викторианском языке цветов достоинство — Макао продолжал баловать его символами своей привязанности и нежности, от чего Тэ каждый раз таял и все сильнее влюблялся в юного партнера.       — Поздравляю, кхун Тэ, — засуетился Ран, технично оттесняя конфликтного коллегу к себе за спину и опасливо поглядывая в сторону Вегаса. — Редко кому в столь юном возрасте удается найти родственную душу.       — Спасибо. Это и правда большая редкость в наше время.       Напряжение, охватившее Тэ с самого начала разговора, постепенно угомонилось и отпустило из своих дьявольских силков. То, что он смог самостоятельно дать обидчику отпор, немного его взбодрило и успокоило, хотя Вегас, черно-красной тенью продолжавший маячить за правым плечом Тэ, тоже немало способствовал возвращению душевного равновесия. Тирапаньякул не вмешался в конфликт только потому, что психолог Тэ строго отговорил всех причастных вмешиваться в споры, чтобы дать возможность пострадавшему самому научиться отстаивать свою позицию. Но родственники и друзья молчаливо продолжали его поддерживать, и Тэ затылком чувствовал их внимательные и оценивающие взгляды с разных углов помещения.       — Как здоровье вашей матери? Слышал, оно немного пошатнулось после того досадного случая? — продолжил вежливую беседу Ран, но, совершенно того не желая, попал в очень больное место: и психолог, и друзья, и Макао были категорически против, чтобы Тэ в своем нестабильном и разболтанном состоянии встречался с родителями. Да и ему самому после устроенного матерью представления становилось дурно от одной мысли, что нужно будет вновь общаться с этими холодными и равнодушными к нему людьми. Тэ тянулся к родным всей душой, всегда старался быть покорным, послушным, угождать им в любом желании, но, что бы он ни делал, ответного признания не получал, а после случая на дне рождении Макао и вовсе разочаровался в них и постарался максимально дистанцироваться, опасаясь новой порции отчуждения, разочарования и боли.       — Простите, я…       — Это больная тема для Тэ, — вмешался Вегас, кладя сухую и теплую ладонь на плечо «зятя» поверх тонкой рубашки. — У него возникли небольшие разногласия с семьей относительно того инцидента, не думаю, что обсуждать их сейчас — хорошая идея.       — То есть, он еще и как сын провалился, — вставил свои пять бат неугомонный Перт, не смирившийся с общественным осуждением своего отвратного поведения.       Эти слова ударили намного больнее предыдущих обвинений. Если относительно секс-видео и Тайма Тэ действительно ощущал себя жертвой обстоятельств и даже научился не стесняться досужих домыслов и сплетен, то новое хлесткое замечание беспардонного Перта больно ударило по скрытому в глубине его души внутреннему ребенку, все еще отчаянно жаждущему получить хоть немного родительского тепла и нежности. Но придумать ответ или как-то защититься он снова не успел — Вегас фыркнул и выступил чуть вперед, на его породистом лице легко читались насмешка и легкое презрение к собеседнику:       — Мой отец бил меня и брата столько, сколько я себя помню. По делу или от скуки, чтобы сорвать злость, чтобы наказать за непослушание, чтобы заставить делать то, что было нужно ему. But he had only one good trait, it was honesty*. Он нас ненавидел и не скрывал этого, а родители Тэ всю жизнь были к нему равнодушны. I don't even know which is worse**.       Перт непонимающе нахмурился и тряхнул лобастой головой, как тигр, у которого прямо из-под носа сбежала внешне слабая и испуганная добыча. На пухлощеком подвижном лице Рана отразились сопереживание и сострадание — теперь, получив болезненный и серьезный жизненный урок, Тэ хорошо научился различать эти две эмоции. Короткие и полные пальцы замерли в сантиметре от локтя Чайсита, но Ран расстроенно поджал губы и опустил руку, осознанно отказываясь от прикосновений.       — Вы очень храбрый человек, кхун Тэ. Мало кто смог бы после подобного удара не только оправиться, но и засиять еще ярче.       — Вы можете прикоснуться ко мне, пи’Ран, я не заразный и, уверяю вас, не грязный, что бы там про меня ни говорили в кулуарах Бангкока, — тепло и даже искренне улыбнулся Тэ, заранее предупрежденный психологом о возможном телесном отчуждении своих знакомых или собеседников.       Большие, цвета выдержанного коньяка глаза Рана вспыхнули осознанием и еще одной странной, плохо различимой эмоцией. Мужчина закусил нижнюю губу, озадаченно нахмурил широкие темные брови и качнул головой, будто само предположение Тэ было для него оскорбительным.       — Я убрал руку, потому что подумал, что чужие касания могут быть для вас неприятны. Ваш экс-партнер поступил подло и бесчестно, мне очень жаль, что такому юному и талантливому человеку, как вы, пришлось переживать подобное.       — Да что вы все с ним носитесь, как с тухлым яйцом в кармане? Подумаешь, засняли секс, что в этом такого? — снова влез Перт, помешав Тэ до конца проникнуться искренними словами поддержки от совершенно незнакомого ему ранее человека.       — Он серьезно не видит в своих словах противоречий? — уточнил Тэ у Рана достаточно громко, чтобы Перт и большинство окружающих их гостей это слышали.       — Боюсь, что нет. Прошу прощения за моего коллегу, его суждения иногда бывают слишком категоричны и резки. Основной представитель «Азиатской мечты» — я, и если вас устраивает моя кандидатура…       — Да, все в порядке. Буду рад обсудить сотрудничество, — улыбнулся Тэ открыто, беря с подноса ближайшего официанта бокал с шампанским.       — Все в порядке, пи’? — Макао появился, как всегда, со спины и, как всегда, неслышно. Одной рукой обхватил талию Тэ, второй поймал его свободную руку, поднося к губам и оставляя на пальцах скользящий бесстыдный поцелуй.       — Да, все отлично. Мы как раз обсуждали сотрудничество с новыми ресторанами, — щеки Тэ вспыхнули неконтролируемым румянцем — все-таки принимать знаки внимания от Макао на людях ему еще было достаточно сложно.       — Тогда я буду на балконе, пообщаюсь с парой старых друзей. Хиа’, мой пи’ на тебе, — Макао поклонился рестораторам, коротко поцеловал Тэ в щеку и ушел, оставив после себя четкий шлейф новой туалетной воды с нотками цитрусовых и кедра, в которую Тэ влюбился с первого вдоха. Знакомый запах окружил его, словно непроницаемая стена, но он тут же удивленно оглядел себя, пытаясь понять, что не так, когда его взгляд напоролся на покрасневшее от неприятия лицо Перта и задумчивое, тоскливое выражение на добродушном лице Рана.       — Что-то не так?       — Все так. Приятно наблюдать за молодыми и влюбленными людьми, хоть это и причиняет мне некую боль. У меня жена недавно умерла, не обращайте внимания на мое стариковское ворчание.       — Соболезную вашей утрате, — хором отозвались Вегас и Тэ, переглядываясь между собой. Смело подхватив Рана под локоть, благо они уже успели прояснить вопрос с прикосновениями, Тэ уволок его поближе к балконам, удобным диванчикам и прохладному воздуху с улицы — минутная стрелка на часах приближалась к одиннадцати вечера, и столицу потихоньку охватывала приятная ночная прохлада.       Обсуждая с кхуном Раном детали сотрудничества, сплетничая об общих знакомых и выслушивая пару милых и по-своему интересных историй чужой по-настоящему бурной молодости, Тэ старался держать лицо и не вертеться как уж на сковороде под липкими, любопытными, осуждающими, а иногда и откровенно вожделеющими взглядами. Перед банкетом они с Макао долго обсуждали все возможные варианты развития событий, и Тэ знал, что, если ему станет совсем невыносимо, он всегда может позвать возлюбленного и спрятаться от всего мира за его спиной. Но Тэ не хотел быть трусом и сбегать с поля боя или снова прятаться и зарывать голову в песок. За ним стояли неравнодушные и близкие ему люди, и Чайсит только шире улыбался окружающим, пряча за этой улыбкой, как за маской, появившиеся напряжение, боль и усталость.       — Тэ, мой милый, ты так похорошел! Неужели не обнимешь свою дорогую маму? — слегка визгливый голос с повелительными и ядовитыми нотками раздался откуда-то из-за спины, и Тэ, послав Рану извиняющуюся улыбку, встал с диванчика, поворачиваясь лицом к Лии.       Женщина выглядела изрядно похудевшей и поблекшей. Искусно наложенный макияж, увы, не смог полностью спрятать синяки под глазами, тонкие руки стали еще более хрупкими и худыми, а выпирающие ребра не мог скрыть даже пышный фасон темно-красного платья — тревоги за мужа и на глазах рассыпающийся бизнес ударили по Лии слишком сильно.       — Здравствуй, мама, — Тэ было больно видеть ее такой — несмотря на обиду на родителей, он искренне жалел, что размолвка с Таймом коснулась и их.       Он аккуратно приобнял мать, придерживая ее за чересчур сильно выступающие лопатки, частично закрытые жесткой шнуровкой платья. Лия надела высокие каблуки, так что они сравнялись в росте, но Тэ по подрагивающим рукам и легкой дрожи под пальцами чувствовал, насколько тяжело ей просто стоять на месте и сохранять идеально ровную осанку под испытующими взглядами зевак.       — Может, присядешь? Принести тебе воды или шампанского? — затолкав поглубже обиды и боль, Тэ подвел мать к их с Раном диванчику, помогая на него опуститься, и присел на колено, с тревогой заглядывая в искусно подведенные кукольные глаза.       Лия слабо улыбнулась и отрицательно качнула головой, одним движением отвечая на вопрос. Ее рука несмело поднялась на уровень лица Тэ, и молодой человек инстинктивно прикрыл глаза, ожидая удара. Женщина замерла, будто напоролась на невидимое препятствие, и опустила руку, оставив ее безвольно висеть вдоль тела.       — Сдается мне, не настолько равнодушны, — Ран коротко сжал плечо Тэ и встал, спешно откланиваясь и разрезая толпу, как маленький, но крепкий ледокол — огромные неподатливые льдины.       — Прости. Наши с Таймом разборки не должны были коснуться вас. Мне жаль.       — Мне тоже жаль, что так сложилось. Мы с твоим отцом много думали о том, что сделали не так, и мы согласны признать, что Тайм действительно не лучший партнер для тебя, — заговорила Лия тихо, и сердце Тэ дрогнуло и в три раза быстрее забилось в груди от неясной надежды и робкой радости.       — Но мы никак не можем понять одного: почему ты нас бросил в тот момент, когда так нужен был? Сбежал к этому мальчику, спрятался за его спину и жил в довольстве и достатке, как принцесса, пока твои родители пытались спасти все то немногое, что осталось от семейного дела. Тебе должно быть стыдно, Тэ, мы воспитывали тебя совершенно не так.       — Ты сказала мне под него лечь, — спокойным, ровным голосом ответил Тэ, и шепотки в зале мгновенно стихли, как по команде, так что каждое его слово было хорошо слышно во всех окрестных уголках залы, где и кучковался народ, чтобы погреть уши на новой интересной сплетне. — Твоего сына с головы до ног облили помоями и выставили перед всей страной шлюхой, а ты ударила меня по лицу и сказала, что из меня даже подстилка нормальная не получилась. Так кто кого первым предал, мама? — По его лицу соскользнула слезинка, но он даже не подумал ее вытереть, позволяя эмоциям, так долго сдерживаемым внутри, прорваться наружу. — Вы ни разу не спросили, как я. Когда мы с Таймом только разошлись, вы злились на меня за то, что пострадает бизнес, вам было плевать на то, что чувствую я. Прости меня, но я больше не хочу быть всего лишь удачным вложением и придатком к кому-то. Я могу прожить и сам.       — Сам? Не смеши меня. Раздвигая ноги перед мальчишкой? За чьи деньги куплен костюм, что на тебе? — сухо рассмеялась женщина, окидывая сына презрительным взглядом сверху вниз, любви и нежности в котором не было ни на грамм.       — За мои, мам. Я официально работаю в штате пи’Вегаса, могу документы показать. И да, несмотря на то, что я все еще живу у Кинна, мы с Макао уже планируем переезд в дом побочной семьи. Я бы очень хотел, чтобы вы за меня порадовались, я так счастлив с ним, мама, он невероятный. Но я знаю, что тебе мои чувства не важны. Так что вот, выпей водички и постарайся не истечь ядом, — Тэ силой вложил в материнские руки стакан с водой, поднесенный одним из дежуривших в зале телохранителей, и встал на ноги, аккуратно отряхнув темно-синие брюки с идеальными стрелками.       — Лисенок? Ты в…       Макао, явно предупрежденный кем-то из своих, выскочил из сгустившейся толпы, подбегая к Тэ и предупредительно подхватывая его под локти. Мужчина спешно вытер слезы, чтобы не нервировать младшего, но темные глаза уже вспыхнули осознанием, и Макао мягко и плавно повернулся к Лии.       — Рысь, не надо. Оно того не стоит, — прошептал Тэ усталым голосом, испытывая острое чувство дежавю — всего четыре месяца назад подросток точно так же стоял между ним и его семьей, готовый отстаивать его честь перед кем угодно.       Но Макао не стал сыпать направо и налево обвинениями, не срывал на Лии злость и даже не рычал раненым бизоном. Он только хищно улыбнулся, забрал уже у другого охранника букетик цветов и опустился перед женщиной на колено на прежнем месте Тэ. Нежно-голубые гортензии, перевитые синей лентой, перекочевали в руки женщины, и ее глаза расширились от осознания. Подарок Макао на викторианском языке цветов означал бессердечность***.       — Он — лучшее, что случилось в моей жизни, я буду благодарен вам за него до конца своих дней и обещаю, что не причиню ему боли нарочно, но я никогда не прощу вашей жестокости и ограниченности, кхун Лия. Не разрушайте его счастье, у пи’Тэ теперь слишком много влиятельных друзей.       Оставив на руке пораженной женщины короткий поцелуй, Макао поднялся на ноги, подошел к Тэ и неглубоко, но очень чувственно и нежно его поцеловал, без следа растворяя в заботливом касании боль и одиночество.       — Чжан-эр-гэ сказал, что видел в фонтане во дворе каких-то жутко прикольных светящихся рыбок. Пошли посмотрим? Заодно можно будет романтично целоваться под луной. Я тебе свой пиджак дам, м?       — Идем, — Тэ несмело улыбнулся и, больше не оглядываясь на выбитую из колеи мать, позволил Макао увлечь себя в боковой проход, ведущий прямиком во внутренний дворик ресторана, где находился фонтан из белого мрамора, изображающий полуобнаженную простоволосую русалку, полулежащую на круглом камне и игриво прикрывающую достаточно крупную и высокую грудь одной рукой и частью волос.       Сбежав вслед за Макао по ступенькам, Тэ приблизился к двум людям, о чем-то тихо беседующим возле самого бортика. Их разговор был заглушен звуком струящейся из камня воды, но Тэ с некоторым удивлением сумел опознать в собеседнике Вэйсюя молодого и подающего надежды юриста из штата Вегаса, с которым они совсем недавно тесно работали. Джерри стоял к ним почти спиной, а Вэйсюй — лицом, и Макао, знаками что-то показав старшему мужчине, стянул пиджак и накинул его на плечи Тэ.       — Не холодно, рысь, ты чего?       — Ч-ш-ш, смотри, — Макао приложил палец к губам Тэ и спиной вперед увлек его в тень раскидистого дерева, увешанного крохотными фонариками.       Вэйсюй заколебался, на что-то решаясь, потом медленно расстегнул верхнюю часть своего строгого темно-зеленого костюма-двойки и аккуратно накинул ее на плечи Джерри поверх черного приталенного жилета. Юрист замялся, замер, переспросил, Вэйсюй тихо ответил ему и даже положил руки на плечи, мешая вернуть одежду. Рассмотреть, чем там закончилось дело, Тэ помешал Макао, уперший его спиной в шершавый ствол и вовремя подложивший руку под голову, чтобы тот ни в коем случае не приложился затылком о твердую поверхность.       — Целоваться. Срочно.       — А как же рыбки?       — Рыбки в фонтане, мы на воздухе, любопытные сучки на балконах. Просто расслабься, пи’, я не позволю им увидеть больше необходимого.       — Ты уверен? — Тэ замялся, теребя в пальцах мелкие пуговки на чужой рубашке.       — Более чем. Или ты не хочешь моих поцелуев? Уже надоел, да? — повысив голос, чтобы ближайшие два балкона точно его услышали, проговорил Макао капризным и недовольным тоном. — А я так рассчитывал на твои вкусные губы и сладкие стоны.       — Молчи, бесстыдник! — Тэ в шутку треснул подростка по плечу и тут же чмокнул в губы, на пару секунд прикрывая глаза и погружаясь в их общий закрытый мирок, где было тепло, уютно и спокойно. И на грани слышимости попросил: — Рысь, поцелуй меня.       — По-настоящему? — Макао тут же отбросил показную браваду и ласково погладил Тэ костяшками по щеке.       — Да. Хочу, чтобы после этого поцелуя я выглядел как после хорошего минета.       — Пи’, так ведь и до инфаркта довести можно, пожалей меня, а? — лукавая улыбка украсила симпатичное лицо, и Макао послушно приподнял подбородок старшего, трепетно целуя в губы. Однако касание быстро перестало быть успокаивающим и мягким, и, на радость многочисленным зрителям, переросло в нечто более сладкое, горячее и непристойное.       Макао не распускал руки, почти скромно держа одну на подбородке Тэ, а вторую под его затылком, да и мужчина честно старался не хулиганить, сцепив ладони в замок за чужой спиной, но от затянувшегося поцелуя спирало дыхание и горело в легких, по позвоночнику туда-сюда бегали крохотные разряды тока, а желание вцепиться в волосы или в гладкую кожу на пояснице партнера и оставить на нем пару горячих меток постепенно перерастало в настоящую потребность.       — Ты меня точно когда-нибудь убьешь, пи’, — Макао отстранился, но всего на пару миллиметров, продолжая мелкими поцелуями покрывать отдельно нижнюю, а затем и верхнюю губу мужчины.       — Ты меня тоже. Еще немного, и у меня ширинка разойдется, — ответил Тэ тоже шепотом, выпивая сбитое дыхание с припухших и ставших совсем мягкими губ. — Но нам нужно возвращаться в зал.       — Если я сейчас уволоку тебя в машину или куда-нибудь в подсобку, ни один человек в мире меня не осудит, — пробормотал Макао, увлеченно выводя дорожку мелких щекотных прикосновений по линии челюсти Тэ. — Или могу встать на колени прямо здесь.       — Вот еще! Ты — мой, никому не позволено на тебя смотреть, — возмутился Тэ и тут же глубоко задумался о том, откуда в нем взялась эта собственническая жилка. Макао никогда не давал ему поводов для ревности, всегда общался с другими людьми уважительно и ровно, не флиртуя и не заигрывая ни с кем, кроме Тэ. Но парня хотелось пометить, показать всем тем любопытным кумушкам на балконе, что этот потрясающе-растрепанный мальчишка с припухшими и влажными губами, чуть взъерошенными волосами и расстегнутой до середины груди рубашкой, занят окончательно и бесповоротно.       — Можно след оставить? Так, чтоб видели? — Макао словно мысли его читал, настроенный на Тэ, как на свою личную радиоволну. — Не хочу делать тебе больно, но хиа’ просил кое-что разузнать, мне нужно будет надолго отойти.       — Если разрешишь на себе такой же, — хмыкнул Тэ, и едва не подавился низким стоном, когда Макао носом толкнул его в щеку, вынуждая повернуть голову вправо и присосался к шее, умело ставя небольшой, но видный засос. Стало чуть-чуть больно, но не неприятно, Тэ захныкал и с силой вжал пальцы в чужие плечи. Закончив, Макао тут же принялся зализывать и целовать метку, по-своему утешая; Тэ даже поймал себя на мысли, что парень ведет себя совсем как капризный разыгравшийся кот, который сначала больно куснул хозяина, а теперь раскаялся и пытается извиниться за свою несдержанность.       — Ну хватит, хватит, я тоже хочу, — хмыкнул он весело, позволив Макао «залечить» повреждение.       Тот послушно отстранился и откинул голову вверх, давая лучший доступ. Тэ прикинул примерное расположение метки на себе и приник к этому же месту на шее Макао, чуть дальше от вены, чтобы не навредить, но над воротником рубашки, чтобы было видно издалека. Он умел делать засосы, и в самом начале отношений частенько ставил их на Тайме, пока тот не запретил из-за того, что следы принадлежности могли оттолкнуть от него новых любовников. После столь долго перерыва пришлось экстренно вспоминать нюансы процесса, но Макао терпеливо стоял и ждал, уперев правый кулак в дерево, а раскрытую левую ладонь подложив под голову Тэ, чтобы уберечь его от ушибов.       — Что-то не так? Ты убрал от меня руку, не хочешь метку? — забеспокоился Тэ, закончив с примерками и готовясь оставить окончательный след.       — Боюсь не удержаться. Это очень возбуждает, пи’, — прохрипел Макао, дыша через рот и стараясь лишний раз не смотреть вниз. Тэ расслабился и прижался к выбранному месту губами, желая покончить со всем побыстрее.       — Ну вот, готово, — невесомо поцеловав расцветающий синяк, он заодно потерся носом о контур уха, звонко чмокнул верхний хрящик, а следом и висок, бормоча в соленую от выступившего пота кожу: — Нужно возвращаться, пока нам совсем крышу не сорвало.       — Да, я тоже на грани, — Макао с усилием отстранился первым и застегнул на Тэ пару пуговок, чтобы ключицы и цепочку было видно, а все, что ниже — уже нет. — Не хочу, чтобы кто-то другой на тебя такого смотрел.       Тэ подался вперед, воруя короткий поцелуй и с искренним сожалением выбрался из поддерживающих объятий. Вечер продолжался, и по плану Тирапаньякулов и психолога ему все еще следовало блистать в зале на зависть гостям.       Вернувшись, Тэ махом опрокинул в себя шампанское с ближайшего подноса и решительно направился к одному из старых знакомых. Джек учился в том же университете и на той же специальности, но курсом старше и частенько помогал Тэ с проектами и внеклассными заданиями. Крепко сбитый, низкорослый молодой мужчина с немного криво сросшимся носом и крупными губами тепло поприветствовал Тэ, хотя в его узких глазах мелькнуло хорошо различимое любопытство — еще во время учебы он прославился как любитель заговоров и сплетен.       Завязав непринужденную беседу с ним и его девушкой, выглядящей едва ли на двадцать и представившейся Пэн, Тэ краем глаза отслеживал перемещения Макао, стремясь успокоиться и настроиться на деловой лад. Отец и мать его больше не трогали, кхун Ран болтал с Вегасом, ослепительно улыбаясь и активно жестикулируя, Порш и Кинн о чем-то переговаривались в другом конце зала, низко склонив друг к другу головы. Внезапно Тэ почувствовал со спины легкие объятия и инстинктивно дернулся вперед, чтобы их избежать, так что пиджак Макао, о котором он совершенно забыл, едва не соскользнул с плеч на пол.       Обернувшись, Тэ увидел одного из давних приятелей, с которым в свое время охотно крутил Тайм. Высокий, сантиметров на семь выше Тэ, с пронзительно-голубыми линзами, тщательно уложенными высветленными волосами и совершенной фигурой — Кай казался супермоделью, сошедшей прямиком с подиума. Влажно блестящий блеск для губ, тонкий, почти незаметный макияж, подчеркнувший и без того огромные глаза и правильные черты лица, теплая и приязненная улыбка и ни следа былого соперничества и ревности, когда-то здорово отравивших жизни их обоих. Не видя угрозы, Тэ немного расслабился и с удовольствием ответил на приветствие, задавая ничего не значащие «этикетные» вопросы и отвечая такими же пустыми репликами.       Заболтавшись с давними приятелями о старых временах и новых перспективах, Тэ машинально вернул пиджак владельцу, походя клюнул его в губы, не стесняясь окружающих, и вышел вместе с компанией во двор с очередным бокалом шампанского — алкоголь, приятная беседа без упоминания тех самых видео и слегка тянущая за сердце ностальгия согревали изнутри, так что надобность в дополнительной защите от холода отпала сама собой. В саду намечался праздничный фейерверк, и большинство молодых гостей и женщин переместились к фонтану, желая полюбоваться красочным зрелищем.       Шум со стороны поста охраны быстро привлек внимание мужчин. Компания Тэ удачно стояла к нему ближе всех, и до них долетали обрывки слов охранника и отчаянный голос, показавшийся Тэ очень знакомым. Выпав ненадолго из обсуждения перспектив автомобильного рынка, он прислушался к крикам и с легким оттенком ужаса узнал голос Тайма, почему-то сдавленный и испуганный.       — …навредит! Да пусти!.. Проверьте его карманы! Тэ… я не вру… блять…       Пост охраны скрывался за огромным кустом вечнозеленого неприхотливого растения, подстриженного в форме сердца. Тэ обошел его и заглянул за край, заметив двух охранников, пытающихся выволочь сопротивляющегося Тайма с территории ресторана, и третьего мужчину, разговаривающего по рации, видимо, с начальником. Заметив Тэ, Тайм задергался и начал что-то кричать, но его слова заглушил треск взрывающихся фейерверков. Тэ шагнул ближе, чтобы все-таки расслышать чужие слова — давно он не видел своего бывшего парня таким испуганным и потерянным, но тот что-то заметил за его спиной, смертельно побледнел и, поднапрягшись, вырвался из рук удерживающих его мужчин, рывком перемахнул через изгородь и стрелой пролетел мимо Тэ в гущу гостей.       Раздались испуганные крики и женский визг, частично приглушенные шумом взрывающихся снарядов. Уже не глядя на нео, Тэ отбросил полупустой бокал и рванул за Таймом, но замер на самом краю образовавшегося широкого круга, не зная, что делать. На газоне неподалеку от фонтана лежал Макао, над ним замерла темная фигура, в которой Тэ быстро признал Тайма, чья правая рука находилась в пасти крупного песочного пса бойцовской породы. Животное глухо рычало, скалилось и неистово дергало головой, скребя по животу Тайма задними лапами и раня его руку острыми зубами.       — Сними… пиджак, — прохрипел Тайм, пытаясь справиться второй рукой со здоровенной и явно неадекватной псиной.       Макао быстро стянул пиджак и откинул в сторону. Собака тут же утратила интерес к людям и бросилась на ткань, начиная рвать ее впечатляющими клыками и зарывать в землю задними лапами. Тэ наконец опомнился от этого кошмарного зрелища и бросился к Тайму. Поврежденная рука выглядела ужасно — в трех местах виднелись глубокие укусы, по предплечью проходили несколько рваных ран, да и рубашка на животе Тайма намокла и потемнела от крови из длинных параллельных царапин. Макао, к счастью, отделался мелкими травмами и испугом.       Скорую вызвали быстро, Тэ, действуя механически, как кукла, что-то рявкал, пытаясь пробиться к Тайму и даже кого-то сильно пихнул. Как в тумане, он загрузился вместе с медиками в кузов машины и весь путь до ближайшей больницы цеплялся ледяными пальцами за здоровую руку Тайма, что-то лихорадочно ему рассказывая — он и сам не фильтровал, что несет, но врачи велели удерживать пациента в сознании, так что он собрал все силы в кулак и пытался помочь, несмотря на то, что его колотило крупной дрожью, а пальцы намертво сжались на пальцах Тайма. Тэ никогда не желал ему подобной участи, и видеть боль когда-то близкого человека было для него невыносимо и жутко.       В трехэтажном продолговатом здании больницы горели окна только на нижнем этаже — из-за позднего времени на посту осталась лишь дежурная бригада. По глазам ударил яркий больничный свет, а в носу тут же защипало от запаха антисептика на спирту, моющего средства для полов и металла. Команда из трех выскочивших навстречу людей в белых халатах быстро увезла Тайма на каталке в какой-то безликий коридор. Оглушенный и потерянный Тэ остался сидеть на стуле для посетителей в пустом приемном покое, безучастно размазывая меж пальцев кровь Тайма — за время поездки вся одежда практически пропиталась ею насквозь. Подошедшая медсестра предложила ему умыться и выпить воды, и если второе Тэ с трудом, но принял, то уходить отказался наотрез, снова провалившись в навязчивое «если я останусь здесь, с ним все будет хорошо». Вскоре к его одинокому бдению присоединились Порш, Танкхун и Макао, приехавшие вслед за скорой на одной из своих машин. Хватило пары властных жестов Киттисавата и упоминания фамилии Тирапаньякул, чтобы их оставили в покое, несмотря на то что приемные часы в больнице давно закончились.       Макао попытался подступиться к Тэ, но тот инстинктивно отшатнулся, вжимаясь в спинку кресла, и подросток настаивать не стал, послушно отойдя в сторону. Танкхун попытался уговорить Тэ хотя бы умыться и помыть руки, но слова воспринимались мужчиной как через толщу воды, и он на все уговоры молча качал головой, не в силах пересилить себя и подняться с неудобного и жесткого пластикового кресла. Яркий свет бил по глазам, вода из кулера казалась мшисто-плесневелой на вкус, желудок крутило от боли, вызванной тревогой за близкого и все еще дорогого человека, и Тэ снова вернулся к бессмысленному раздиранию ногтей, чтобы хоть чем-то занять ходящие ходуном руки.       Ему было безумно страшно — все давние кошмары, в которых Тайм умирал у него на глазах самыми неприглядными способами, подняли голову, почуяв слабину, а один из них, не самый страшный, но болезненно-опасный, сбывался наяву, и Тэ просто не мог заставить себя собраться. Перед глазами все еще стояла сцена нападения, а звуки больницы и тихий шепот переговаривающихся Танкхуна и Порша заглушало злобное рычание невменяемого пса.       Медсестра с нежным голосом и мягкими руками каким-то чудом впихнула в него небольшую белую таблетку, которую Тэ механически запил все той же «испорченной» водой, и тут же бросился к ближайшей урне — желудок окончательно взбунтовался, и его нещадно выполоскало прямо над небольшим пластиковым контейнером. Вскоре появился врач — видимо, медсестра, осознав, что не справляется с буйным пациентом сама, оперативно позвала подмогу. Низкорослый и очень худой мужчина в белом халате неодобрительно заворчал и ловко вколол Тэ в плечо какой-то препарат, пообещав, что это поможет успокоиться. Тэ начал хрипло возражать, что с ним все в порядке, но сонная тишина уже накрыла его теплыми черными крыльями, и он съехал по стене прямо в надежные руки подбежавшего на шум Макао.       

***

      — Тайм! — Тэ распахнул глаза, забив на легкую головную боль, перегар и слипающиеся глаза. Попытался сесть, но мир закружился, словно на карусели в луна-парке, и он осел обратно на подушку, прикрывая глаза из-за солнечного света из окна, вызвавшего легкую тошноту в придачу к остальным неприятным симптомам.       — Жить будет. Наложили около трех десятков швов и сделали переливание крови, но он в порядке и отходит от наркоза в соседней палате, — голос Танкхуна был ровным, но Тэ чувствовал, что старший чем-то сильно недоволен.       — Где Макао?       — Пошел завтракать. От тебя всю ночь не отходил ни на шаг, еле убедил его сходить в кафетерий.       — Что это была за псина?       — Ловушка для тебя, мой дорогой, — Танкхун помог Тэ сесть, подложил ему под спину пышную подушку и подал стакан воды с трубочкой. — Кто-то подложил тебе в одежду предмет, вызвавший раздражение и злость у этой собаки. Ее специально тренировали, чтобы она напала на человека с этим запахом.       — Но почему тогда Макао?..       — Ты отдал пиджак ему. Эта дрянь была в кармане, — Танкхун забрал стакан и поставил его на прикроватную тумбочку, странно глядя на Тэ. — Не желаешь объясниться?       — Что я должен объяснить? Думаешь, это я подложил? — Тэ ничего не понимал, но от проницательного и хмурого взгляда Танкхуна у него мурашки по коже забегали, все же нечасто старший сын главной семьи выходил из своего образа эксцентричного психа.       — Нет, в этом ты не виноват, мы обязательно найдем ту тварь, что это сделала и воздадим ей по заслугам. Я сейчас про Макао. Зачем ты его оттолкнул?       — Оттолкнул?.. — Тэ заморгал глазами, как сова, пытаясь вспомнить подробности вчерашнего вечера сразу после нападения.       — Когда Макао попытался к тебе приблизиться, ты заехал ему кулаком по лицу и выкрикнул, чтобы он держался от тебя подальше. А потом с безумным видом и пустыми глазами полез в скорую к Тайму.       — Ч-что?.. Я не помню, я не… — Тэ привстал на узкой больничной кровати, сжимая металлическую рейку до побелевших костяшек. К слову, правая рука глухо болела, косвенно подтверждая, что он вчера все-таки с кем-то дрался.       — Более того, ты ворковал с ним, как с ребенком, глаз с него не сводил, хотя Макао, между прочим, тоже зацепило, хоть и не так сильно.       — Что с ним?       — Ободрал локоть, когда падал, и собака успела слегка поранить ему руку. Всего пара швов, с Таймом не сравнится.       — Пи’Кхун, я совсем ничего не помню. Все как в тумане, я правда ударил Макао?       — Да. И не отпускал руку Тайма. Я понимаю, ты испугался, но, Тэ, ты теперь чужой парень, веди себя соответственно.       — Не дави на него, — Макао, потрепанный, помятый, с неприятно покрасневшей скулой и без пиджака прислонился к косяку плечом, устало улыбаясь. — Спонтанная реакция — самая честная, так что, если пи’Тэ решит заботиться о нем, я не против. В конце концов, Тайм спас мне жизнь.       — Прости меня, — Тэ низко склонил голову, не зная, как теперь смотреть в темные глаза подростка. Ему было мучительно стыдно за свой вчерашний поступок, и он представить не мог, как будет оправдываться и просить прощения за него. — Ты в порядке? Очень больно?       — Нет, пи’, ерунда. Отец бил куда сильнее, да и врачи говорят, что у меня даже шрама из-за укуса может не остаться, — отмахнулся Макао, и Тэ только сейчас заметил, что левая рука парня была перебинтована в районе предплечья. — Будешь кушать? Я могу принести тебе булочек с фруктовым повидлом, они тут вкусные.       Тэ заторможенно кивнул, и Макао послушно вышел, ведя себя так, будто ничего не произошло, но Тэ кожей чувствовал глубокую и опасную трещину, расходящуюся между ними. Танкхун смотрел с легким осуждением, и, едва дверь за его кузеном закрылась, пересел на койку Тэ, беря его руки в свои и заглядывая в глаза.       — Ты сделал ему очень больно, Тэ. Это нужно исправить, пока не стало слишком поздно. Я знаю, что Макао все от тебя стерпит, такая уж у нас, Тирапаньякулов-однолюбов, природа — молча сносить любые заскоки избранника, но это не значит, что ему не больно.       — Однолюбов? — сначала Тэ подумал, что ослышался, но Танкхун грустно улыбнулся и качнул головой, мягко растирая большими пальцами холодные из-за волнения ладони Тэ.       — Отец ненавидит быть слабым, а мама делала его именно таким. Думаешь, стал бы он терпеть нас троих, если бы не она? Мама была единственной, кто мог его успокоить и усмирить, и он ей не изменял, хотя в юности был тем еще ходоком по чужим койкам. Как и Кинн. И Вегас. И даже Ким — думаешь, наш звездный мальчик святой и не трахал никого до Че? Он просто более аккуратный и избирательный, чем его старшие, вот и все. Я более чем уверен, Кинн не станет изменять Поршу за все сокровища мира. Как и Вегас Питу. Я поэтому его и отпустил — кузен, конечно, та еще двуличная и психованная тварь, но Пита точно не обидит. Понимаешь, к чему я клоню?       — Макао меня?..       — Ага. Он еще во время вашей первой размолвки запретил нам всем говорить тебе это, но ты должен знать. Он думал, что будет ограничивать тебя, хотел оставить свободу выбора, чтобы ты не был с ним из жалости или из чувства долга. Тэ, если ты от него уйдешь, ему будет очень, очень хуево. Тебе решать, конечно, сердцу не прикажешь, но мелкий кузен такого дерьма точно не заслужил.       — Пи’Кхун… — лицо Тэ искривилось от боли и вины, захлестнувших его широкой волной. Он не хотел отталкивать Макао, не хотел быть причиной его расстройства и боли, но это получилось само собой, и как починить, исправить и убрать тот разрыв, что наметился в их крепкой на первый взгляд связи, Тэ не представлял.       — Тихо, тихо. Все наладится, малыш Тэ, но тебе нужно раз и навсегда определиться, кого из них ты хочешь видеть рядом с собой, и твердо придерживаться выбранного пути. Не мучай их обоих. При всей моей ненависти к Тайму и его прошлым делам, я восхищаюсь его вчерашней решимостью защитить вас двоих даже в ущерб себе. Но прошлых проступков лично я простить все равно не могу. А теперь вернемся к более прозаическим вещам: есть догадки о том, кто мог подложить тебе эту дрянь?       — Кай. Он года четыре назад спал с Таймом, довольно долго, больше пары месяцев, но они вроде бы разошлись на хорошей ноте. На празднике он обнял меня со спины, вполне мог что-то засунуть в пиджак, — поднапрягшись, вспомнил Тэ, теребя в руках край одеяла. Крови на его руках уже не было, видимо, медсестры все отмыли, да и больничная просторная роба в мелкий синий ромбик тоже прямым текстом говорила, что его бессознательное тело ворочали как хотели. На пальцах пестрели пластыри с мультяшными персонажами, а во рту все еще ощущалась кислинка из-за недавней рвоты. Тэ чувствовал себя выпотрошенным и невыспавшимся из-за лекарственного искусственного сна, да и тревога за обоих дорогих его сердцу мужчин все еще била в виски мелкими занудными молоточками.       — Хорошо, проверим. Тэ, я понимаю, что тебе сейчас нелегко и что старые многолетние связи не разрываются по щелчку пальцев, но ваша связь с Макао… не дай ей прерваться.       Кхун ласково потрепал Тэ по волосам и встал, возвращаясь в свой привычный облик визгливого и капризного наследника. Громогласно возвестив, что хочет проведать своих телохранителей, он упорхнул за дверь, оставляя пациента наедине с тоскливыми и тяжелыми мыслями.       — Пи’Тэ? Я принес булочки, вот эта с гуавой, вот эта с манго, а эта с яблоком. Какую будешь сначала? — в палату протиснулся Макао, неся в руках три отдельно запечатанные в бумажных пакетиках булочки и стеклянную бутылочку с водой.       — Иди сюда, — несмело попросил мужчина, набираясь сил перед откровенным и сложным разговором.       Макао приблизился, протягивая сладкое подношение, но Тэ качнул головой, убрал еду на тумбочку и потянул парня на себя, прося опуститься на то место, где раньше сидел Кхун. Открывать рот было жутко, мужчина до дрожи боялся все испортить, но тишина и полоса отчуждения между ними были страшнее любого крика, так что Тэ поборол себя и потянул бойфренда еще ближе, обнимая двумя руками поперек спины и прячась в надежном убежище между шеей и плечом.       — Прости меня. Прости, пожалуйста, рысь, мне очень жаль. Я очень виноват, я не должен был так с тобой поступать. Это все моя вина, прости.       — Ты не виноват, пи’, — Макао накрыл его лопатку рукой, мягко и успокаивающе поглаживая по часовой стрелке. — Это же чувства, их сложно контролировать, особенно если растерян, испуган или подавлен. Я не злюсь, правда.       — Я не знаю, как все исправить. Мне так стыдно, и плохо, я не хочу тебя терять… — Тэ и сам не заметил, как начал плакать, позволяя скопившимся негативным эмоциям выйти наружу. — Я чувствую, что ты отдаляешься, я сам в этом виноват, и мне так страшно. Я не хочу тебя отпускать, рысь, пожалуйста, не уходи…       — Не уйду, пи’, я же тебе уже говорил: хоть колени мне прострели, я все равно к тебе приползу и буду надоедать. Ну?.. Не плачь, лисенок, я здесь, с тобой, — несмотря на ровный и успокаивающий тон, в голосе Макао то и дело проскальзывала усталая обреченность, и Тэ стало по-настоящему дурно.       — Как мне все исправить? Я сделаю, что захочешь, только скажи, — он недалеко отстранился, заглядывая в грустные глаза младшего сквозь пелену наворачивающихся слез.       Макао ласково вытер большими пальцами соскользнувшие с ресниц капли, поцеловал Тэ в лоб и прижался к этому же месту своим лбом, дыша одним воздухом и явно усмиряя свои внутренние душевные порывы.       — Нет лекарства от нелюбви, пи’Тэ. Если ты хочешь к нему вернуться, если чувствуешь, что все еще любишь его, я не стану держать. Не думай обо мне сейчас. Реши, чего хочешь ты сам, а я тебя поддержу, каким бы ни было решение. Но я прошу об одном: подумай хорошо, потому что потом я не дам тебе передумать снова. Мое сердце тоже не резиновое, пи’. А сейчас я пойду, ладно? Не хочу мешать тебе выбирать.       Макао еще раз вытер слезы Тэ, ласково чмокнул его в лоб и встал, аккуратно выпутываясь из дрожащих рук, тесно обвивших его торс, словно лианы. Хлопнула дверь, закрываясь за парнем, и Тэ остался в палате один. Дотянувшись до оставленных булочек, он на ощупь выбрал одну и надкусил. Терпкая сладость гуавы расцвела на языке, и Тэ не выдержал, сворачиваясь в клубок и пряча зареванное лицо в коленях.       Внутренности крутило, как в мясорубке, снова начал тупо болеть живот, и Тэ с головой накрылся одеялом, как в детстве, прячась от всего мира. Он пролежал так больше часа, дыша через раз и не вылезая на поверхность, хотя под тканью было душно, и пленка пота быстро покрыла все тело под больничной одеждой. Мысли путались, кружа невнятным хороводом, очень хотелось лечь спать и не просыпаться ближайший месяц.       Пришедшая на плановый осмотр медсестра с боем вытащила его наружу, заставила выпить приторный розовый сироп и приказала больше не залезать в тесные и душные места. Тэ покивал, как болванчик, и спросил, пришел ли в себя Тайм. Девушка сообщила, что в ближайшие часа три тот будет в неадекватном состоянии, но после двенадцати к нему можно будет заглянуть. Тэ машинально поблагодарил и попросил вернуть ему одежду — однотонные персиковые стены палаты давили, и раз уж забиваться под одеяло ему запретили, решение найти какое-нибудь приятное и темное местечко в парке показалось оптимальным.       Поворчав на беспокойного пациента, девушка сжалилась и принесла ему чистые спортивные штаны, черную футболку и удобные резиновые шлепанцы, которые, как оказалось, для него заранее оставил предусмотрительный в житейских вопросах Порш. Парк был совсем крохотным, но неподалеку от него находился старый футбольный стадион, игры на котором теперь проводились крайне редко. Забившись под обратную сторону светло-серой каменной трибуны, по всей поверхности забитой не особо удачным граффити, Тэ просидел больше часа без движения, пустым взглядом прожигая выброшенную кем-то пластиковую зеленую бутылку из-под газированной воды. Наполовину сорванная этикетка пестрела кляксами кислотных цветов и малоразборчивыми надписями, взгляд мужчины лениво скользил от одной выемки на емкости к другой, пока мозг лихорадочно перебирал возможные варианты будущего.       Как бы Тэ ни ломал голову, он не понимал, почему Тайм кинулся его защищать. Почему не остановился, когда понял, что испорченная одежда перешла к Макао. По всем правилам он должен был ненавидеть Тирапаньякула, Тайм — нарцисс и сластолюбец, но не дурак, он давно понял, кто именно устраивает бардак в его доме и по чьей вине взлетела на воздух не самая дешевая машина. И не было ни одной объективной причины, по которой его бывший парень стал бы рисковать своей красотой и здоровьем, бросаясь наперерез чистокровному английскому мастифу — медсестра оказалась довольно разговорчивой и в деталях поведала о том, как они всей командой на ночь глядя латали раны Тайма.       От одной мысли, что огромные и острые клыки собаки могли случайно сомкнуться не на руке, а на горле его бывшего парня, у Тэ перехватывало дыхание и темнело перед глазами. Стоило на секунду представить на его месте Макао — и стало еще хуже. Вина перед обоими мужчинами топила его, как огромная волна, конца-края которой не было видно. За машину и кордебалет в доме Тэ стыдно не было, скорее он просто боялся снова сталкиваться с человеком, ради которого раньше был готов на все. Боялся, что сорвется, ведь ночью его полубессознательное от нервов и состояния аффекта тело крепко, чуть ли не до синяков, сжимало руку того самого Тайма, которого Тэ еще вчерашним утром не хотел видеть всю ближайшую вечность.       Простить себе скотского отношения к Макао мужчина тоже не мог. Подросток делал все, чтобы Тэ чувствовал себя комфортно и хорошо, и причинять ему боль после всех нежных ухаживаний, красивых слов и подаренных ласк было бы неправильно и позорно. Мужчина совсем потерялся, заблудился в самом себе, не зная, как вырулить обратно на твердую землю. Как снова спокойно смотреть в глаза обоим людям, которым был небезразличен.       Телефон в широком кармане штанов, засунутый туда при переодевании по чистому наитию, заиграл очередным кавером Glee «A house is not a home», который Тэ поставил на контакт Порче. Спустя пару секунд под низкую арку протиснулся и сам младший Киттисават, таща в руках большой желтый пакет из популярного супермаркета, по всей видимости, идя на звук знакомой мелодии.       — Ты не ел со вчерашнего дня, а сейчас почти полдень, так что… я принес тебе бургеры, сок, воду и мое любимое рисовое печенье, которое ты просто обязан попробовать, — Че невозмутимо присел на одно колено рядом с сидящим на корточках Тэ, вытащил из пакета небольшой и мягкий плед, похожий на тот, что мужчина когда-то покупал для Джинджер, только однотонный и бежевый, брезгливо расчистил пятачок от веток и мелкого мусора, тщательно проверил на наличие иголок и прочей дряни и только потом расстелил, приглашая Тэ присесть. С болезненным стоном Тэ опустился, распрямляя затекшие ноги и чувствуя десятки неприятных иголочек, проходящих по мышцам.       Из пакета по очереди появились несколько бутылок сока и воды, пачка печенья, два бургера в картонной упаковке и даже картошка фри.       — Все слегка пересолено, так что пей много жидкости, — Че сунул ему в руки еду и молча принялся жевать свою порцию, меланхолично созерцая картину разрухи и буйно разросшиеся колючие кусты напротив них, изрядно побитые и потрепанные детворой и подростками. Задумчиво отследив траекторию качающегося на ветру агрессивно-красного женского кружевного лифчика, зацепившегося лямкой за верхнюю ветку, младший Киттисават запил картошку соком и поднял руку Тэ с бургером к его рту, напоминая про еду.       Было дико и странно сидеть вот так, под старым стадионом напротив куста с лифчиком и использованной бутылки из-под газировки, и уплетать угощение, принесенное неравнодушным другом, но Тэ было плевать на окружающую обстановку — сердце болело все сильнее и сильнее с каждой минутой, проведенной в мутном душевном анабиозе.       Первый кусок бургера встал поперек горла, и протолкнуть его удалось только с помощью нескольких крупных глотков апельсинового сока. Второй дался легче, а дальше Тэ просто кусал по инерции, равномерно двигая челюстями, и старался не сильно давиться едой и сочащимися из глаз редкими слезами. Со временем это даже стало похоже на игру: куст четкий — замыленный. Четкий — замыленный. Втянувшись, Тэ отвлекся на это и незаметно для себя успокоился, сосредотачиваясь на сладком и рассыпчатом рисовом печенье, которое невозмутимый, как скала, Порче уплетал за обе щеки, сидя в позе лотоса слева от него. Смутная мысль, все это время туда-сюда дрейфующая в черепной коробке Тэ, встряхнулась и оформилась наконец во что-то внятное: еще раз покосившись на непробиваемого соседа, он проглотил печенье, запил кисловатым соком и спросил, надеясь на удачу и знаменитую способность младшего Киттисавата быстро, четко и дешево вправить съехавшие мозги на место:       — Как ты смог его простить?       Че на секунду дрогнул, но практически сразу вернул ровную осанку и спокойное выражение лица — внимательно наблюдающий за этими метаморфозами Тэ мысленно отметил, что они были похожи на круги, расходящиеся по воде от брошенного ребенком камушка.       — Ответ очень простой и одновременно сложный, пи’Тэ, но, если вкратце: я не простил. Ким… сложный человек. Он очень талантливый музыкант, пишет классные песни, а его музыка — это вообще улет, но он совсем не умеет говорить. И ладно бы только об отношениях, так нет, вообще обо всем. Так что было сложно. С ссорами, с молчанием по нескольку дней, с моими слезами за дверями спальни. Но стоит отдать ему должное, он всегда приезжал ко мне. Даже если мы не разговаривали и обижались друг на друга, он все равно приезжал и молча отвозил меня гулять, или тренироваться в студию, или в кафе, или в парк. Пи’Ким все время был рядом, и я привык и смирился, что он больше не исчезнет так просто.       — Ты его любишь? — спросил Тэ, хотя ответ уже лежал на поверхности — слишком глубокими и неспокойными стали глаза Че, походя на два бездонных колодца, способных скрыть любую душевную боль.       — Очень. Это мой человек. Несмотря на все его недостатки, херовое воспитание, мафиозные замашки и беды с башкой — он мой. А я его. Мне до сих пор бывает страшно, больно, тревожно, но без него мне больнее, чем с ним.       Вспомнив отчаянье на дне темных зрачков Кима и его просьбу о помощи через семейную гордость, спесь и «не могу», Тэ отряхнулся от крошек и дотянулся рукой до колена Порче, мягко сжимая:       — Он тебя тоже очень любит. И он знает, что ты не простил. Хочет все исправить и мечется, не понимая, как может тебе помочь.       — Я не… я не боюсь ему доверять, если ты об этом. Я знаю, что он больше не предаст, но это знание далось мне большой болью и вагоном слез, — взгляд Порче затуманился от дурных воспоминаний, а губы дрогнули, складываясь в огорченную и невеселую улыбку: — Но ты ведь не об этом хотел спросить, верно, пи’Тэ?       Мужчина опустил голову, обнимая свои колени, подогнутые к груди, и забубнил уже оттуда, страшась посмотреть в открытое лицо младшего:       — Что мне делать, нонг’?       — А чего хочется? — легко спросил Порче, и в его голосе послышалась крохотная и тонкая, как паутинка, смешинка.       — Я не знаю. Все очень запуталось, я не знаю, почему Тайм это сделал, и как я мог ударить Макао, и как вообще мне теперь поступать. Чувствую себя… — Тэ замялся, пытаясь подобрать правильно определение для чувств, рвущих его изнутри уже несколько часов подряд: — … неполноценным. Недостойным его.       Че повозился и тронул Тэ за плечо, привлекая внимание, а когда тот поднял голову, протянул на ладошке монетку в два бата, весьма потрепанную и старую, разве что цифра весело блестела, видимо, чаще всего за монету брались именно с этой стороны.       — Аверс — Тайм. Реверс — Макао. Бросай, пи’. Поверь мне, просто брось.       Тэ непослушными пальцами взялся за предложенную монетку и, закрыв глаза подкинул ее в воздух, тут же накрывая и переворачивая. Смотреть было страшно до ломоты в зубах, и он, пересилив себя, попросил Порче взглянуть на результат вместо него.       — Аверс, пи’, — ровным голосом провозгласил подросток, и Тэ распахнул глаза, с тихим, но отчаянным:       — Нет!       Монетка лежала на тыльной стороне его ладони и лукаво поблескивала цифрой 2 в нижнем правом краю.       — Ну вот ты и решил, кто тебе дороже, пи’Тэ, — Порче склонил голову к плечу, как маленькая любопытная птичка, и накрыл руку Тэ своей, тепло, по-родственному пожимая. — Неважно, что выпало на монете, важно, о ком ты думал в тот момент, когда она была в воздухе.       — Макао, — онемевшими губами прошептал Тэ, мгновенно вспомнив лисий прищур, светлую улыбку и тепло широких ладоней, так правильно согревающих его по ночам.       — Ага. Поговори с Таймом, пи’Тэ, вам не повредит прояснить ситуацию, но теперь ты знаешь, у кого в руках твое сердце на самом деле. Не дай ностальгии и воспоминаниям сбить тебя с пути. И вытри слезы, а то наплачешь тут новую Чаупхраю, опоры стадиона размоет, и он рухнет. Не хочу погибать в компании потасканного лифчика и пищевых отходов, это было бы слишком тупо.       Тэ, смятенный и испуганный силой собственных чувств, чуть ли не буксиром потащивших его к образу Макао, отрывисто кивнул, готовый согласиться буквально с чем угодно. Они еще немного посидели в уютном молчании, доедая печенье и давая друг другу время переосмыслить то, что произошло за последние полчаса. Че глянул на телефон, несильно шлепнул себя по бедрам, обозначая конец бдения, и засуетился, прибирая за ними и заодно пряча в пакет использованную бутылку и пару валяющихся неподалеку этикеток и пачек из-под снеков.       — А лифчик? — уточнил Тэ, тоже поднимаясь на ноги и готовясь в случае чего найти палку и снять кружевное великолепие с его колючего постамента.       — А лифчик оставь. Вдруг хозяйка вернется или кому-то еще пригодится, — велел Че и первым покинул их не совсем удобное убежище.       — Че? — окликнул его Тэ, когда они почти добрались до входа в больницу, по дороге выкинув пакет с мусором в ближайшую урну.       — Что, пи’? — Порче, хозяйственно несущий под мышкой плед, свернутый в компактный рулончик, обернулся, вопросительно глядя на мужчину.       — Спасибо тебе. И… дай ему шанс. Он меняется ради тебя, дай только время.       — Я знаю. Я пытаюсь, пи’Тэ. Я тоже его очень люблю.       — Кого это ты там любишь? — отвлекшись на Тэ, Че не заметил прихода Кима, чьи ловкие руки оплели его талию надежным кольцом, не давая сдвинуться с места.       — Тебя, — Порче неуклюже, как маленький пингвин, повернулся в крепких объятиях, умудрившись не выпустить плед, и обнял бойфренда свободной рукой, легко целуя в губы. — Даже если бы и не хотел, все равно не смог бы, ты нагло украл мое сердце и держишь у себя в тайнике.       — И я тебя, ангел, — Ким бросил на Тэ короткий взгляд, убеждаясь, что тот не растрепал возлюбленному его маленькую тайну, и уткнулся лбом в лоб Че, потираясь кончиками носов. — Больше, чем ты можешь себе представить.       — Я рад, что у тебя наметился прогресс в выражении чувств. Старайся, мой юный ученик, и однажды ты сможешь сказать мне всю фразу целиком, — Че выпутался из рук своего парня и заложил руки за спину, на его лице появилась торжественность и показное величие, а осанка стала идеально ровной, как у пожилого и много на своем веку повидавшего школьного учителя.       — Доиграешься же, паршивец, — рыкнул Ким и снова сгреб его в объятия, на этот раз не стесняя себя и собственнически сжимая обе ладони на джинсах Порче чуть пониже спины.       — Пи’Ким, ты что! Тут люди и Тэ! — воскликнул младший, мгновенно теряя свою показную «мудрость», и уперся рукой в широкое плечо, полыхая щеками и отводя пристыженный взгляд.       — А нечего меня дразнить, — фыркнул Ким, махнул Тэ на прощание и увлек Че в сторону парковки, по пути отобрав несчастный плед.       Но мужчина не успел даже до ступенек клиники дойти, как Ким вернулся и бросил ему ключи от своего байка и плед Че.       — Я знаю, что ты знаешь, где его искать, а это — чтобы было на чем добраться и на чем сидеть.       Тэ кивнул, быстро стер проступившие слезы и прижал подарки к груди. Благодаря маленькой хитрости Порче, он точно знал, что ему следует сделать и в каком порядке.       

***

      Узнав у медсестры на ресепшене номер палаты Тайма, Тэ постучал в косяк, извещая о своем присутствии. Усталый голос его бывшего парня разрешил войти, и Тэ храбро распахнул пластиковую дверь, заходя в люксовую палату весьма нескромных размеров. Прямо напротив двери располагались два окна, завешанных длинными светлыми шторами, надувающимися, как два огромных тонких пузыря. Справа от входа находился туалет с маленьким тесным душем, унитазом и раковиной, слева — кровать пациента, тумбочка, два стула для посетителей и даже небольшой столик, похожий на журнальный.       — Привет, — Тэ постарался как можно искреннее улыбнуться и прошел к кровати, набираясь храбрости, чтобы посмотреть своему прошлому в лицо.       — Привет. Ты в порядке? Мне сказали, тебе вчера успокоительное пришлось колоть, — Тайм полусидел в окружении белых простыней, его обычно смуглая кожа посерела от недавней потери крови, перебинтованная правая рука висела на лангете, а в районе живота меж распахнутых пол больничной рубашки виднелись бинты.       Тэ прошелестел, что он в полном порядке, и сел рядом, наконец поднимая взгляд на бывшего возлюбленного.       — Послушай, то, что было в скорой, ничего не значит. Я просто испугался, и…       — Когда врачи сказали, что ты должен удерживать меня в сознании, меньше всего на свете я ожидал, что ты начнешь рассказывать, какой твой нынешний парень охуенный. Да, сначала ты честно пытался поливать меня дерьмом за те видео, потом перешел на тех, кто натравил пса, а следом начал рассказывать мне о своем нынешнем парне, так что теперь я знаю о нем буквально все: любимый цвет, фильм и книгу, то, что он хорошо рыбачит, учится на программиста и отлично справляется с байком. И это все в восемнадцать. Если ты пытался меня унизить и морально уничтожить, поздравляю, у тебя получилось.       — Я не… Я не соображал, что несу, прости, — замялся Тэ, неловко краснея и борясь с желанием навешать себе не мысленных, а вполне реальных оплеух.       — Да нет, все в порядке. Если кому и нужно извиняться, то мне. Я был неправ, когда выложил эти видео. Я знаю, легче тебе от этого не станет, но я раскаиваюсь. Ты не заслужил столько дерьма.       — Ключевое слово «столько», — хмыкнул Тэ, невольно расслабляясь и скатываясь в привычное по старой жизни пикирование язвительными замечаниями. Но почти сразу стал серьезным, решив все же задать тот вопрос, ради которого явился: — Почему ты его защитил? Ты же знаешь, кто все это делал с такси, слухами про хламидии, твоей любимой машиной в конце концов. Так почему рискнул собой?       — Сложно объяснить. Всего понемногу, Тэ: моя вина из-за того поступка, зависть и восхищение этим мальчишкой, ну и тот факт, что его любишь ты. Кай совсем съехал с катушек, когда узнал про машину. Я пытался его остановить, и он вроде бы успокоился, но сам видишь, что вышло. Даже Рипли не пожалел, а его ведь запросто пристрелить могли. Наверное, Кай все еще завидовал тому, что я продолжаю тебя любить.       — Не надо, пожалуйста, — Тэ дотянулся до здоровой руки Тайма и сжал прохладные сухие пальцы в своих, стараясь не потревожить подключенную к пациенту капельницу. — Если хочешь вернуть все, как было, то зря, этого точно не будет. Временами нам было классно, спасибо тебе за все те моменты и десять лет моей жизни, разделенных с тобой. Я многому научился, но мне нужно двигаться дальше. И спасибо, что защитил Макао, со своей стороны я сделаю все, чтобы тебе оказали качественную медицинскую помощь. Тайм, мне очень жаль это говорить, но я больше не хочу видеть тебя в своей жизни.       Последняя фраза соскользнула с языка, гладкая, выверенная и идущая из самой глубины души. Стало намного легче и свободнее, будто сбросили бетонные плиты, много лет давящие на плечи Тэ неподъемным грузом. Даже дышать стало легче, и он впервые за последние сутки распрямил спину и вдохнул полной грудью, начиная распознавать запахи в палате и ярче видеть цвета вокруг себя.       — Ты стал взрослее, детка, — Тайм медленно поднял руку и мягко провел по щеке и подбородку Тэ кончиками пальцев. — Красивее. Увереннее. Обидно понимать, что сам просрал такое сокровище. Мои поздравления, твоя месть удалась сполна.       — Я правда пытался уберечь и починить нашу семью всю эти годы. Но работать должны оба, а не один, — Тэ ласково пожал и вернул чужую ладонь на одеяло, опасаясь того, что Тайм выдернет капельницу или повредит себе руку. — Я не знаю, простил я тебя до конца или нет, да это и неважно уже. Я попрошу пи’Кхуна и остальных больше тебе не вредить. Будь счастлив, Тайм, и не обижай человека, который тебя полюбит вместо меня. А то опять просрешь свое сокровище и будешь жалеть.       — Можно прощальный поцелуй? — с тихой, искренней горечью спросил Тайм, пытаясь улыбаться, но Тэ знал его слишком хорошо и за образом брутального и сильного мужчины по-прежнему видел пятнадцатилетнего вихрастого и нескладного мальчишку с шальной улыбкой и темными лукавыми глазами, в которых впервые за много лет так отрыто и легко читалась сильная боль. А еще он сердцем чуял, какие усилия Тайм прилагал, чтобы сохранить свою «мужскую» гордость и не заплакать перед ним.       Отрывисто кивнув, Тэ наклонился и прижался губами к высокому лбу, влажному от испарины. В последний раз вдохнул болезненно-знакомый и все еще по-своему родной запах волос и кожи, оставил взамен крохотную слезинку в густой темной шевелюре.       — Я передам тебе фрукты через медсестру. Поправляйся поскорее, — отшатнувшись, Тэ почти дошел до двери, когда фраза, брошенная в спину, достигла его ушей:       — Тот мальчик даже после того, как ты его ударил, смотрел только на тебя. Не потеряй его.       — Не потеряю, — отозвался Тэ так же тихо и выскочил из палаты, на ходу вытирая слезы и отыскивая в кармане ключи от байка Кима.       Дорога сама легла под колеса, хотя чужой транспорт оказался более громоздким, тяжелым и мощным, чем тот, что использовал Тэ, и времени на привыкание и балансировку потребовалось достаточно много. Байк даже внешне был похож на своего хозяина — с выверенными текучими линиями корпуса, узкими фарами, идеальной чистотой и выдержанным черным цветом корпуса с неброским синим узором из переплетенных линий вдоль бортов. Да и технические параметры у этого монстра были куда выше, чем у скромного, но надежного старичка Тэ, так что пришлось попотеть, прежде чем железный конь согласился подчиниться и ехать, как нужно.       Передвигаться пришлось аккуратно, кое-где даже снижая скорость до 40 км/ч из-за пробок в городе, светофоров и непривычки к чужой технике, но мужчина не жаловался, радуясь тому, что у него наконец получилось освободиться от гнета прошлого. Сердце рвалось к Макао, руки подрагивали от желания обнять и больше никогда не отпускать, мысли носились, как свора гончих псов за лисицей, пытаясь придумать, что говорить возлюбленному и как убедить его в том, что Тэ больше никуда не уйдет. Слова Кхуна об одной большой и крепкой любви на всю жизнь больше не пугали своей неотвратимостью и фатумом. Наоборот, Тэ еще больше рвался в знакомые объятия, надеясь залечить и убрать болезненную трещину в их отношениях.       С трудом найдя местечко на забитой парковке возле памятного супермаркета, Тэ ответственно спрятал шлем и поставил байк на сигнализацию. Едва заметная тропинка привела его к заброшенному фонтану, на бортике которого сидел и смотрел в никуда Макао. Сердце Тэ одновременно наполнилось глубокой любовью, радостью от того, что он угадал с местом, куда нужно было ехать, и волнением из-за сгорбленной позы обычно веселого и жизнерадостного подростка.       — Рысь?.. — негромко позвал он, опасаясь напугать.       Но Макао его не услышал, продолжая пустым и пугающе равнодушным взглядом смотреть на кулон в виде мотоцикла в своей ладони. Тэ затаился среди деревьев, по неясному наитию решив понаблюдать за возлюбленным. И не прогадал, потому что тот, спустя пару минут напряженной тишины разомкнув пересохшие губы, тихо заговорил, общаясь с фонтаном, как с могилой давно умершего друга.        — Что мне сделать, чтобы он был со мной? Я старался изо всех сил, а он все равно может уйти к нему. Что со мной не так? Я же сдохну без него. Ты бы видел, как он смеется. Какой он милый, когда копается в двигателе или составляет свои бумажки. Какой он сладкий на вкус. Как же я проебался… — Макао застонал сквозь зубы, как от сильной боли, и наклонился вперед, упираясь одной рукой в колено, а второй сжимая кулон в кулаке около сердца.       Тэ не стал больше медлить — выскочил из своего убежища, подбежал вплотную и врезался в младшего всем телом. Макао инстинктивно схватил его запястья в болевом захвате, но быстро узнал и отпустил, с неверием, почти страхом глядя на взъерошенного и дико улыбающегося мужчину.       — Ты как тут?.. Что случилось? Тайм в порядке?       — В полном, — отозвался Тэ, бросил плед на бортик, чтобы не мешался под руками, цепко ухватил Макао за подбородок, закинул его голову вверх и поцеловал так глубоко, мокро и жадно, как не целовал никого и никогда в своей жизни.       Макао, в первые несколько секунд совершенно опешивший от такого собственнического порыва, быстро пришел в себя и горячо отозвался на касание, кое-как стянул с себя кожаную куртку и бросил ее прямо на траву возле сооружения. Тэ спиной вперед упал на предложенную ткань, окончательно окружая себя любимым запахом. Макао, не разрывая поцелуя, опустился следом, опираясь на локоть и колени, чтобы не давить на него всем весом, и Тэ с наслаждением запустил ладони под зелено-белую полосатую футболку, проходя ногтями по смуглой коже, благо родинок на спине у подростка практически не было, и царапаться можно было без опаски навредить.       Они не отлипали друг от друга несколько минут, вылизывая рты и сплетаясь языками, а когда все же расцепились, чтобы восполнить запас воздуха в легких, Макао почти сразу принялся покусывать и посасывать кожу на шее Тэ, заставляя его хныкать и извиваться на жесткой ткани. Однако тот тоже не остался лежать бревном — поставил симметричную метку с другой стороны шеи подростка и как можно шире развел колени, обхватывая не только руками, но еще и ногами, как коала — ветку.       — У меня плед есть… Порче дал, — пробормотал Тэ, подставляя вместо губ щеку и ловко уворачиваясь от новых настойчивых поцелуев.       — В жопу плед, пи’, — отмахнулся Тирапаньякул, залезая пальцами под резинку его штанов, от чего Тэ несдержанно застонал и подался бедрами навстречу. — Какой же ты сладкий…       Сил у Тэ осталось ровно столько, чтобы стонать, подмахивать навстречу плотному кольцу из пальцев и кое-как отвечать на мокрые поцелуи, терзающие его губы в лихорадочно-рваном ритме. Макао умудрялся быть везде: то целовал и покусывал соски, бесстыдно задрав на Тэ свободную футболку, то трахал рот языком, то оставлял розоватые следы пальцев на бедре, обхватывая так правильно и сильно, что у мужчины плыло перед глазами. И ни на миг не прекращал размеренных движений левой руки, ласкающей чужой член в быстром, но равномерном ритме.       Поддавшись жару, пляшущему под кожей, мужчина кончил с пронзительным всхлипом, продолжая по инерции беспорядочно целовать лоб и щеки Макао, хотя бедра дрожали настолько сильно, что пришлось снять ноги с поясницы младшего и медленно опустить на землю.       — Ч-ш-ш, тихо, лисенок, тихо, — Макао аккуратно вытащил руку из штанов Тэ, стараясь не запачкать его одежду, рывком сдернул с себя футболку и вытер руку об нее. Тэ сонно и заторможенно поморгал, созерцая в сантиметрах от глаз бицепс с ровными следами свежих укусов — поддавшись похоти, он совершенно упустил моменты, когда их там оставил.       Макао меж тем скромно улегся на бок на самом краешке куртки и подложил руку под голову Тэ вместо подушки. Прижал его поближе к себе и начал расслабленно водить кончиком носа по щеке.       — Эй, ты в порядке? Я не перестарался?       Тэ повернул голову к нему, натолкнулся на веселый взгляд, в котором уже зародились сполохи тревоги, и опрокинул младшего на спину, приспуская узкие джинсы и освобождая истекающий прозрачной вязкой смазкой член.       — Не-не-не, пи’, я не мылся, тебе не нужно… Тэ!       Мужчина не стал размениваться на мелочи и взял сразу почти полностью, благо предэякулята натекло много, да и рот сам по себе наполнился слюной от одной мысли, что он может сделать приятно в ответ на подаренную парнем ласку. Макао зарыл ладонь ему в волосы, не пытаясь насаживать самостоятельно, но исподволь контролируя процесс, отчего Тэ довольно замычал, пуская по чужому достоинству вибрацию и выбивая из любовника новые возгласы удовольствия.       Парень действительно не мылся со вчерашнего дня — новую одежду ему, скорее всего, принес в больницу все тот же вездесущий Порш. Но Тэ наплевал на легкое неудобство, больше поглощенный откликами горячего во всех смыслах тела под собой, а посмотреть было на что — подросток сжимал зубы, чтобы не стонать и изо всех сил, пытался удержать бедра на месте, боясь войти глубже и навредить. Стальные пальцы путались в волосах Тэ, иногда ощутимо потягивая и цепляясь за мелкие узелки, вторая рука сжалась на рукаве куртки, и черная кожа громко скрипела, поддаваясь крепкой хватке.       Тэ никогда еще с такой самоотдачей не делал минет. Полностью забыв про свое прежнее негласное табу, он насадился до конца, проталкивая член в горло и делая несколько глотательных движений. Макао застонал особенно ярко и громко и попытался его отстранить, но Тэ не позволил, цепляясь за узкие бедра и вгоняя ногти в поджавшиеся ягодицы, чтобы усилить и подстегнуть ощущения.       Рот заполнился соленой и терпкой жидкостью, которую Тэ аккуратно проглотил. Ему не особо нравился вкус спермы, но с Макао это не было неприятно, тем более, парень никогда не брезговал целовать его после. Вот и теперь, едва отойдя от мощного оргазма, младший Тирапаньякул притянул его к себе, заставив полноценно улечься поверх своего тела, и впился в губы, заново сплетая языки и деля вкус на двоих.       — Тебе не стоило, лисенок.       — Все хорошо. Ты терпкий, мне все нравится, — Тэ облегченно улыбнулся, помог Макао спрятать обмякший член обратно в штаны и технично съехал на куртку, укладываясь головой на широком плече в их излюбленной позе. Горло слегка саднило от проявленных стараний, а голос сексуально хрипел, но не настолько, чтобы бить тревогу, да и в глубине души Тэ был уверен, что Макао по возращении в комплекс тут же заварит ему чай с медом и будет долго кутать в плед или ласкать в ванной.       — А ты сладкий, как персик. Пи’, ты ведь хорошо подумал? Потом я не отпущу, не смогу просто.       — Подумал, Макао, — фыркнул Тэ и поцеловал парня в ямочку меж ключиц, следом утыкаясь в нее носом. — Я никуда от тебя больше не уйду. А теперь скажи мне, ради Будды, что здесь не было твоего телохранителя.       — Был, но свалил подальше, как только тебя увидел. Ныа не из трепливых, и он прекрасно знает, когда нужно смотреть в другую сторону.       — Но он нас слышал? — упавшим голосом уточнил Тэ, не зная, как теперь будет смотреть в глаза Ныа без румянца на все лицо.       — Скорее всего. Да не бойся ты так, пи’, он никому не скажет. Да и после хиа’ и пи’Пита наши развлечения — в прямом смысле детский лепет. Я как-то домой пришел на час раньше, у нас занятие отменили, а в коридоре хиа’ пи’Пита на весу трахал. Оба голые, потные, расцарапанные, но счастливые. И прислуга по углам ныкается, только бы на этих двоих не напороться.       — Почему они это делают? — на самом деле после оргазма и примирения прямо посреди жаркого и душного дня плевать Тэ было на Вегаса с Питом, при всем уважении к ним обоим, но разбавлять диалог требовалось срочно, иначе мужчина рисковал заснуть прямо на этой полянке.       — Во-первых, потому что могут. Во-вторых, хиа’ любит Пита и хочет демонстрировать их связь всем и каждому. В-третьих, им все еще периодически срывает крышу, особенно, если хиа’ ездит проверять филиалы в провинции. Небольшие командировки положительно влияют на семейную жизнь, скажем так. И в-четвертых, они взяли ребенка, но это пока тайна, сможешь сохранить?       Разнеженность и приятная усталость слетели с Тэ во мгновение ока, стоило услышать сногсшибательную новость о пополнении в семействе. Макао, заметив волнение мужчины, успокаивающе погладил его по пояснице, вновь забираясь ладонью под футболку.       — Малому почти два*, и он наш с Вегасом единокровный брат по отцу. Его ебанутая мамаша заявилась к хиа’ около недели назад, бросила в лицо тест ДНК и потребовала долю в легальном бизнесе. Ну как долю, треть, пока ребенку не исполнится восемнадцать. А это в денежном эквиваленте дохуя. Но сын ей вообще не нужен, она ему даже имя домашнее не дала, представляешь? Так и зовет его «это». А малой такой потешный, — Макао светло улыбнулся, его взгляд затуманился, а на лицо наполз легкий румянец. — Пит говорит, он жутко на меня похож, ну, на отца то есть. Она его привезла показать, так он с рук Пита слезать не хотел, цеплялся за него до последнего и расплакался вдрызг, еле успокоили. Но я могу его понять, пи’Пит реально классный.       — Вегас его усыновит?       — Думаю, да. Так что у меня официально появится не совсем племянник.       — У нас, — подавив смущение, поправил Тэ, стесняясь поднять на резко притихшего Макао взгляд.       — Что?..       — У нас появится. Я же остаюсь с тобой, значит, он и мне не чужой будет, — несмело продолжил свою мысль Тэ, чувствуя, как рука Макао на его боку чувствительно сжалась. — Или ты против?       Макао сверкнул темными бешеными глазами, приподнялся на локте, к чему-то прислушался и громко крикнул в скопление деревьев на северо-востоке от их пятачка:       — Ныа, у тебя резинки есть?       В ответ из глубины парка прилетела запечатанная упаковка презервативов на три штуки со вложенной охлаждающей смазкой. Тэ закрыл пылающее от стыда лицо руками, а Макао весело рассмеялся и увлек его в новый поцелуй, шепча на ухо о том, как сильно он любит и какой Тэ замечательный и нежный. Мужчина покосился в направлении, где предположительно скрывался телохранитель побочной семьи, и со вздохом вселенской тоски поддался настойчивым рукам и умелым губам, уже спустившимся от его шеи к торсу — несмотря на то, что секс в публичных местах он не особо жаловал, в этот раз хотелось уступить, все же деревья очень удачно скрывали это место от чужаков, да и Ныа мог проследить, чтобы их никто не беспокоил.       А губы у Макао по-прежнему были терпко-сладкими, совсем как спелая гуава, и Тэ послушно вытянулся на спине, несильно царапая чужие лопатки и растекаясь медовой лужей под выверенными касаниями. Солнечный свет, пробиваясь сквозь неплотную листву над ними, бросал блики на его лицо, заставляя щуриться и чаще прятаться за крепким плечом, густой, вязкий воздух с трудом проникал в легкие, особенно после того, как смазанные пальцы младшего аккуратно толкнулись внутрь Тэ, и тот полностью расслабился, качаясь на волнах неги и любви, как в колыбели.       — Я люблю тебя, рысь, — шепнул Тэ, поймав ладонями любимое лицо с блестящими глазами и припухшими от поцелуев губами.       Вместо ответа Макао наклонился, припадая к губам и толкнулся бедрами, по чуть-чуть проникая и заполняя мужчину всем собой. И плевать им обоим было на удушающую жару вокруг, на то, что их могли застукать или на то, что под спиной Тэ, кроме куртки, ничего не было, и в его волосах путались листики и веточки с окрестных деревьев. Не осталось ничего кроме одного на двоих сбитого дыхания, пульсирующего удовольствия и родных объятий. Поймав губами цепочку кулона, Тэ потянул за нее, игриво заглядывая в дикие глаза напротив. И почувствовал резкий рывок, показывающий, что они с Макао поменялись местами, но на этом изобретательный подросток не остановился, практически сразу садясь и тем самым полностью меняя угол проникновения. Дальше Тэ трахали совершенно без его участия — сил мужчины хватало только на то, чтобы вцепиться зубами в плечо, а ногтями в спину партнера и коротко постанывать на каждом толчке. Руки Макао были очень сильными, очень горячими и очень настойчивыми, так что продержаться дольше пяти минут Тэ не смог бы при всем желании. Он кончил первым, заливая пресс младшего спермой, но тот и не подумал остановиться, продолжая равномерно насаживать его на себя и шептать на ухо, что его хитрый лисенок сейчас особенно красивый, затраханный, сексуальный и желанный.       К тому моменту, когда Макао кончил в презерватив в глубине его тела, Тэ был уже в полубессознательном состоянии, так что им пришлось взять небольшой перерыв и минут пятнадцать просто лежать вповалку, восстанавливая дыхание и пережидая ноющую боль в мышцах.       — Теперь этот фонтан точно видел все, — пропыхтел Тэ и кое-как слез с подростка, дотянулся до пледа и перелез уже на него, чтобы не ютиться вдвоем на потасканной и измазанной травяным соком куртке.       — Да уж. Еще минут пятнадцать полежим и домой, провокатор мелкий, — Тэ щелкнули по носу и следом очень ласково коснулись покрасневших и саднящих губ, располагаясь рядом на пледе. — Ты на чем хоть приехал?       — На байке Кима.       — О, так мне стоит сказать моему пафосному кузену спасибо?       — Да. И не называй его пафосным, Ким всего лишь…       Макао изящно выгнул правую бровь, в его глазах мелькнула насмешка, делающая его ужасно похожим на веселящегося Вегаса.       — Ладно, он немного пафосный, но это не значит, что Ким плохой человек. Он любит Че и заботится о своей семье в меру сил, — попытался Тэ защитить человека, которому был косвенно обязан одним из самых лучших оргазмов в своей десятилетней крайне насыщенной сексуальной жизни.       — Знаю, просто дразнюсь. Ты так забавно его защищаешь.       — Ты не ревнуешь?       — А должен?       — Нет, просто… Ты же ревновал к Тайму, — растерялся Тэ, не зная, как теперь себя вести.       — Эй, Тайму ты отдал десять лет жизни и свое сердце, а Ким, при всем моем уважении к его многочисленным талантам, смотрит глазами побитого щенка только на одного человека.       — Потому что однолюб? — не удержался Тэ, и взгляд Макао мгновенно стал острым, холодным и недовольным.       — Ну и какая сука проболталась? Пи’, если ты здесь только из-за того, что думаешь, будто должен отвечать за того, кого приручил, то зря. Нам лучше остановиться сейчас. Я не хочу…       Тэ зажал ему рот рукой, наклонился и легонько цапнул за нос, чтобы не нес ерунды.       — Вообще-то это я тут Лис. А ты — мой Маленький принц**.       — Нет. Ты — моя роза, пи’, — прошептал Макао ему в ладонь, в который раз за день вызывая появление душного румянца на щеках старшего. — Я тебя не отпущу. Я никому не позволю сделать тебе больно. Только, пожалуйста, скажи, что это все — всерьез. Что ты со мной не из долга или из-за жалости.       — Рысь, ну ты же умный парень, Тирапаньякул в конце концов, — Тэ удобно устроился на чужой груди, опираясь на нее локтем, коротко поцеловал острый подбородок, поглубже вдохнул запах моря, цветов и свежего пота. — Верь мне чуть больше, ладно? И прекрати забивать голову хренью. Я люблю тебя, я хочу тебя, я выбрал тебя, я только что позволил тебе меня трахнуть прямо здесь, так что давай мы раз и навсегда проясним: я никуда не уйду. А теперь вставай, у меня все тело болит из-за этих упражнений, я все-таки уже не так молод и бодр, как ты.       — Пи’ я только что тебя в полумостике трахал, твоей гибкости пятнадцатилетки позавидуют, — хмыкнул в ответ Макао и убрал со лба Тэ мокрую челку. — Моя роза дорога мне не потому, что я отдал ей всю свою душу и даже не потому, что ты — единственный «цветок», о котором я думаю, когда смотрю на звезды и ощущаю свою ничтожность перед вечностью. Самого главного глазами, конечно, не увидеть, но я и без того чувствую тебя как часть самого себя.       — Чертов романтик! — простонал Тэ и вовлек подростка в новый поцелуй, тая от изящных, красивых комплиментов и желая хотя бы невербально ответить на проявленную чуткость.       — Могу стать для тебя бэд-боем, детка. Поверь, ты не пожалеешь, — фыркнул парень и с намеком поиграл бровями. Тэ в красках представил себе Макао в черных плотных штанах, тяжелых армейских ботинках и с несколькими массивными цепочками на обнаженной груди. Скованного наручниками в их общей постели. И сглотнул, стыдливо отводя потемневший и потяжелевший взгляд.       — Пи’, ты меня реально так убьешь когда-нибудь, — Макао коснулся губами отзывчивого местечка за ухом Тэ и потянул его за собой. — Вставай, не то повторим прямо здесь. Я молодой и активный, только из пубертата вышел, встает у меня быстро, а терпения никакого нет. Особенно когда ты такими глазами смотришь.       Тэ покорно поднялся на подгибающиеся ноги — карусель событий, произошедших за последние сутки, изрядно выбила его из колеи, да и усталость после хорошего секса никто не отменял. Макао заботливо придержал его за талию, помог выпутать часть мелкого древесного сора из волос и отряхнул свою куртку, невозмутимо накидывая ее на голое тело.       — Отдай ключи, Ныа завезет Киму его байк, а мы поедем на машине.       — Не уверен, что смогу водить в таком состоянии, — покачал головой Тэ.       — Тебе и не надо, я умею водить любой транспорт, который есть в доме нашей семьи, — отмахнулся Макао, забирая у мужчины ключи от мотоцикла. — Пошли, лисенок, ты на ногах едва стоишь.       Добравшись до пассажирского сидения одной из безликих черных машин дома побочной семьи, Тэ пристегнулся и вырубился напрочь, очнувшись только тогда, когда теплая, почти горячая вода душа обхватила его приятным расслабляющим потоком. Пальцы Макао ворошили пряди на макушке, вымывая из них веточки и грязь, а после мытья головы подросток и вовсе помог Тэ перебраться в уже наполненную ванну, устроил его на своей груди и принялся поглаживать по животу, погружая в состояние, близкое к медитации.       Тэ откинулся спиной на младшего, зная, что тот без труда выдержит его вес, и зафырчал от удовольствия, как настоящая лисица, сходившая на очень удачную охоту. Спустя минут сорок уютной тишины и размеренного биения жилки на шее под его губами, Тэ вынырнул из своей прострации и вспомнил о подарке, на который ему завуалированно намекнул Ким.       — Рысь, у меня подарок есть, только надо из ванной вылезти, — сообщил он, и Макао без возражений и споров помог ему вылезти, вытереться и даже немного посушил волосы полотенцем.       Добравшись до своей прикроватной тумбочки, Тэ достал красиво запакованную темно-красную коробку с черной лентой, повязанной крупным бантом, и с душевной дрожью протянул ее в сторону подростка, краснея и не зная, куда себя деть. Он боялся увидеть реакцию на столь провокационный подарок, и, видимо, не зря — открыв коробку, парень на несколько минут завис, а затем отложил ее на пол и опустился перед Тэ, сидящим на краю кровати, на колени.       — Лисенок? Это то, о чем я думаю?       — Ну… Мне сказали, что этой штукой относительно безопасно шлепать. Я тебе уже все плечи искусал, и руки тоже, и царапины на спине почти не заживают, я подумал, что это хорошая альтернатива, но, если ты не хочешь, мы его выкинем, я обещаю, — засуетился Тэ, теребя в пальцах пояс от халата и боясь поднять на Макао взгляд.       — Каждый раз, когда я думаю, что сильнее в тебя влюбиться уже нельзя, ты выкидываешь что-то, что переворачивает весь мой мир, как ебаный ураган, пи’.       Макао дотянулся до коробки и вытащил из нее небольшой паддл из темной кожи, без узоров и рисунков — простая и самая маленькая шлепалка из тех, что были на сайте популярного и дорогого секс-шопа. Перед покупкой Тэ довел до нервного тика консультанта в чате магазина, провел пару часов за судорожным поиском в интернете информации по технике безопасности и даже, зачерпнув смелости из неведомых прежде запасов, поговорил на эту тему с Вегасом, получив несколько ценных советов, лайфхаков и напоминаний.       Этот вариант действительно был самым оптимальным: закругленная форма основной части паддла не могла нанести серьезного вреда, рукоятка с мелкими зарубками по краям удобно ложилась в ладонь ведущего и не скользила, кожа основы была гипоаллергенной и очень качественной, да и бил инструмент не так уж и больно — как ответственный и вовлеченный партнер, Тэ первым делом проверил его действие на себе.       — Придумай стоп-слово. Без него даже начинать не буду. Оно должно быть коротким, запоминающимся и…       — Если все нормально и я хочу, чтобы ты продолжал, я буду говорить «прохладно», если мне некомфортно и я хочу сменить практику или прекратить эту — «тепло», если конец сессии «горячо», подходит? — серьезно спросил Макао, поднимая руку Тэ и оставляя на внутренней стороне запястья нежный поцелуй.       — Да. Подходит, — кивнул смущенный Тэ, чувствуя, как краска заливает не только его лицо, но и шею, и даже часть груди.       — Единственная запретная зона — голова, все остальное в твоей власти, пи’, но, если ты захочешь закрыть мне глаза, я против не буду. Только с огнем аккуратнее и с воском тоже.       — Х-хорошо.       — Связывание или наручники, игры с ощущениями, вроде кубика льда, зажимы для сосков, кляп, флоггер*** или ладони, массажное масло — это все разрешено. Только будь осторожен, если бьешь рукой — тебе тоже может стать больно. Если такое случится, приложи ладонь к своей ладони или к моей, так раздраженная кожа быстрее успокоится. Ты можешь командовать, а я буду подчиняться. Если захочешь, можешь использовать словесные унижения, я не фанат, но и не против. И, если хочешь, чтобы я обращался во время сессий по-особенному, типа «господин» или «хозяин», я буду, только скажи. С удушением аккуратно, я не смогу говорить, поэтому один удар об изголовье –это «нормально», два и больше — «прекращай». Косплей не вопрос, только заранее предупреди, чтобы я успел хоть немного подготовиться к роли, а то, боюсь, сходу пилота или врача я не отыграю, по актерским талантам у нас больше Кинн и Ким. Фуд-плей можно, но сложно, попробуем, если захочешь, но не обещаю, что мне зайдет. Если захочешь использовать на мне пробки или вибратор, я не против, только сначала обработай. Что я забыл?       Тэ уставился на совершенно спокойного подростка во все глаза — было видно, что Макао с полной ответственностью подошел к теме БДСМ и тщательно изучил представленный материал, но всего этого было слишком много для самого мужчины, которого подобные игры никогда не привлекали. Подчиняясь желаниям Тайма, он всегда принимал ведомую роль и никогда — ведущую. Макао же спокойно позволял ему взять над собой верх и не только лишить условной свободы, но и ненадолго перекрыть некоторые органы чувств, например, зрение.       Это безоговорочное доверие выбивало почву из-под ног, но вместе с тем внушало стойкое ощущение безопасности и контроля. Макао снова начал целовать его запястья, потираясь о них чуть колючими щеками, давая время прийти в себя и уложить в голове новую информацию. Очухавшись, Тэ робко кивнул, подтверждая готовность, и подросток достал уже свою коробку, в которой хранились наручники, грубая веревка, небольшая вибропробка минималистичного черного цвета, полупрозрачное эрекционное кольцо, пара зажимов, соединенных тонкой цепочкой, за которую можно тянуть и дополнительно стимулировать соски, черный пышный флоггер, запечатанная массажная свеча с запахом ванили, плотная маска для сна в виде лисьей мордочки и пара дразнилок с пушистыми перышками. Венчал все это великолепие флакон анальной смазки на водной основе, раза в два больше тех, что они обычно использовали для секса.       — Ахуеть, — Тэ перебрал предложенные ему «сокровища» и поднял испуганный взгляд на спокойного Тирапаньякула.       — Прости, если слишком много всего сразу. Я просто давно об этом думал и решил подготовиться заранее. Вдруг ты бы согласился что-то попробовать. Нам необязательно использовать все, ты можешь остановиться на чем-то одном, я все приму. Все в твоих руках, пи’.       — За что ты мне такой, а? — безнадежным тоном уточнил Тэ, на что получил белозубую усмешку и легкий дразнящий укус за внутреннюю сторону бедра.       Охнув от неожиданности, мужчина рефлекторно дернул рукой, в которой был очень удачно зажат флоггер. Макао дернулся и вскинул голову, приоткрывая губы и глядя на Тэ снизу вверх — в такой позе он выглядел крайне уязвимым и нуждающимся.       — Да блять, — ругнулся мужчина и помог младшему встать на ноги и стащить белье. — На кровать, животом вниз, — собравшись с духом, скомандовал Тэ, и Макао тут же подчинился, выполняя все так, как сказали. — Руки на изголовье, оттуда их не убирать. Не зажимайся, так будет больнее. И сразу говори, если тебе плохо.       Их первая пробная сессия вылилась в покрасневшие и горячие на ощупь ягодицы Макао, засосы по всему торсу Тэ и страстный, бурный секс, после которого мужчина выжатой тряпочкой валялся на кровати, пока деятельный и относительно бодрый подросток убирал за ними мусор, игрушки и перестилал постель. Свернувшись под боком у парня, Тэ позволил ему себя гладить и нежить — теперь они словно поменялись ролями, и роль ведущего вновь вернулась к Макао.       — Больно?       — Ни капли. Ты умница, все сделал просто идеально. В следующий раз свяжи мне руки, хорошо?       — М, ладно, — Тэ уткнулся носом в шею Макао, надеясь, что следующий раз будет не скоро — контролировать и себя, и партнера оказалось сложно и изматывающе, но оно того стоило. По крайней мере, когда они перешли от БДСМ-сессии к обычному сексу, Макао кончал дольше и ярче обычного, особенно когда Тэ оставил несколько шлепков на и без того пылающих ягодицах.       Тэ не знал, куда заведут их эти игры, но пробовать новое оказалось не так уж и сложно, хоть и немного страшно. Он верил Макао, а также знал, что тот железно доверял ему в ответ, и эта связь согревала изнутри, внушая уверенность в будущем и склеивая их между собой общим опытом и воспоминаниями. Прикрыв глаза, Тэ наконец признался самому себе, что его месть бывшему возлюбленному свершилась даже без его участия и имела терпко-сладкий вкус гуавы, приятно пощипывающий язык и оставляющий свежее послевкусие. А еще у нее были умелые руки, широкие и твердые плечи, рельефная грудь, вкусные и пухлые губы, раскосые глаза и забавная привычка чуть что кутать Тэ в одеяло.       — Нет, рысь, в следующий раз ты свяжешь меня, — боднув головой чужой подбородок, Тэ уютнее повозился, прижимаясь спиной к горячему телу и с удовольствием уловил, как сбивается только успокоившееся дыхание младшего.       Жизнь с каждым днем становилась интереснее и ярче, и отказываться от такого подарка небес Тэ точно не собирался.