***
Умино Ирука привлек внимание Какаши за много лет до того, как у них появилось связующее звено в виде Наруто, хотя на самом деле они не общались, пока Наруто не свел их вместе. В первый раз Какаши узнал о существовании Ируки в год, когда тот сдавал экзамены на чунина. Какаши тогда было девятнадцать. Это было через два года после того, как Хьюга Эри сделала татуировку АНБУ на его руке, он был одним из элитных шиноби в масках, которого выбрали, чтобы сопровождать Сандайме на чунинские экзамены в Тумане. Втайне Какаши думал, что генины в этом году были сплошным разочарованием, и он без особого интереса наблюдал за первыми двумя этапами экзамена. Все новички казались такими взрослыми и в то же время такими неумелыми, что это было почти неловко. Некоторые из них были старше Какаши, и даже самые младшие были на добрых шесть или семь лет старше, чем был он сам, когда стал чунином. Когда начался бой Ируки во время третьего этапа, Какаши даже не потрудился обратить внимание на его имя. Он мельком отметил, что на ринге появился генин из Конохи: нервный мальчишка лет пятнадцати-шестнадцати, ниже и стройнее своего противника и определенно менее уверенный в себе. Какаши даже не смотрел первую половину матча. Он был слишком занят, разглядывая других сановников и их охранников, сидевших в одной ложе с Сандайме. В конце концов, формально он был здесь для защиты своего Хокаге, на случай, если кто-то будет настолько глуп, чтобы напасть на него, пока тот находится за пределами Конохи. Тихий смешок Сандайме вернул его внимание к арене вернее, чем треск молний или радостные возгласы. Какаши посмотрел вниз и впервые обратил внимание на происходящее. Противник Ируки делал все возможное, используя впечатляющее молниеносное дзюцу, которое, как знал Какаши, должно было сильно истощить его чакру. Ирука сжимал в руке печать и держал активированным барьер, который даже не дрогнул под натиском электричества. Как только Какаши подумал, что тактика Ируки — это безопасный, но скучный метод переждать атаку, пока его противник не истощит свою чакру, Ирука второй рукой вытащил из кармана еще одну печать и, не снимая барьер, послал яркую вспышку сквозь молнию, которая взорвалась красными искрами перед лицом его противника. Позже Какаши попробовал в качестве эксперимента активировать две печати одновременно. Он потратил целый час на неудачные попытки, пока ему не пришлось признать, что у него просто не было достаточного контроля чакры, чтобы держать активной первую печать, в то время как он сосредоточился на второй. В конце концов, он не стал заморачиваться и осваивать этот навык. В любом случае, он был скорее по дзюцу, а не по печатям. Ослепленный вспышкой, противник Ируки перестал метать молнии и инстинктивно поднес руку к глазам, усиленно моргая. Какаши почти поморщился от того, как легко он отвлекся и встал в оборонительную позицию слишком поздно, чтобы избежать столкновения ноги Ируки с его лицом. Он упал на землю, Ирука вызвал теневого клона и передал ему что-то, что Какаши не смог разглядеть, а затем другой мальчик уже снова был на ногах, сердитый, но все еще наполовину ослепленный и теперь находящийся в меньшинстве. Тайдзюцу Ируки оказалось острым и точным против грубой силы другого мальчика, чье физическое преимущество теперь было почти бесполезным. — Все кончено, — тихо сказал Сандайме, только для ушей Какаши. Какаши нахмурился, не понимая, почему Сандайме так уверен, когда у более крупного мальчика все еще была возможность одержать верх, но затем Ирука сделал свой последний ход, и Какаши мог только удивляться, как кто-то мог предвидеть это. Настоящий Ирука отошел от сражения, его клон помешал другому мальчику последовать за ним, а затем Ирука просто бросил печать, которая активировалась, когда ударилась о землю, создавая еще один барьер, чтобы поймать мальчика и клона внутри и оставить Ируку снаружи. Бой прекратился, мальчик настороженно огляделся, ничего не понимая, а затем клон поднял печать, которую передал ему Ирука. — Это взрывчатка, достаточно мощная, чтобы разнести тебя на куски, — сказал Ирука. Он повернулся к проктору матча, который находился за пределами непосредственной боевой арены. — Я не собираюсь его убивать. Объявите поединок оконченным. Если это был блеф, то он добавил Ируке очков в рейтинге Какаши, так как чтобы попытаться блефовать на экзамене на чунина, нужны нехилые яйца. Проктор, похоже, тоже сомневался в Ируке и после недолгого раздумья объявил, что бой будет прерван, чтобы Ирука смог доказать, что он может убить человека с помощью созданной им системы, не причинив себе вреда. Ирука снял барьер, и другой мальчик прорычал что-то, чего Какаши не мог расслышать, его лицо покраснело от унижения. А затем Ирука установил барьер вокруг своего терпеливо ожидающего клона, который активировал взрывную метку. Вспышка огня заполнила небольшое пространство, мгновенно рассеивая клона, огонь лизал невидимые стенки и бросался на них, пока Какаши на один ужасный момент не подумал, что барьер разрушится и Ирука будет поглощен пламенем. А потом все закончилось, и остался только пустой барьер, полный дыма и выжженной земли, и ошеломленный проктор объявил Ируку победителем. Ирука посмотрел на ложу, изучая лица, пока его взгляд не остановился на Какаши, и он улыбнулся и помахал рукой. Только когда Сандайме весело помахал ему в ответ, Какаши понял, что Ирука вообще не смотрел на него — с какой стати? Мальчик даже не знал его — и почему-то чувствовал себя почти разочарованным. — Как вы узнали, что он победит? — спросил он Сандайме в перерыве перед следующим матчем. Сандайме одарил его улыбкой. — У Ируки-куна очень выразительное лицо. Это было то же самое выражение, которое появляется у него, когда он знает, что победит меня в шоги, будто он только что увидел ответ на сложную проблему. Что ты о нем думаешь, Гончая? — Я никогда не видел, чтобы кто-то выиграл битву с помощью барьера, — сказал Какаши, что не совсем отвечало на вопрос, но было своего рода комплиментом. Сандайме слегка усмехнулся. — Ирука-кун очень хорошо обращается с печатями. Действительно, исключительный случай для его возраста. Я просто хочу, чтобы он нашел своим навыкам лучшее применение, чем розыгрыши над стариком. Какаши потребовалось мгновение, чтобы понять, что Ирука был тем самым знаменитым нарушителем спокойствия в башне Хокаге, о котором он слышал, но никогда лично не становился его жертвой. — Он никогда не станет джонином, — сказал он. — Слишком мало дисциплины, слишком мало наступательной мощи. Сандайме с легкостью, вызванной долгой практикой, отмахнулся от его прямоты. — Перед тем как отправиться сюда, он сказал мне, что не собирается становиться джонином. Звание чунина — это все, на что он нацелился. Какаши уставился на него. Какой подросток не мечтал стать элитным шиноби? Сандайме достал трубку и закурил, не обращая внимания на потрясение Какаши. — Напомните мне, как его зовут? — спросил Какаши, когда Сандайме сделал первую затяжку. — Умино Ирука, — произнес Сандайме со всей той раздраженной нежностью, которая определяла его отношения с Ирукой. — Запомни это, Гончая. Он будет чертовски хорошим чунином. И когда годы спустя, Какаши наблюдал, как Ирука становится самым любимым учителем в Академии, тираном комнаты миссий, старшим братом мальчика, в теле которого живет монстр, эти слова вновь и вновь звучали в его сознании гордым, уверенным голосом Сандайме. Какаши наблюдал, как Ирука улыбается, кричит и краснеет, когда Какаши дразнит его, и не мог не согласиться с этой оценкой. Умино Ирука был чертовски хорошим чунином.***
Когда Ирука вышел со смены с десятиминутным опозданием, он обнаружил, что Какаши ждет его в коридоре перед комнатой миссии. Он стоял, прислонившись к стене, уткнувшись лицом в книгу в яркой, мягкой обложке, которую не сразу перестал читать, когда удивленный Ирука остановился в дверях. — Ты думал, я тебя продинамлю? — спросил Ирука, разрываясь между удивлением и раздражением. Единственный видимый глаз Какаши закончил чтение особенно захватывающего абзаца, он запомнил номер страницы и сунул книгу в карман жилета, наконец подняв взгляд, чтобы улыбнуться Ируке,что было очевидно даже под маской, закрывающей половину лица. — Маа, я никогда не заподозрил бы тебя в такой низости, Ирука-сэнсэй. Я решил быть джентльменом и проводить тебя до Ичираку. Ирука фыркнул, но не смог сдержать подергивания губ. Он повернулся, чтобы выйти из здания, Какаши следовал за ним на полшага позади. — Спасибо, но я не нуждаюсь в рыцарстве. Какаши хмыкнул в знак согласия. — Но ведь приятно, когда предлагают. Когда они добрались до раменной, спустя добрых полтора часа после того времени, когда Какаши велел своей команде встретить их, он был действительно впечатлен, увидев, что трое генинов стоят на улице, нетерпеливо ожидая. Будь он на их месте, то, по крайней мере, заказал бы еду. Несколько недель назад он пытался заключить пари с Ирукой на то, сколько времени пройдет, прежде чем дети начнут приходить на тренировки вовремя (в соответствии с расписанием Какаши, а не в то время, когда он велел им приходить. Чтобы дать им шанс, он даже запустил шаблон: в понедельник опаздывал на час, во вторник — на полтора, в среду — всего на сорок пять минут...). Ирука отказался делать ставку и даже имел наглость отругать Какаши, как будто был неправ он, а не дети, которые даже не могли понять основы распознавания шаблонов. — Ты опоздал, — обвиняюще сказала Сакура, когда заметила его, ее грудь раздулась от негодования. — Где ты пропадал? — заскулил Наруто, схватившись за живот с выражением агонии на лице. — Я так голоден, что, кажется, умираю. Не обращая внимания на эту демонстрацию оскорбленного страдания, Какаши подтолкнул их к ряду табуретов у стойки. Они всерьез рассчитывали на еду и пунктуальность? Дети в эти дни были такими требовательными. Именно Саске в конце концов заговорил об убийствах. Большую часть ужина он молчал, но в этом не было ничего необычного, поэтому Какаши удивился, когда он поднял глаза и спросил: — Нам стоит беспокоиться из-за серийного убийцы? Вопрос был адресован Какаши, но этого было достаточно, чтобы заткнуть Наруто и Сакуру, и первым заговорил Ирука. — С чего ты взял, что это серийный убийца? — Так говорят люди, — сказал Саске. — Они называют его Трехчасовым убийцей, потому что он приходит за своими жертвами посреди ночи. Я слышал, что он убивает их в постелях и оставляет истекать кровью. — Он снова посмотрел на Какаши. — Это странный способ убить кого-то. Какаши слышал невысказанную логику. Оставлять врага истекать кровью до смерти неэффективно. Нападать на врага на его собственной территории рискованно. Ни один здравомыслящий шиноби не станет убивать таким способом. — Я думаю, что должно быть три жертвы, чтобы назвать это серией, — сказал он, что, возможно, не было полезным комментарием, судя по взгляду, который бросил на него Ирука. — Это значит, что он собирается убить еще кого-то? — тихо спросил Наруто. Определенно не полезным. Ирука слегка прикусил нижнюю губу. Какаши знал, какая борьба сейчас идет в нем: он хотел успокоить их, но не хотел лгать. — Надеюсь, что нет, — в конце концов сказал Ирука. — И я уверен, что вы трое ни о чем не должны беспокоиться, но вы все должны убедиться, что хорошо запираете двери на ночь и не забываете активировать свою защиту. Если ты не чувствуешь себя в безопасности, Наруто, ты всегда можешь остаться у меня. — Он повернулся к Саске. — Это касается и тебя тоже. — Пока мы разговариваем, АНБУ ведут расследование, — добавил Какаши. — Надеюсь, они поймают этого парня прежде, чем он успеет причинить вред кому-нибудь еще. Возможно, он даже не помышляет о новых жертвах. Мы еще не знаем достаточно, чтобы понять, почему были убиты Фудзимото-сан и Эри-сан. Трое генинов задумались, и Какаши встретился взглядом с Ирукой. Между ними состоялся молчаливый разговор, а затем Какаши отвернулся и лениво упомянул, как хорошо Саске выполнил свою миссию этим утром, что вызвало ожидаемую вспышку соперничества у Наруто, и хотя Саске бросил на Какаши раздраженный взгляд, указывающий, что он прекрасно знает, что тот делает, эта тема больше не поднималась.***
Тензо сидел на полу своей квартиры, разбросав фотографии и листы с заметками по низкому кофейному столику и ковру вокруг себя. Он откинулся на спинку дивана и вздохнул, почесывая щетину, которая начала пробиваться у него на подбородке. Слева от него находилось все, что имело отношение к убийству Фудзимото Аканэ, справа — Хьюги Эри. В середину он положил вырванный из блокнота листок линованной бумаги, который был пуст, если не считать вопроса, написанного черными чернилами в центре: почему они? Беда была в том, что сколько бы он ни копался в собранной информации, он не мог найти связи между двумя жертвами. Все, что он мог сказать, это то, что обе они были чунинами, обе были женщинами и обе были убиты одним и тем же способом. Защита в обоих домах была отключена, хотя не было ясно, была ли она искусно выведена из строя или же жертвы впустили убийцу. Обе женщины были найдены лежащими на спине, и их ударили в живот с такой силой, что оружие вышло у них из спины, пронзив насквозь. Убийца забрал орудие убийства с собой, но, судя по размерам ран на телах жертв и глубине дыр, проделанных в матрасе, это был, скорее всего, короткий меч. Причиной смерти была кровопотеря — медленный, мучительный способ умереть. Руки жертв были привязаны к изголовью кровати чакровой проволокой, а синяки на запястьях свидетельствовали о том, что они были в сознании, пока истекали кровью, но если они и звали на помощь, то напрасно. На стенах комнат были печати, которые блокировали шум и вспышки чакры, чтобы она не проходила сквозь стены. Его называли Трехчасовым убийцей меньше чем через день после того, как было найдено тело его второй жертвы. Это было даже не совсем точно. Медик, осматривавший тела, определил время смерти обеих женщин — примерно два часа ночи. Они истекли кровью меньше чем за двадцать минут. Тензо взял две фотографии. Не снимки с места преступления, а фотографии жертв, когда они были живы — обе улыбались в камеру, здоровые, счастливые, не подозревающие, что их собираются убить. Они были чунинами и женщинами. А что еще? Должно было быть что-то еще. Аканэ было двадцать семь, Эри — пятьдесят один. Аканэ была близка с родителями и сестрой и состояла в долгих отношениях с бойфрендом. Эри практически была отвергнута своей семьей и не поддерживала стабильные отношения в течение многих лет. Аканэ была из скромной семьи: отец — гражданский, мать — чунин. Эри происходила из ветви клана Хьюга и унаследовала их додзюцу. Аканэ работала архивариусом в башне Хокаге, а Эри — татуировщиком. Ни одна из женщин не подверглась сексуальному насилию, и в обеих квартирах не было никаких следов борьбы. До сих пор Тензо не удалось найти доказательств того, что они были знакомы или имели общих друзей. У Аканэ не было никаких татуировок, а Эри уже больше трех месяцев ничего не брала из архивов. Они никогда не были вместе на задании. Независимо от того, с какой стороны к этому подходил Тензо, он не мог найти связи между этими двумя незнакомками, которые были убиты, по всей вероятности, одним и тем же человеком. Конечно, он допускал возможность, что второе убийство было подражанием, но Тензо считал это маловероятным. Он огляделся, нашел папку и пролистал ее, пока не наткнулся на фотографию печати, которая блокировала комнату и делала невозможным почувствовать за пределами места преступления даже самую сильную вспышку чакры. Им пришлось разыскать специалиста, чтобы выяснить, что это такое — Тензо был удивлен, узнав, что Умино Ирука, которого он смутно знал как преподавателя и сотрудника комнаты миссий, был также одним из ведущих экспертов Конохи по печатям — и небольшое исследование показало, что она была в списке запрещенных печатей, запертых в архивах. Удивительно, что хотя бы один человек знает, как ею пользоваться; мысль о том, что убийца-подражатель имеет доступ к ограниченным знаниям, была немыслима. Кроме того, были детали убийства Аканэ, которые не выходили за пределы офиса АНБУ, но были полностью воспроизведены при убийстве Эри. Тензо не сомневался, что обеих женщин убил один и тот же человек. Среди листов бумаги, разбросанных по полу его гостиной, взгляд Тензо то и дело возвращался к фотографиям жертв в том виде, в каком они были найдены. Что-то было в бледной коже на фоне темно-красных пятен на простынях под ними. Он не собирался смотреть на них, но всякий раз, когда он задумывался, его взгляд прожигал дыру в изображениях. В конце концов, Тензо сложил все обратно в папки и запечатал их в свиток, который самоуничтожился бы, если бы его попытался открыть кто-нибудь, кроме него. Не годится оставлять материалы расследования валяться в его квартире, независимо от того, насколько надежна его защита. Он встал и потянулся, расправив плечи, а затем выключил свет, прежде чем направиться в ванную. Почистив зубы и забравшись в постель, он дважды проверил свою защиту и замки на дверях и окнах, хотя замки и стены уже давно не давали ему чувства безопасности. Работа АНБУ делает это с шиноби. Лежа под легкой простыней, под которой он спал теперь, когда уже почти наступило лето, Тензо перекатился на спину и задрал рубашку ровно настолько, чтобы прижать палец к мягкой коже живота и дальше, к твердым мышцам под ней. Он смотрел на тени на потолке и воображал, что его палец — это меч, и что он чувствует, как кровь медленно льется на простыни под ним, просачивается в матрас, постепенно убивая его. Он почувствовал, как забился пульс под пальцем, и отдернул руку, дрожа всем телом. Когда он свернулся калачиком на боку, лицом к окну, потому что это была еще одна вещь, которую АНБУ делает с шиноби, простыня, покрывающая его, казалась хрупкой и нереальной. Чунины и женщины. Он видел их лица во сне.