༺✧༻
— Рай — место метафорическое. Эдема как настоящего сада никогда и не существовало… Монотонный голос лектора отскакивает от стен аудитории, отдаваясь тихим эхом. Несмотря на то, что окно распахнуто почти полностью, в помещении витает удушливый уличный воздух. Близится конец октября, а во Флориде лето, кажется, не желает никого отпускать, держа в своих крепких объятиях до последнего. Большинство учеников слушают в пол-уха, занимаясь своими делами как положено: тихо и незаметно. Иначе, провести последние полтора часа грядущей пары им светит только в кабинете у директора. — Как же я ненавижу философию… Чей-то тихий голос доносится до Теодоры вместе со смешком, срывающихся с губ говорящего. Совсем рядом кто-то вторит ему, явно не желая присутствовать на этой паре. Видимо, это является главной причиной, по которой этот же человек с радостью сорвал бы очередную нудную лекцию по философии, если бы лектор не был так уж строг. «А я ненавижу тебя…» — так и хочется Теодоре бросить ему в ответ, но она молча стискивает зубы и прикрывает глаза, вынуждая себя быть терпеливой. Она испускает тяжёлый вздох, заставляя себя сидеть смирно и не обращать внимание на назойливых одногруппников, которые терпят каждую новую лекцию лишь потому, что не хотят получить нагоняй от своих родителей. Их деньги, спущенные на обучение, не должны пропасть даром… «Успокойся, Теодора. Считай простые числа — это всегда помогает». Девушка едва заметно дёргает уголком губ. Если бы единственным звуком, что окружает её, был лишь голос лектора, то у Теодоры не было бы совершенно никаких претензий. Но, увы, реальность вовсе не такова. С обеих сторон — тут и там — девушка слышит бесполезные, бестолковые и совершенно ненужные перешёптывания. Раз за разом это выводит её из себя. К чему эти вздыхания и причитания? Если они ничего не могут сделать, то пусть просто замолчат и смиренно примут свою судьбу. Хотя бы на одну эту пару… Теодора кривит губы, когда чувствует мимолётную вспышку боли. Она не замечает, как та пронзает руку, перелистывающую учебник на новый параграф. Девушка опускает взгляд, любуясь тем, как на смуглой коже посреди тонкого пореза расцветает яркий оттенок крови. Несколько капель успевают упасть на страницу, пачкая ровно напечатанный текст и почти полностью скрывая начальное слово параграфа — «Эдем». — Чёрт… Тонкий звук прозвеневшего звонка ещё долго вторит своей секундной мелодии, отдаваясь у Теодоры в ушах. Оставленный на коже порез теперь неприятно ноет, заставляя ощущать его при каждом — даже мимолётном — движении пальцем. Слабый шум воды в женском туалете не приводит девушку в чувства, а лишь вгоняет в некий транс, заставляющий её неотрывно смотреть на собственное отражение, фигурирующее в зеркале напротив. Сквозь его холодную поверхность девушка видит не только собственный уставший и безразличный взгляд, но и фигуры других студенток, что слабо перешёптываются у дальней стены. Теодора бросает мимолётный взгляд на свою форму. На фоне тёмного пиджака, отдающего лёгким тёмно-зелёным оттенком, она чётко видит эмблему колледжа: внутри сформированного герба красуется широкий лист пальмы, вокруг которого мелким шрифтом замыкается кольцом текст «State College of West Рalm Beach». Престижное заведение, в которое просто так не попадают. Для лодырей, напоминающих девушке её одногруппников, в городе полно иных колледжей и университетов… Слабый, беззвучный вздох срывается с губ Теодоры. На секунду она приглушает напор воды, прислушиваясь к разговору других девушек. — Джолин сегодня вновь получила самый низкий балл за тест. Полный «E»! Я сама видела. — Какой ужас! Мне кажется, её мать больше не станет терпеть подобного… — Либо она возьмётся за учёбу, либо вынуждена будет уйти из колледжа, и никакие денежки отца её не спасут! Говорившие негромко фыркнули, словно бы выражая тем самым своё презрение, а затем издали глухой смешок. Неудивительно. Подобная практика, включающая обсуждение третьих лиц за их спиной где-нибудь в укромном месте (на подобие женского туалета — правда, преимущественно, когда там никого нет), не являлась редкостью даже в таком престижном заведении, как Государственный Колледж Уэст-Палм-Бич. Теодора хмыкнула себе под нос, закрывая кран с водой и погружая помещение в абсолютную тишину. Стоило ей перекрыть шум воды, как девушки разом замолчали, безмолвно поглядывая в её сторону. В свою очередь, Теодора прошла мимо них, не удостаивая даже взгляда… Государственный Колледж Уэст-Палм-Бич находится на восточном побережье самого юга штата Флорида и располагается ровно в самом центре города. Население его самого лишь немного превышает отметку в сто тысяч человек, вследствие чего является «большим» городом. Если просматривать статистику учащихся Уэст-Палм-Бич, то можно выяснить, что в самом колледже учатся лишь от силы две с половиной тысячи студентов, что в масштабах самого города является довольно малой цифрой. Всё потому, что Государственный Колледж Уэст-Палм-Бич — заведение достаточно престижное. Попасть туда довольно сложно, ведь на вступительных экзаменах помочь могут только приемлемые знания или крупная сумма денег, составляющая заработную плату родителей абитуриентов. В первом случае учиться можно вполне бесплатно (что тоже довольно сложно и почти невыполнимо), во втором же — придётся вкладываться в учёбу каждый новый семестр. Выйдя на широкий двор, утопающий в зелени искусственно насаженных пальм и высоких кипарисов, Теодора поднимает взгляд на небо. Глаза тут же устало прикрываются, не позволяя смотреть прямиком на палящее солнце, что лишь добавляет двору зелёных красок, усиливая общий эффект. Сразу же за скромно оформленной стоянкой для велосипедов тянется уже более масштабная площадка для машин с множеством парковочных мест. Большинство студентов приезжают в колледж именно на машинах, так что руководство заведения отдаёт своё предпочтение большинству. Как, впрочем, это делается всегда… Негромкий свист, раздавшийся совсем неподалёку, заставляет Теодору застыть на месте, резко затормозив. Белая полоса парковки теряется у неё под ногами, а сама девушка заворачивается в сторону слишком уж резко раздавшегося звука. — Кого я вижу? Красотка, тебе не больно было, когда ты упала с Небес? Девушка показательно выгибает одну бровь, смотря на обратившегося к ней студента старшего курса с абсолютным холодом во взгляде. Он и пара его верных друзей, стоящих чуть поодаль и давящих не самые приятные на вид улыбки, напоминают учащихся колледжа лишь отдалённо. Хоть пиджаки с идентичными эмблемами и присутствуют, но рубашки выглядят мято и совершенно неопрятно — те заправлены в брюки кое-как. Теодора молчит несколько секунд, поджимая тонкие губы. Портфель в её руках переходит из одной ладони в другую, пока девушка демонстративно осматривает обратившегося к ней. — Ты сравнил меня с падшим ангелом? — Ну…да. В смысле, не совсем. Просто с ангелом… Молодой человек озадаченно смотрит на Теодору, почёсывая затылок, тем самым лишь сильнее растрёпывая и так не уложенные волосы. Казалось, замечание девушки смутило его и сбило с первоначальной мысли. За его спиной слышатся негромкие смешки его друзей. — Не самое лучшее изречение, с учётом того, что падшие ангелы последовали за Люцифером — ныне врагом всего человечества. Теодора сильнее поджимает губы, продолжая всё также смотреть на молодого человека. Очевидным становится одно: его попытку флирта она явно не оценила. — Да она просто набивает себе цену! Дочь священника, вот и умничает. Один из его друзей громко смеётся, от чего еле заметный шрам над верхней губой, до боли напоминающий то, что люди привыкли называть «заячьей губой», становится ещё заметнее, а желтоватые зубы обнажаются, стоит только ему открыть рот. Теодора кривит губы, ощущая, что этот разговор начинает её раздражать и определённо надоедать. «Заячья губа» тянет в сторону девушки руку, ненавязчиво растягивая следующие свои слова и облизывая языком выделяющийся шрам. — Мы ведь просто хотели познакомиться с тобой. Может, конечно, рассчитывать на что-то большее, но… — Так и знакомились бы должным образом, — цедит Теодора сквозь плотно сжатые губы. Она перехватывает руку молодого человека, сжимая ту со всей своей возможной силой и не позволяя ему даже пальцем к ней прикоснуться. Тот негромко охает, кривя свою рассечённую губу. Кажется, после её слов, довольно мрачного вида и пристального взгляда, направленного прямиком на него исподлобья, он теряет не только весь имеющийся ранее интерес, но и все слова, предназначавшиеся девушке. А её довольно крепкая для обычной студентки хватка пугает его, заставляя вжать голову в плечи. — И, между прочим, — продолжает Теодора, тяжело вздыхая, — я ему не дочь, а племянница. Чувствуешь разницу? «Заячья губа» слабо кивает, надеясь, что это поможет ему избавиться от хватки девушки самым безболезненным способом. Она еле слышно хмыкает, быстро теряя ко всей компании интерес и с силой отбрасывая его руку. — Не стоит больше задерживать людей подобным образом. Резкий взгляд, которым Теодора смерила напоследок старшекурсников, казалось, пробил их насквозь. «Заячья губа» через силу сглотнул, чувствуя себя отчасти униженным. Его рука, которую Теодора буквально отбросила от себя, остаётся безвольно висеть, словно бы молодой человек теперь боится даже шевельнуть ею. Девушка отвернулась от навязчивой компании, ставя незримую точку в их разговоре, и направилась дальше по парковочной площадке, отдаляясь от здания колледжа.༺✧༻
Сумерки медленно пожирали город, постепенно превращаясь в тихий и тёплый вечер. Теодора ступила на веранду частного двухэтажного дома, слыша, как под ней тихо скрипят деревянные ступеньки, а подвесные качели, установленные здесь же, глухо звенят своими цепями. Ладонь девушки аккуратно легла на дверную ручку, поворачивая ту в сторону. Слабый свет хлынул на веранду, проводя через неё тонкую линию. Стоило Теодоре войти в дом и оказаться в уютно обставленной прихожей, как весь этот тёплый свет окутал её с головой. — Дядя Энрико, я дома! Спокойный голос девушки разлетелся по всему дому, размеры которого явно нельзя было назвать маленькими, и отскочил от стен слабым эхом. Не ожидаясь ответа, девушка опустилась вниз, снимая свою обувь. Когда она поднялась обратно, вставая в полный рост, висящее сбоку от двери зеркало захватило её силуэт. Заправив несколько светлых прядей за ухо, Теодора мельком взглянула в зеркало. Она знала, что она видела там раз за разом. Тень прошлого, ранящую сердце её доброго дяди, неизменно напоминающую его покойную сестру. К собственному сожалению, Теодора почти всем пошла в свою мать. Причём, внешность в этом аспекте была главным приоритетом. — С возвращением. Тихий, монотонный голос Теодора слышит сразу же. Он раздаётся из глубины дома, и девушка смотрит в проступающую на лестнице темноту, словно бы может различить где-то там силуэт дяди. Сейчас тот наверняка занят в своём кабинете, но говорит оттуда, решая не оставлять племянницу без ответа. — Ужин в холодильнике. Поднимись ко мне, как закончишь. Всё тот же голос говорит коротко и ясно с толикой сухости в его тоне. Теодора привыкла к этому. Ей нет нужды что-то отвечать на это. Девушка проходит глубже в дом, мягко передвигаясь по лакированному паркету, тихо поскрипывающему под её шагами. Добравшись до кухни, Теодора медлит, стоя в дверях и касаясь пальцами деревянного косяка. Свет здесь падает более холодным оттенком, и в нём девушка замечает сидящую за столом высокую фигуру. Девушка переступает порог, невольно привлекая внимание сидящего. Мужчина поднимает от стола голову, шевеля объёмными светлыми волосами, и обращает взор своих глаз на неё. — Добрый вечер, дядя Доменико, — Теодора мягко приветствует его, стараясь улыбнуться, ведь именно так следует встречать своего родного дядю, пусть тот и забывает периодически о многих важных вещах — как, например, о том, какое сейчас время суток или какой сегодня день недели — но улыбка девушки получается фальшивой и отчасти вымученной. Она слишком устала за этот день. Мужчина по-отечески улыбается ей, оставаясь безмолвным. Теодора поджимает губы, сильнее сжимая пальцы, лежащие на ручке холодильника. Она заставляет себя отвернуться от дяди, считавшегося в семье слегка больным, и возвращается к полкам холодильника. Нет, с Доменико Пуччи всё было вполне нормально. Исключением было лишь то, что ему был поставлен диагноз диссоциативной амнезии. Мужчина периодически мог забывать некоторые отдельные события — в основном личного характера — а также мелкие детали, попросту утекающие из его памяти. Теодора прикрывает глаза, вновь не желая думать об этой стороне её дяди. Она смотрит на полупустые полки холодильника, тяжко вздыхая. Продуктов стоило бы ещё прикупить, чтобы не жаловаться на отсутствие разнообразия в приёмах пищи, но сделать это никто не удосужился. Закрывая холодильник, Теодора ещё несколько недолгих секунд смотрит на его светлую поверхность. — Ты не будешь ужинать сегодня? — слышится позади тихий голос дяди. Доменико почти всегда говорит едва ли не шёпотом, будто бы не имея возможности повышать тон. Теодора слабо качает головой, поворачиваясь в его сторону. — Нет, пожалуй. Я не голодна, — она смиренно выдыхает, словно бы желая прислушаться к своим чувствам и определить: действительно ли она не голодна или попросту хочет поскорее сбежать с кухни, не в силах оставаться рядом с дядей. — Дядя Энрико ждёт меня наверху, так что я уже пойду… Теодора удаляется с кухни, чувствуя, что тяжёлый день в колледже оставил на ней свой отпечаток, и отсутствие желания есть — лишь тому подтверждение. Деревянные ступени лестницы, ведущей на второй этаж, мерно скрипят, стоит только девушке ступить на них. Рука ложится на шероховатую поверхность перил, и девушка немного медлит, задерживаясь после нескольких первых шагов. Она оборачивается в сторону кухни, смотря на дверной проём, из которого льётся холодный свет, через плечо. «Моя мама рано родила меня, так что мы переехали в Уэст-Палм-Бич из совершенно другого города, избегая возможных последствий в виде слухов» — пожалуй, Теодора никогда бы так не сказала, даже если бы ей пришлось честно признаться в этом перед кем-то. На деле, именно такие слова являлись чистой правдой. Раньше семья Пуччи жила далеко на юге Штатов, в городе, название которого Теодора даже никогда в своей жизни не знала. Когда её мать ушла из этого мира, оставив после себя лишь новорождённую дочь, дядя Теодоры принял решение переехать во Флориду, опасаясь, что в родном городе об их семье пойдут не самые приятные слухи, которые в будущем могут разрушить девушке жизнь. Теодора принимала этот факт, ведь единственное, что они оставляли в родном городе — свою репутацию. Денег у семьи было достаточно, а вот репутацию на новом месте пришлось выстраивать заново. Однако с работой дяди это не было проблемой. Девушка всегда — ещё с раннего детства — знала, что её любимый дядя Энрико был уважаемым человеком. Причём, если не во всём Уэст-Палм-Бич, то в их районе уж точно. Единственное, что расстраивало девушку и временами заставляло задуматься не на одну минуту, так это факт того, что где-то там — на юге Штатов — у неё остались бабушка и дедушка, которые тоже являлись частью их семьи… Звук шагов Теодоры гулко отдавался от стен дома, постепенно то спускаясь ниже лестницы, то возносясь ко второму этажу, куда девушка поднималась. Преодолев деревянные ступени, она остановилась аккурат напротив двери кабинета дяди. Набрав в лёгкие воздуха, который тут же вышел обратно, стоило только Теодоре испустить тихий вздох, девушка постучала. Ответ послышался сразу. Теодора прокрутила дверную ручку, открывая вовнутрь дверь. Слегка опустив голову, девушка вошла, переступая низкий порог. Первое, что она увидела в кабинете дяди, было распятие: светлый крест, искусно вырезанный из блёклой слоновой кости. Теодора замечала его каждый раз, когда находилась в этой комнате. Её взгляд почти всегда непременно натыкался именно на него, словно бы раз за разом изучая очертания тонкой работы. Однако сейчас Теодора обделила своим вниманием распятие, задержавшись на нём взглядом меньше одной единственной секунды. Тот, напротив, был прикован к широкому книжному шкафу, в котором на одной из полок — под стеклом — покоилась массивная Библия. Девушка прекрасно знала, что священное писание хранит в себе множество тайн, одной из которых являлось потайное углубление, специально изготовленное дядей под заказ… — Моя дорогая племянница… — голос Пуччи прозвучал мягко, но ощутимо сухо. Теодора медленно перевела на него внимательный взгляд, любящий заостряться на отдельных — казалось бы, незаметных с первого взгляда — деталях. Дядя сидел к ней спиной, согнувшись за рабочим столом над очередной книгой, название которой племянница не успела разглядеть — та закрылась с тихим хлопком. — Как прошёл твой сегодняшний день в колледже? Девушка поджала губы. Вопрос звучал в точности так же, как сотни других, которые дядя Энрико периодически задавал племяннице. Они звучали сухо, без особых эмоций и задавались лишь по существу, особо не требуя искреннего ответа. Вряд ли ему действительно было интересно послушать о том, какие незначительные мелочи преследовали Теодору на протяжении всего учебного дня. Да и сама племянница особо об этом не распространялась. Это было в её стиле: говорить кратко и по делу. И это вовсе не означало, что у Теодоры плохие отношения с её дядей. Вовсе нет. Она была уверена, что они любили друг друга, просто вся эта привязанность, глубокая семейная связь…за годы она ослабла, став для девушки чем-то старым, но не забытым. — Всё хорошо, как и всегда. День прошёл как обычно. Теодора услышала тихий вздох. Энрико опустил напряжённые плечи и медленно повернулся к племяннице. Девушка сцепила опущенные вниз руки в замок, встречаясь с взглядом его тёмных глаз. — Тогда скажи мне, как продвигается твой план, дорогая? Пуччи поднялся со своего места, позволив лакированному деревянному стулу издать едва уловимый скрип, и взглянул на девушку с выросты своего роста. Теодора по-прежнему смотрела перед собой, сосредотачивая взор своих светлых глаз на одной единственной точке на ковре. — На каком этапе взаимоотношений с Джолин Куджо ты сейчас находишься? Теодора втянула носом воздух, на одну единственную секунду прикрывая глаза. Лишь раз безмолвно шевельнув губами, девушка холодно и спокойно произнесла: — Пока что я по-прежнему лишь наблюдала за ней, но завтра планировала заговорить с ней, медленно втереться в доверие, заполучить его… Когда Теодора говорила, руки её невольно сильнее сжимались, едва не царапая ногтями нежную кожу. Та девушка, о которой шла речь…казалось, она была противна ей. Племянница через силу вынуждала себя сближаться с ней. Особенно, после того, как раз за разом узнавала о ней всё больше и больше… — Правильно, — Энрико удовлетворённо кивнул, одобряя ответ племянницы. — Сначала тебе следовало изучить Джолин, препарировать её душу, а уже затем приступать к самой важной части плана. — Уже завтра я заговорю с ней, предложив свою помощь. Оценки у Джолин не самые лучшие, а я одна из лучших учеников всего колледжа. Ей попросту будет выгодно завести со мной полноценное общение. Пуччи неотрывно смотрел на девушку, пока она говорила. Теодора казалась уверенной в собственных словах. В её плане не было пустых мест, а сама племянница медленно, но верно продвигалась к поставленной цели: заполучить доверие Джолин Куджо и использовать её, чтобы добраться до её отца. Однако каждый план нужно не только продумывать до мелочей, но и находить к нему альтернативы, уметь продумывать обходные пути и дополнительные дорожки. — Скажи мне, дорогая, — дядя посмотрел ей в глаза, замечая, что Теодора холодно и бесстрастно встречает его взгляд, готовая ко всему. — Что ты сделаешь, если Джолин посчитает это бесполезным предложением? Что, если ей не нужна ни твоя помощь, ни твоя компания? Девушка втянула носом воздух, слабо выдыхая. Она была готова к подобному вопросу. Почти. — Тогда… — Теодора замолчала на секунду, не торопясь с верным ответом, достаточно удовлетворяющим дядю, погружая кабинет в тишину. Она прикрыла глаза, почти сразу же широко распахивая их. — Я не оставлю ей иного выбора. Казалось, в глазах Энрико на миг промелькнула странная тень. Он поднял голову, по-прежнему глядя на племянницу. В его взгляде читалось удовлетворение и гордость, которые Пуччи попросту не мог скрыть. Теодора приподняла подбородок, теперь уже смотря на дядю уверенно и спокойно. — Я запру её в тюрьме Green Dolphin Street на долгие годы. Я обещаю.