From This Day Forth (Отныне и Впредь)

Ну вот, дорогие мои, и стартовал новый перевод. Настоятельно рекомендую выделить пару часов вашего времени и посмотреть фильм с Рэдклиффом и Макэвоем тем, кто не смотрел данное кино, прежде чем приступать к чтению истории. Конечно, для понимания сюжета это не обязательно, но всё же образы героев, созданные великолепными актёрами, заслуживают внимания, и без знакомства с ними впечатления будут не столь яркими. Виктор прикрыл и запер дверь маленькой сельской лечебницы доктора Генри Марча, пока длинные тени угасающего дня ползком пробирались внутрь, словно серо-чёрные пальцы. Он принёс с собой небольшой бархатный мешочек, внутри которого находилась стеклянная банка с таким содержимым, что прознай о нём власти, то с большой вероятностью Виктор оказался бы вздёрнут в петле палача. Независимо от того, повесят ли они пресловутого Виктора Франкенштейна или несчастного Генри Марча, чью личность он украл годы тому назад, он в любом случае будет мёртв. Виктор Франкенштейн. Имя, которое так много значило для него когда-то, можно было произносить только мысленно или когда он оставался в безопасности, наедине с собой в темноте ночи, чтобы время от времени напоминать себе об этом звуке. Даже это у него отобрали, поскольку он никак не мог продолжать жить под этим именем. Из-за чего Генри Марч столь удачно пересёк его дорогу в ту давнюю-давнюю ночь. Склонность Виктора бродить по тёмным углам пабов, пить виски и строчить записи в своих блокнотах окупилась той ночью. Мужчина примерно его возраста, невзрачного вида парень с каштановыми волосами и таким же телосложением, сидел в баре и разговаривал с трактирщиком о комнате, поскольку он ехал из Лондона в отдаленную шотландскую деревню, где должен был заниматься медицинской практикой среди местного населения. Он окажется единственным врачом на многие мили вокруг, чем он, по-видимому, очень гордился, как будто собирался спасти этот крохотный уголок мира, вооружившись своим скальпелем и маленькой сумкой с медикаментами. Молодой доктор, который хотел сделать мир лучше… легко мог бы быть Игорем. Это апеллировало бы к его чувству морали и согласовывалось с узким взглядом Лорелей на то, чего врачу должно и возможно достичь. Виктор прогнал вспышку одиночества, которую всегда вызывали у него мысли об Игоре. Это было глупо; до него было рукой подать, можно сесть и на поезд. У такого умного человека, каким он сам являлся, нашёлся бы способ объявиться в каком-нибудь неожиданном месте, чтобы навестить своего старого друга. Игорь уже даже не жил в самом Лондоне. Он пребывал в Чиппенхэме со своей супругой Лорелей и, по меньшей мере, одним ребенком, о котором знал Виктор, и жил в доме, принадлежавшем барону Бомайну, продолжавшему покровительствовать им обоим. К этому времени у них, должно быть, появилось больше детей, а Игорь стал уважаемым доктором — он следовал этому пути в последний раз, когда Виктор рискнул взглянуть на него — в последний раз, когда он чуть не выскочил из тени и не назвал своё имя, он был так близко. К счастью, до того, как совершить эту ошибку, он понял, что ничто не разрушит новую жизнь Игоря столь наверняка, как повторное появление в ней Виктора. Виктор был дураком, раз путешествовал так близко к Лондону, пусть даже в соседнюю деревню. Со всем тем, что над ним теперь довлело, даже если бы Игорь и захотел его увидеть, их воссоединение, скорее всего, быстро прервали бы власти. Кроме того, Игорь никогда не оставит свою жену и семью, чтобы уйти в неизвестность с Виктором, дабы продолжить их дело. Бомайн профинансировал Игоря в достаточной мере, так, что тот занял респектабельную должность лицензированного медика, и поселил пару в уютном маленьком местечке на почтительном расстоянии от Лондона. Очень забавно с его стороны, учитывая, что Игорь ушёл и женился на публичной супруге Бомайна. Болезненное щупальце подозрения извивалось в мозгу Виктора, когда он задумался, нравился ли Бомайну Игорь больше, чем Лорелей. Мог ли Игорь вступить в подобную связь ради Лорелей? Чтобы избежать клейма сообщника Виктора Франкенштейна? Почувствовав облегчение столь же быстро, сколь позволил себе ощутить тревогу, Виктор улыбнулся и покачал головой от абсурдности происходящего. Игорь был очень принципиальным, и продажа себя за дом и медицинскую лицензию не вязалась с той добротой и порядочностью, что вызывали у Виктора одновременно и восхищение, и возмущение. Он сам, с другой стороны, жил на средства, украденные из замка мертвеца. Ох, в конце концов, Финнеган, скорее всего, в любом случае пустил бы Виктора в расход, так что нет причин испытывать сожаление о том, что купленная им на эти нечестивые доходы карета подъехала, чтобы забрать его и отвезти в резиденцию на окраине маленькой шотландской деревеньки, которую также невольно предоставил ему Финнеган. Это было достаточно благопристойное место для жизни, хотя и далекое от роскошных балов и светских клубов Лондона. Тем не менее, эти люди мнили себя благословленными тем, что выдающийся врач, получивший образование в Королевском медицинском колледже, практиковал в глубинке, и какое-то время Виктор чувствовал себя там в безопасности. По крайней мере, он больше не был жалким беглым кочевником, переезжающим из деревни в деревню. Что вернуло его мысли к бедному старине Генри Марчу. Той ночью в пабе он позволил себе предаться фантазиям о том, чтобы затаиться в тени и прикончить человека, спящего в одной из нескольких комнатушек убогого маленького постоялого двора, и сбежать с его документами. Виктор не был уверен, что спасло этого конкретного Генри от смерти от его руки: толика ли его, Франкенштейна, собственной сохранившейся морали или же мысль о том, что в глазах Игоря он будет обречён, если совершит подобное. Может быть, причина в том, что этот человек носил такое же имя, как и его брат, и Виктор не мог нести ответственность за убийство очередного невинного Генри на протяжении одной-единственной жизни. К счастью для Виктора и к трагедии для Генри, вмешалась сама судьба, и на карету, которая везла Марча в новый дом, напали разбойники. Ужасная сцена, с которой столкнулся Виктор, когда шёл по той же дороге, но, на его удачу, в позднее время. Он совсем не был уверен, что именно искал в те первые дни своей жизни в качестве беглеца, когда только отправился в путь, но чётко понимал — едва наткнувшись на возможность, он её сразу опознает: заброшенное место, достаточно удалённое, чтобы разместить там свою работу, возможно, другой единомышленник, который разожжёт его страсть и вдохновит на исправление того, что пошло не так в первый раз, или, может быть, останки какой-нибудь несчастной души, ставшей жертвой преступников… ну, преступников похуже, чем сам Виктор. Кучер и его единственный пассажир, молодой доктор Марч, лежали на обочине дороги с перерезанными глотками. После обмена одеждой, поспешных похорон и нескольких украденных документов, он прибыл в деревню Лохинкельд с нанесённым самому себе порезом ножом в несмертельное место на шее и рассказом о разбойниках, которые убили его кучера, а его бросили раненым, скрывшись с его имуществом. Виктор слабо улыбнулся, а его карета, тем временем, двигалась по мощёной улице к тому месту, где он стоял неподалёку от своей лечебницы; или, точнее, лечебницы в деревне, которая ожидала совсем другого Генри Марча, чем тот, которого они заполучили больше года назад. Кучер быстро спешился и открыл ему дверцу, поспешно извинившись за необходимость ждать. — Я закрылся сегодня чуть пораньше, Колин. Просто подышал немного свежим воздухом, ничего страшного. — Ага, док, сёдня хороший вечерок, — ответил он, закрывая дверцу кареты и возвращаясь на место кучера. Как и большинство людей в деревне, Колин также был одним из его пациентов, и, несколькими месяцами ранее, «доктор Марч» успешно помог появиться на свет его здоровому сыну. Теперь вдалеке можно было разглядеть дом. Это был загородный дом с тёмным прошлым, который Виктор арендовал за ничтожную сумму. В нём были такие редкие удобства, как ледник и огромный погреб, и никаких соседей на расстоянии слышимости крика. По округе было разбросано несколько других домов, и он знал эти семьи — имел дело с большинством из них в качестве пациентов, — но их общение здесь ограничивалось мимолётно проезжающими по дороге каретами или случайной прогулкой солнечным деньком по общей дороге. Тот факт, что его новый дом послужил ареной массового убийства, отпугивал местных жителей. Никому в действительности не хотелось приближаться к дому, не говоря уже о том, чтобы жить в нём, поэтому Виктор в очередной раз оказался выгодоприобретателем от чужих роковых несчастий. Карета направилась по подъездной дорожке к входу в дом. Это было квадратное кирпичное двухэтажное строение, с высокими окнами и невычурным портиком*, обрамляющим входную дверь. К счастью, бывший владелец (до того, как сошёл с ума и убил всех, кто оказался в пределах досягаемости) счёл нужным немного озеленить жилище, поэтому перед домом надлежащим образом были рассажены кустарники и многолетние цветы, которые снова зацветут весной. За домом располагались небольшая конюшня и ледник. Виктор пока не был точно уверен, как он впишется в его работу; ящик со льдом в лондонской квартире служил удобным хранилищем для трупа его старого соседа по квартире, поэтому ему не представилось возможности использовать его для чего-то ещё. Колин остановил карету и спрыгнул со своих козел**, открывая дверь для Виктора. Это было немного абсурдно, иметь кучера, который всё ещё возил его и открывал перед ним дверцы кареты, но он цеплялся за крохи своего прошлого богатства. — Похоже, у вас посетитель, док, — сказал Колин, кивая в сторону дома. В одном из передних окон горел свет. Если кто-то и навещал его, то, вероятнее всего, Виктору не захочется, чтобы этот человек повстречался с местными жителями. Он немного злобно улыбнулся, зная, как сделать так, чтобы Колин не задерживался надолго. — Иногда они у меня бывают с наступлением ночи, — сказал он. Глаза Колина расширились, и Виктор увидел его дёргающийся кадык. — Спокойной ночи, Колин. Тебе лучше вернуться домой и присмотреть за своим сынишкой, — весело добавил он. — Доброй ночи, сэр. Увидимся утром, — добавил он, чуть ли не вскочив на место возницы и энергично вскидывая поводья, чтобы заставить лошадей тронуться с места. Позабавившись моментом, Виктор снова обратил внимание на свет в окне. Он взглянул на банку в бархатном мешочке и вспомнил, что ему нужно быстро переместить её в лабораторию. Тем не менее, Виктор не мог просто так взять её с собой внутрь, пока не узнает, кто его там ждёт. Он спрятал мешочек среди кустов возле дома, затем вытащил нож. Входная дверь была заперта, точно также как он и оставил её утром. Если предыдущие обитатели дома действительно не нагрянули с визитом, его гость, должно быть, вломился через окно или заднюю дверь. Он украдкой обошёл дом в темноте, не найдя разбитых окон. У задней двери отсутствовало маленькое стеклянное окошко в подходящем месте, чтобы дотянуться и открыть замок. Его внимание привлёк шум из окружающей поместье темноты, который доносился из конюшни. Рядом с пристройкой располагался фургон, а в обычно пустых стойлах стояли две лошади, чьё фырканье от присутствия Виктора отдавало мрачным весельем, учитывая, что незваными гостями были они, а не он. Кем бы ни был этот нарушитель спокойствия, он определённо не пытался скрыть своего присутствия и не готовился к быстрому побегу. Его лошади явно чувствовали себя как дома. Виктор осторожно открыл дверь, проклиная лёгкий скрип, который она издала в безмолвном доме. Пробираясь через кухню в холл у лестницы, он ожидал встретить какого-нибудь разгневанного родственника покойного доктора Марча, грабителя, возможно, даже констебля Скотланд-Ярда, взявшего на себя смелость отправиться из Лондона по следу человека, который ответственен за кончину Терпина. Ничто не подготовило его к фигуре, стоявшей в тусклом золотом свете газовых фонарей в его гостиной. Его нож со звоном упал на пол, и Виктор просто смотрел, надеясь, что его ноги не подведут и дрожь, которую он ощущал, не станет заметной. Этот человек был бледным, измождённым и смотрел на него затравленным взглядом, полным боли, которая тысячей кинжалов пронзала сердце Виктора. Это было невероятно, но всё же, вид Виктора моментально преобразил выражение его лица в нечто близкое к радости, когда Виктор бросился к Игорю, сжимая его в объятиях совсем как в ту последнюю ночь в замке Эрскин, прежде чем Виктор уничтожил всё, что осталось от его ничтожных шансов найти счастье в долговременных товарищеских отношениях с мужчиной, которого он теперь обнимал. Игорь цеплялся за него, сжимая ткань его пальто, рыдая, и совершенно не скрывая своих чувств к этому единственному человеку, которому всегда мог доверять, а Виктор поймал себя на том, что плачет от некого чувства, пролегающего между восторгом от того, что рядом находится его друг, и сдерживаемой годами тоски от жизни без него. Он зарылся лицом в мягкие волосы Игоря, почувствовав легкую неровность его плеч и поразительную силу его рук. — Как… — Виктор изо всех сил пытался обрести голос и не позволить растущей панике разрушить абсолютную красоту этого момента. Как, в самом деле, Игорь разыскал его? А если его нашёл Игорь, то насколько раньше, чем это сделают другие? — Я так долго искал. Я… я знал, что на этот раз это должен быть ты. Что-то было не так. Голос Игоря был слишком надломленным, и он не разжимал хватку. — Проходи, присаживайся, — сказал он, подводя Игоря к небольшому диванчику и садясь вместе с ним. Комната была едва освещена, и Игорь выглядел почти потусторонним в золотом сиянии лампы. — Боже мой, приятель, ты кожа да кости. — Он немного отодвинул манжет рубашки Игоря и посмотрел на бледную плоть и как она, казалось, натягивалась на расположенную под ней кость. — Первое, что нужно сделать, это дать тебе немного еды и жидкости, прежде чем ты исчезнешь у меня на глазах. — Я не слишком-то голоден, — сказал он. — Просто хочу… поговорить с тобой. — Игорь улыбнулся и на мгновение стал похож на человека, которого помнил Виктор. — Я так скучал по тебе, и теперь… мне нужно так много тебе рассказать. Я понятия не имею, с чего начать. — Последнее, что я слышал, вы с женой жили в Чиппенхеме, и у вас был ребенок. — Ты знал об этом? — Сначала я был неподалёку, — признался он. — После того, как вы поженились и поселились в загородном доме Бомайна в Чиппенхэме, я немного увеличил дистанцию между нами и выдерживал её. Мне нужно было найти место, где я мог бы возобновить свою работу, а ты… ты, доктор, я так тобой горжусь, — искренне сказал он, глядя на Игоря, как ему показалось, с излишне неприкрытым обожанием. — Бомайн питал столь нежные чувства к Лорелей, что сделал бы для неё всё, что угодно. Они никогда не были любовниками, и это понятно, но они были лучшими друзьями. Доверенными лицами. Мне думается, что он рассматривал меня как игрушку, которую он ей купил, чтобы Лорелей развлекалась со мной так, как Бомайн не мог её развлечь. Возвысил меня, сделал врачом и поселил нас в доме. Кстати, я уже не Штраусман. Я не стал отказываться от имени, но моя фамилия теперь Штрассер. Умершему Игорю нужно было вернуть собственную фамилию, а у меня её не было, поэтому она была изменена на законных основаниях. — Не Бомайн сделал тебя врачом, — возразил Виктор. — Ты добился этого сам. Всё, что сделал Королевский колледж, это выдал тебе официальные полномочия, а Бомайн помог тебе обрести заслуженный респектабельный статус, которого ты не мог бы достичь, если бы на тебе висело моё клеймо. — Не говори так. — Игорь шевельнул рукой, и Виктор наконец понял, что до сих пор несильно удерживал его за запястье. Игорь коснулся плеча Виктора. — Знаешь, какой потехой было ходить на занятия и обучаться у мужчин, которые никогда не узнают и половины того, чем ты занимаешься? Все это было глупой шарадой. Большинство из них увидели бы меня в цирке и посмеялись бы надо мной вместе со всеми. Ни у кого из них не нашлось бы такой… смелости и воображения, как у тебя, когда ты меня лечил, не говоря уже о том, чтобы прийти к фундаментально новым медицинским открытиям. — Позволь мне хотя бы приготовить нам перекусить. Мы можем разговаривать и есть одновременно. — Есть кое-что, о чём тебе необходимо знать. Мне нужно показать тебе… — Игорь сделал паузу. — Я понятия не имел, что у тебя будет ледник. Казалось бы, не относящееся к делу наблюдение о леднике застало его врасплох. — Да, дело в том, что последний владелец взбесился и зарубил свою семью топором, так что дом был выгодной сделкой. — Игорь, не шелохнувшись, уставился на него. — Я не шучу. Местные жители сторонились этого места, поэтому, когда я приехал в город, адвокат, пытавшийся сбагрить этот дом, решил, что сыграет хорошую шутку с новичком. По правде говоря, мне было наплевать, что сделал последний владелец, и этот дом идеально подходит для моих целей. Народ его боится, а у меня есть всё, что угодно, включая ледник, на который я возлагаю большие надежды, — добавил он, улыбаясь. — Я ещё не совсем понял, какую роль это сыграет в делах, но ожидаю, что в какой-то момент он пригодится. — Я годами был готов. — Что? — Виктор нахмурился, вглядываясь в опустошённое выражение лица Игоря. — Твоё письмо, — сказал он, осторожно вынимая из нагрудного кармана тонкую пожелтевшую бумажку. — Ты сказал, снова заявишься ко мне, что я должен быть готов. — Он осторожно развернул страницу, словно это была священная реликвия. — Я был готов. В течение многих лет я был готов. — Ты всё ещё хранишь это письмо? — Я всегда ношу его с собой. — А если бы кто-то его нашёл? — Я никогда не отказывался от тебя как от друга. В нашей работе были явные недостатки, и это привело к… трагическим последствиям, но я никогда, никогда не отрекусь от тебя – моего самого дорогого друга, того, кто рисковал собственной жизнью, чтобы спасти мою. Год за годом я надеялся, что однажды ночью ты выйдешь из тени тихой улочки, готовый возобновить нашу работу. — Игорь, мы оба знаем, что ты никак не мог совместить брак и семейную жизнь с Лорелей с той работой, в которую мы были вовлечены. — Виктор печально покачал головой. — Как бы ты объяснил, где ты был и чем ты… чем мы занимались? — Он улыбнулся Игорю — Ты заслужил прекрасных жену и детей и достойную уважения карьеру. Я знал, что ты будешь верен мне и поддержишь меня, если я останусь, и это разрушило бы все твои шансы на счастье. — А может, я не хотел жизни без твоего присутствия в ней! — сердито ответил он, вставая и расхаживая туда-сюда. — Ты никогда не спрашивал меня, чего я хочу, не так ли? Я был твоим «творением» и никогда по-настоящему не был твоим партнёром. Если бы ты считал меня равным себе, то спросил бы меня, чего я хочу, вместо того, чтобы решить, что ты итак это знаешь. Вместо того, чтобы выбирать за меня! Виктор заметил страдальческое выражение лица Игоря. — Кажется, мой величайший талант — разочаровывать людей, — сказал Виктор, посмеиваясь. — Это было к лучшему, Игорь. Ты был влюблён в Лорелей и благодаря тому, что я убрался с твоего пути, ты смог вести нормальную жизнь, и ты это заслужил. — Этого не должно было произойти! Вот почему я здесь. Это не привело ни к чему, кроме страданий и душевных мук, и… — Игорь перестал кричать и жестикулировать и застыл на мгновение, прежде чем посмотреть на Виктора. — Пойдём со мной. Принеси фонарь, если он у тебя есть. — Конечно, у меня он есть, — парировал Виктор, ухватившись за какую-то мелочь, чтобы поспорить, когда было сказано так много важных слов. Виктор зажёг фонарь, и Игорь взял его, прокладывая путь через заднюю дверь и спускаясь по дорожке к леднику. Когда они подошли к постройке, и фонарь осветил местность, Виктор получше разглядел фургон, который выглядел так, будто был в распоряжении посыльного или артиста цирка. Он задался вопросом, ускользнуло ли это сходство от Игоря. — Ты нашёл всё необходимое для лошадей? — спросил Виктор. — К счастью, у меня ещё остался для них корм. Как ты добираешься сюда без лошадей? — Лошади дорого стоят и содержать их накладно, а, учитывая расстояние до деревни, поездка в карете более практична, о чём я и договорился. Игорь открыл дверь в ледохранилище, в которое он, очевидно, также вломился, и подошёл к большому ящику на полу. Он был прямоугольным, размером с гроб. — Игорь, где именно Лорелей? — спросил Виктор. — Не волнуйся, её нет в ящике, — ответил он. — Подержи, — он протянул фонарь Виктору. Виктор был практически разочарован. Это не только означало, что Игорь, вероятно, всё ещё женат и, в конце концов, вернётся к своей жене, сохраняя честь, но это также означало, что нечто, находившееся в ящике, было куда зауряднее, чем он надеялся. Он полагал, что такие мысли, вероятно, отправят его прямиком в ад, но поскольку он подозревал, что всё равно туда попадёт, то не стал тратить время на самобичевание. Игорь отвинтил зажимы, которые удерживали крышку ящика на месте. Виктор заметил, что какие-то участки ящика блестят, как будто были влажными, а затем частично заиндевели в леднике. Игорь остановился, когда все замки были открыты, а затем снял крышку ящика. И в самом деле, тающий лёд окружал гроб — ледяной гроб, предназначенный для сохранения тела внутри него. Он медленно перевёл взгляд на окошко гроба и обнаружил, что смотрит на неподвижное лицо ребёнка. Тёмные кудри обрамляли личико, черты которого были прекрасны и совершенны, почти как у куклы. — Это моя дочь Виктория. Голос Игоря был напряжённым, он тяжело сглотнул, сдерживая слезы. * По́ртик (лат. porticus, от porta — проход, навес) — в классической архитектуре — выступающая часть здания, крытая галерея, образованная колоннадой или аркадой. ** Ко́злы — передок конного экипажа, на котором сидит кучер.