From This Day Forth (Отныне и Впредь)

Распаковывая свои сумки, Игорь размышлял о том, как Виктору, вероятно, понравилось бы провести несколько ночей в отеле «Great Northern». Пока он ехал в поезде, Игорь обнаружил в нагрудном кармане конверт, где было достаточно денег, чтобы оплатить шикарное жилье. По прибытии он намеревался остановиться в самой дешёвой гостинице, которую смог бы найти. Независимо от того, окажет ли Бомайн ему какую-либо финансовую помощь или нет, вполне вероятно, что он проявит гостеприимство, как только Игорь сообщит ему о своем присутствии в Лондоне. Виктор приложил к деньгам записку. Оставайся в Great Northern. Когда-нибудь я обеспечу такие же условия проживания для тебя и Виктории, в доме, которого вы заслуживаете. А пока наслаждайся этим местом. Я не хочу, чтобы ты зависел от гостеприимства других людей. И загляни в свою сумку. Там есть что-то для тебя. Помни, что я люблю тебя. В. Игорь ещё раз перечитал записку, уверенный, что она присоединится к другому письму Виктора среди его самых ценных вещей. Пока что он держал записку в кармане, поближе к сердцу. Затем Игорь нашёл тот предмет, который Виктор сунул ему в сумку. Трость для ходьбы. Блестящая, чёрная, элегантная и подходящая для официального костюма, который он привёз с собой на случай, если его пригласят на какой-нибудь высококлассный приём в поместье Бомайна. Эта трость почти в точности походила на ту, которую носил Виктор в их первую знаменательную ночь в городе, в ту ночь, когда он показал ему Гордона. В ту ночь он посоветовал Игорю больше не видеться с Лорелей. На мгновение Игорь снова оказался в том переулке с Виктором, слушал эти слова и задавался вопросом, как бы всё изменилось, если бы он послушался… Отбросив эту мысль, Игорь улыбнулся тому, как Виктор сделал всё возможное, несмотря на их скромные обстоятельства, чтобы отправить его в Лондон по последней моде. Закончив распаковку вещей, он сел за богато украшенный стол в гостиничном номере и написал Бомайну записку, извещая о своём прибытии в Лондон и сообщая о желании посетить его. Он запечатал записку в конверт и спустился вниз к стойке регистрации отеля, чтобы организовать её отправку курьером. Игорь решил прогуляться и посмотреть Лондон, пока не наступила ночь. Он мог понять метания Виктора, оказавшегося в тихой сельской местности, рядом с которой находилась лишь маленькая замшелая деревушка. Временами Игорь и сам испытывал это чувство, а Виктор определенно был городским мальчиком, который проводил каникулы за городом. Он любил лошадей, предпочитал уединение по разным причинам, но также любил красивую одежду, хорошие вечеринки, дорогой виски и прогрессивных мыслителей. Игорь решил запомнить всё, что видел и пережил, и описать это в письме Виктору, хотя подозревал, что окажется дома раньше, чем письмо дойдёт. Ведь он не хотел задерживаться здесь в одиночку. Игорь приехал в Лондон с единственной целью — обеспечить будущее их маленькой семьи. Он подозвал кучера и поддался своему любопытству и ностальгической тяге. Ему хотелось увидеть старую квартиру, хотя бы с улицы. Та часть Игоря, которая по-прежнему боялась, что один из них или сразу оба каким-то образом будут привлечены к ответственности за то, что там произошло, заставила его приказать кучеру остановиться в паре кварталов от здания. Солнце скоро собиралось садиться. Игорь знал, что Виктор расстроится из-за того, что он тайком рыскает здесь в одиночку. Можно было только догадываться кто или что могло обитать там сейчас. Когда он подошёл к зданию, единственная разница, которую он заметил, заключалась в том, что верхнее окно, которое было целым и выходило на город, когда они там жили, лишилось стёкол, но не было заколочено. Все остальные окна остались закрыты ставнями, как и в те времена, когда они там проживали. Игорь был уверен, что теперь другие люди будут использовать это большое здание для какой-то цели. Неужели это действительно такое проклятое место? Он обшарил здание по периметру, пока не нашёл несколько незакрепленных досок, закрывающих вход на первый этаж. Света заходящего солнца, проникающего сквозь затемняющие окна ставни хватало, чтобы Игорь мог видеть, куда идёт, и он поднялся по лестнице к двери их квартиры. Он не был уверен, что хочет видеть разрушения в подвале или заново пережить момент встречи с настоящим Игорем Штраусманом. Дверь квартиры была открыта, и он нерешительно вошёл в главную комнату. Всё было разграблено, а следы их с Виктором прошлой жизни разбросаны среди пыли и мусора на полу. Игорь вспоминал о том, как Виктор быстро расхаживал по комнате в ту первую ночь, появившись с маниакальной улыбкой и бандажом для спины… выпрямляя его позвоночник и навсегда меняя жизнь. Игорь не был уверен, что именно надеялся найти. Возможно, какой-то важный предмет. Быть может, нечто такое, что можно вернуть Виктору, и чем он будет дорожить после того, как перестанет ругать Игоря за то, что тот бродит по руинам в одиночку. Он видел размытые следы рисунков мелом на полу и чувствовал, будто за ним следят их собственные призраки. Игорь направился в спальню, в которой раньше спал, не удивившись тому, что всё там было разрушено или разграблено. Большая часть вещей все равно принадлежала Игорю Штраусману. Не то чтобы у самого Игоря было что-то, кроме грязной и рваной одежды, когда он перебрался туда жить. Пройдя через всю квартиру он направился в старую комнату Виктора. Она была разорена точно таким же образом, и Игорь немного съежился при мысли обо всех хороших вещах Виктора: его приличной одежде, его книгах, его личных принадлежностях, обо всём, либо выброшенном, либо каким-то образом поврежденном. Затем что-то лежащее на полу среди пыли привлекло его внимание. Он поднял маленькую, выцветшую, старую фотокарточку пожилой женщины, которая выглядела так, словно была вклеена в страницу, вырванную из альбома. Наблюдалось небольшое семейное сходство, и Игорь задумался, не могла ли эта женщина быть какой-то родственницей Виктора. Воодушевленный открытием, он обшарил комнату, пока не нашёл на полу почти выгоревшую свечу и зажёг ее, используя для поиска оставшихся частей альбома в той же самой части комнаты. Чем больше Игорь копался, тем яснее мог видеть, что фотоальбом действительно был разорван и уничтожен довольно злонамеренно, без сомнения, суеверными людьми, которых заставили поверить, что Виктор — порочный безумец, творящий дьявольские дела в этой самой квартире. Среди обрывков бумаги и остатков бархатной обложки оказалось ещё несколько фотографий, избежавших полного уничтожения. — О Боже мой, — пробормотал Игорь, глядя на фотографию двух маленьких мальчиков, один из которых был чуть старше и выше другого. Младший мальчик смотрел на него со слегка помятой, но практически неповреждённой фотографии. Игорь узнал бы эти глаза и этот взгляд где угодно, когда смотрел в глаза очень маленькой версии Виктора, выглядевшего недовольным всем процессом создания портрета, а его старший брат Генри послушно стоял прямо и выглядел настолько статным, насколько позволял его юный возраст. Генри действительно был похож на их отца гораздо больше, чем Виктор. Уже в детстве у него были зачатки высокой и внушительной фигуры мужчины. На следующей фотографии, которую нашёл Игорь, была женщина в парадном платье, с волосами, уложенными в затейливую причёску и дорогими украшениями на шее. Стиль одежды и возраст фотографии навели Игоря на мысль, что это, должно быть, мать Виктора. Между ними было небольшое сходство, особенно в чертах её лица и форме рта. Ползая по грязному полу, перебирая мусор и испорченные вещи, Игорь наконец решил, что нашёл единственные остатки этого альбома, который кто-то так старательно уничтожил. Он аккуратно сложил фотографии в карман вместе с запиской Виктора и отряхнул грязь со штанов, хотя ему придется сменить их, прежде чем отправиться в другое хоть сколько-нибудь приличное место. Игорь заставил себя выйти из комнаты, которая раньше принадлежала Виктору. Сам мужчина был цел и невредим и ждал его вместе с дочерью в старой загородной усадьбе, которую Игорь считал своим домом. Он в последний раз побродил по главной комнате квартиры, решив не рыться в клочках почти уничтоженных книг, приборов и других остатках своих вещей. Это ничего не решало, но фотографии, которые он прихватил с собой, стоили всего. Он осмотрел участок пола, откуда открывался люк в подвал. Там не было ничего, что Игорь хотел бы увидеть снова, поэтому он вышел из квартиры тем же способом, каким вошёл, грустно улыбаясь и бессмысленно закрывая за собой дверь. Игорь сунул руку в карман и нащупал там знакомый маленький металлический предмет. Большую часть своей жизни он провёл будучи где-то запертым, но у него никогда раньше не было ключа. А затем Виктор взял его к себе. Он знал, что у Виктора было множество мотивов спасти его, в том числе восхищение медицинскими знаниями и навыками Игоря, но он мог бы запереть его в подвале со своими экспериментами, и за приличную еду Игорь стал бы ему помогать. Ему всё равно жилось бы лучше, чем в цирке почти с любым человеком, который активно бы его не избивал, не морил голодом и не держал в кандалах. Виктор дал ему деньги, ключ от квартиры, собственную комнату и с первого же момента поделился с Игорем всем, что у него было. Игорь проглотил комок в горле, вставил маленький ключик в старый замок и повернул его, запирая дверь в последний раз. Уходя, ему хотелось вернуться в отель и найти там Виктора. Он нашёл другого кучера, который отвез его обратно в гостиницу. Быстро пройдя вестибюль со множеством хорошо одетых людей, Игорь хотел вернуться в свою комнату, чтобы переодеться в менее грязную одежду. — Доктор Штрассер? — окликнул его голос со стойки регистрации. Игорь помедлил, отказавшись от намерений проскользнуть незамеченным в общественном месте, и подошёл к окликнувшему его клерку. — Да? — Вам с курьером пришло письмо, — сказал молодой человек, протягивая ему конверт. — Спасибо, — сказал он с улыбкой, взяв запечатанный конверт, на обратной стороне которой он узнал печать Бомайна.

***

Виктория внимательно наблюдала за Виктором, пока тот обдумывал свой следующий ход на шахматной доске. Он пришёл в восторг, обнаружив в одном из магазинов деревни такое сокровище, как шахматы, и ему нравилось проверять с их помощью интеллект Виктории. Они провели последние три вечера за этой игрой, и хотя Виктору приходилось либо позволять девочке побеждать, либо мягко обыгрывать её, она быстро училась. Он почти мог видеть, как в голове Виктории крутятся колесики и шестерёнки, пока она наблюдала за ним и обдумывала собственные действия, которые становились всё более продуманными. Виктор сделал ход, который был чуть менее стратегическим, чем позволяли его способности, оставив Виктории очень тонкую возможность для успешного ответного хода. Он наблюдал, как девочка оценивает ситуацию, и в тот самый момент, когда её сходство с отцом стало до жути поразительным, в выражении её лица отразилось понимание, и Виктория она сделала именно тот ход, который Виктор для неё припас. — Шах? — спросила она. — Ты блестящая, сильная молодая женщина, которая собирается обыграть мужчину в шахматы. Не спрашивай моего разрешения, — сказал Виктор. — А теперь скажи-ка мне, это шах или нет? — спросил он с усмешкой и подмигиванием. — Шах! — решительно заявила Виктория. — Отлично! Я всё ещё смогу победить, но у тебя всё идёт очень хорошо. — Не сможешь, — сказала Виктория, улыбаясь ему в ответ. — Ох, да неужели? — ответил Виктор, смеясь. Он знал, что создал такую ситуацию, что его следующий ход приведёт к мату, но его это устраивало. Виктории, как и прежде, нужно было увидеть и принять возможность, которую он ей дал. Виктор сделал вид, что обдумывает свой следующий ход, затем предоставил ей эту возможность и стал ждать, воспользуется ли Виктория ею. После нескольких секунд интенсивной концентрации внимания она это сделала. — Мат! — гордо объявила она, без тени сомнения в голосе. — Блестяще! — Это было весело! Можем ли мы сыграть ещё раз? — После ужина. Ты меня утомила, и мне нужна еда, чтобы набраться сил и снова с тобой сразиться, — ответил Виктор. — Когда папа вернётся домой? Могу поспорить, что смогу победить и его тоже, — сказала она. — Я бы не удивился. Надеюсь, он скоро будет дома, дорогая. Ему придётся отсутствовать по меньшей мере ещё несколько дней, — пояснил он. — Почему мы все вместе не отправились в поездку? – спросила Виктория. — Ездить на поезде дорого, — сказал Виктор. — Кроме того, мы здесь веселимся, пока папы нет, ведь правда? — Да, но мне нравится ездить на поезде. — Мы в скором времени это сделаем, обещаю. Мне тоже не нравится, что твой папа уехал. — Когда твоя рука заживёт, ты сможешь покатать меня на лошади? Я устала ехать так медленно, — надулась Виктория. — Она сломана, дорогая. Выздоровление требует времени. Я не могу рисковать потерять контроль над тобой или лошадью. — Ты быстро скакал, когда уводил с поля потерявшуюся лошадь. — Я знаю. Возможно, это был не очень умный поступок, но мы не могли позволить себе потерять очень хорошую лошадь. Твой папа умеет ездить верхом, но не так быстро, как я, поэтому за лошадью пришлось последовать мне. — Ты так спас папу при первой встрече? — Верхом на лошади? — спросил Виктор, улыбаясь. — Нет, не совсем. — Кто были те плохие люди, которые его похитили? Он никогда не рассказывал мне всю историю. Мама была гимнасткой на трапеции, — с гордостью сказала Виктория. — Она сказала, что знала папу, когда они вместе жили в цирке. Он тоже был артистом на трапеции? — Не совсем, — ответил он, не зная, как воспримет Игорь, если его дочь узнает правду. — Ты продолжаешь это повторять, — сказала Виктория, вздыхая. — Твой отец был… актером, который развлекал публику. Он, сколько себя помнил, жил в цирке и сам научился врачеванию. Это потрясающе – уметь делать это, чему тебя никто не учит. Однажды вечером он спас жизнь твоей матери, когда та получила травму. То, что он сделал, было… удивительно. Я никогда в жизни не видел ничего подобного. — Ты был там? — Конечно, я там был. Так я встретил твоего отца. Трапеция твоей мамы оборвалась, и она рухнула с высоты. Звали врача, а я находился в зале и подбежал помочь, но твой папа уже был рядом с ней, и мы вместе спасли ей жизнь. На самом деле я просто помог. Твой папа сделал большую часть работы; мне бы и в голову не пришло использовать карманные часы, чтобы вправить кость, — добавил Виктор, потерявшись в этих воспоминаниях. — Должно быть, это была маленькая кость, — сказала Виктория. — Да, она была маленькой, но очень важной, — ответил он, смеясь. — Люди, которые управляли цирком, не очень хорошо относились к твоему папе. Они не позволяли ему уйти от них, поэтому я помог ему сбежать. Нас преследовал метатель ножей, глотатель огня, силач и какой—то урод с передними зубами точно у кролика. Я так и не понял, в чём заключалась его задача, — добавил он, нахмурившись. — Как же вы сбежали? — спросила Виктория, широко распахнув глаза. — В основном мы просто бежали быстрее, чем они. Но мы уклонялись от летающих в воздухе ножей, огня и стреляющих в нас людей. В итоге мы сбежали через канализацию, чтобы выбраться из цирка на улицу рядом с тем местом, где я жил. — Канализацию? — спросила Виктория, сморщив носик. — Такова была и моя реакция, но это был единственный выход. — Почему ты помог ему? Этот простой вопрос застал Виктора врасплох. Он знал, что Игорь гениален и, вероятно, будет работать за просто так, лишь бы выбраться из той грязи, в которой он оказался, но за этим крылось нечто большее, что—то возникшее между ними, когда их взгляды встретились. И даже если бы Игорь решил на следующий же день покинуть квартиру и больше не возвращаться, никто не заслуживал такой жизни. Виктор предоставил ему одежду, деньги и целый день, чтобы либо сбежать, либо остаться, и Игорь вернулся в их лофт* и связал свою судьбу с Виктором. — Потому что мы были нужны друг другу, — честно признался Виктор. — Вы были друзьями, — сказала она, улыбаясь. — Да, мы были друзьями, дорогая. — Но теперь вы любите друг друга, — добавила Виктория. — Ты очень умная молодая леди. Да, мы любим друг друга. И мы оба любим тебя. — Виктор протянул руку и постучал пальцем по её носу. — Вы собираетесь пожениться? — В некотором смысле. Видишь ли, закон не позволяет мужчинам жениться друг на друге. Поэтому нам придется пообещать всегда быть вместе, но никому об этом не говорить. — Это глупо. — Не могу с тобой не согласиться. Но, как и моё настоящее имя, это должно быть секретом. — Я знаю. Ты папин «брат», — сказала Виктория, закатив глаза. Во всём этом разговоре было что—то настолько взрослое для ребенка её возраста, что это удивило Виктора даже больше, чем игра в шахматы. Помимо Игоря, его ближайшим другом стала Виктория. Они проводили вместе часы, и разговаривать с ней было почти так же легко, как беседовать с её отцом. — А циркачи когда-нибудь пытались снова найти папу? — Нет, не пытались, — сказал Виктор. — Думаю, они знали, что я не позволю, чтобы с ним снова произошло что—то подобное, — сказал он, больше себе, чем Виктории. — Похоже, цирк – это совсем не хорошее место. — Это действительно не хорошее место. Ни для животных, ни для людей, — сказал он. Виктор знал, что ему, вероятно, следует смягчить свое высказывание и не выводить их беседу за рамки её возраста, но это казалось унизительным, когда Виктория была столь проницательной и наблюдательной. — Уже проголодалась? – спросил Виктор. — Да, давай поедим! – согласилась она. Они вместе приготовили ужин и сытно поели, а затем удалились в гостиную, где Виктория устроилась на коленях у Виктора в большом кресле, где Франкенштейн читал ей, пока девочка не заснула, а он сам не начал зевать. Уложив Викторию в постель, он прошёл в главную спальню и сел на кровать, глядя на огонь. Виктора поражало, как ему удавалось здесь жить до того, как в ту совсем недавнюю ночь появился Игорь. Без него в доме веяло пустотой и одиночеством, и только присутствие Виктории делало ситуацию терпимой. Виктор лежал на кровати, смотрел на потрескавшийся потолок с облупившейся краской и щелями и задавался вопросом, как долго не будет Игоря, и поймет ли он, ненадолго вернувшись в высшее общество, насколько лучше могла бы стать его жизнь и жизнь Виктории без необходимости скрывать свою связь с безумным и нечестивым Виктором Франкенштейном. Конечно, объяснение воскрешения Виктории поставило бы Игоря в опасное положение, но ему было бы легче исчезнуть с ребёнком, чем вести домашнее хозяйство со своим любовником-мужчиной и их ребёнком. И она была их ребёнком. Игорь стал её отцом обычным путём, но Виктор буквально вдохнул в неё жизнь. Если любовь к ребёнку делала кого-то отцом, то он полностью заслужил титул «папа Виктор». *Лофт — верхняя часть здания промышленного назначения (фабрики, завода, склада), включая бывшие чердаки и технические этажи, переоборудованные под жильё и мастерские.