Болотные огни

С донжона замка вид, открывался, конечно, выдающийся. В хорошую погоду окрестности Вызимы были видны на много миль вокруг. Когда на Фольтеста находило лирическое настроение — как например сегодня — он мог с целый час простоять на площадке донжона, смотря на окрестности города так пристально, словно мог видеть земли за горизонтом, до самых границ страны, отдавая свое сердце Темерии во всей её необъятной красе. Ветер трепал его волосы, выбившиеся из-под золотого обода короны. В такие моменты сосредоточенного наслаждения пейзажем он не очень обращал внимание на спутников — если таковые были, — и как правило не требовал от них светской беседы. Что в настоящий момент не могло не радовать графа Симона де Брие — подъем на такую высоту всегда давался ему тяжело и он долго не мог перевести дух. Даже до высоты донжона доносились шумы городской жизни, кипевшей в Вызиме. Сегодня эти звуки разнообразили свист арбалетных болтов и лязг мечей. В дальнем дворе замка на наскоро построенном стрельбище рота арбалетчиков стреляла по соломенным мишеням, проверяя в деле новую модель, выдуманную придворным оружейником. Рядом с ними капитан Монро из стражи замка показывал новобранцам, как передавать караул, и грозился гауптвахтой всем, кто не соблюдает порядок. Во внутреннем же дворе шли поединки между бойцами в лёгких стёганых доспехах. С такого расстояния их фигуры выглядели совсем небольшими. Мечи сталкивались с лязгом, выкрики и проклятья — пусть и значительно приглушенные расстоянием — были слышны даже на высоте донжона. Де Брие числился советником короля с первых дней его правления, так что давно наловчился чувствовать перемену в настроении, предвещавшую очередную выходку, и он разумеется подметил, что король уже не любуется красотами окрестностей, а пристально смотрит на сражающихся. — Смотри, как рубятся! — воскликнул он, наблюдая за парами бойцов, что кружили вокруг друг друга. Кто замахивался с криком, кто — молча, а кто-то, отбросив оружие, переходил врукопашную. Последних сразу же разнимали сержанты. — Это Майра новобранцев гоняет? — Не такие уж и новобранцы: они отслужили минимум полгода, — поправил де Брие. — Какая разница! — Фольтест склонился ниже, опираясь о парапет, и прищурился, чтобы лучше разглядеть. Один из солдат как раз пинком сбил с ног второго и тот громкой бранью выражал своё недовольство, а Майра отчитывал их еще громче. — Я иду к ним! — воскликнул Фольтест. — Мне не помешала бы хорошая драка. Де Брие вздохнул: так он и знал. *** Пот заливал глаза. Вернон утер лицо обшлагом стеганки и сплюнул в пыль. Зенан устроил ему хорошую взбучку, но сам выдохся первым, зазевался и сейчас лежал на земле, держась за ушибленное колено и поминая по матушке всех богов. Вернон протянул ему руку, помогая подняться. И тут услышал голос, донесшийся с дальнего конца двора: — Проверяешь бойцов на прочность, Майра? Найдется оружие для еще одного? Не веря своим ушам, Вернон весь вскинулся. Слух его не подвел: никто иной, как король спускался по ступеням, ведущим ко входу в донжон (за ним следовал частый его спутник — граф де Брие). После той ночи, что сейчас казалась не более реальной, чем горячий сон или горячечный бред, Вернон и не чаял увидеть короля хотя бы издалека. К тому же всего через день отряд выходил в направлении Элландера, и у ребят не было уверенности в том, что вернутся все до единого. О банде, что начала хозяйничать на дорогах в тех краях, рассказывали страшные вещи. Разумеется, Фольтест и не собирался ждать дозволения капитана, он на ходу снял корону и коллар, отдав их де Брие, затем расстегнул пелерину и снял кольца. Почтительно прижимая регалии к груди, де Брие с понурым, покорным выражением на бледной физиономии позволил повесить пелерину себе на плечо и встал чуть поодаль, чтобы не мешаться. Фольтест, разминаясь, повёл плечами, склонил голову налево, направо и с задумчивым видом подошёл к стойке с оружием. — Что у вас сегодня?.. — длинная рука перебирала рукояти с той же грацией, как бард — струны лютни. — Сегодня они выбирают сами, — пояснил Майра. — Шанс, что в бою противник будет вооружен одними и теми же мечами, как вы понимаете, ничтожен. — Правильно, пусть привыкают. Сначала Фольтест взял со стойки бастардный меч, рубанул пару раз воздух на пробу, но остался им недоволен, затем попробовал цвайхендер, однако окинул взглядом взвод солдат и оружие в их руках и вернул цвайхендер на место. Наконец он взял тяжелый и длинный гросс-мессер: хорошее оружие, чтобы держать противника на расстоянии, но уже не столь удобное, если позволить подойти чуть ближе, да и тяжесть выматывает. По команде Майра солдаты выходили из круга и один за другим терпели поражение. Фольтесту оказалась не чужда некоторая театральность: он каждому сообщал, что тот убит, и пояснял причину смерти. «Открылся справа и получил по печени», «сотрясение — удар рукоятью по голове. Бояться надо не только клинка», «не забывай о ногах, с перерезанными сухожилиями далеко не уйдешь». Фехтуя, ступал он легко, как будто обычная его кольчуга, которую он носил поверх одеяния, ничего не весила, а длинные полы одежды нисколько не мешали, и это восхищало не меньше, чем ловкость, с которой он обращался с мечом. После нескольких поединков он даже не особенно запыхался, только щеки чуть окрасил румянец, а волосы растрепались пуще прежнего, вспыхивая на солнце рыжим огнем, и Роше чувствовал лишь беспредельное восхищение. Когда подошла его очередь — он крепче перехватил рукоять своего короткого бракемара. Он считал, что с его мечом у него неплохие шансы против гросс-мессера, и принимая стойку, успел еще подумать, что надо постараться разорвать дистанцию и бить по рукам — у гросс-мессера узкая гарда, плохо защищает кисти. Они сошлись без предварительного сигнала. Удар. Выпад. Переход. Выпад. Удар. Переход. Еще удар. Гросс-мессер звенел и гудел, почти что высекая искры из бракемара, а затем лезвие уперлось в широкую гарду. Фольтест шало усмехнулся, с силой уводя свой клинок вниз и в сторону, утягивая за собой бракемар Вернона, и Роше почувствовал, что меч выскальзывает из его рук, стиснул рукоять крепче — и в следующее мгновение осознал, что теряет равновесие, и кубарем покатился по земле. Едва он успел перевернуться на спину, как нога Фольтеста уперлась ему в грудь, а к шее прижалось лезвие меча. — Убит, — беззаботно провозгласил король. — Рассечена артерия, истек кровью. Роше даже не нашелся, что возразить. Он был сражен наповал и никаких слов не нашел бы, чтобы описать всю бурю чувств, что теснились в его груди: ярость от поражения и упоительная готовность сдаться. Солнце подсвечивало фигуру Фольтеста, окружая его золотым ореолом. А ведь Роше видел его без доспехов, без тяжелых тканей королевского облачения, и — более того: ощущал прикосновения этих рук на собственном теле — и сейчас от увиденного у него перехватывало дыхание. Да, перед ним был настоящий король. Величественный, прекрасный и могучий. Такому нельзя не подчиниться — а если осмелишься, он тебя сломает и ты поймешь, как ошибался, когда холодный клинок коснется твоей шеи… За Роше последовал Зенан — этот не продержался и трех минут — и еще пара солдат. После чего Фольтест махнул капитану и тот приказал всем построиться. — Вам всем еще есть чему поучиться, — заключил Фольтест, когда отряд выстроился в линию. — Но я доволен. Майра хорошо вас вышколил, и я не сомневаюсь, что из Элландера вы вернетесь с победой. По знаку капитана строй разразился троекратным «ура!», которое Фольтест выслушал с благосклонной улыбкой и, взяв из рук де Брие корону, уже собрался уйти, как чей-то надтреснутый и охрипший от волнения голос воскликнул: — Ваша светлость, разрешите реванш! Позднее Роше никак не мог взять в толк, что же толкнуло его на эти слова. Ведь на самом деле он и не помышлял о том, чтобы восстановить честь, и даже не считал, что поражение может его унизить, ведь такому человеку как Фольтест не стыдно сдаться и покориться (как он сам сделал уже несколько раз кряду, и ни капли не сожалел). Скорее его вёл странный, несвойственный ему порыв отчаяния, как будто даже еще одно поражение от было лучше, чем тот факт, что Фольтест сейчас попросту уйдет. Его не пугала даже перспектива взбучки от Майра за нарушение дисциплины (а она будет — это так же верно, как-то, что днем светло, а ночью темно). Фольтест медленно обернулся. Темные глаза впились в лицо Вернона. — Тебе?.. — холодно уточнил король, и Вернон успел проклясть и собственную дурость, и неумение держать язык за зубами, и полное отсутствие способности просчитать хоть на шаг дальше. Однако затем Фольтест вернул корону графу и снова взял со стойки гросс-мессер. — Что ж, удиви меня, — усмехнулся он, глаза его блестели от азарта. Выходя из строя, Роше коротко выдохнул и сжал рукоять меча. В ушах шумело и безрассудная вспышка тоски уступила место желанию сражения. Уже не шло речи о повелителях и подданных. Перед ним стоял вооруженный человек из плоти и крови, и его он должен был одолеть. Уроки капитана и сержантов вылетели из головы в мгновение ока, он словно снова оказался в темной аллее, где вопрос был не в том, чтобы победить, а в том, чтобы выжить. Глубоко вдохнув, Вернон бросился в атаку. Он плохо запомнил, что делал и как бил, как парировал удары, подпирая затупленное лезвие ладонью. Мир застила пелена ярости, и, войдя в раж, с Вернон уже не гнушался уловками, которые куда больше пристали драке в подворотне, — например носком сапога поднять в воздух пыль и песок, усыпавшие ристалище, чтобы сопернику пришлось отмахиваться и прикрывать глаза. Впрочем, и Фольтест оказался далеко не так прост, — да, он умел сражаться как подобает куртуазному рыцарю, но сейчас, столкнувшись с отборно-грязными приемами Вызимских подворотен, вся эта напускная благовоспитанность осталась в стороне, и он вполне мог схватить за волосы или ударить коленом в живот, от чего дыхание на мгновение перехватило, а ярость лишь разгорелась с новой силой. Когда же гросс-мессер плашмя ударил по запястью и заставил выпустить меч, это звериное остервенение достигло пика. В совершенном помрачении Вернон выхватил из-за голенища короткий нож с которым расставался только на время сна и мытья. И казалось бы самое время капитану и сержантам вмешаться — но вокруг сражающихся словно возник магический щит, не подпускавший никого близко. Жуткое, животное очарование беспощадного сражения, превратившегося в грязную драку. Которая вдруг закончилась. Вернон ошарашенно заморгал, поняв, что Фольтест, выронив меч, распростерся на земле, а сам Вернон сидит на нем верхом, прижимая к его горлу нож. Мир замер и заледенел. Майра набрал воздуха, чтобы разразиться бранью, граф де Брие побледнел как полотно, сержанты побагровели, солдаты обомлели, а Фольтест… он… он рассмеялся, даже не пытаясь скрыть, что — немыслимо! — доволен поражением. — Честный боец и живой боец, это не всегда одно и то же, мотайте на ус, — взяв Вернона за запястье, он отвел нож от своего горла. — А ты, парень, молодец, но в следующий раз не забывай, на кого поднимаешь руку, — а затем, понизив голос до едва слышного, Фольтест почти что одними губами произнес: — Я знаю, что быть подо мной сегодня тебе понравилось гораздо больше, мальчик. Вернона бросило в жар, лицо — и без того красное — точно вспыхнуло. Он понял вдруг, что стеганые штаны перестали быть такими уж удобными, и что Фольтест совершенно точно это заметил, потому и улыбался так — лукаво, жадно и безжалостно. Возвращаясь в строй и смотря вслед королю, совершенно ошалевший Вернон подумал, что оно того стоило. Даже выволочку и все кары небесные от Майра он теперь перенесёт куда проще, хоть весь поход готов простоять в карауле. Перед тем как скрыться за кованными дверьми, ведущими в покои замка, Фольтест чему-то рассмеялся и хлопнул де Брие по плечу.