Тайна созвездий Амита Таккара

      Волшебница вернулась в свои покои и призвала Винки, попросив домовушку принести кофе. Та поджала ушки и одобрительно кивнула, исчезнув в негромком хлопке.       Гермиона осмотрела находку: дневник находился в идеальном состоянии, будто бы только вчера автор закончил свои мемуары, хотя прошло уже чуть менее шестидесяти лет. Амит Таккар был преподавателем Хогвартса до 1950 года, а после ушёл на пенсию. Таккар умер до того, как Гермиона поступила на первый курс, поэтому всё, что ей оставалось — изучить эту рукопись.       Дневник был достаточно увесистым. Он был выполнен в цветах Когтеврана — факультета Амита в юности и инкрустирован серебром. Зачарованная бархатная поверхность отталкивала пыль. Книга была заблокирована магией и Гермиона какое-то время повозилась с очередной астрономической загадкой, прежде чем услышала удовлетворяющий щелчок замка. Затем Винки появилась в её покоях и оставила кофе на невысоком столике. Гермиона поблагодарила свою помощницу и приступила к беглому чтению.       Амит начал свои мемуары ещё в юности, обучаясь на пятом курсе в 1891 году. Это был год, когда Лилит Барлоу, одна из предшествующих Грейнджер Хранителей, победила гоблина Ранрока, потомка Брагбора. Ранрок, вместе с тёмным чародеем Виктором Руквудом, потомком основателя ордена Хранителей Чарльза Руквуда, пытались завладеть магией Исидоры, о которой гоблин узнал из дневников своего предка, несмотря на то, что тому стёрли память. О том, что Брагбор вёл дневник, никто не знал. Гермиона, зная всю эту информацию, пыталась найти хотя бы упоминания тех событий в мемуарах Таккара, но находила лишь информацию о его одержимости звёздами, буднях в школе или о том, какая отважная его подруга Лилит. На этом — всё: ни слова о Древней магии. Вероятно, Амит начал вести дневник уже после тех героических подвигов Барлоу и профессоров Хогвартса и ему успели подчистить память. Что ж, тем лучше для Хранителей, но это вовсе не помогало Грейнджер в эту самую минуту. Она вчитывалась в витиеватый почерк Таккара и с каждой страницей девушку всё сильнее клонило в сон, несмотря на бодрую дозу кофе. Амит был жутко скучным писателем, о чём Гермиона, заядлый книжный червь, перечитавшая тысячи экземпляров всевозможной литературы за жизнь, могла заявить, положа руку на сердце. Наверное, именно поэтому его мемуары хранились лишь в одном экземпляре и так и не были изданы.       Она пролистала дневник Амита на две трети вперёд, пока не зацепилась взглядом за кое-что стоящее:       Сегодня я узнал от портрета Квинси, который висит напротив крипты, ровно под кабинетом защиты от тёмных искусств, что она знает портрет, который утверждает, что знаком с волшебником, побывавшим далеко в космосе. Не знаю, правда ли это, я не склонен доверять таким байкам, но стоило проверить и я это сделал. Пообщался с портретами, подкупил одного стального рыцаря и тот сдал мне сира Рабастана. Рабастан не питает ко мне симпатии и наотрез отказывался говорить об этом, пришлось надавить на больное: попросил Пивза его шантажировать. Этот раздражающий призрак иногда бывает очень полезен. В общем, дело в том, что сир Рабастан при жизни был знаком с некой Мириам Лоу, в которую был безответно влюблён. Наверное, именно поэтому портрет не любил говорить об этой истории, но мы с Пивзом наславу его разболтали, поэтому тот поведал мне, что Мириам была подмастерьем профессора Шива Палпатина. Я слышал о нём ранее. Можно сказать даже, что профессор Палпатин — мой герой. Для тех, кто по каким-то причинам не в курсе — он был преподавателем Хогвартса, создавшим знаменитые астрономические столы в окрестностях замка. Да-да, тот самый титанический труд, плодами которого пользуются все астрономы Хогвартса. В общем, я поискал дневники Мириам и мне удалось найти один в отчем доме мисс Лоу в Фелдкрофте. Он был заброшен и мне пришлось… Что ж, не будем об этом. Так вот, Мириам много писала о работе с профессором Палпатином. Порой даже кажется, что она была влюблена в него. Что ж, может так и было, но это не так важно, как то, что профессор создал порт-ключ, способный сохранить свои трансгрессионные свойства на расстояниях, немыслимых разуму! Поначалу я даже не поверил, но, кажется, это правда. Мириам пишет, что отправилась к звёздам по просьбе Шива и вернулась через полгода. Почему-то дальше записи обрываются, словно вырвано несколько страниц… А потом она говорит о том, что из-за одержимости её возлюбленного (я так и знал!) идеей исцеления и даже воскрешения, он стал создавать чудовищ из скелетов, которых в окрестностях прозвали инферналами. Этих тварей можно победить только лишь предварительно опалив огнём. Магический суд приговорил Шива к сожжению. Мириам была в отчаяньи, она пыталась уговорить его бежать на побережье Пойдсир, но тот упрямился. Говорил, что отправится к звёздам и предлагал бежать с ним. Мириам отказалась из-за больного отца, которого не могла бросить без возможности проведывать. Дальше записи полностью обрываются. Я сходил к сиру Рабастану и задал парочку вопросов. Тот зло выплюнул имя Палпатина и сказал, что мерзавец погубил его Мириам. Её вырвали из дома посреди ночи, привязали к столбу на площади Фелдкрофта и сожгли заживо, в отместку профессору, создавшему чудовищ, терроризировавших окрестности. С тех пор Палпатина больше никогда не видели. Рабастан уверен, что тот отправился к звёздам, как и обещал. Я спрашивал у него, как это сделать, но тот лишь пожал нарисованными плечами и сказал о том, что Мириам упоминала стол на мосту, рядом с Астрономической башней. Я бы, наверное, хотел разгадать эту загадку, но я не авантюрист по натуре, поэтому, если Вы, дорогой читатель, достаточно отважны, чтобы броситься в неизвестность — отправляйтесь к астрономическому столу на вершине замка.       Гермиона не стала даже обдумывать прочитанное, просто отправилась на мост. Раньше она бы с удовольствием принялась искать подробности этих, несомненно увлекательных историй, но не сейчас, спустя десяток лет гнетущего её бремени, спустя столько потерь, вытянувших из неё тот задорный огонёк, которого так не хватало теперь. Она наконец-то стала понимать Снейпа. Её судьба ныне немного напоминала его: боль, потери, непосильное тайное бремя. «Жизнь вообще несправедлива», — как-то сказал он и ведьма была солидарна. Именно поэтому ей так необходимо это путешествие, пусть оно и будет полно опасностей или же её разорвёт при прыжке, но это был единственный способ вновь почувствовать себя живой и Гермиона его не упустит.       Девушка подошла к нужному столу и достала телескоп, настраивая. На дворе была глубокая ночь и небо было чистым. После недолгих манипуляций она присмотрелась и увидела отчётливое созвездие носорога. Ничего необычного не произошло. Она вздохнула, затем произнесла «Ревелио», — тоже ничего. «Люмос», — ноль реакции. «Инсендио», — пламя обожгло стол и рассеялось в пару мгновений. Она стала перебирать все ведомые ей заклинания, обычно применяемые в подобных загадках, но было тщетно. Ведьма заметила на торце скрижаль с гравировкой. Символ представлял собой круг, связанный шестью спицами. Гермиона такого никогда не видела. Волшебница произнесла «Флиппендо» и пластина с торца стола перевернулась. Вместо символа со спицами на скрижали теперь появился знак Древней магии. Гермиона закусила нижнюю губу. Этот вид чар давался ей с большим трудом и отнимал почти все силы. Её выбрали Хранителем, потому что она видела следы этой магии, но применять её… Гермиона решительно настроилась и вывела витиеватый узор в воздухе. Сработало. Её вдруг затянуло в портал. Внутренности сжались, трансгрессия длилась невозможно долго и волшебница стала считать удары сердца: один, два, три, четыре, пять…