Тайна созвездий Амита Таккара

      Его завлекло в оглушающий вихрь. Уши заложило. Перед глазами стояла белёсая пелена. Не было запахов, звуков. Лишь яркие вспышки, прерывисто возникавшие где-то под крепко зажмуренными веками, а ещё — ощущения. Яркие, до ужаса пугающие.       Он летел так стремительно и так долго. Тошнота волнами подступала к горлу, а что-то цепкое, словно невидимый, но вполне осязаемый крючок, тянуло его в неизвестность за живот.       Руки стальной хваткой держали плечи его ридуур и даже если бы он хотел, то не смог бы разжать пальцы. Дин не мог говорить, двигаться и даже дышать. Он ощущал себя набором атомов, дрейфующих в пространстве вплотную, но, всё же, отдельно друг от друга. Разуму было сложно представить это, но ощущения не подводили. Дин был бестелесным сгустком энергии и даже привычная тяжесть бескара не давила на его плечи. В данный момент ему были доступны лишь мысли и оглушающее сердцебиение где-то слева от себя. Он ясно осознавал, что чувствовал не свое сердце, а соседний размеренный чёткий ритм: тук-тук, тук-тук, тук-тук, тук-тук.       Джарин ухватился за это ощущение. Оно приносило спокойствие, тревожность отступала. Хотелось последовать за этим тактом и он поддался своим желаниям: утонул в неге умиротворения. Он не слышал, но чувствовал лишь выверенные толчки: тук-тук, тук-тук, тук-тук, тук…       Его резко вытолкнуло из вакуумной оболочки куда-то на поверхность. Лязг бескара о каменную кладь. Холод, рьяные порывы ветра, запах крови, металла и пыли, звуки, боль от падения. Все эти чувства заполнили его до краёв, выплёскиваясь в сдавленном вздохе воина. Он лежал на твердой каменной клади, не в силах пошевелиться. Тяжесть брони снова придавила его своим грузом и размазала по поверхности. Дин не двигался некоторое время, до тех пор, пока дикий приступ тошноты вновь не подступил к горлу.       — Дин! — Гермиона схватила его за плечи. — Ты в порядке?       Воин сдавленно простонал и перевернулся на бок, а затем сорвал шлем с головы и выставил руку вперёд, чтобы она не приближалась. Он приподнялся, отвернулся от девушки и вывернул содержимое желудка прямо с моста.       Он не ел уже давно, поэтому не испачкался, но противная едкая горечь заполнила рот и он попытался продрать горло, а затем сплюнуть её. Гермиона взмахнула рукой и убрала всю грязь, что он развёл тут, но вкус горечи никуда не ушёл. Впрочем, быть может, это никак не было связано с приступом тошноты.       Было страшно. Да, пожалуй, по-настоящему страшно. Не за себя, нет. Себя Дин вовсе не жалел и, по правде говоря, он даже отчаянно желал отправиться следом за той, кого пылко полюбил всем своим сердцем. Воин боялся лишь за сына.       В их Галактике Джарин знал, как обустроить быт: он планировал принять предложение Карги и поселиться на Неварро. Где-нибудь вдали от города, но, всё же, в своём собственном, настоящем доме и подарить своему малышу детство, которое тот, безусловно, заслуживал. Сейчас же пути назад нет. Они бросились в неизвестность и Дин впервые в жизни боялся за будущее. За будущее Грогу.       — Это нормально, — она на миг отвлекла его от тревожных мыслей и коснулась спины ладонью. — Ты же помнишь, что было со мной при первой трансгрессии?       Дин усмехнулся и повернулся к жене, натягивая шлем на голову. Он озирался по сторонам. Переживал, что кто-то его увидит, а может и просто хотел понять, куда их занесло. Джарин уже не знал наверняка, что для него важнее. Наверное — ничего, в равной степени. Кроме сына.       — Грогу! — закричала Гермиона и Дина окатило ледяной волной.       Воин повернул голову в сторону и заметил своё дитя. Малыш тяжело дышал, лёжа в луже собственной крови. От этой картины Дин едва не потерял сознание. Впервые в жизни он видел что-то, что повергло его в необузданный ужас. Тело не слушалось. Он не мог пошевелиться. Просто стоял и наблюдал за тем, как Гермиона спасала его.       — Сейчас, солнышко, я рядом, я помогу! — она залила какие-то зелья ему в рот.       — Что с ним? — голос, наконец, прорезался сквозь тишину дня.       — Его расщепило! — прокричала она с надрывом и сердце мандалорца сжалось сильнее прежнего. Он не знал наверняка, что это значит, но ясно было одно: дело плохо. — Проклятье! Зелья не действуют!       Липкий страх вспорол затылок и пролез под кожу.       — Что? Почему? — он принялся наматывать круги, чтобы хоть как-то занять себя в ожидании и не сойти с ума.       — Я не знаю! — её голос сорвался.       Она вдруг аккуратно подняла его на руки и бросилась вперёд. Дин не спрашивал, просто побежал следом.       Они мчались вдоль башен, по каменным лестницам, сквозь сады и снова поднимались. Кажется, какие-то дети поздоровались с Гермионой. Дин не слушал, не заострял внимание на этом. Джарин думал лишь о вариантах, которые у них были: бакты под рукой не нашлось. Как назло, штурмовики изъяли все запасы, поэтому оставалось надеяться исключительно на Гермиону. Она не подведёт. Дин верил ей безусловно. Она спасёт Грогу. Как спасла его самого не так давно… Но, Пелли Мотто, всё же, ей спасти не удалось… Она — не Грогу. Не умеет исцелять также быстро и эффективно. Она может не успеть! Дэнк Феррик!       Они забежали в какое-то помещение с койками, похожее на медицинский корпус неразвитой планеты Внешнего кольца.       Снова какие-то дети приветствовали своего профессора. Она же учитель тут, Дин вдруг вспомнил.       — Мадам Помфри! — кричала его ридуур, что было сил.       — Кто тут так кричит! Детям нужен покой! Ой! Гермиона! Ты вернулась? — им навстречу вышла невысокого роста пожилая женщина в красно-белой униформе и каком-то странном головном уборе. Облачение напомнило мандалорцу стиль Империи. — Что случилось?       — Нужна Ваша помощь, срочно! — тараторила Гермиона, укладывая малыша на свободную кушетку и зашторивая пространство от любопытных глаз детей. — Его расщепило при трансгрессии. Зелья не действуют! И заклинания — тоже.       — Бескар, — отозвался Мандо в стороне.       — Что? О чём ты говоришь? — она недоумённо уставилась на воина.       — На Грогу кольчуга из бескара! И нагрудная пластина. — он указал пальцем на тело малыша.       — Жмыровы усы!       Они раздели его, сняли бескар и целитель намазала рану какими-то мазями, из-за чего Грогу скривился от боли и Дин едва сдержал себя, чтобы не оттолкнуть эту леди в белом чепце. Гермиона подошла ближе и положила свои ладони на руки малыша, а затем произнесла слова, которые были уже знакомы Дину. От чего-то в душе засело чувство, что она делает что-то неправильное. В прошлый раз она на долго потеряла сознание из-за этого заклинания.       — Гермиона! — взволновано окликнула её целитель. — Это опасные чары!       — Я знаю, — прохрипела ведьма и упорно повторила.       Края раны понемногу стягивались. Яркое свечение шло из её груди к телу малыша до тех самых пор, пока её резко не отбросило в сторону. Она упала на пол, потеряв сознание.       — Гермиона! — Дин бросился к жене. — Что с ней?       — Отойдите, — строго произнесла целитель и взмахнула палочкой. — «Мобиликорпус»!       Светлый луч вырвался из древка и рассеялся, лишь достигнув груди девушки.       — Я не понимаю, — недоумённо произнесла целитель.       — На ней бескар, — пояснил Дин и легко поднял жену на руки. — Он невосприимчив к вашей магии.       — Тогда несите её сюда, — волшебница указала на свободную кушетку и Дин выполнил поручение, аккуратно укладывая Гермиону, а затем принялся снимать её нагрудник.       Мадам Помфри, как назвала эту женщину Гермиона, снова что-то наколдовала. На этот раз перед ней материализовалась какая-то таблица с символами, смысл которых был скрыт от Мандо.       — Что с ней? — Дин нервничал. Он перевёл тревожный взгляд на своё дитя. — С ним?       — Дитя стабильно, — она задумалась и наколдовала такую же таблицу над Грогу. — Гермиона своей опасной выходкой смогла остановить кровотечение, но… Я не знаю, почему, но он…       — Что? — Дин терял терпение.       Целитель поджала губы.       — А Вы кто, собственно, такой?       — Я… — он не знал, разумно ли говорить правду. — В ответе за них обоих.       — Хорошо, — кивнула она. — Можете подождать снаружи.       — Нет, — произнёс Дин так холодно, что мадам Помфри стало жутко неуютно от этого тона.       Она вскинула руки вверх в примирительном жесте, а затем стала накладывать бинты на рану малыша. Когда она закончила — принялась за Гермиону. Мадам Помфри долго колдовала и хмурилась, а когда закончила, то повернулась к мандалорцу и заговорила строго:       — Не знаю, куда эта безумная девчонка умудрилась потратить столько магии своего ядра, но она едва не стала сквибом.       — Что это значит? — уточнил Дин.       — Чуть не лишилась умения колдовать, — вздохнула целитель. — Если Вы правда в ответе за неё, как говорите, то не давайте ей использовать магию в ближайшие дни, иначе это может привести и к смерти, в том числе. Не знаю, что сподвигло её на применение настолько тёмных и опасных чар, но, вероятно, это дитя ей дороже, чем я могу предположить. Никакой волшебник не станет так рисковать собой… Это, фактически, жертвоприношение. Да, это помогло, но… В общем, следите за ними, я вернусь позже.       Она ушла и оставила Дина наедине с тем грузом, что упал на его плечи вдовесок ко всему остальному: Гермиона едва не погибла, чтобы спасти Грогу… Она же применяла это заклинание и на Мандалоре… Дэнк Феррик! То невероятное чувство лёгкости и его исцеление… Она что, наполнила его своей магией? Дин не мог поверить в собственные умозаключения. Ему вдруг стало ужасно тоскливо и грустно, но, одновременно с этим, сердце защемило от чувства бесконечной любви к женщине, которая отдала им больше, чем могла. Дин подарил ей свои сердце и душу и, кажется, именно в этот момент Мандо осознал, что не напрасно.       Она очнулась через пару часов. Дин велел ей лежать, но его ридуур всегда была слишком строптивой. Мандо хотел бы на неё накричать за беспечность, но не мог… Не теперь, когда он знает, на что она пошла ради них с Грогу.       Они с мадам Помфри спорили и с каждым новым словом целителя Дин убеждался в том, что им с Грогу нет места в этом мире и импульсивная выходка малыша была ошибкой, но сейчас уже ничего не изменить.       Гермиона ушла, а через какое-то время снова появилась эта Винки. Хлопок раздался внезапно и Дин дёрнулся от неожиданности.       Палату заполнил приятный аромат пищи. Джарин такой не видел прежде, но мясо пахло также, как и любое другое. На вид было аппетитно, но без его ридуур есть не хотелось вовсе. С тех пор, как он смог открыть лицо своему алииту, Дину больше не хотелось принимать пищу в одиночестве.       — Ты не ел? — было первым, что она спросила, когда вернулась.       — Я ждал тебя, — ответил Дин, пожал плечами и присел на край свободной кушетки.       — Не стоило, Дин, — она говорила тихо и в её голосе он слышал бесконечную вину. — Ты же голоден и столько времени терпел этот запах! Ну зачем?       — Ты тоже голодна. Я не хотел есть один. — он не знал, стоит ли признаваться, но Мандо отчаянно желал делить пищу вместе с любимыми. Это было важно. Особенно сейчас, когда он чувствовал себя потерянным и разбитым. Хотелось снять треклятый шлем и просто поесть вместе с Гермионой.       Девушка закрыла дверь на замок и крепко обняла Дина, тесно прижимаясь к холодному бескару. Их нагрудники столкнулись при ударе и громко зазвенели. Гермиона медленно сняла шлем с головы мужа и Мандо вдруг почувствовал лёгкость, свободу. Ощущение, словно он наконец-то может вдохнуть полной грудью.       Прохладные родные ладони легли на скулы и подарили облегчение разгорячённой слегка влажной коже. Её взгляд был пронзительным, но очень виноватым, а глаза — вечно красными и влажными от слёз.       Она погладила его ладонью, запустила пальцы в волосы. Дин хотел бы, чтобы она продолжила, но мысли невольно возвращались лишь к Грогу. Это всё было не важно. Их чувства и прочее. Это было неуместно и неправильно.       Джарин тяжело вздохнул и Гермиона мягко отстранилась. Кажется, она осознала тоже самое.       — Тогда давай поедим, ка’рта, — она улыбнулась и сердце мандалорца наполнилось мягким теплом.       — Как он? — тревожно спросила Гермиона.       Он задумался. Не хотелось смущать её, но на языке так и вертелись ругательства на мэндо’а.       — Также, — вздохнул Дин. — Мадам Помфри сказала, что он сам погрузил себя в это состояние, поэтому, наверное, ваша магия не действует. Он её отражает.       — Что ж… — она потупила взгляд. — Мы разберёмся, Дин, я обещаю.       Мандо это знал. Теперь он верил в эти слова, как никогда прежде. Воин ничего не ответил, лишь кивнул и принялся за ужин.       — Что это? — поинтересовался мужчина, указывая на мясную ножку в своей руке. Аромат от неё исходил приятный.       — Это курица, такая птица, — воодушевлённо начала она, а глаза, впервые за последние часы, загорелись озорными огоньками. — Наверное, это самое популярное мясо на Земле. А ещё, в твоей тарелке — запеченный картофель. Такого ты точно не ел. А это — тыквенный сок. Тыква — это большой оранжевый овощ. Когда мы разберёмся со всем этим, я приготовлю вам двоим столько всего! Знаешь, я вообще-то ненавижу готовить, но для вас мне очень хотелось бы готовить самой! До сих пор не могу поверить, что вы тут, в Хогвартсе…       Она замолчала и Дину сразу же стало тоскливо, словно солнечный свет исчез из комнаты.       — Прости, Дин… — тихо и едва не срываясь на плач произнесла она.       — Всё нормально, — он кивнул и попытался улыбнуться, но вышло не очень убедительно. Эмоции брали верх и он никак не мог противиться той печали, что заполнила собой его сердце.       — Я… — она вздохнула, немного помедлила, обдумывая будущую речь. — Я чувствую ужасный стыд из-за этого… Это сложно описать. Я буду честна с тобой. Там, на мосту Астрономической башни, когда я увидела тебя после трансгрессии, я ощутила счастье. Неподдельный, неописуемый восторг и я не могу отделаться от мысли, что это, одновременно, лучшее и худшее, что случалось в моей жизни. Я не потеряла вас! Я даже не могла надеяться! Но Грогу… Мерлин, этот крошка не заслуживает таких страданий! И если бы он не прыгнул за мной, вы были бы в безопасности…       Было больно слышать эти слова. Гермиона не должна винить себя. Она делала всё, что могла, чтобы это исправить.       — Он принял это решение, Гермиона, я уже говорил тебе, — произнёс Дин тихо, но уверенно. — И я знаю, что Грогу сделал это осознанно. Ты не хуже меня знаешь, что он не похож на других детей. Ты ни в чём не виновата. Я принимаю его решение и ты прими. Таков Путь.

***

      Они долго шли по витиеватым коридорам, спускались по странным раздвигающимся лестницам вниз. Дин отметил про себя, насколько опасным был этот путь, но Гермиона уверила его, что лестницы не причинят вреда, а зачарованы они просто ради красивого эффекта.       Его ридуур приветствовала своих учеников, а те косо поглядывали на Дина, а ещё — на её алую блестящую броню, но спрятать её девушка не могла, а значит, пришлось терпеть все эти любопытные взгляды.       Дин осматривался: место было необычным, непохожим на всё, что он видел когда-либо в жизни, однако, всё же, знакомым: в память мужчины навсегда впечатались воспоминания его ридуур: как счастливые, так и болезненные. Он шёл по местам, которые помнил из её видений и перед глазами мелькали яркие вспышки сцен насилия, будто бы он лично побывал в том сражении. Дин не забудет их уже никогда. Эта школа хранит в себе много боли, но, несмотря на это, они всё отстроили заново и сейчас, не зная прошлого, он мог бы подумать, что ничего такого никогда не случалось.       Место казалось вполне безопасным: никто не мог просто так пройти на территорию. Как пояснила его жена: тот факт, что они перенеслись прямо на мост — единичный случай из-за применения «Древней магии», о которой никто кроме нее, из живых, не знает. Для трансгрессии стоит барьер по всему периметру школы и даже её окрестностей, а не волшебники и вовсе не видят замка, если не посвящены в эту тайну.       Дин не думал, что его вообще можно хоть чем-то удивить, но когда им навстречу вылетело…       — Берегись, — произнёс Мандо и закрыл жену собой, выставляя бластер вперёд.       Нечто бестелесное, похожее на голограмму, с оторванной шеей, летело им навстречу, издавая пугающие звуки, а когда Дин нацелил оружие — остановилось и вернуло голову на место.       — Профессор Грейнджер! — возмущённо произнесло нечто. — Потрудитесь объяснить, что здесь происходит и почему этот странный рыцарь тычет в меня… Что это вообще? Это очень невежливо!       — Сэр Николас, — Гермиона вышла из-за спины своего защитника и улыбнулась. — Простите моего спутника, он впервые видит приведение. Мандо, это сэр Николас, он не опасен, опусти бластер.       — Что он такое? — Джарин убрал оружие, посматривая в сторону «приведения».       — Не «что», а «кто», попрошу! — взревел призрак и попытался пролететь сквозь Джарина, но встретил преграду своим телом и изумился. — Что?! Почему я не могу пролететь сквозь тебя?       Призрак стал пытаться снова и снова, пока Дин не попробовал ударить его, но рука мужчины прошла сквозь него.       — Так, ну хватит! — Гермиона пыталась сдерживаться, но горящие озорным блеском огоньки в глазах выдавали её. — Сэр Николас, всё в порядке, на Мандо броня, которая мешает вам пройти насквозь. Нам нужно спешить, поэтому, всего хорошего и доброго вечера!       Приведение поклонилось и отбросило голову, словно шляпу, сразу же вернув обратно, а затем полетело прочь, не сказав ни слова.       Гермиона взяла Дина за руку и погладила пальцы, а затем повела дальше, отпустив кисть мужа.       — Это приведение, Дин, — тихо пояснила она. — Они тут, вроде как, выполняют функцию хранителей порядка: следят, чтобы никто не шастал в комендантский час, как и говорящие портреты, но, на самом деле, просто веселят детей и пакостничают.       Они дошли до каких-то подземелий и спустились ещё ниже. Всюду горели факелы. Ощущалась сырость, а атмосфера была, мягко говоря, не располагающей. Они прошли мимо огромной каменной статуи змеи. Какие-то дети вновь поздоровались с профессором, бросая изучающие взгляды в сторону Дина. Он привык к такому вниманию к себе, но, почему-то, именно сейчас было неуютно.       Гермиона толкнула массивную деревянную дверь и они очутились в уютной светлой комнате. Похожей на ту, что была в её воспоминаниях в детстве, только в более строгом стиле.       — Хорошо, что Винки додумалась снять магическую защиту с моих покоев, потому что это совершенно вылетело из моей головы, — произнесла девушка и закрыла дверь на замок, а затем взяла мужа за руку и повела куда-то в сторону. — Идём. Вот тут — ванная. Ты — первый. Я помогу тебе снять броню, позволишь? Сюда никто не войдёт, я даю слово.       Дин раздумывал какое-то время, а после — кивнул и снял шлем. Гермиона вмиг изменилась в лице, когда увидела его без шлема. Взгляд его ридуур наполнился теплотой и слегка расслабился. Дину нравилось видеть её именно такой.       Она помогла ему с креплениями и когда броня лежала на полу, девушка толкнула дверь.       Внутри стояла довольно просторная белая ванна, совмещённая с туалетом, а рядом — раковина. В целом, они отличались лишь видом, но были вполне похожи на то, к чему привык мандалорец. Только краны были странными.       — Обычно волшебники не пользуются магловскими изобретениями, но я была единственной ведьмой в семье, поэтому привыкла именно к таким удобствам. Провела сюда горячую воду из санузла гостиной Слизерин. У них она есть, для первокурсников. Слизерин — это факультет, который рядом с моими покоями. В общем, как оказалось — не зря: я не могу подогреть воду магией сейчас. Вот так открывается вода, а тут можешь отрегулировать температуру. В этих бутылках — шампунь и гель для душа. Они с запахом ягод, уж извини. Но…       — Всё в порядке, Гермиона, — Дин улыбнулся уголком губ. — Я разберусь, спасибо.       Она кивнула и покинула комнату. Джарин покрутил кран и когда полилась вода нужной температуры — стал раздеваться. Она постучала, когда Дин снял тунику, оставшись только в штанах.       — Я… — девушка увидела Мандо и её щеки покраснели. Дэнк Феррик! У них уже дважды был секс, она — его жена, но всё ещё смущается при виде его обнажённого торса. Это было чертовски мило. — Это одежда профессора Снейпа, моего предшественника… Твою нужно постирать, Винки всё сделает, но позже, когда мы вернемся. Я же не могу очистить её, а сменной у тебя нет и…       — Спасибо, Гермиона, — произнёс Дин и протянул руку. Она вложила свёрток одежды в его ладонь и поспешила скрыться за дверью.       Мандо залез в горячую, наполненную до краёв ванну и тяжело выдохнул. Он пользовался такой штукой лишь раз в жизни — во дворце Боббы Фетта, когда тот уговорил их остаться на пару дней в качестве почётных гостей, после битвы с пайками.       Ощущения были просто непередаваемыми: мышцы расслабились, тело согрелось. Дин растёкся по поверхности ванны, утопая в блаженстве. Воин вовсе не привык к удобствам, поэтому сейчас ощущал смешанные чувства: с одной стороны, ему хотелось расслабиться. Гермиона права: даже для него, крепкого мандалорца, всё это было уже «слишком» и организм понемногу начинал «сдавать», но… С другой же — Дин очень хотел поскорее вернуться к сыну, поэтому быстро взял себя в руки, намылил тело, волосы, всё смыл и вылез из воды.       Одежда этого профессора была странноватой и не очень удобной: чёрные высокие брюки, белоснежная рубашка и удлинённый сюртук. Хорошо, что Дин был немного худее, поэтому верхняя часть почти не сковывала движения, но, казалось, что один резкий выпад и ткань разойдётся по швам.       Джарин вышел из ванной, пройдя босыми ногами по мягкому серому ковру. Вода стекала с его волос, поэтому он тёр голову полотенцем, в надежде, что влага впитается.       Гермиона сидела на кровати и не поворачивалась. Когда Дин подошёл, то коснулся её плеча рукой. Она обернулась. Её глаза вновь были красными от слёз, а ресницы — влажными. Она явно спешно пыталась привести себя в порядок, чтобы он не заметил.       — Ну ты как? — она улыбнулась. — Полегче?       Дин кивнул.       — Спасибо, мне правда это нужно было, — произнёс он тихо.       — В сюртуке профессора ты выглядишь… О, это странно, — она усмехнулась. — У меня такое чувство, будто бы я смотрю не на мужа, а на своего учителя. Скорее бы Винки постирала твою одежду, мне будет спокойнее.       Она рассмеялась, а затем притихла.       — Прости, пожалуйста, Дин, — она сгорбилась и увела взгляд в сторону. — Это всего лишь глупая шутка. Я не… Пока Грогу там… Мы не можем думать о нас… Но я так скучаю по тебе и ненавижу себя за это…       Она снова расплакалась и сердце Дина сжалось от боли. Она так страдала и винила себя, Гермиона не заслуживала такой холодности от него. Воин приблизился и коснулся её подбородка пальцем, приподнимая её лицо на уровень своих глаз.       — Позволишь своему профессору тебя поцеловать? — он усмехнулся, а она легко стукнула его в грудь кулачком.       Он не ждал ответа, нежно притянул её к себе и накрыл любимые губы своими. Почти невесомо, но этого хватило, чтобы сердце забилось чаще, а когда он отстранился — Гермиона улыбалась сквозь слёзы и он позволил себе смахнуть одну из них пальцем.       — Ты пахнешь клубникой, — она снова улыбнулась, коснувшись его груди ладонью. — Такая ягода. Попрошу Винки принести с кухни.       — Твоя очередь, — прошептал он ей прямо в губы и Гермиона взвыла, с трудом отстранившись от мужа.       Он помог ей с бронёй и буквально услышал, как тяжесть бескара соскользнула с плеч непривыкшей к такому девушки. Она вздохнула и размяла уставшую спину, а затем кивнула своему ридуур и ушла в ванную.       Её не было всего несколько минут, а когда волшебница вернулась — её измученное лицо приобрело свежий румянец. Дин к тому времени уже надел броню, а свою Гермиона оставила в покоях, как и бескар Грогу.       Они вышли и вновь направились по коридорам, достигнув какого-то скелета животного, похожего на грязерога. Затем повернули направо и достигли тупика.       — Мне нужна твоя помощь, Дин, — смущённо произнесла его жена, указывая на пустой портрет с золотистой рамой. — Нужно перенести этот портрет к нам в палату, а я не унесу его одна. Давай попробуем вместе?       Джарин молча приблизился к картине и с усилием снял её с крючка, а затем перехватил покрепче и приготовился идти.       — Я помогу, — она хотела приподнять тяжелую раму с края, но он не позволил.       — Веди, Гермиона, я не помню, куда идти, — недовольно произнёс воин и девушка покорно кивнула.       Они достигли больничного крыла быстрее, чем рассчитывал Мандо, по пути снова поймав на себе пару десятков любопытных взглядов. Они вошли в свою палату и Винки подскочила с кровати.       — Миссис Гермиона! — пролепетала домовушка. — Винки могла помочь!       — Я знаю, Винки, — произнесла Гермиона. — Но ты нужна была здесь. Как он?       — Он спит, — произнесла домовушка.       — Хорошо, спасибо тебе за помощь, пока что больше ничего не нужно, — уточнила волшебница и Винки сразу же удалилась из комнаты.       — Куда это? — Дин всё ещё держал довольно тяжёлый портрет в руках.       — Ох, прости, сюда, — она указала рукой на стену рядом с кушеткой, где лежал Грогу и Дин поставил его туда.       — Профессор Дамблдор! — начала кричать девушка в сторону картины. — Альбус!       — Да-да? — седовласый старец, изображённый на полотне, вышел из-за угла и Дин сразу же узнал это лицо. Это был их бывший директор. — Так вот это дитя… Что ж, он действительно отличается от других волшебников… Ты уже обращалась в Мунго?       — Пока нет, я жду Кингсли, он прибудет завтра, — пояснила Гермиона.       — Это правильно, — старец погладил длинную бороду рукой. — Не стоит идти самой, они должны получить распоряжение от министра на рассмотрение заявки. Тебе же придётся оформить документы. Ты уже думала об этом?       — Я не позволю им выдать Грогу паспорт питомца, — зло процедила девушка. — Мы должны получить настоящие документы. Он должен обучаться в школе.       — Это верно… — он вздохнул.       — Почему рана не затягивается? — она кусала губы. — Я залила в него все необходимые зелья, испробовала все исцеляющие заклинания, но вышло лишь остановить кровотечение…       — У меня нет ответа, Гермиона, — грустно пожал плечами тот. — Я поговорю с портретами, мы попробуем найти решение. А пока что я советую тебе изучить дневники профессора Палпатина.       — Но где их взять?       — Вы сказали Палпатина? — Дин, стоявший в стороне, прорезал пространство хриплым голосом.       — Да, Шив Палпатин. Ты слышал о нём? — удивилась девушка.       — Шив Палпатин — это Дарт Сидиус, Гермиона, — пояснил Мандо и та прикрыла рукой свой рот.       — Что это значит? — недоумевал Дамблдор.       — Профессор Дамблдор, Дарт Сидиус — это Волдеморт мира моего мужа.       — Что ж… Это многое объясняет, — пробубнил тот себе под нос. — Но, я в любом случае советую тебе отыскать его наработки. В них может скрываться тайна дара исцеления. Начни с мемуаров профессора Таккара, а я расспрошу сира Рабастана.       Гермиона не ответила, лишь кивнула, а когда Альбус ушёл — попросила Дина вынести его портрет в соседнюю комнату.