Тайна созвездий Амита Таккара

      Они достигли ближайшей точки перемещения и Джордж помог Гермионе трансгрессировать к директору и затем сразу отправился домой.       Мисс Хилл была мертвецки бледна, она не проронила ни слова по пути, вероятно, обдумывая оправдания.       Гермиона была зла. Нет, она была просто в ярости. Ведьме хотелось придушить глупую девчонку, но волны гнева понемногу угасали всякий раз, когда она задумывалась о том, что произошло. Что-то не сходилось…       — Профессор Джарин? — директор вышел из своих комнат и удивлённо оценил взглядом женщину и студентку, нарушивших его покой в поздний час. — Что произошло?       — Мисс Хилл опоила мистера Джарина «Амортенцией», директор, — процедила Гермиона, сложив руки на груди.       — Что? — глаза Роуди полезли на лоб. — Но зачем? Неужели во всей школе не нашлось молодого человека Вашего возраста, кто обратил бы на Вас внимание?       — Всё не так, как выглядит, директор, — семикурсница смотрела в пол, едва сдерживая слёзы. — В таверне ко мне подошёл мужчина, представился репортёром из «Пророка». Он дал мне флакон и пять галлеонов и попросил вынудить мистера Джарина снять шлем, чтобы он успел сделать фото. Когда дело было бы сделано, он дал бы ещё пятнадцать… Это огромные деньги, а мне они очень нужны… Я дважды проверила, что там не яд, что состав верный! Я не думала, что…       — Это верно, Вы вообще головой не думали! — гневно прокричала Гермиона.       — Простите! — Хилл, наконец, разрыдалась. — Прошу! Я думала, что ничего не случится, что это глупая шалость! Всего лишь снять шлем для фото!       — Вам повезло, что ничего не случилось, глупая девчонка, — выплюнула со злостью Гермиона.       — Что ж, если мы всё прояснили, то предлагаю назначить мисс Хилл два месяца отработок у мистера Филча. Воспитательную беседу с Вашими родителями я проведу на будущей неделе.       — У меня нет родителей, директор Биренс… — грустно отозвалась мисс Хилл. — Только младший брат. Я знаю, что это не оправдание, но деньги нужны были на подарок к Рождеству для него. Умоляю, профессор, простите меня!       Девчонка окончательно разрыдалась, почти задыхаясь от слёз.       — Вашему поведению и правда нет оправдания, — произнесла Гермиона спокойно. — Но я надеюсь, что Вы сделаете выводы и впредь трижды подумаете прежде, чем подчинять себе волю человека.       Хилл кивнула, вытирая слёзы. Директор завершил встречу, назначив воспитательную беседу с мисс Хилл на понедельник и недвусмысленно намекнул обеим покинуть свой кабинет.       Гермиона нераздумывая направилась вниз по лестнице, преодолевая весь путь до подземелий пешком. Ей было о чем подумать по пути.

***

      Она вошла в свои покои ближе к полуночи. Тихонько прошлёпала босыми ногами вглубь кабинета на случай, если Грогу уже спал.       Дин сидел у камина, бесцельно покручивая в руке маховик времени, который Гермиона подарила ему в день их свадьбы.       — Как вы? — она отозвалась шёпотом. — Грогу уже в постели?       Дин не ответил. Он кивнул, скрывая эмоции за толстым слоем бескара на своей голове.       Гермиона подошла к рабочему столу и открыла ящик с образцами, помещая туда флакон с виски. Утром она отделит алкоголь от зелья, чтобы провести тщательный анализ. Утром, но не сейчас.       Девушка подошла к мужу, присаживаясь рядом и медленно протягивая руки к его шлему, чтобы снять. Он не сопротивлялся и Гермиона совершила задуманное.       Мелкие ссадины, покраснения и даже синяки кое-где россыпью стелились по лицу мужчины и Гермиона мягко провела прохладными пальцами по его лбу, убирая локон черных волос в сторону.       Глаза мужчины были слегка покрасневшими, но сухими. Он смотрел на неё с болью, а ещё — с непомерным чувством вины.       Гермиона резко встала и начала рыться в шкафу с зельями, а когда нашла нужные флаконы, то протянула один из них мужу.       — Выпей, ка’рта, — произнесла она тихо, но Дин даже не протянул руку, чтобы взять флакон.       Тогда Гермиона поставила его на стол и откупорила целебную мазь, растирая пальцами, но Дин отстранился и увел лицо в сторону, смотря куда-то в пол.       — Не нужно, — произнёс он.       — Что происходит, Дин? — Гермиона, пребывая в шоке от такого заявления, растерянно сидела с мазью на пальцах, всё ещё ожидая нанести её на лицо мужу.       — Я стал дар’мэндо несколько раз, — начал пояснять он. — Я не следовал кодексу, как подобает мэндо’аде и сегодня я предал клятву, данную тебе на Мандалоре, кьяр’ика. Мыслями я был с той девчонкой и это омерзительное зрелище мне нравилось. Я едва не сошёл с ума, борясь с этим, но, Дэнк Фэррик, ка’рта, ещё пять минут и я бы взял её прямо там и ни о чём бы не жалел. Я знаю это наверняка. Это было выше моих сил. Я не смог прогнать это, а значит, я предал тебя, Гермиона. То, что этого не случилось на самом деле — ничего не значит. Я сделал это в своей голове, хотя клялся быть верным тебе и телом и помыслами. Если ты захочешь разорвать наш союз — я пойму и не буду противиться.       Она вытерла мазь прямо о свою мантию и повернула его подбородок на себя.       — Дин Джарин, послушай меня, — она смотрела в его печальные глаза и сердце девушки разбивалось на миллион осколков. — Я скажу это ещё раз: ты ни в чём не виноват! Скажи мне, там, на Мандалоре, мофф Гидеон мог противиться моей воле? Он хотел сдаться нам, а затем убить себя? Пока я не остановила его, он собирался перерезать себе глотку и уж поверь, он точно сделал бы то, что я ему приказала. Волшебный мир завораживает, по большей части, но иногда он бывает очень опасным. Особенно, когда дело касается подчинения воли. То заклинание, что я использовала на моффе — непростительное, одно из трёх. Хуже него только пыточное — «Круцио» и убивающее — «Авада Кедавра». Я не понимаю, почему гадкую «Амортенцию» вообще не внесли в список запрещённых до сих пор, так ещё и знакомят с её свойствами студентов. Завтра я изучу состав того, что мисс Хилл подлила тебе в огневиски. Не может обычный состав этого зелья так влиять на разум, даже на разум не-волшебника… Ты не смог бы сопротивляться действию этой отравы, поверь словам профессора зельеварения. То, что тебе удалось оттянуть неизбежное и сдержаться — потрясающе, Дин. Ты даже не представляешь, насколько я восхищаюсь твоей выдержкой. Прекрати корить себя, кьяр’ика. Это — пустое.       Мандалорец долго молчал, обдумывая всё сказанное его женой.       — Зачем она это сделала? — наконец прорезал пространство Мандо своим слегка охрипшим голосом.       — Она — глупый ребёнок, Дин, — вздохнула Гермиона, сама не веря в то, что оправдывает негодяйку. — Некто, назвавшийся репортёром «Пророка» дал ей флакон и обещал заплатить, если она сможет уговорить тебя снять шлем, а тот сделает фото, но знаешь, что странно… Взрослый волшебник должен знать о том, что повлечёт за собой концентрат афродизиака в зелье. Я ещё не проверяла его, но ставлю сто галлеонов на то, что это зелье — не из магазина приколов «Зонко». Это что-то более искуссное, созданное для того, чтобы подставить тебя. Если бы мы не справились с его действием вовремя, ты бы изнасиловал ту девочку или, как минимум, попытался бы, а учитывая, что на тебе бескар — никто из волшебников не смог бы тебя остановить… Но кто, кроме Роуди, вообще знает о свойствах бескара? И кому понадобилось ломать тебе жизнь?       Она замолчала, а затем шумно вздохнула, осознав простую истину и по глазам мандалорца она поняла, что он тоже догадался.       — Грегори… — её лицо исказилось гримасой ненависти. — Я убью этого подонка.       — Я мог убить его, но ты не позволила, Гермиона, — укоризненно посмотрел на неё Мандо. — Теперь у тебя нет доказательств его причастности к этому.       — Ты прав… Забудь о нём. Разберёмся с Грегори позже. — она тяжело вздохнула и села поближе, вновь беря в руки флакон с мазью. — Пожалуйста, Дин, позволь помочь тебе…       Мужчина задумался, а затем кратко кивнул и Гермиона улыбнулась в ответ, нежно касаясь прохладными пальцами повреждённых участков кожи любимого.       Он прикрыл глаза, наслаждаясь мягкими движениями, приносящими долгожданный покой саднящим весь вечер ранам.       Гермиона закончила и протянула пузырёк с зельем Дину, вновь безмолвно предлагая выпить и на этот раз он подчинился её воле.       Волшебница закончила с лицом Дина и встала, пройдя в их покои. Она посмотрела на Грогу, а затем тихо прикрыла дверь и защёлкнула на замок, возвращаясь к своему ридуур со своей домашней одеждой в руках.       — Хочешь, я подстригу тебя? — невпопад произнесла девушка. — Оливия, моя бывшая соседка по квартире, помимо курсов массажа, куда только меня не таскала ради красивых инструкторов. Она всё время флиртовала с барбером, а я в это время училась, поэтому, обещаю тебе, что ничего не испорчу!       — Я доверяю тебе, ка’рта, — произнёс он также легко, как дышал.       Гермиона на мгновение застыла. Услышать эти слова было… Приятно.       Она достала острые парикмахерские ножницы и небольшую плоскую расчёску из шкафчика и отложила их в сторону, а затем помогла мужу с доспехами, усадила на стул посреди гостиной и накрыла его тканевой скатертью со стола, чтобы срезанные волосы не падали на одежду.       Девушка зашла в ванную и взяла с полки маленький пульверизатор, набирая в него воду. У Гермионы было множество магловских вещей: ей нравилось напоминать себе о той далёкой жизни, которая была у неё в отчем доме. Она быстро переоделась в пижаму и домашний халат, для удобства, выпила флакон противозачаточного по расписанию и вернулась к мужу.       Гермиона пыталась вспоминать теорию, но руки помнили сами и делали всё выверенно и очень точно: она мочила пряди, оттягивала и сострилага кончики. Затем разделяла волосы на ряды и повторяла процедуру до тех пор, пока заросшая, неуклюжая причёска Дина не стала аккуратнее и короче.       Гермиона закончила и отложила инструменты в сторону, снимая скатерть с шеи мужчины, затем запустила пальцы в его влажные волосы и принялась мягко перебирать их аккуратными движениями, массируя кожу головы.       Дин едва слышно выдохнул. Ему очень нравилось, когда она так делала и Гермиона не упускала возможности расслабить любимого. Тем более сегодня это требовалось ему, как никогда прежде.       Она нежно перебирала стройные ряды подстриженных волос, мягко проводя прохладными пальцами, массируя виски и затылок, принося облегчение беспокойному разуму мужчины.       Девушка не сдержалась и оставила мягкий поцелуй на шее мужа, вызывая лёгкую дрожь по всему его телу.       Дин потянул её на себя и когда стул скрипнул, Гермиона взяла его за руку, уводя в сторону дивана.       Мандалорец упал на мягкие подушки от лёгкого толчка в грудь и Гермиона села поверх мужа.       Она поцеловала его в губы, расстёгивая пуговицы штанов мужчины. Ткань была мягкой, поэтому такое положение не должно было причинять ему дискомфорт.       Гермиона отодвинула край своих спальных шортиков и без промедления сделала то, о чём оба мечтали прямо сейчас. Дин заполнил её до самого конца и оба сдавленно выдохнули.       — Как же защита, ка’рта? — его взгляд был растерянным.       — Доверься мне, любимый, — с придыханием произнесла Гермиона, набирая темп.       Мужчина откинулся на подушках и обхватил её бёдра руками, забираясь под мягкий белый халат пальцами. Он помог ей ускориться и позволил себе сжать её бёдра, от чего давление внутри Гермионы увеличилось.       Дин зарычал куда-то ей в плечо и слегка расстегнул пуговицы рубашки, чтобы немного оголить грудь девушки. Мандо страстно поцеловал Гермиону, а затем стал губами исследовать светлую кожу чуть ниже, пока Гермиона не разошлась едва слышными стонами. Она держалась изо всех сил, чтобы не разбудить малыша, но редкие всхлипы, всё же, вырывались из неё непроизвольно.       Дин вдруг вспомнил далёкую сцену из прошлого, когда он впервые был с женщиной. Та девчонка из дома наслаждений даже чем-то напоминала Гермиону, но тогда, в ту роковую ночь, молодой Джарин осознал, что никто и никогда не полюбит его. Сейчас же, спустя много лет, утопая в бесконечной любви к женщине, что искренне наслаждалась тем, как он входит в неё без прелюдии, Дин наконец осознал, что любим.       Он отпустил себя и положил лицо ей на грудь, ощущая спешное сердцебиение Гермионы, резонирующее с его. Волны удовольствия заставляли его тело подрагивать, а где-то ниже живота сильный жар всё ещё разливал по венам наслаждение. Дин любил Гермиону, а она любила его, принимая воина со всеми его пороками и несовершенством и эта простая мысль, снизошедшая на Мандо внезапным откровением, заставила сердце мужчины трепетать, а разум — отпустить тревоги, потому что всё остальное было незначительным. Гермиона не врала ему ни секунды и осознание этого факта заставило мандалорца отпустить все сомнения: теперь он знал, что любим по-настоящему.