Двумя днями ранее
Голос Гермионы зазвучал резко и почти оглушающе в его голове и малыш зажал уши руками: — Грогу! Покажись мне! Я помогу! Не бойся! Если бы она только знала, что он вовсе не боялся. Он не хотел уходить, потому что знал, что только тут его мама останется с ним навсегда. Далёкие воспоминания всплывали в памяти, причиняя боль, но, в то же время и исцеляя зияющую рану в душе малыша, прожившего уже достаточно, чтобы отличать реальность от грёз, но… Грогу хотелось быть тут, больше всего на свете. Он знал, что мог бы прожить так всю жизнь: без пищи, воды и даже дыхания. Много лет назад мама научила его этому знанию и сейчас он мог бы остаться с ней… Он смотрел на Гермиону и понимал, что она переживает за него, а ещё, малыш точно знал, что переживает и отец. Наверняка он был бы сильно огорчён, прими Грогу это решение. Малыш не мог подвести его. Йаддль больше нет, он понимал это, хоть и надеялся обмануть самого себя… Но отец, он — там и ради него Грогу был готов вернуться. Он всегда выбирал папу, потому что любил его, очень. Малыш сделал робкий шаг в сторону Гермионы. — Я здесь, солнышко, — она мягко улыбнулась и подошла ближе, а затем протянула к нему руку, к которой была привязана серебристая нить. — Грогу, ты должен потянуть за край нити. Ты должен забрать её и тогда мы сможем выбраться. Поможешь мне? Кроха кивнул. Он приблизился к Гермионе и схватил кончик нити пальцами, как она попросила. Произошла яркая вспышка и их обоих вытолкнуло из глубин его сознания.***
Невыносимая боль сдавливала грудь малыша, затрудняя дыхание. Он рвано хватал воздух ртом. Было очень страшно. Руки и ноги холодели. В груди что-то пульсировало, сильными толчками выходя наружу. Ужас сковал разум ребёнка. Он немного приоткрыл глаза, но яркий свет больно ударил по ним и пришлось зажмурить веки до ярких пятен. Тело стало дрожать непроизвольно и Грогу запаниковал. Ему захотелось вернуться в безопасность и он вдруг стал вновь погружать себя в Морихро: дыхание нормализовалось и стало медленно пропадать, а вместе с ним уходили боль и страх. — Грогу, — голос Гермионы прорвался сквозь завесу, что обволакивала его разум, пеленая в кокон. Малыш вдруг очнулся от наваждения, вспомнив о том, зачем и ради кого он вернулся сюда. — Слушай мой голос, не засыпай. Ты должен излечить себя, слышишь? Я знаю, что тебе очень больно и страшно, но мы с папой рядом, мы тут. Ты должен быть сильным, солнышко. Давай. Насчёт три: раз, два, три. Он резко открыл глаза. Яркий свет снова ударил по зрачкам, но на этот раз Грогу сдержал рьяный порыв снова закрыть их. — Ты справился, солнышко, — Гермиона плакала и улыбалась. — Ты справился… — Эй, мелкий, — папа потянул к нему руки. Его голос немного дрожал и даже не имея возможности войти в его сознание сейчас, Грогу знал точно, что отец плачет. — Ты… Молодец, Грогу. Я горжусь тобой, сын мой. Кроха просиял. Папа гордится им? Но он же ничего не сделал… Лишь вернулся к ним. Хотелось ликовать. Грогу не мог понять, почему, но сердце застучало чаще и стало вдруг так тепло внутри. Так было лишь однажды, на Татуине, после того, как он сделал выбор, что мастер Люк дал ему. Малыш широко улыбнулся и прыгнул на руки к отцу, как в тот раз и внутри стало ещё лучше, чем прежде. — Удивительное дитя, — какая-то незнакомая ему женщина в одежде, похожей на имперскую, подошла ближе и Грогу непроизвольно прижался к отцу, — Так, а ты, юная леди, ложись на его место! Сейчас же! И больше никакого колдовства, пока я тебе не позволю! Гермиона рассмеялась, затем рассмеялся и отец, а следом — та женщина и Грогу понял, что она не опасна. Ему вдруг от чего-то тоже стало очень весело и он дал волю эмоциям, перебираясь на руки волшебницы. — Она любила тебя, Грогу. Больше всего на свете. Теперь ты знаешь это. Твоя мама подарила тебе знания и свою любовь. Она живёт. Вот тут. — Гермиона коснулась его груди там, где билось сердце Грогу. Он раздумывал над её словами несколько мгновений, а затем горько вздохнул. Боль от потери мамы никогда не пройдёт, но отец и Гермиона могли бы немного заглушить её и Грогу был согласен на это. Он был рад вернуться к ним, потому что любил свою приобретённую семью больше, чем кто-либо мог бы себе представить.***
Женщина в имперской одежде приказала Гермионе лечь и та повиновалась. Грогу сидел на плече отца и с восторгом наблюдал за нитями магии, парящими над её головой, а когда все закончилось, Гермиона встала и подошла к какому-то незнакомому Грогу существу, которое назвала Винки. Такой расы он ещё не встречал: у неё были большие длинные уши, как у него самого, морщинистая кожа человеческого цвета, тонкое сгорбленное тело, большие ноги и руки. Винки была и похожа и не похожа на него самого, но интерес у малыша вызвала однозначно. Они с Гермионой о чем-то спорили, но он пропустил половину разговора и поэтому не понимал его сути. Кажется, они говорили про одежду Винки. Грогу был согласен с Гермионой — серая тряпочка на её теле смотрелась ужасно, но Винки не хотела никакую другую. Гермиона сказала, что они — домовые эльфы. Теперь Грогу знал, как называется раса Винки, а ещё он узнал, что она помогла Гермионе с чем-то и видела всё то, что он показал… Это было немного неприятно, он хотел поделиться воспоминаниями о Йаддль только с Гермионой и когда-нибудь — с отцом, но ни с кем больше. Малыш запыхтел от обиды и отвернулся. Она ещё и не хочет помогать Гермионе! Винки не нравится ему, однозначно! — Хорошо, — вздохнула домовушка и Грогу повернулся в её сторону. — Винки сделает, как просит миссис. Ради Грогу. Ради друзей. Завтра вечером эльфы придут в выручай-комнату. Кроха опустил ушки, раздумывая о том, что может быть погорячился на её счёт. Она назвала Грогу другом и всё же согласилась помочь Гермионе. Зря он плохо следил за их разговором, потому как теперь ничего не понимал. Это было как-то связано с ним, он знал наверняка. — Почему им так претит мысль о свободе? — спросил отец, когда Винки исчезла. Грогу забрался ему на плечо и внимательно стал слушать разговор взрослых, не вмешиваясь. Гермиона начала свой рассказ и с каждым её словом малыш всё больше сопереживал эльфам. Он не понимал, почему они просто не перестанут служить людям, если те их бьют и не уважают, но этого, кажется, не понимала даже сама Гермиона, поэтому он решил подумать об этом позже, собрав побольше информации для того, чтобы разрешить для себя этот вопрос. Они вышли из лазарета и направились куда-то вниз. Грогу впервые видел Хогвартс и это зрелище просто завораживало малыша: огромные картины с ожившими на них людьми висели на высоких каменных стенах и переговаривались друг с другом, свободно переходя с одного портрета на другой; где-то за окнами виднелось красивое тёмное небо, усыпанное звёздами; огромные крутящиеся лестницы вдалеке меняли своё положение. Грогу пытался прислушаться, о чём говорят люди на картинах, внимательно смотрящие на них с отцом, но уловить суть их разговора так и не смог. Они дошли до какой-то очередной картины с нарисованными плодами на ней и малыш услышал смех. — Пощекочи её, — волшебница указала на плод. — Давай, не бойся. Кроха раздумывал какое-то время, но, всё же, потянул трёхпалую ручонку к полотну и коснулся пальцами, а затем поводил в стороны и плод вдруг задрожал, негромко хохоча. Грогу отшатнулся и едва не упал с плеча отца. Мандалорец усмехнулся. Плод перестал смеяться и внутри что-то щёлкнуло, а затем рама картины съехала в сторону, открывая проход в помещение. — Это кухня Хогвартса, — пояснила Гермиона, когда они втроём вошли. — Тут хозяйничают эльфы. Привет, Тинки! — Профессор Грейнджер, мисс! Грогу спрыгнул с плеча папы и устремился к этим красивым, красным, ароматным штукам, которые тут же запихнул в рот. Сочная, большая, сладкая, она брызнула соком и залила его одежду, рот и руки, но она была такой вкусной! Он взял ещё одну, а затем ещё и ещё. Рядом лежала тарелка с другими, небольшими синими. Они не пахли, но казались вкусными. Грогу засунул их в рот горстью и не прогадал! Слегка с кислинкой, но вместе с этими красными это было просто потрясающе! Сок стекал по лицу малыша, но он был доволен, как никогда. Он был безумно, просто невозможно голодным! Грогу пролежал в состоянии Морихро так долго, а до этого его тоже не кормили! Живот урчал и даже слегка побаливал. Хотелось шашлык из крайт-дракона или хотя бы вомп-крысу на палочке. Да хоть что-нибудь хрустящее и мясное! Он перестал жевать ягоды, когда подумал о мясе и очистил лицо и одежду магией. Грогу осмотрелся. Папу и Гермиону он не слушал. Ему было всё равно, о чём они говорят сейчас: он искал мясо. И нашёл. Вот только оно было сырым! Малыш фыркнул. Отец дал ему дольку чего-то красного. Какая-то очередная ягода или овощ, он не мог понять. Он таких не видел. Грогу попробовал. Было вкусно: немного солёное и такое же сочное, как те сладкие ягоды. — Готово! — сказал отец и Гермиона забрала ингредиенты, собирая из них блюдо, а когда закончила, они положили всё в корзину и снова пошли куда-то. Эти минуты до их нового дома тянулись бесконечно долго! Малыш даже не рассматривал замок, лишь пристально смотрел в корзину, борясь с мыслью притянуть к себе один из «сэндвичей», как назвала их Гермиона, пока они с папой не видят, но он не стал так делать. Он ждал. Долго, мучительно. Ждал, пока они разожгут этот камин! Если бы он умел, то давным давно разжёг бы его магией, но он не знал, как это сделать, поэтому почти скулил от ужасного аппетита, что разыгрался за их ночной поход на кухню. Когда все сели на диван, Грогу не смог сдержаться и тут же приманил один из сэндвичей к себе, вцепившись зубами в хлеб. Мягкая булочка, сочные овощи и какое-то прохладное мясо с ароматным соусом заиграли яркими красками во рту голодного малыша. Он прикрыл глаза и стал жевать. Прошло пару мгновений прежде, чем он понял, что сэндвич закончился и тогда Грогу взялся за второй, а затем за третий и четвертый. До тех пор, пока изводящий его до тревоги голод не угас, принося долгожданное чувство сытости. Малыш запил всё каким-то сладким напитком и зевнул. Жар от камина, приятное чувство в животе и тихие разговоры его родных действовали на него так необычно… Грогу свернулся клубочком, ещё раз зевнув и прикрыл глаза, а затем ощутил, что оторвался от земли. Папа перенёс его куда-то и положил на что-то мягкое и очень приятное. Он сел рядом и долго гладил Грогу по голове и телу, а затем поцеловал в лоб и произнёс: — Нер ад’ика. Грогу не знал, что это означает и случайно вошёл в мысли папы, пока размышлял об этом, отчётливо услышав фразу «мой сынок» в его голове. Малыш потратил последние силы на этот контакт и, сладко зевнув напоследок, позволил себе уснуть, закончив этот короткий, но сложный день.***
Он проснулся раньше папы и Гермионы. Снова хотелось есть. Малыш аккуратно сполз с огромной кровати и прошлёпал в сторону выхода из спальни, приоткрыв дверь. Во второй комнате кто-то был и Грогу насторожился, выставляя руку вперёд, чтобы в любой момент применить магию: для защиты или нападения, всё зависит от ситуации. Было страшновато, но он уже давно научился наступать на горло собственной трусости. В прошлый раз его страх едва не погубил Гермиону. Сейчас это не повторится. Грогу аккуратно проскользнул за диван и присмотрелся. Это была Винки. Она что-то переставляла и… Прибиралась тут. Малыш облегчённо выходнул и домовушка обернулась на звук его шумного дыхания. — Грогу, — произнесла она дружелюбно. — Миссис Гермиона ещё спит? Малыш утвердительно кивнул, переминаясь с ноги на ногу. — Ты, наверное, голоден? — она подошла ближе, протягивая морщинистую руку. — Идём, Винки тебя накормит. Кроха какое-то время сомневался, но в животе предательски заурчало и он уверенно схватил её ладонь. Его завлекло в водоворот трансгрессии, а спустя два удара сердца Грогу очутился на кухне. Там же, где недавно они с отцом и Гермионой делали эти вкусные сэндвичи. Рано утром кухня выглядела совершенно иначе: горели огоньки в маленьких лампах; всюду сновали существа расы Винки в серых тряпочках на их худых телах; звуки ножей и топоров исходили со стороны эльфов, рубящих мясо; справа потрескивал камин: на верхней части, в нише, томились румяные булочки, а внизу, на большом вертиле висела сочная ароматная нога. Грогу постеснялся её трогать, хотя очень хотелось. Винки провела его вглубь кухни и малыш увидел нечто заворожившее голодного ребёнка: на огромных столах в ряды было разложено множество разнообразных яств. От мяса до конфет, от овощей до пирожных всё пестрило перед глазами, а непередаваемый аромат врезался в ноздри малыша, заставляя думать лишь о том, как бы поскорее добраться до вожделенной пищи. Грогу отпустил руку Винки и бросился к ближайшему длинному деревянному столу, но не успел он даже коснуться желанной хрустящей ножки, как завис в воздухе ровно над ней. Он запыхтел и стал приманивать её магией. Грогу было абсолютно всё равно сейчас, что есть он будет, нависнув над столом. Он схватил ножку и в мгновение ока она исчезла из его руки, а сам малыш, не по своей воле, полетел назад к Винки и приземлился справа от неё. — Грогу — невоспитанное дитя! — серьёзно отчитала она его. — Брать еду со столов запрещено! Эльфы готовят завтрак для Большого зала! Завтра Грогу будет на завтраке и увидит, как эти тарелки по команде директора появятся на столах перед студентами. Идём, Тинки накормит Грогу. Она вновь взяла его за руку и повела куда-то влево. Там было больше всего эльфов, увлечённых работой: где-то вдалеке кипел огромный, просто гигантский котёл; недалеко от них, на полу, сидел домовик ростом с Грогу и оттирал грязь и остатки продуктов; два других разделывали мясо и левитировали его части к тому, что стоял за огромной жаровней: сочные кусочки резво падали на решётку и шипели от стекавшего из них сока, распространяя по кухне просто невообразимый аромат. Где-то в стороне ещё один эльф резал овощи. Все ингредиенты и блюда летели к его столу. Оттуда их брали ещё пятеро домовиков и собирали композиции, выкладывая их на тарелки, а двое других — разносили по длинным столам, расположенным в стройные ряды. Жизнь на кухне кипела и это было самое волшебное зрелище, которое Грогу доводилось видеть за всю его жизнь. — Зачем Тинки привела дитя профессора сюда? — заворчал один из эльфов с листом бумаги в руках. Малыш уже видел его ночью, когда они приходили сюда с Гермионой и папой. — Грогу хочет есть, — пояснила Винки. — А ещё, мы будем его учить, как обещали миссис Гермионе. — Винки обещала! — запротестовал эльф и Грогу отошёл в сторону, прячась за новой подругой. — Тинки и другие эльфы ничего никому не обещали! — Винки будет учить Грогу! Волшебники не хотят учить Грогу, значит это должны делать эльфы и миссис Гермиона! Грогу станет великим волшебником, как директор Дамблдор! По кухне разнеслись тревожные перешёптывания. — Винки говорит глупости! — почти закричал Тинки. — Это дитя не станет таким же великим, как директор Дамблдор! — Тинки не прав! — она кричала. — Тинки не знает, что умеет Грогу! Винки видела! Всё видела! — Хорошо, — Тинки сложил руки на груди и вздёрнул подбородок. — Пусть Грогу покажет. Малыш поджал ушки и опасливо осмотрел эльфов. Слёзы заполнили его большие глаза, но так и не сорвались с ресниц. Эльфы не хотели учить его, ну и не нужно! Стало очень обидно. Захотелось доказать им, что они не правы, что он достоин их обучения! Малыш осмотрелся, раздумывая над тем, что он мог бы показать эльфам: «манящие чары», «Редукто», «Фера Верто», всё это было слишком просто, так умели и они. Это должно быть что-то… Внезапно один из эльфов громко застонал от боли. Кровь брызнула во все стороны и малыш, отбросив мысли о заклинаниях, бросился к нему на помощь. Домовик, нарезавший мясо, засмотрелся на дитя и полоснул острым ножом себе по пальцам, почти полностью отрезав их. Он в ужасе схватился за руку, скуля от боли, но Грогу остановил его, жестом призывая снова положить кисть на стол и не двигаться. Обрубки пальцев свисали на тонких слоях кожи и Грогу стало не по себе от этого зрелища, но он знал, что только он один мог это исправить, поэтому малыш собрался, закрыл глаза и настроился. Привычное мягкое тепло зародилось в груди, переливаясь из его рук в тело домовика. Спустя несколько мгновений малыш отстранился и эльф ошарашено подвигал здоровыми пальцами. — Как такое возможно? — произнёс он, смотря на Грогу, а затем широко улыбнулся и расплакался, сгребая малыша в охапку и тесно прижимая к себе. — Грогу спас руки Тирли! Спасибо, спасибо! Он отстранился и малыш смущённо отошёл в сторону под всеобщее ликование домовиков, бросивших свои занятия, чтобы посмотреть на чудо исцеления. Винки победно посмотрела на Тинки и сложила руки на груди. — Винки была права! Признай это! — она слегка толкнула его в плечо и эльф даже выронил листок из рук, пребывая в шоке. — Тинки признаёт, Тинки ошибся на счёт Грогу, — ошарашено произнёс тот. — Эльфы научат его всему, что знают! — Грогу пора, — произнесла Винки и схватила его за руку, а через два удара сердца он находился в их комнате, перед Гермионой.