Птичка

— Набияр, взгляни же! Разве эти покои не роскошь, достойная принца? — Нилюфер закружился на месте, раскинув руки. — Нравится тебе дар повелителя? Его Высочество лишь кивнул, медленно проходя по новым покоям, знакомясь с обстановкой. Куда там маленькому тесному джан до этих изумительных комнат? В большом светлом помещении с белоснежными стенами и яркой росписью на них, по всему периметру располагались сидения, убранные маленькими шелковыми подушечками, а в центре комнаты ласково журчал мраморный фонтан, располагавший к отдыху и неспешной беседе. Да, сюда можно без стеснения пригласить всю честную компанию омег во главе с Азарием и всеми их евнухами — и то места будет довольно. Полы устилали шелковые ковры, а по стенам вверх тянулись искусно нарисованные деревья, столь похожие на настоящие, что от изумления захватило дух. Кажется, подойди, и, действительно, сорвешь с ветки тяжелый алый гранат, полный сладких сочных семян… С потолка в намеренном беспорядке свисали разноцветные светильники — зажжешь их вечером, и белые стены вспыхнут яркими красками, как в игрушке, где стёклышки складываются в диковинные фигуры. В следующих двух комнатах еще не было обстановки, но роспись, в которой доминантой являлись зрелые гранаты и их цветы объединяла их с главным залом-приёмной. — Здесь можно поставить клавесин, — Нилюфер, пританцовывая, прошелся по мозаичному полу, а затем вдруг присел в глубоком придворном реверансе. — А здесь софу, столик для игры в бридж, стулья… Это будет наш уголок Авалорна! Наби, разве не прелесть? — Будет превосходно, — кивнул тот, изо всех сил изображая воодушевление. — А тут, — наставник распахнул двери в следующую комнату. — Тут будет гардеробная! Парис, займись нарядами господина, пусть срочно все принесут сюда. — Слушаю и повинуюсь, — поклонился маленький евнух прежде, чем умчаться выполнять поручение. — Еще три свободных комнаты… что думаешь, Набияр? — Хочу, чтобы ты перебрался сюда, — юноша приблизился к учителю и взял его руки в свои. — Выбирай любую и переезжай. Если желаешь, конечно. — Спасибо, — глаза Нилюфера влажно блеснули под веером ресниц. — Я так давно мечтал вырваться со Двора Стареющих Омег… — И я буду счастлив жить с тобой под одной крышей. Пойдем, взглянем, что там дальше? Как оказалось, неисследованным остался выход в сад. Внутренний дворик, заключенный в объятия невысоких стен, позволял не только отдыхать под сенью гранатовых деревьев, высаженных вокруг маленького овального пруда, но и любоваться видом на парк гарема, раскинувшийся внизу. А далеко-далеко виднелась лазурная водная гладь, манившая тонким краешком свободы. — Как красиво, — ахнул Нилюфер, подходя к парапету. — Ты счастливчик, мой принц! Наби в ответ улыбнулся, но губы разъедала едкая горечь предательства: он был гораздо счастливее в своем крошечном садике, пробираясь к тайному оконцу — там был весь его мир и его нечаянная любовь, от которой снова остались лишь лохмотья. — Сейчас же займёмся переездом! Старшие евнухи выделяют слуг для переноса вещей из джан сюда, а потом нам нужно позвать гостей, чтобы все могли видеть твой триумф. Мы же хотим укрепить позиции кадира Небес? Ну, Набияр! Что с тобой? Тебе нехорошо? — Все замечательно, Нилюфер, — соврал Его Высочество, надеясь, что наставник слишком счастлив сейчас и не заметит дрожи в голосе. — Ступай, распорядись всем, я пока тут осмотрюсь… Мне очень нравится подарок повелителя, правда! И вскоре все вокруг пришло в движение: слуги носили и расставляли мебель, Парис и Мехмед занимались обустройством места для нарядов и украшений господина, Нилюфер отбирал тех, кто будет служить кадиру Небес, содержа его покои в наилучшем виде. А у дверей встала молчаливая стража: двое плечистых евнухов из числа охраны гарема — таково было личное распоряжение Императора. — А что делать с засушенными розами, господин? — Парис вышел в сад, где Набияр прятался от суеты и скрывал свое горе от чужих глаз. — Господин? Ты плачешь? — Просто… не бери в голову, — быстро вытер глаза принц. — Розы? Я не знаю… я… Первым порывом было приказать выбросить их, но за каждым цветком стояли сладкие воспоминания, рвавшие грудь чувственной болью. Выбросить, значит забыть, а забывать Наби не желал. — Развесить так же, как были, — наконец, решился юноша. — И скажи, что делает Нилюфер? — Готовит приём для гостей, господин. Я сейчас закончу разбирать украшения и займусь тобой: любимец повелителя нашего должен сиять ярче, чем любой другой наложник. — Не спеши, Парис, — Наби плотнее закутался в халат Императора, подаренный ему в первую ночь. — Я хочу еще немного побыть тут, в одиночестве. *** В Гранатовом дворе звучала музыка, раздавался звонкий омежий смех, пахло кофе и сладостями. Все, кто пожелал прийти на праздник в честь кадира Небес, теперь могли наслаждаться угощением и беседой, а также разглядывать покои, пожалованные Золотому Маку великодушным повелителем. Нилюфер следил за всеми нуждами гостей, отдавая незаметные приказания слугам, чтобы те принесли еще прохладного щербета, засахаренных фиников, свежих персиков, лукума из розовых лепестков, всего того, что полагается поставить на стол хорошему хозяину. А еще каждому омеге предлагалось испытать удачу: входивший в Гранатовый двор, опускал руку в сундучок и вытаскивал оттуда небольшой шелковый мешочек с подарком: кому-то достались золотые подвески, кому-то новые серьги, кому-то кольцо, а кому-то браслеты. Раскрывая мешочки, наложники с удовольствием примеряли обновки, обменивались украшениями, если приглянулось что-то другое и не забывали благодарить за гостеприимство нового любимца Сына Небес, Дня и Полуночи. Наби, наученный придворной жизнью Авалорна, проходился среди гостей, уделяя внимание каждому: перекидывался парой слов, делал комплименты, улыбался и шутил, и никто, ни одна живая душа и помыслить не могла, какие тяжкие думы лежат на его сердце. Сегодня Парис расстарался вовсю, одевая господина для праздника — белоснежный халат, расшитый алыми и золотыми маками, восхитил каждого, кто пришел на праздник и узрел Набияра в его великолепии. Золотой венец с яркими рубинами, ожерелье в тон ему, длинные серьги со звенящими подвесками говорили сами за себя: не зря именно этот наложник стал кадиром Небес, ибо нет в гареме повелителя никого красивее и совершенней. — Господин, это принесли для тебя, — маленький евнух с поклоном протянул юноше длинный футляр. — Можешь взять, это безопасно, я проверил: там лишь роза и письмо. Его Высочеству показалось, что вся кровь его прилила к щекам, раскрашивая их ярким багрянцем. Роза — это может быть только от него… — Кто принес это? — едва слышно спросил принц. — Гаремный слуга… но, если нужно, я догоню и узнаю, кто отправитель. Желаешь? — Нет, не нужно… я… я выйду в сад, хочу прочесть в тишине. Нужно ли говорить, что сердце билось в ребра так же отчаянно, как птица бьется в прутья клетки, пока юноша спешил сквозь комнаты к выходу на свежий воздух? Усевшись на мраморный бортик пруда, Его Высочество медленно погладил пальцами закрытый футляр, не решаясь распахнуть его и увидеть внутри свой приговор. Но, может, это не от милорда Гаяра? Тогда от кого? Кто станет присылать всего одну розу? Наконец, решившись, юноша щелкнул замочком, отпирая свой страшный секрет. Свежесрезанный цветок бесстыже рдел лепестками, неотличимый от тех своих собратьев, что Лирой развешивал над кроватью после свиданий. Развернув письмо, омега пробежал взглядом строки, написанные, без всякого сомнения, той самой рукой, которую сжимают в объятиях золотые змеи. «Да не забудется вовек твой взгляд, блиставший янтарём, Украдкой письмена любви читавший на лице моём. Да не забудется вовек, как щёки вспыхнули твои — И сердце стало мотыльком, спалённое твоим огнём. Да не забудется вовек, как обещал блаженство мне Весёлый кубок губ твоих с расправленным рубином в нём.» Пронзительно-щемяще сделалось на сердце, и Набияр, захлебнувшись рыданиями, спрятал лицо в ладонях. Что он натворил?! Зачем?! Разве нельзя было как-то… и если Сын Небес теперь узнает обо всем, то больше никогда… Таким юношу и нашел Нилюфер: заметив, что виновника торжества нет среди гостей, омега направился на поиски своего протеже и, разумеется, вскоре услышал сдавленные всхлипывания, что доносились из сада. — Что с тобой? — усевшись подле принца, наставник коснулся его плеча. — Наби? Кто посмел тебя обидеть? — Я сам… о, Нилюфер, я такой идиот… я… ты столько всего для меня сделал… а я… только все порчу… Наконец, плотину чувств прорвало. Рыдая и утирая слезы, Его Высочество сбивчиво пересказал внимательному собеседнику все, что случилось с ним за последние дни, а затем протянул смятое письмо. — От него? — Нилюфер спрашивал сухо и сосредоточенно. Наби в ответ лишь кивнул, не зная, что еще добавить к своему грехопадению. — Это совсем не похоже на угрозу и шантаж, мой неразумный ученик… это слова любви… но, даже если этот альфа поддался чувствам, если не замышляет ничего плохого — ваши встречи уже сами по себе страшный грех. Как ты мог, Наби?! Как?! Если Сын Небес узнает, ты даже не представляешь… тебя же казнят… а в лучшем случае предадут забвению, сослав на Двор Стареющих Омег… — Лучше пусть казнит, — еще горше разрыдался Его Высочество. — Я ничего не понимаю, Нилюфер! Я… я чувствовал странное… я мог бы… да, я мог бы полюбить своего мужа! Если бы у нас было чуть больше времени, я бы смог! Мне было с ним хорошо, я все забывал, я себя забывал, я… его запах такой притягательный… это мучение какое-то! Но и без Гаяра мне плохо! Если он предатель, я умру от боли… но, если это ошибка? Ведь стихи… Нилюфер, я запутался, я совсем ничего не понимаю! Кого мне любить?! Почему меня влечёт к повелителю с той же силой, что и к Гаяру?! Разве такое возможно?! Вместо ответа омега привлёк всхлипывающего принца в объятия, поглаживая по плечам и успокаивая. — Ты можешь меня ругать и будешь тысячу раз прав… да, я дурак… но… ты ведь тоже был на моем месте… ты тоже был наложником и проходил по Пути Наслаждений… и чувствовал по отношению к своему господину нечто особенное… Мне хорошо в объятиях Сына Небес, пусть даже я не могу его видеть… но я чувствую, что он… он мне нужен… если он меня отвергнет… если… я даже думать об этом страшусь… Ты меня понимаешь? — Увы… мои чувства к прежнему Императору были… весьма сдержанными. Скажем, так: я слишком тосковал по своему жениху, с которым должен был обвенчаться, но вместо этого оказался продан в гарем, — впервые Нилюфер заговорил с Наби так откровенно о личном. — Именно поэтому я с самого начала говорил — если любишь кого-то за стенами этого дворца, тебе не стать кадиром. Ты не захотел бы дарить повелителю всего себя без остатка… Вот поэтому нельзя больше помышлять о тайных встречах с тем мужчиной! Я серьезно, Наби! Император никогда не простит тебе измены, ты должен это понимать! В ответ юноша судорожно вздохнул, пытаясь взять себя в руки, а Нилюфер подал заплаканному ученику платок, чтобы тот смог утереть следы пролившихся слез. — Ну все, все… Кадир Небес не может так горестно рыдать на своем празднике. Тише, мой принц… Нужно ждать… если сегодня повелитель тебя призовет, то все хорошо: ему не сказали. А к милорду Хвану мы пошлём Париса. Может, нам удастся убедить его хранить ваши свидания в тайне, и тогда будем жить, как жили. Но придется принести жертвы. Больше никаких встреч с ним! Понятно? Наслаждайся любовью господина и забудь про его Тень. Обещаешь? — Не уверен, что смогу, — отвел взгляд Набияр. — Но буду очень стараться. Я понимаю: чудес не бывает… Эта любовь была обречена с самого начала… Странно… тебе не кажется, что стало темнее? — И верно, словно сгустились сумерки, но ведь еще полдень… И что там за шум? Идем, посмотрим! Ухватив Его Высочество за руку, наставник увлек его в покои, где, судя по всему, разразился настоящий скандал: слышались громкие вскрики, звенела перевернутая посуда, а бледные от испуга слуги жались ближе к дверям. — Это из-за него, — стоявший посреди комнаты Гюльдар обвиняющее ткнул пальцем в вошедшего принца. — Вековечное Солнце отвратило свой лик от нас, смертных! Небо хмурится, видя такого нечестивца! Из-за Золотого Мака повелитель наш впервые покинул дворец! На беду вы все сегодня пришли сюда, глупые! И вас тоже коснется несчастье, можете мне поверить! За спиной Гюльдара стояли все имбали Императора, выражая своему предводителю молчаливую поддержку. Теперь, когда Золотого Мака станут звать во всякое время, ничто не останется прежним. И разве не правы они, сражаясь каждый за свое место подле повелителя?! Нужно осадить этого выскочку, возомнившего о себе невесть что! — Не говори глупостей, — Наби смело встретил взгляд соперника. — Это всего лишь затмение. Наука уже давно доказала, что бояться нечего: все скоро закончится. — Слышите?! Он богохульствует! Лишь всевидящее Небо может знать все о своих деяниях! — Гюльдар, прекрати себя позорить! Учёные-астрономы давно смотрят в небеса в телескопы и пишут о том научные труды. Солнце всего лишь закрыла тень нашей планеты! На бледном лице имбаля Полуночи расцвела торжествующая улыбка победителя. Оглядев притихших наложников, темноволосый омега расправил плечи, вздернул выше подбородок, демонстрируя превосходство над соперником. — Золотой Мак просто нечестивый колдун, опутавший повелителя нашего своими грязными чарами. Из-за этого Вековечное Солнце охватил жгучий стыд: оно скрыло от нас свет свой, отняло нашу удачу. Всякий, кто встанет на сторону Золотого Мака, будет проклят отныне и вовек! Повелитель наш никогда не покидал стен дворца, оставаясь сердцем великого Суль-Мирьяха, а что теперь?! Теперь он уехал, оставил нас, и, может, погибнет где-то вдали! И чья это вина?! Его! Его и только его! — Он прав? — Солнце больше не согреет нас?! — Повелитель уехал?! Покинул нас?! — Небо… как же так?! — Идите молиться! — рявкнул Гюльдар. — Прочь! Праздник окончен! Время покаяться! Перепуганные наложники устремились прочь из Гранатового двора, рыдая громким плачем. На столиках и на диванчиках остались лежать, поблёскивая, оставленные дары: многие просто испугались оставить себе то, что дал им Набияр — из суеверия, из страха перед Гюльдаром, из осторожности, ведь никогда не знаешь, кого следующим возвысит повелитель, вдруг удача вновь улыбнется темноокому Гюльдару, а Золотой Мак окажется забыт? И кто тогда будет править гаремом? — Ты глуп, имбаль, — вздохнул принц, смиряясь с неизбежным. — И паства твоя глупа. Пусть ты их сегодня запугал, и они разбежались, но солнечный свет вернется совсем скоро и страхи их развеются, как дым. Чем я виноват, если повелитель пожелал призывать меня во всякое время? Думаешь, я, правда, колдун? Самому-то не смешно? — Из-за тебя все изменилось, — в темных раскосых очах имбаля Полуночи читалась неприкрытая ненависть. — Ты явился сюда и считаешь, будто лучше прочих. — На все воля господина нашего, — Наби скрестил руки на груди, демонстрируя уверенность, которой на самом деле у него, разумеется, не было. — Если он вновь призовет меня по Пути Наслаждений, я пойду служить ему, как умею. А если нет, то пойдет тот, кого назовут. Или я как-то неверно трактую обычаи гарема, Гюльдар? — Все верно, — раздался от дверей бесстрастный голос, не узнать который было непозволительно. Обернувшись, имбали склонили головы перед Советницей Линь, решившей заглянуть в гарем, чтобы удостовериться в соблюдении порядка. — Сегодня Император изволил заночевать в пустыне, поэтому наложники свободны и могут разойтись по своим покоям. Ступайте с миром. А ты… Незрячий взгляд остановился на враз присмиревшем Гюльдаре. — Если продолжишь сеять смуту среди омег, будешь наказан. И поверь, я придумаю такое наказание, что битье палками по пяткам покажется детской забавой. — Разве госпоже Советнице позволено калечить наложников повелителя? — не удержался от едкого замечания тот. — Зачем же сразу калечить, — от улыбки могущественной беты всех бросило в дрожь: ничего хорошего она не предвещала. — Поверь, у сестры Ай Дагин найдется тысяча и один способ заставить тебя страдать, не коснувшись и пальцем. Желаешь проверить? И Гюльдар сдался, поклонился Советнице, как подобает, а затем стремительно покинул покои Его Высочества, уводя с собою всех имбалей. — Благодарю тебя за заступничество, госпожа, — Набияр сделал было шаг навстречу, желая, наконец, завязать знакомство с Советницей, как советовал ему посол Авалорна, но та остановила порыв юноши, властно вскинув руку. — Я делаю это лишь ради спокойствия Сына Небес, Дня и Полуночи, наложник. В гареме должен царить порядок. Вражда среди цветов погубит сад, равно как и желание двоих обладать одним и тем же цветком. Ужас прошиб Наби до самых пят. Она знает! Она все знает о нем и о милорде Гаяре… Небо… Лишь благодаря тому, что Нилюфер подхватил его под руку, принц не рухнул на пол, ведь враз ослабевшие ноги отказались его держать. — Повелитель вернется завтра. И твоя судьба будет решена.