До и после...

— Доброе утро, малыш, — ласково поприветствовал Тэхёна заглянувший в комнату Хосок, но тут же поежился от царившей тут прохлады. — Господи, ты заболеть хочешь? — воскликнул он и бросился закрывать окно. Несмотря на лето, по утрам уже было довольно холодно. — Зачем открыл? — Мне было душно, — высунув нос из-под одеяла, ответил омега и потер сонное лицо ладошками. Обычно Хосок не будил его по утрам, зная, что во-первых, Тэ мог всю ночь провести на кухне, а во-вторых, не хотел сталкиваться с господами. Тем более по выходным. А потому удивленно воззрился на вилианта, жмурясь от яркого солнышка. — Чонгук сказал, ты плакал ночью, — встревоженно произнес Хосок, опустившись на край кровати, и от его слов омега встрепенулся и сел, кутаясь в одеяло. В комнате действительно было холодно, но по крайней мере не осталось и следа от феромонов альфы, вызвавших в парне столь сильную реакцию. — Что случилось, малыш? — Хосок ласково пригладил растрепанные после сна волосы. — Я н-не знаю, — пробормотал Тэ. — Мне просто стало очень грустно. Голос его звучал настолько тихо, что Хоби пришлось даже придвинуться ближе, дабы расслышать. — Грустно? Но почему? — Я вспомнил папу, — честно признался он, решив, что ему жизненно необходимо хоть с кем-то поговорить. Возможно, если он раскроется перед Хосоком, тот позволит позвонить Намджуну. — Маленький, — сочувственно протянул Хоби и обнял омегу, который тут же прильнул к нему, уткнувшись лицом в плечо. — Конечно же ты скучаешь по нему! Прозвучало это так, будто «Какой же я дурак, что сам не догадался!» — Может, стоит позвонить ему? — предложил Хоби, и от этих слов омега дернулся. Как только вилиант разжал руки, тот выпрямился и с недоверием посмотрел на него. — А можно? — Господи, малыш, почему ты раньше не сказал? — взяв в ладони лицо парня, спросил Хоби. — Ну конечно, можно. — Я просто думал… — Тшшш, — шепнул вилиант, приложив указательный палец к губам. — После завтрака мы с тобой прогуляемся к озеру. Хочешь? — он заговорщически дернул бровью и подмигнул. — И я возьму с собой телефон. — Хосок кивнул в подтверждение своих слов. — Но мы никому об этом не скажем. Тэхён сглотнул, не веря в услышанное. Неужели все оказалось настолько просто? Стоило всего лишь попросить Хосока об этой услуге, вместо того чтобы мучиться и выжидать непонятно чего долгие несколько недель. — Спасибо, Хоби-хён, — даже не пытаясь сдержать слезы, прошептал омега и, подавшись вперед, обвил руками шею вилианта, а затем звонко поцеловал его в щеку. — Эй, полегче! — наигранно воскликнул тот, но не отстранился. — Задушишь! — А когда омега ослабил объятия, добавил: — А еще Чонгук обещал сделать разрешение, чтобы мы могли поехать в торговый центр и купить тебе одежду. Тэхён замер в первое мгновение, а затем отодвинулся и испуганно посмотрел на Хоби. — Ты чего? — спросил Хосок, заметив сквозивший во взгляде страх. — Не надо мне ничего покупать. Я не хочу. — Он отчаянно замотал головой. — Что за глупости? — недовольно бросил Хоби. — Почему? Омега поджал губы и нахмурился, но не ответил. Однако Хосок и без слов все понял, дураком он не был точно. — Это из-за Чимина? — вилиант прищурился, а когда Тэхён кивнул, облегченно вздохнул: — Тебе не стоит беспокоиться по этому поводу. Я обязательно поговорю с ним и, уверяю, Чимин не будет против нашей поездки. И против новой одежды тоже. — Но… — начал было омега, однако Хоби жестом остановил его. — Все потом. А сейчас поднимайся, умывайся и приходи на кухню. Поможешь мне с завтраком. — Тэхён снова открыл рот, намереваясь возразить. — Ничего не хочу слышать. Хватит уже прятаться в этой каморке. Он уже направился к двери, но обернулся и добавил: — Я, кстати, сегодня получил от Чонгука нагоняй за то, что поселил тебя сюда. — Но ты же не… — Это тоже никому знать не обязательно, особенно Гук-и. Версия про то, что тебе удобней на первом этаже и ты сам выбрал эту комнату, его вполне устроила. Сказав это, он все же ушел, оставив Тэхёна наедине с полученной информацией, и тому оставалось лишь гадать, почему Хосок умолчал, кто на самом деле поселил его сюда. И про одежду тоже не понял. Однако мысль о звонке Намджуну перечеркнула все остальные и заставила широко улыбнуться. Наконец-то Тэхён узнает, как папа, сможет сказать, что у него самого все хорошо и беспокоиться не нужно. Соскочив с кровати, Тэхён направился в ванную, находившуюся в соседнем с комнатой помещении. Она разительно отличалась от той, которая была наверху. Маленькая, с крохотной душевой кабиной, тесной даже для худенького омеги, и небольшим зеркалом. Но ее вполне хватало, чтобы привести себя в порядок. А в большем Тэхён и не нуждался. Понимая, что в любой момент может столкнуться с хозяевами, омега решил не нарываться на неприятности и надел рубашку и штаны, купленные Чимином. Тому явно не понравится то, что Хосок дал ему свои вещи. До этого Тэхёну удавалось держаться подальше от вилианта господина Чона, однако сегодня у него появилось нехорошее предчувствие, подтолкнувшее именно к такому выбору одежды. Но это явно не понравилось Хосоку, который поморщился, едва увидел омегу на пороге кухни. Он осекся на полуслове, даже не закончив мысль, подошел к Тэхёну и недовольно прошипел, поддев пальцем ворот серой рубашки: — Ты зачем нацепил эту дрянь? Омега сжался от резкого тона вилианта, но еще больше — под пронзительным взглядом, которым буравил его сидевший за столом Юнги. — Немедленно сними и надень что-нибудь нормальное, — приказал Хоби, ничуть не смягчившись. — Нет, ну ты только посмотри! — Он обратился к Мину. — Полюбуйся, что твой драгоценный притащил. Это же отвратительная роба! Ткань грубая, а цвет мерзкий. — Кто притащил? — удивился альфа, прищурившись. — Чимин, кто же еще, — рыкнул вилиант. — Пусть еще скажет спасибо, что Чонгук этого не видел. За комнату я уже огреб. Представляю, что бы сказал Гук-и на это. — Хосок шумно выдохнул, завершив свой гневный монолог, и обратился снова к Тэхёну: — Я сказал, немедленно переоденься! — Но… — И никаких «но», Тэхён, — рявкнул вилиант. — Быстро! Против такого омега пойти не смог. Развернулся и почти бегом покинул кухню, от обиды едва не разревевшись. Что он сделал, чтобы заслужить такой тон? Просто надел вещи, к которым привык, которые носил всю свою жизнь. А Хосок парой слов опустил его ниже некуда. Нет, Тэхён никогда не был гордым, как папа. Скорее, скромным и робким. Но сейчас стало очень больно. Он не придавал особого значения своему внешнему виду и не стал бы делать этого сейчас, если бы не слова вилианта и его презрительный взгляд. — По-моему, ты был слишком резок, — усмехнулся Юнги, проводив омегу внимательным взглядом. — Мальчишка расстроился. — Пусть так, если после такого он выкинет это тряпье, — фыркнул Хосок, и Мин усмехнулся, припомнив, как этот хрупкий и добрый вилиант отчитывал их с Чонгуком за проделки и раздавал подзатыльники направо и налево двум здоровым альфам, которые явно превосходили его по силе. — Говоришь, Чимин принес эти вещи? — он вдруг стал серьезным. — А ты сомневаешься, что он мог так поступить? — в тон ему ответил Хоби. — Я сразу понял, что паршивец не пустит все на самотек и сразу укажет бедному омежке его место. — А что там с комнатой? — Это не комната, Юнги, — фыркнул Хосок, — а кладовка, самая настоящая. И Чонгук решил, что у меня хватило мозгов определить Тэхёна туда. — Почему не сказал, что это Чимин? — А ты хотел бы? — Хоби ехидно прищурился, склонив голову набок. — Считаешь, тогда у тебя появился бы шанс? — Не понимаю, о чем ты, — огрызнулся альфа и залпом допил уже остывший кофе. — Ты — никудышный актер, Юнги-я. Думаешь, я не знаю… — Ты уже тут? С утра пораньше? — раздался удивленный смешок, прервав разговор. Чонгук с широкой улыбкой на лице подошел к другу и похлопал его по плечу. — Пришел полакомиться кулинарными изысками Хоби? — Не с голоду же ему умирать, — в тон Гуку бросил вилиант и принялся суетиться, доставая продукты и принимаясь за приготовление завтрака. — Странно, что ты тут делаешь, — буркнул Юнги, а на удивленный взгляд Чонгука проговорил: — Я думал в единственный за неделю выходной Чимин тебя из спальни сутки не выпустит. Чон громко расхохотался. Возможно, в другой день такая шутка на грани фола если не разозлила, то вызвала бы недовольство точно, но сегодня у него было просто отличное настроение, чему поспособствовал страстный, пусть и быстрый секс. Чимин остался нежиться в постели в ожидании завтрака, а Гук, наскоро приняв душ, отправился добывать еду. А вот Юнги такое веселье друга раздражало. Он стиснул зубы настолько сильно, что на скулах желваки заходили, а в глазах заплескалась ярость. И если бы не Хосок, внезапно вмешавшийся в разговор, точно не выдержал бы и сбежал. — Предлагаю вам двоим помочь мне, если не хотите голодать до обеда. С этими словами он вручил Чонгуку миску с яйцами и венчик, приказав хорошенько их взбить, а на стол перед Юнги положил доску и свежие овощи, вручив вдобавок нож. — Хотя нет, пожалуй, наоборот, — буркнул он, отобрав холодное оружие у одного альфы и выменяв его на миску с яйцами у другого. Чонгук еще задорней засмеялся и, не обращая внимание на недобрый прищур друга, принялся нарезать помидоры и сладкий перец для омлета. Но вдруг замер и потянул носом в сторону двери, почуяв сладкий цветочный аромат, приправленный легкой кислинкой. От внимательного взора Хосока не укрылась реакция альфы на Тэхёна. Он тоже почуял запах омеги, который ощущался сейчас немного сильнее, чем еще пару дней назад. Хоби зыркнул на Юнги, но тот оставался на удивление спокойным, лишь в черных глазах плескалось недовольство, но его природа была совсем иной, нежели настороженность Чонгука. Тот дышал глубоко, втягивая носом воздух. Хмурился, видимо, пытаясь распознать его, и делал глубокий вдох, когда это не удавалось. А когда на пороге кухни показался Тэхён, Чонгук и вовсе выронил нож, и тот со звоном упал на кафельный пол. — Черт, — выругался Гук, но поднимать не спешил. Смерил пристальным взглядом омегу, оценив его с ног до головы, и почему-то пулей вылетел из помещения, не сказав ни слова. — Вот и позавтракали, — выдохнул Юнги, принимаясь агрессивно взбалтывать смесь для омлета, но и тут Хосок разрядил обстановку, затянув задорную песню своим звонким голосом. Опешивший на пару секунд Тэхён чуть дернул губами в улыбке, но все же обернулся и посмотрел вслед удалившемуся альфе. И еще задержал дыхание, прекрасно помня, какое воздействие произвел на него запах Чонгука ночью. Сейчас он не был настолько сильным, к тому же смешивался с терпким ароматом Юнги и ярким фруктовым, исходившим от вилианта. И все же голова немного закружилась, а внизу живота появилась несильная тянущая боль. *** Влетев в спальню, Чонгук в одно мгновение оказался на кровати и вжался носом в шею хихикнувшего Чимина. Он шумно втягивал запах вилианта, стараясь перебить тот, другой, навязчиво-сладкий и такой манящий. Прошлой ночью Чонгук не отреагировал на него, хотя нес мальчишку на руках, прижимал к себе. Но ничего. И вдруг сегодня… От едва ощутимого шлейфа голова закружилась, а во рту скопилась слюна. Внутренний зверь рвался наружу, желал вкусить эту кровь, что так сладко пахла. А Чон почувствовал себя психопатом, в один момент слетевшим с катушек. — Эй, ты чего? — засмеялся Чимин, запрокинув голову и подставляя шею альфе. Они расстались совсем недавно, а Чонгук вел себя так, словно не видел его месяц. Ладони жадно шарили по телу, зубы прикусывали кожу. Гук вжимался в шею вилианта лицом в том месте, где запах чувствовался особенно остро. Из горла то и дело вырывалось утробное рычание. Чонгук действовал жестко, даже грубо. Так он обычно вел себя во время гона, когда не мог думать ни о чем, кроме удовлетворения жажды своего зверя. Для Чимина это было привычным, вот только гона быть не должно. Тогда что? Но он не задавал вопросов. Послушно перевернулся на живот и позволил эту жажду утолить. А когда спустя всего несколько минут отяжелевшее тело намертво пригвоздило его к матрасу, прикрыл глаза, прислушиваясь к прерывистому дыханию своего альфы. Своего! Человека, ради которого он сам дышал, просыпался каждое утро. В глазах которого тонул, теряя себя, голос которого пробирал до мурашек, а от прикосновений все тело начинало дрожать. Все это было выше Чимина. Он не думал, не пытался разобраться в своих ощущениях, не анализировал. Он просто чувствовал. Так легко следовать за собственными желаниями. Так легко любить кого-то, для кого ты создан. Так легко принимать любовь от того, кому ты принадлежишь по праву рождения. Так легко…

***

— Ну что, идем? — заговорщически подмигнув Тэхёну, шепнул Хосок, покрутив перед лицом омеги телефон. Тот закивал и, перекрыв воду, наскоро вытер руки бумажным полотенцем. Пока Хоби относил завтрак наверх и выпроваживал сытого Юнги, Тэ прибрался в кухне и как раз заканчивал с грязной посудой. Но позабыл обо всем, когда впереди отчетливо замаячила возможность позвонить Намджуну. У него даже коленки задрожали от нетерпения, пока он следовал за вилиантом к двери, ведшей на задний двор. Хосок шел неторопливо, легкой поступью прижимая изумрудную траву, ту самую, по которой всего несколько часов назад прогуливался и сам омега. Однако если тогда, ночью, это доставляло Тэхёну удовольствие, то сейчас каждый шаг давался все сложнее. По мере того, как они отдалялись от дома, в груди сдавливало сильнее, а сердце будто замедляло свой ритм, при этом каждый удар отдавался в висках тупой болью. Они отошли метров на двадцать, не более, когда Тэхён почувствовал, что ему не хватает воздуха. И тем не менее продолжал идти, уткнувшись взглядом в спину вилианта, шедшего чуть впереди. Он старался дышать ровно, глубоко, наполняя легкие. Но в горле будто стоял ком. Ладони вспотели и Ким даже потер ими о светлые джинсы, а после вцепился в ворот футболки, оттягивая его, будто ткань была причиной того, что воздух застревал в глотке. Он часто моргал, прогоняя черные мушки, мелькавшие перед глазами, но продолжал идти. Ноги будто свинцом налились, отказываясь подчиняться, и Тэхёну пришлось буквально заставлять конечности передвигаться, мысленно считая тяжелые шаги. Один Два Три Чет… Хосок обернулся, услышав за спиной глухой удар, и метнулся к лежавшему на траве омеге. — Малыш! — вскрикнул он, опустившись рядом с Тэхёном, который, казалось, не дышал. — Ну ты чего?! Не пугай меня так! — Но тот не шевелился. Его кожа стала сероватой, а грудь едва заметно вздымалась от частого поверхностного дыхания. — Тэхён! — позвал он, тронув парня за плечо, но тот не реагировал. Уловив боковым зрением движение, Хоби повернулся и наткнулся на бегущего к ним Юнги. — Скорее! — крикнул он, жестом подзывая альфу, как будто это могло ускорить его, а когда Мин оказался рядом, скомандовал: — Надо отнести его в дом. Юнги легко подхватил на руки омегу и быстро направился к особняку. Они не успели отойти далеко, а потому уже через пару минут альфа был в гостиной. — Какого черта?! — выругался Чонгук, стоило увидеть картину, мгновенно взбесившую его. Вид Юнги, прижимавшего к себе хрупкое тело омеги, разозлил внутреннего волка, и тот яростно рычал, норовя вырваться наружу. Однако Мин будто не слышал его. Добрался до дивана, осторожно опустил на него парня и отодвинулся, пропуская Хосока. — Как ты посмел, — рявкнул Чонгук, наступая на друга, в котором сейчас видел злейшего врага; он инстинктивно схватил его за грудки и с силой встряхнул, — тронуть моего омегу! — злобно шипя, договорил Чон. — Вспомнил, что у тебя есть омега?! — резко отбросив от себя руки Чонгука, не ожидавшего такой отповеди, проговорил Юнги. — Очень своевременно! — Это не твое дело! Ты не имеешь права! — Да прекратите вы! — крикнул Хосок, встав между двумя альфами, сверкавшими друг на друга гневными взглядами. — Юнги, вызови скорую, — скомандовал он. — А ты возьми себя в руки, — Хоби ткнул Чонгука в грудь. — Тэхёну стало плохо, и Юнги просто помог донести его до дома. Все это время Чимин, стоявший позади Чона, молча наблюдал за происходящим. Обхватив себя руками, с трудом сдерживал дрожь. Таким Чонгука он видел впервые. И не просто видел — чувствовал. Отчетливо ощущал исходящий от него горьковатый аромат, в считанные секунды заполнивший помещение. Он распространился мгновенно, окутал Пака, будто парализовав. Тот часто моргал, тяжело дышал и даже пришлось упереться спиной в стену, дабы не рухнуть. Однако слова Хосока немного сбавили пыл альфы, и Чимину полегчало. Как будто спала пелена. Он сделал глубокий вдох и плотно зажмурился. — Иди наверх, — спокойно сказал Хосок — единственный в этой комнате, сохранивший здравый смысл. — Нет, — прошипел Пак, но Хоби взял его за предплечье и буквально отволок к лестнице. — Я сказал, иди наверх, — настойчиво повторил он. — Тебе не стоит быть здесь сейчас. — Но… — Чимин! — Хосоку пришлось повысить голос. Он видел в каком состоянии находился Пак и понимал, что тот может сорваться в любую минуту. А истерика сейчас ни к чему. В первую очередь нужно позаботиться о Тэхёне, а потом уже разбираться с остальным. — Пожалуйста, уйди, — тихо, но настойчиво попросил Хосок, внимательно посмотрев на парня, и тот, бросив быстрый взгляд на Чонгука, присевшего на корточки рядом с диваном и глядевшего на омегу, резко развернулся и почти побежал вверх по лестнице, а через пару секунд оглушительно громко хлопнула дверь. Оказавшись в их с Чоном спальне, Чимин дал волю гневу, разгоравшемуся внутри. Зарычав, он сорвал с кровати одеяло и отшвырнул его в сторону, словно это был ненавистный Тэхён. Он, Чимин, сделал все, дабы оградить от него альфу. Его альфу! Следом за одеялом отправилась одна подушка, за ней вторая. Косметика с туалетного столика разлетелась по полу, горшки с цветами постигла та же участь. Пак крушил комнату, яростно рыча от ревности и боли, что растекались огненной лавой по венам. Чернота затапливала его до краев. Все, чего ему хотелось — добраться до омеги, который одним своим присутствием рушил счастье Чимина, ломал его беспощадно, разбивал на куски, оставляя осколки, которые склеить вряд ли получится. Ради него Чонгук никогда ни на кого не бросался, хотя случались прецеденты — подкатывали альфы, считая, что у него нет пары. Чон тогда лишь пускал в наглецов тяжелые взгляды, предупреждая, но ни разу не набрасывался с такой неприкрытой яростью, как несколько минут назад на Юнги. На человека, которого считал своим братом! Хосок слышал, что происходит наверху, но остался рядом с Тэхёном. Чимин и сам успокоится, выплеснув свой гнев. Беспорядок он потом уберет, а вот оставлять Кима сейчас нельзя. Скорая приехала спустя несколько минут. Врач прощупал пульс, проверил реакцию зрачков, провел поверхностный осмотр. И все это под неусыпными взглядами трех пар глаз. Чонгук цербером стоял возле дивана, отслеживая каждое действие пожилого альфы и недовольно щурясь, когда чужие руки касались омеги. Омеги, принадлежавшего лишь ему. Хосок все время находился рядом, поглаживая по спине между лопатками, зная, что это успокаивает Чона. Всегда помогало, и сейчас тоже. Тот уже не рычал, лишь тяжело дышал, отчего крылья носа раздувались, но по крайней мере, врачу ничего не угрожало. А Юнги, постояв пару минут на пороге гостиной, бесшумной поступью пробрался наверх и, немного помедлив, вошел в спальню, от которой почти ничего не осталось. Чимин сидел на коленях посреди устроенного им же бардака и со злостью сжимал и разжимал кулаки, стискивал зубы и дышал загнанным зверем. Альфа опустился рядом с ним и тронул за плечо. — Успокоился? — Отвали! — рыкнул вилиант, даже не повернувшись. — Пошел вон из моей комнаты! — Я-то уйду, а вот ты рискуешь нарваться на неприятности из-за своей несдержанности, — спокойно проговорил Юнги, хотя один бог знал, насколько тяжело ему давалось держать себя в руках. — Не лезь в мою жизнь! — крикнул Чимин, повернувшись, и со всей силы толкнул альфу. Тот от неожиданности отшатнулся, но даже и не подумал уходить. Он не мог оставить парня в таком состоянии. Должен был хотя бы попытаться его успокоить. — Уходи! Оставь меня в покое! — продолжал кричать Пак, нанося беспорядочные удары по плечам и груди альфы. — Займись своей жизнью и прекрати лезть в чужую! А когда Юнги надоело терпеть истерику, он сгреб вилианта в охапку, крепко прижимая спиной к своей груди. — Успокойся, — прошипел он, когда парень начал отчаянно вырываться. — Прекрати вести себя, как сопливый подросток! От этих слов Чимин опешил и замер, а когда хватка Мина ослабла, отодвинулся от альфы и посмотрел на него ошарашенным взглядом. Едва ли не впервые тот позволил себе так разговаривать с Паком. Да вообще хоть как-то разговаривать с ним. За все десять лет знакомства они едва парой фраз перебросились, если не считать общих бесед за столом или на каких-то мероприятиях, которые посещали все вместе, включая Чонгука. Но это другое. Наедине же они оставались нечасто, но даже когда это случалось, Юнги по большей части молчал и старался даже не смотреть в сторону Чимина. И вилиант привык к такому отношению со стороны друга Чонгука. Лучшего и единственного друга. Поначалу это обижало Пака, больно било по его самолюбию. Не просто задевало, а оскорбляло. Пик обиды на Мин Юнги пришелся на пятую годовщину отношений Чонгука и Чимина. Тогда, на приеме в честь юбилея, Юнги напился до полуобморочного состояния, в результате чего перевернул стол с закусками и нахамил парочке высокопоставленных чинуш. Он хотел выкинуть еще какой-то финт, добравшись до микрофона, но Чону удалось утянуть друга из зала и передать заботу о нем водителю, который отвез разбуянившегося Юнги в особняк. А Чонгук до конца вечера умасливал обиженных Мином политиков, убеждая, что тот не имел в виду ничего плохого, просто устал от навалившихся обязанностей. Учитывая, что это был единственный из ряда вон выходящий случай такого неподобающего поведения Юнги, все быстро забыли про инцидент, но только не Чимин. Испорченный праздник надолго въелся под кожу, вызывая отвращение при одном лишь взгляде на альфу. Мин как будто чувствовал это и стал появляться в их доме еще реже, нежели раньше. Постепенно Пак успокоился, остыл, а со временем и вовсе позабыл об этом, утонув в практически идеальных отношениях с Чонгуком. С тех пор оба сохраняли нейтралитет, но даже во время совместных ужинов и выходов в свет не общались, тихо игнорируя друг друга. Чону не очень нравилось подобное положение вещей, но все же это было лучше, чем открытая вражда, которая имела место быть в самом начале их знакомства. И вот сейчас Юнги не просто приперся в их с Чонгуком спальню, но еще и посмел повысить на Чимина голос, нагрубить ему, обозвать сопливым подростком. Да что он о себе возомнил?! — Никогда не смей повышать на меня голос, — прошипел вилиант, с трудом сдерживая гнев. Ему и самому не нравилось то, что он чувствовал сейчас. Мерзкая, неукротимая агрессия словно подчиняла вилианта себе, заставляя совершать глупости. Одна только необходимость объяснять Чонгуку, что за торнадо пронеслось по их спальне, вызывала тошноту. Да и этот скандал с Юнги не сулил ничего хорошего. — А ты прекрати вести себя, как сука, — в тон ему ответил Мин. — Ты сам себе могилу роешь. Или ты настолько глуп, что не понимаешь, чем закончатся твои нападки на Тэхёна? — Не произноси при мне его имя! Ни-ког-да! — последнее слово он почти выкрикнул, делая паузы между слогами. — Господи, посмотри на себя, — ехидно фыркнул альфа. — Ты настолько неуверен в себе, что готов пойти на подлости, только бы убрать с дороги неугодного? Юнги не дождался ответа на свой вопрос. Чимина душила ярость, он хватал воздух, как выброшенная на берег рыба, в глазах плескалось желание разорвать нахала, посмевшего говорить ему такие вещи. А потому продолжил: — Если так боишься, что омега может занять твое место, почему согласился? Почему поддержал? Уверен, если бы ты поговорил с Чонгуком и попросил не делать этого, он пошел бы тебе навстречу. И все поняли бы его. Никто не станет осуждать альфу за нежелание причинять боль своему партнеру. Посмотри хотя бы на его отца. — Думаешь, я не пробовал? — прошипел Чимин сквозь стиснутые зубы. — Думаешь, мы не говорили с ним? К тому же именно его отец и настаивал. Кому не знать, как не тебе. — Я знаю тебя слишком хорошо, Чимин, — прищурившись, произнес Юнги совершенно спокойным, невозмутимым тоном. — Ты просто не мог позволить ему увидеть твой страх. Если и пытался отговорить, то делал это настолько завуалированно, что он и не догадался, что именно кроется за твоими словами. Ты же быстрее руку себе отгрызешь, чем позволишь кому-то увидеть тебя настоящего. Уверен — сейчас судорожно придумываешь, чем оправдаешь такой беспорядок в комнате, но точно не скажешь, что разозлился, потому что приревновал Чонгука к омеге. К обычному омеге, у которого прав в этом доме меньше, чем у сотрудников клининговой компании, что хозяйничают здесь дважды в неделю. Ты опустился до того, что запер Тэхёна, — Юнги намеренно подчеркнул имя омеги, дабы окончательно вывести вилианта из себя, — в кладовку и дал ему тряпье, которое носить невозможно. И скажи спасибо Хосоку, что он не сдал тебя Чонгуку. Не думаю, что он был бы счастлив… — Откуда ты знаешь? — охнул Чимин, распахнув широко глаза. Теперь в стальных омутах отчетливо сквозил страх. Юнги выдохнул с облегчением. Он не ошибся. Пак действительно боялся. Боялся до дрожи в коленях. Боялся до такой степени, что в панике совершал глупости, не задумываясь о том, что последствия их могут вернуться к нему бумерангом. — Хосок сказал, — тихо ответил Мин, скрестив руки на груди. — Трепло, — сквозь зубы процедил вилиант, потупив виноватый взгляд. — Уверен, вы неплохо повеселились, обсуждая… — Я говорю тебе все это не для того, чтобы причинить боль или унизить, — запротестовал Юнги, осознав, что Чимин сделал неверные выводы. — Просто такими поступками ты не удержишь Чонгука, но можешь настроить его против себя же. — Я не могу его потерять, — прошептал Пак, опустившись на колени и закрыв ладонями лицо. — Не могу… Мин с минуту смотрел на парня сверху вниз, борясь с отчаянным желанием обнять его, притянуть к себе и вжаться лицом волосы. Аромат вилианта сводил его с ума, а теперь, когда обычно едва заметный оттенок шоколада подавил ваниль и остро отдавал горечью, и вовсе держался из последних сил. Насыщенный, чуть терпкий, густой, он пробирался под кожу, впитывался в кровь, пробуждая зверя. Юнги даже злиться не мог, слушая о любви Пака к лучшему другу, почти брату. И ненавидеть Чимина не получалось. Чонгука тоже. А ведь было за что. Чон мог прикасаться, целовать, обнимать, прижимать к себе стройное тело. Мог утыкаться носом в шею и наслаждаться запахом, пропитываясь им до кончиков волос. А ему, Мину, оставалось лишь наблюдать, стискивая зубы. И повторять себе — нельзя, нельзя, нельзя! Сажать зверя на короткий поводок и сдерживать цепями. — Но даже это не повод вести себя, как подлая сука, — негромко проговорил Юнги, опустившись рядом с парнем и погладив его по плечу. Чимин вскинул голову и посмотрел на альфу подернутым пеленой слез взглядом. — Я буду бороться за него любым способом. Если для этого понадобиться быть сукой, я буду ею. Я удавлю этого чертового омегу голыми руками, если он посмеет встать у меня на пути, — прошипел Пак сквозь зубы, и Мин понял, что это не пустые слова. Взгляд вилианта сверкал ненавистью, открытой, концентрированной. Чернота заполняла серую радужку, не оставляя даже маленького островка просвета. — Послушай, Чимин, — начал было Юнги, но парень жестом заставил его замолчать, сглотнул то ли слезы, то ли горечь обиды, и проговорил тоном, не оставлявшим сомнений в его намерениях: — Я обещал себе, что попробую, но… — он осекся, подбирая правильные слова. — Не получается. Его запах пропитал все вокруг. В этом доме нет ни единого уголка, где я не ощущал бы этот смрад. С каждым днем мне все сложнее держаться. Я и так стараюсь появляться здесь как можно реже. И знаешь, если в ближайшее время его не убрать отсюда, или сойду с ума, или… Юнги слушал негромкий голос, произносивший отвратительные вещи, и понимал, что срочно нужно что-то предпринять. Чимин действительно подобрался к той грани, переступив через которую уже не сможет контролировать свой гнев. И это погубит не только омегу, хотя Тэхён и не виноват ни в чем. Само его присутствие в доме превращает Пака в зверя, готового до последнего вздоха защищать то, что принадлежит ему. Будь на месте Кима любой другой омега, его ожидала бы та же участь. Взывать к доводам разума бесполезно, как и пытаться убедить, что он не удержит Чонгука, если причинит вред омеге. Чонгук не потерпит. Он едва не разорвал его, Юнги, голыми руками только за то, что тот прикоснулся к омеге, просто донес на руках до дивана. Ярость, полыхавшая в черных глазах, шокировала Мина. Ни разу он не видел друга таким. За все двадцать лет, что они знакомы. Между ними случалось всякое: ссоры, даже драки до сбитых в кровь кулаков. Но такого — никогда. Чон будто позволил дикому зверю захватить себя, подчинить, утратил над ним контроль. Точно так же, как и Чимин. И если вилиант долгие недели взращивал это чувство, оно крепло, разрасталось, заполняя чернотой душу, то Чонгук еще до вчерашнего дня вообще не помнил о том, что в его доме живет омега, им же купленный. И вдруг в одно мгновение готов был убивать за него. Юнги терялся в своих мыслях, пытался выстраивать логические цепочки, анализировать мотивы поведения Чонгука и Чимина, но ничего не получалось. Единственное, что в его силах — держаться подальше от Тэхёна, дабы не стать жертвой для зверя Чона, и при этом попытаться оградить омегу от Пака, защитить его. Единственный человек в этом доме, кто может помочь — Хосок. Придя к этому выводу, Юнги поднялся и на негнущихся ногах покинул комнату, оставив Чимина среди разрухи.