Зая

— Стоять! — смеялся Костя, выруливая из-за угла на скорости и чуть не задевая его плечом. Влад отозвался заливистым хохотом и забежал в комнату, скрываясь из вида Плотникова в одно мгновение. Они знали, что это был тупик, но оба не смогли сдержаться, затеяв бесполезную и заведомо проигрышную (как оказалось – для Влада) игру в догонялки по квартире Коноплёва. Глаза забегали по спальне, первой мыслью было – спрятаться. Но куда? Взгляд упал на кровать, метнулся к шкафу, мазнул по шторам. А затем звук торопливых шагов Плотникова настиг Влада, и ориентация в пространстве очень быстро сменилась с вертикальной на горизонтальную. Коноплёв уткнулся носом в мягкое, постельное белье, от которого всё ещё пахло кондиционером для стирки, и недовольно загундел, пытаясь выбраться из-под навалившегося сверху тела. Костя продолжал смеяться, обжигая горячим дыханием шею, и Влад дёрнулся, наконец-то, переворачиваясь и оказываясь нос к носу с Плотниковым. На губах у Кости дурацкая улыбка, волосы растрёпанные, пряди чёлки торчат во все стороны, дыхание прерывистое и частое, а глаза… Влад залип и словно зачарованный замер под чужим взглядом, задерживая дыхание. Костя мгновенно уловил атмосферу, и улыбка, дурацкая и немного смешливая, быстро сменилась на тёплую, как будто бы влюблённую. Коноплёв понимающе хмыкнул и вцепился руками в чужие плечи, резко дёргая мужчину на себя. Целоваться с Костей было прикольно. И приятно. В какой момент их пьяная выходка, там, на набережной, после бега из бара, переросла во что-то постоянное и привычное, Влад так и не понял. Просто однажды случилась ещё одна, где первым целоваться полез уже Костя. Затем, перед съёмкой очередного из нескончаемого количества подкастов, Коноплёв вдруг одёрнул Плотникова у самого выхода из гримёрки и смазано поцеловал куда-то в уголок губ. Подкаст отсняли, попрощались и разъехались по домам. А на следующий день Костя выдернул его гулять по Университетской («ну, давай же, пока ты ещё в Питере!»), и Влад не смог ему отказать. В тот раз они потянулись друг к другу уже синхронно, стоило им только столкнуться взглядами в замкнутом пространстве туалетной комнаты какого-то местечкового кафе, в который они забежали просто погреться. В общем и целом, это стало их «фишкой». По крайней мере, Влад старался думать об этом в подобном ключе, пока сходил с ума от ощущения чужих, обветренных губ на своих собственных. Костя целовался очень напористо и смело. Он не зажимался, активно двигал губами, сразу же лез с языком, едва Коноплёв приоткрывал сомкнутые губы. Влад, теперь уже трезвый Влад, сначала действовал не спеша, тихо вздыхая между влажных звуков поцелуев, но как только Костя зарывался ладонью в его волосах, всё стеснение отступало разом. И Коноплёв сам тянулся к мужчине, жадно и нетерпеливо кусая чужие губы, от чего Костя вздрагивал, но никогда не отстранялся первым. Вот и сейчас они очень быстро перешли к горячим, развязным поцелуям, неспокойно елозя по кровати и находясь в очень странном, новом для обоих положении. Влад чувствовал не только вкус, но и запах Кости, это был знакомый аромат, пронизанный сигаретным дымом и потом чужого тела, остаточный шлейф мужского парфюма, к которому Коноплёв прикипел ещё во время съёмок. Этот запах прочно ассоциировался у Влада даже не конкретно с Костей, а с неким чувством комфортной вседозволенности. Плотников вдруг дёрнулся всем телом, наверное, затекло колено, и навалился на Влада, плотно прижимаясь бедром к его паху. Это движение выдернуло Коноплёва из сладкого, тягучего наваждения, вынуждая мотнуть головой в сторону, разорвать поцелуй. И тогда Костя впечатался губами ему прямо в шею. Температура резко поднялась на пару градусов выше, хотя Владу помнилось, что он оставлял окна в квартире открытыми перед уходом. Они оба замерли, и в комнате было слышно только их шумное дыхание, а затем Костя снова зашевелил губами, и Коноплёв, сам от себя такого не ожидая, издал тихий стон. Чужие губы скользнули под подбородком, и Влад машинально втянул голову в плечи. Тогда Плотников перешёл на другую сторону шеи, добираясь короткой цепочкой поцелуев до самого уха, и мокро коснулся языком за мочкой, вылизывая светлую кожу, на которой тут же расползся яркий цвет румянца. Влад зажмурился, переваривая новые ощущения, а затем резко распахнул глаза, судорожно втягивая воздух через нос. — Я… ! — Ты… ! Они заговорили одновременно, звонкий голос Влада и хриплый — Кости. Так же быстро умолкли, но ровно на две секунды, а потом сорвались в сдавленный хохот, нервно хихикая в унисон друг другу. Плотников скатился с парня и вытянулся рядом на кровати, поднимая глаза к потолку. Влад осторожно коснулся пальцами места, где только что были чужие губы, и повернул голову, бросая взгляд на мужчину. — Не понравилось? — после минутной паузы спросил Костя. Владу показалось, что он никогда ещё в жизни не слышал ничего глупее. — Понравилось, — фыркнул Коноплёв и пожал плечами. — Просто… Костя, наконец-то, обратил на него свой взор, и Влад почувствовал, как кровь прилила к щекам. На секунду захотелось куда-нибудь спрятаться от этого пытливого, пристального взгляда. — Да блять, Костян! — завыл он. — Чё? — со смешком выдал Плотников, растягивая уголки губ в намёке на улыбку. — Ничё! — агрессивно ответил Коноплёв, не зная, куда девать руки, да и всего себя, от этого внезапно накатившего сладкого и незнакомого чувства смущения. С Костей ему было хорошо. Легко. Ему в принципе было похуй на всё, что происходило вокруг, он просто старался лишний раз не влипать в неприятности (не забывал свои школьные годы в Ливнах). А потом пришло чувство ответственности. Раз уж решился, раз уж показал себя (почти) всему миру, транслируя своё лицо на большом экране, то будь добр соответствовать. Не то чтобы Влад прям уж сильно держал себя в ежовых рукавицах, в конце концов, старые привычки было сложно отпустить, но возникшее, некое ощущение зрелости, в частности после выхода первой серии, достаточно бойко стукнуло по голове, напоминая Владу о том, к чему он пришёл и чего может достичь, если будет стараться. Со старыми друзьями и знакомыми он ещё как-то мог позволить себе расслабиться, но даже они подмечали, как изменился Коноплёв. Но Костя… Рядом с Костей Влада иногда откидывало в пору беззаботных воспоминаний прошлого. Плотников словно был связующей ниточкой между тем, каким Коноплёв был на самом деле и каким хотел стать. С ним можно было ходить на премьеры, обсуждать серьёзные вещи на интервью, участвовать в дискуссиях с режиссёром, предлагать своё видение той или иной сцены. А ещё с Костей можно было дурачиться, вступать в шуточные перепалки, толкаться, словно они малые дети, обливая друг друга пивом. С Костей, как оказалось, можно было всё. Даже целоваться, сжимая руки на чужих плечах и горячо выдыхая прямо в податливый рот. Это приводило Влада одновременно и в дикий восторг, и в нездоровый ступор. — Залипаешь, — раздалось где-то сбоку, и Коноплёв вернулся в реальность, смаргивая стеклянный, осоловелый взгляд. Костя улыбался, но теперь улыбка была немного напряжённой, как будто бы боязливой. Уж за всё то время, что они провели вместе, Влад немного научился читать чужие эмоции. Эта мысль, почему-то, очень быстро его успокоила. И он поспешил успокоить Костю. — Нравится, Костян, — честно выдохнул Коноплёв, наконец-то, переступая черту. — В этом-то и дело, что пиздец как нравится. Плотников на такое признание отреагировал очень по-свойски. Он вдруг радостно вскинул брови, улыбнулся шире и перевернулся на бок, оказываясь совсем рядом с Владом. Взгляд Коноплёва упал на чужие губы. Снова хотелось целоваться. — Мне нравится, когда ты на фотографиях такую серьёзную рожу корчишь, а стоит только отвести камеру, так опять на лице это дурное, забавное выражение. Влад нахмурился, не понимая, к чему Костя заговорил об этом. — А ещё кружочки твои бесконечные… Вечность могу пересматривать и ржать с них. Помнишь, ты за этим голубем идиотским бегал и для меня его снимал? Я все три видюхи себе в сохранённые добавил, чтобы не потерять. Коноплёв вспомнил голубя со странной, завёрнутой шеей и понятливо хмыкнул. — Нравится, когда ты в этой полушапке гоняешь и ничего не стесняешься, пофиг, что мы в помещении, — тем временем продолжал Костя. — Нравится, когда ты слова по тридцать лет подбираешь, пытаясь сформулировать мысль. Влад ударил его в плечо. — Эй! — Я отвечаю! — засмеялся Костя, но в его взгляде действительно не было ни намека на издёвку. — Просто кайфую с этого. Влад осторожно улыбнулся, будто на пробу, и тоже перевернулся на бок, оказываясь лицом к лицу с Плотниковым. — Даже запах твоего вонючего айкоса нравится, — Коноплёв хмыкнул и, не сдержавшись, показал Косте средний палец. Тот на этот жест заулыбался пуще прежнего и отвёл руку парня от своего лица. — Ты свободный, живой такой, очень искренний и… классный. Ты классный, Влад. Коноплёву вдруг стало безумно тепло и хорошо от этих слов. — И мне с тобой классно. Очень, — закончил свой монолог Плотников. Внутреннее тепло неторопливо разливалось по всему телу, укутывая Влада в свои надёжные и нежные объятия. Целоваться захотелось ещё сильнее, но сначала нужно было изречь что-нибудь умное в ответ. Коноплёв задумался, как выразить правильно и верно всё, что он сейчас испытывал, но голова была абсолютно пустая и чистая от мыслей. Было… хорошо. Просто хорошо. Поэтому Влад только улыбнулся и не придумал ничего лучше, чем сказать следующее: — Костян, а ты… ты – зая. Костя внезапно вспыхнул, потупив взгляд, словно смутился столь нелепого и ласкового прозвища, от которого всё ещё веяло отголосками того вечера, с которого всё началось, а затем коснулся ладони Коноплёва. Влад уверенно и твёрдо сжал его руку в ответ. — Если ты захочешь, я вернусь в тот бар, найду того мужика и заебашу его. Влад засмеялся так громко и сильно, что живот моментально свело от резко возникшего напряжения. Плотников подхватил этот смех, его взгляд стал гораздо мягче, и Коноплёв понял, что ему недостаточно просто целоваться с Костей и называть всё это их «фишкой». Отсмеявшись, он резво приподнялся с места, перекидывая ногу через Плотникова, и грузно упал на чужие бёдра всем весом. Костя охнул, перевернулся обратно на спину и положил ладони ему на колени. — Не переживаешь, что впрягаешься в какую-то херню? — сощурив свой взгляд, весело спросил Влад, но его вопрос был полон серьёзности как никогда. — Я на это рассчитываю, — в такой же шутливой манере ответил Костя. Коноплёв прекрасно его понял. Он упёрся ладонями по обе стороны от головы Плотникова и навис сверху. Костя подмигнул ему, немного вытягивая шею вперёд, и Влад одарил его широкой, открытой улыбкой, позабыв, что порой стеснялся своей дурацкой щербинки между зубов. Кто из них первый потянулся навстречу другому, было неясно, но поцелуй в одинаковой степени перехватил дыхание у обоих.