Мафия — значит интернационализм

Подросткам с лёгкостью удалось выбраться на улицу и остаться незамеченными, пока Мори морально прессовал Верлена. «Надеюсь, эта ситуация с задвижкой ненадолго, мне бы не хотелось терять такую привилегию...» Эта мысль почти не цепляла, потому как в голову лезли совершенно другие рассуждения. «Почему это случилось, блядь, сейчас?» Нет, конечно, Дазай был шестнадцатилетним подростком, без каких-либо проблем с половым созреванием. Он, естественно, был знаком с данным явлением, и с ним не раз такое случалось, но почему, почему именно сейчас? И зачем Чуя сказал эту дурацкую фразу про раковину?! Ситуация была просто смехотворно смущающей, особенно для Дазая, которому это чувство было не так сильно знакомо. Сейчас смущение стало для него лучшим другом, если не кровным родственником, но лицо он умудрялся держать. Вот только смысла от этого ноль, когда Чуя всё понял, и неважно, написано ли это у Дазая на лице, ведь даже если нет — написано в другом месте. На другом месте. Части тела. «Почему...» Оставалось подталкивать Чую вперёд, неведомо куда, бормоча что-то про то, что им надо уйти подальше от дома. «Почему, почему, почему? Ублюдское совпадение. Что значит “чёртова раковина, да?” Что это, блядь, значит?! Он сам понимает, что сказал, или это я что-то не так понял? Если он думает, что у нас тут взаимообмен стояками...» Мысль, возможно, к счастью, прервалась репликой Чуи: — Убери уже руки от меня! — Он дернул плечами. — Куда мы? Пойдём, что-ли, твою гитару от Акутагав заберём. Дазай отдернул руки и встряхнул их, словно смахивая грязь, чем вызвал у Накахары осуждающий взгляд. Несмотря на желание противоречить Чуе во всем, ему пришлось согласиться: — Хорошая идея. Они какое-то время шли молча, но вдруг Дазая осенило. — Погоди, ты, получается, жил в одном приюте с Акутагавами, а город не знаешь? Как так? Я сначала думал, что ты здесь впервые... Выходит, что нет. Чуя фыркнул. — Только сейчас дошло? Мы когда «спортом заниматься» ходили, ты указал мне, где приют. Я уже тогда догнал, что вообще-то был тут. Дазай только нахмурился — дал шанс придурку блеснуть умом. Они так-то оба придурки, которые должны были догадаться еще когда выяснилось, что Чуя знаком с Акутагавами. — Неважно, когда я понял, важно то, почему ты здесь ничего не знаешь. Чуя закатил глаза. — Я пробыл в приюте о-очень недолго и бывал только в его окрестностях. Когда сбежал, я толком не соображал, что и где, да и рассматривать пейзажи времени не было. Шёл куда глаза глядят, а там уж как получилось... На этом рассказ закончился, и Дазай пожал плечами. Он и сам многое, на самом деле, упускал, так что винить Чую не в чем, как и подозревать. Дазай только недавно узнал, что Хироцу — работник Мори — приходится Акутагавам опекуном или даже отцом. Хотя их адрес знает давно, соответственно, и из приюта их давно забрали. «Господи, ну мне же незачем знать, где живут все работники Мори, правильно?» Хироцу работал на Мори с незапамятных времен: он уже был самым приближенным к боссу сотрудником, когда Дазай только переехал в огаевский дом. И вот теперь, когда они подходили к не особо приметному домику, Дазай с ухмылкой подумал: «Вот здесь живёт Хироцу-сан!» Осаму пошёл достукиваться до жильцов, пока Чуя стоял и вертел головой туда-сюда, видимо, уловив в окружении что-то знакомое. Приют был недалеко отсюда, поэтому Накахаре может быть известно это место. Вдруг послышалось низкое: — О... Дазай невольно вздрогнул. Оказалось, он засмотрелся на Чую и не заметил, что ему открыли дверь. На пороге появился Хироцу. Не старый мужчина, в самом расцвете сил, так сказать. Однако рано поседевшие волосы и бородка с усами его не молодили, как и старомодный монокль, украшающий его лицо. Он сперва удивленно осмотрел подростка, но быстро расплылся в улыбке: — Дазай-кун, рад тебя видеть. — И я вас, Хироцу-сан. Дазай заулыбался в ответ. — Что тебя привело? Мори-сан что-то задумал? Мне казалось, у него еще идут переговоры с РХБК. — Всё так, они еще идут. Я пришёл, потому что передавал ненадолго Рюноске свою гитару. Накахаре наскучило стоять на месте, и он подошёл к Дазаю. Хироцу спокойно прикрыл глаза и, делая шаг назад, в дом, произнес: — Да, было такое. Я сейчас позову детей. И удалился. Простояв перед дверью минуты две, подростки наконец увидели перед собой две тучки, конкретнее — Гин с Рюноске. — Привет, Дазай-сан и... Чуя-сан. Старший запомнил, что Чуя просил обращаться по имени, и, видимо, решил прислушаться. — Привет, — ответил Дазай. — Мы за гитарой. Акутагава кивнул, но что он, что его сестра молчали, не сводя глаз с Накахары. Тот, склонив голову на бок, поинтересовался: — Что-то не так? Гин сразу же воскликнула: — Выглядишь очень плохо! У Чуи-куна болит нос? Осаму вскинув бровь повернулся к рыжему, вновь принявшись его рассматривать. Чуин нос, как и кожу рядом, действительно украшали гематомы, но они несильно бросались в глаза. Особенно для Дазая, который просто был рад отсутствию на его лице крови. — Не неси чушь, — рявкнул Акутагава, сразу же закашлявшись после этого. — Чуе-сану не бывает больно. Накахара в ответ усмехнулся, а вот Дазай нахмурился. Не бывает — как же! Правильно, Акутагавам неоткуда знать, не к ним прошлой ночью Чуя пришёл с прямым заявлением о том, как ему больно. Но неужели до этого он никогда не говорил и им такого? Он снова пялился на Чую, и тот, решив, что Дазай собирается опровергнуть слова Рюноске, поджал губы и покачал головой. Он словно просил подержать рот на замке, просил не раскрывать его секрет... Но Дазай и не собирался. Он все так же хмуро дернул подбородком и обратился к Акутагавам: — Чуя-кун подрался, бывает. Принесите мне гитару, пожалуйста. Боковым зрением он заметил, что Накахара ему улыбается, и отчего-то уголки собственных губ дернулись в попытке приподняться. Рюноске послушно пошёл за гитарой, а Гин осталась на пороге, разглядывая подростков. Скоро она сказала: — Классно, что вы подружились. Правда, Чуя-кун мне больше нравится. Чуя самодовольно улыбнулся. — Неудивительно. А вот Дазай слегка притих и, неловко почесав затылок, выдавил из себя: — Да-а, неудивительно. Акутагава долго отмывал с лица маркер в тот раз? Гин нахмурилась. Для своих двенадцати лет она была вполне устрашающей, вовсе не как другие девочки, которые только пытались такими казаться. Она действительно могла вспороть тебе вены и мгновенно скрыться. Дело в том, что в прошлом учебном году Дазай решил, что старшему Акутагаве всё же нужны брови, и... нарисовал ему их. Ах, какие живописные то были брови... Их изгиб надо было видеть. Девочка процедила: — Да, ему понадобилось достаточно времени. Чуя вдруг махнул рукой. — Ты сказала, что мы с ним подружились? — Он изобразил рвотный позыв. — Ничего подобного. Я ему тоже на лице кое-что нарисую... — Ага, — моментально отозвался Дазай. — Постарайся, чтоб это было не пятно крови, хорошо? Накахара сжал пальцы в кулаки, но вдруг на пороге материализовался Акутагава, протягивающий Дазаю гитару. Тот аккуратно взял ее за гриф и кратко поблагодарил, сразу же отворачиваясь. Накахара перекинулся со старыми знакомыми еще парой фраз, к которым Осаму не прислушивался, и нагнал Дазая. — Несёшь гитару без чехла и выглядишь, как идиот. — Ты не несёшь гитару без чехла и все равно выглядишь, как идиот. «1:1» Уже скоро они пошли мимо приюта, и Дазай удивился, что Чуя никак это не прокомментировал. — Это ведь тот приют, Чуя, тебе не интересно? Накахара дернул бровями и осмотрел здание, огражденное высоким забором. — А... Он ещё какое-то время смотрел в ту сторону и вдруг рассмеялся. — Что такое? Дазай сам не удержал улыбки, так искренне рыжий хохотал. Сквозь смех рыжий сказал: — Забор... был другим. Дазай тоже взглянул на здание приюта: он тут не так уж часто бывал и, честно говоря, не имел ни малейшего понятия, о чем говорит Чуя. Город он не запомнил, а такую мелочь — да? — Каким? Чуя фыркнул и подошёл чуть ближе к зданию. — Тебе, кажется, было интересно, как я сбежал? Дазай сразу же кивнул. Накахара продолжил: — Раньше на этом заборе были пики... ну, знаешь, чередовались пики и ровная часть. Он нарисовал рукой в воздухе нечто похожее на кардиограмму, и Дазай понимающе кивнул. — В тот день я умыкнул с чужой кровати простынь, связал с своей так, чтоб получилось что-то типа кольца, и сунул это себе в сумку. У меня сумка большая была... Он развел руками, демонстрируя размер сумки. — Ага, и что? — Ночью пробрался на улицу, Гин отвлекла дежурную воспитательницу, а я проскочил прям за ее спиной к единственному окну, с которого не скрутили ручку. Добежал до забора, на ходу достал простыни, закинул их на забор, они зацепились за пику... Дазай ухмыльнулся. — Как лассо? Чуя, ты что, ковбой? Он приподнял бровь, а Накахара отмахнулся и продолжил рассказывать. — Ну, забор высокий был, я просто так перелезть не мог, поэтому простыни и спиздил. Я перекрутил это... «кольцо» пару раз, чтоб натяжение сильнее было, закинул туда ногу, оттолкнулся и зацепился за ровную часть забора. Подтянулся, сел там, повернулся спиной к приюту, на землю скинул сумку, туда же простыни, а потом и сам спрыгнул. Когда обернулся и увидел, что в одном из окон включили свет, я побежал как ужаленный, больше и не возвращался. — Хах! — Он потрепал Чую по голове. — Это ты низкий просто, а не забор высокий... Чуя оттолкнул чужую руку и фыркнул. Ясное дело, забор действительно был высоким, а план Чуи назвать глупым было нельзя. Этот способ был намного незаметнее, чем взламывать замок на воротах, к тому же — додуматься до такого не то чтобы очень просто. Дазай похихикал и сдался: — Ладно, ты не так туп, как я думал. — Какая честь. Дазай наконец сдвинулся с места, молча предлагая идти дальше. — А потом что было? Накахара не сразу понял, о чем говорит брюнет, но быстро сообразил. — Да там... Я встретил кое-кого, мне помогли найти подработку, потом... — Он помрачнел. — Потом пересекся с Полем, и он только тогда узнал, что мои родители умерли. Оформил опеку и все такое. И вот я тут. Он явно опустил много деталей, но расспрашивать сейчас наверняка было бессмысленно. Они продолжили идти вперед, оба без разговоров понимали, что перед возвращением домой им понадобится какой-то план действий. — Сколько время? Чуя достал телефон из кармана. — Одиннадцать. «Еще весь день впереди...» Дазай недовольно выдохнул. — Ладно, походу, нам придется тянуть время разговорами. Так ты не знаешь, как твоя кровь оказалась на моем лице? Чуя громко цокнул языком. — Откуда мне знать? Думаешь, я посреди ночи взял и решил: «М-м-м, размажу-ка ему кровь по лицу, вот умора!» Дазая такая бурная реакция немного удивила. — А чего ты так сразу разозлился? — Нефиг намекать мне на... всякое. Брови Осаму взлетели. Он ничего такого и не сказал. — На что я, по-твоему, намекаю? Он улыбнулся хитро, подходя к Чуе поближе. Тот вдруг густо покраснел. — Шёл бы ты... Но Накахара уже оказался прижат к какому-то столбу. — Нет-нет, ты, кажется, что-то говорил про раковину, да? Расскажи подробнее... Они намотали пару кругов вокруг столба, пока Чуе не удалось обогнуть его так, чтоб суметь рвануть вперед до того, как Дазай припечатает его к бетону. Когда одна рука занята немаленькой гитарой, что даёт привилегию сопернику, такие челленджи не кажутся весёлыми. — Иди на хуй, скумбрия! Твои шуточки у меня уже в горле сидят! Дазай звонко рассмеялся, догоняя компаньона. — Либо по горло, либо в печёнках сидят, Чуя, тебя могут неправильно понять... — Ну вот опять! — воскликнул тот. Поняв, что Чую чем-то смущает эта тема, Дазай вцепился в нее мёртвой хваткой. — Я же вижу, что ты знаешь! Какая тайна кроется за этой кровью? Дазай пошевелил пальцами, словно рассказывал страшную историю, и отошёл только убедившись, что достаточно помельтешил рукой перед чужим лицом. — Отвянь! — рявкнул Чуя. — Что, непонятно? Мы просто перевернулись как-то неудачно, вот ты и испачкался! Я ебу?! Как будто Дазай не рассматривал такой вариант. Рассматривал и пришёл к выводу, что всё как-то не так. Мало того, что они проснулись в той же позе, что засыпали, так кровь Чуи должна была быть еще свежей, чтоб испачкать Дазаю щеку. «Мне совсем заняться нечем, раз я расследование веду...» — Блядь, ты и сам понимаешь, что я должен был лицом проехаться по твоему, чтоб такое получилось! Я бы, может, и не заметил, а вот ты, со сломанным носом, вряд ли! — Да что ты ко мне пристал?! Обвиняешь в чем-то, что ли? Что я твое идеальное личико испачкал? — О-о, идеальное? Они продолжили перебранку и продолжали бы, если бы Чуя не пробормотал: — C’est bien que tu n’y ai pas prêté attention... И Дазай умолк. Конечно, это ужасно его выдавало, но он просто не мог не умолкнуть. «А что бы я там увидел?!» — Ты! Меня бесит твой французский бубнеж... Чуя отмахнулся и закатил глаза. — Лучше позвони Мори. Я сам захочу умереть, если прийдется шляться с тобой еще дольше. И протянул свой телефон.