***
— Фууух… Нихуя себе зимнее утро! — именно с этих слов начался рабочий день всех сотрудников ресторана, потому что его открыл их директор. — И вам доброе утро, Антон Андреевич,— широко улыбнулась хостес, стоя явно ближе к выходу (а точнее к начальнику), чем должно быть. На улице бушевала метель и посетителей не было, поэтому можно было не корчить из себя богатого, вечно занятого дядьку-бизнесмена, каким, наверное, Шастун и являлся. Мужчина слабо поморщился и отлепил от себя девушку, проходя в зал и садясь за свой столик. — Кто там у нас сегодня?.. — делая вид, что не знает у кого какая смена, начал он, почесывая затылок. — Арсюша, принеси-ка мне кофе и какой-нибудь десерт на свой вкус! — А Арсюша был уже тут как тут. Красивый, в этой белой рубашке и фартуке, скрывающем его худые (но наверняка очень привлекательные) ноги и подчеркивая его подтянутую фигуру. Было заметно, что официант всегда выбирает рубашки на размер больше, видимо, чтобы не обтягивала и не сковывала движений. Парень поздоровался и, кивнув, ушел в сторону кухни. — Вечно притворяется, что не знает кто сегодня работает, — фыркнул Попов, зайдя в помещение, где свои кулинарные шедевры творили повара, во главе которых был Сережа, — он же всегда приходит только в мою смену! — парень устало облокачивается на столик для принятия заказов. — Да ладно тебе, — хлопает его по плечу Матвиенко, — он и в Оксанкину смену тоже приходит. Что заказал-то? — повар принялся слушать заказ, как же он любил готовить! — Кофе как обычно и что-нибудь на десерт, приготовь, что хочешь, — отмахнулся парень. — Будет сделано! — Сережа воодушевленно принялся за дело. Антон часто бывал в своем ресторане. Сотрудники бы сказали, даже очень часто. Иногда он заходил на смену Оксаны, но не пропускал ни одной смены Попова, если не было серьезных встреч, конечно. Такой традиции у мужчины никто не замечал. Все смахивали частое появление на то, что ресторан — это его жизнь. Шастун сам выстроил его, сам нанимал персонал, заказывал только лучшую мебель в зал и лучшую технику на кухню. Интересовался и брал опыт у зарубежных коллег. Шатен начинал как и все — с нуля. С абсолютного нуля и до уровня лучшего пятизвездочного ресторана Москвы. Он дышал этим делом. Ни один человек не приложил бы столько усилий не любя то, чем он занимается. За это его все очень уважали и любили. Арсений быстрым шагом направляется к столу, за которым сидел «клиент» и подает ему блюдо. — Большое спасибо. — Шастун улыбается своей лучезарной улыбкой и смотрит парню в глаза. — Мммм как вкусно. Это потрясающе. — говорит он, положив вторую ложечку десерта в рот. Он всегда восхищается блюдами, который приносит официант «на свой вкус». Арсений же всегда просил об этом Сережу.***
Целый день Антон сидит за столиком, разбирая какие-то документы и изредка поглядывая на барную стойку, за которым сидели официанты и бармен, о чем-то болтая. Все повара были на кухне. Они тоже скучали. Так проходил их каждый будний день и лишь вечером народу прибавлялось. Тогда начальник продолжал сидеть за своим столиком, но уже не листая документы — в таком шуме это невозможно — а просто наслаждаясь атмосферой и пареньком в большеватой белой рубашке, что бегал и принимал у всех заказы. Делал он всегда это молча, лишь иногда прибегая к словам. Молчание — его фишка. Он никогда не был общителен с персоналом, но часто находился рядом с ними и наблюдал, как они себя ведут. Никто не лез в его жизнь и он не делал того же. Даже директор ресторана не мог его разговорить, хотя очень хотелось.***
— Арсений! — подозвал его к себе Шастун, — Улыбайся посетителям, не будь таким кислым! — Попов кивает и идет к следующему столику, пока начальник***
Так и проходят дни в ресторане «Claude Monet» и проходили бы они дальше, если бы не один знаменательный случай… — Дорогие друзья! — официально начал Антон Андреевич, собрав всех сотрудников заведения, чтобы обсудить одну новость. — В следующую пятницу будет банкет для всех нас в честь юбилея этого замечательного места. Пять лет! — по залу раздались радостные возгласы и хлопки. Поверить было трудно, что уже пять лет мужчина правил рестораном, который был лучшим в Москве. — Я уже предупредил всех о закрытии заведения в этот день, так что и вы откладывайте все свои дела, чтобы как следует отдохнуть, — по залу еще раз прошлись аплодисменты. Шастун видел довольные лица людей, что не могло не радовать. Даже Арсений тепло улыбнулся, стоя рядом с Сережей. — Можете быть свободны, у кого есть идеи, останьтесь. — все начали разбредаться под конец рабочего дня. — Ииииии… — Антон обвел взглядом персонал, но остановился на Арсении и залип. Это было слишком палевно, поэтому… — Сережа! — выкрикнул он. Попов посмотрел на начальника, изогнув бровь. — Ты отвечаешь за развлекательные игры. — быстро сказал он и отдалился в конец зала. — Я?! — Матвиенко охренел от такого выбора. — Самого креативного выбрали, Серег. — рассмеялся друг и тоже потихоньку слился домой, пользуясь ступором друга. — И что мне предложить? — он обернулся — Арсения рядом не было. — Ира! — зацепился он за проходящую мимо девушку, которая направлялась к директору ресторана. Она бросила бесячий взгляд на Матвиенко и цокнула. — Игру «Крокодил» предложи. — бросила она и удалилась из виду. — А что? Неплохая идея…***
— И как я буду на этом корпоративе? Что я там буду делать? Может, ну его? — рассуждал Арсений, сидя на кухне рядом с Серёжей. Праздник послезавтра, а он только сейчас понял, что ему нечего там делать. — Ну-ну, — повар толкнул друга в бок, — Шастун сказал всем быть, да и не отрывайся от коллектива, лучше там оторвись, — парень рассмеялся с собственной шутки, да так сильно, что чуть не упал со стола, на котором сидел. — Тебе в стендаперы надо было, а не в повара, — улыбнулся друг, хватая того за руку, помогая встать. — Хочешь сказать, что я плохо готовлю? Удар ниже пояса, Арсений, — Матвиенко взял скалку и направился на официанта. — Простите, мастер, — парень инстинктивно прикрывает низ клошем и поднимает свободную руку вверх в примирительном жесте. Это не срабатывает, потому что в Попова летит сначала руккола, затем помидор, от которого он успевает прикрыться с помощью все той же клоши. — Ах так! — брюнет поворачивается к стойке со своей стороны, но там не находит ничего, чем можно было бы кинуть в друга. На глаза попадается рыба и он шарахается от нее, как от огня к столику, на котором стояла упаковка муки. Горсть из этой упаковки и полетела в повара. Затем официант нащупывает виноград и начинает по одному запускать в противника. Мука отвлекла Матвиенко, а виноград мешает сконцентрироваться. Для защиты он бежит в другой угол кухни, где работал кондитер Илья. Виноградины все еще прилетают, но, когда Арсений отвернулся в поиске нового оружия и, найдя его, повернулся, что бы запустить, в него тут же впечатывается корзиночка с кремом. Прямо в лицо. Ну а что, не форму же рабочую пачкать? Хотя и на нее попали капли ранее брошенного томата. — Арсений! — срывается с губ только что вошедшего начальника. Он тут же подлетает к нему, внимательно осматривая на наличие травм. — Вы чего удумали, черти, едой бросаться? — ругает их, как маленьких, Шастун, сам крутясь вокруг себя в поиске салфеток. — Да не переживайте вы, — сказал Сережа с чисто белым от муки лицом. — Пирожное вчерашнее было. — Вчерашнее?! То есть сухое и твердое, да? — шатен как-то слишком зло покосился на повара, от чего у того встал ком в горле. — Не больно? — мужчина развернулся и сделал пару шагов вперед, оказываясь непозволительно близко к брюнету. — Еще не хватало расцарапанным лицом посетителей пугать, — тихо сказал он, смотря на чумазое лицо официанта. Он провел указательным пальцем по его щеке, собирая большую часть крема и отправляя себе в рот, после чего отошел, идя за бумажными полотенцами. — Вкусно. Я люблю сладкое. — сказал директор, подавая рулон бумаги Арсению. Последний берет ее медленно, все еще находясь в ахуе. А что сейчас было? Тем временем Шастун оглядывает кухню, приказывая все здесь убрать и уходит в зал после положительного кивка шеф-повара. — Арс, отомри. — Матвиенко щёлкнул пальцами перед лицом Попова и, когда тот вздрогнул, сердито смотря на друга, начал смеяться. — Ты видел, чё щас было? Это как понимать? — официант облокотился на стол, держа в руках бумажные полотенца. — А что такого? — Сережа вскинул брови и провел по второй щеке Арсения пальцем, собирая крем с нее и кладя себе в рот. — А крем и правда вкусный. — Да вы все сговорились, что ли?! — подскочил Попов. — Извращенцы, бля, — он резкими движениями отрывал по куску ткани, вытирая свое лицо, пока друг тихо посмеивался. — Успокойся, Арс. — Матвиенко стряхивает пыльные от муки слезы. — Я работаю здесь дольше чем ты и поверь мне, что сладости он любит больше каких-то там официантов, — повар заливается новой волной смеха, не реагируя на то, что в него летят использованные скомканные полотенца. — Иди в жопу с такими приколами, Серег. — Друг совсем не в обиде. Один привык к дебильным шуточкам второго, а последний в свою очередь, к сильному эмоциональному характеру первого, что тот вечно скрывал. Вместе с шеф-поваром они идут умываться и выходят более-менее приличными. Сережа остается на кухне, а Арсений направляется в зал к посетителям.***
Шастун сидел за своим столиком и обдумывал произошедшее. Ну во-первых, он не на шутку перепугался за Арсения, когда в того кидали едой, особенно когда Антон узнал, что пирожное было твердым и могло расцарапать нежную кожу официанта. Она всегда казалась ему такой молочно-белой, хрупкой, как фарфор, а небольшая щетина на ней придавала сексуальности. А во-вторых, наверное, именно это и заставило его провести пальцем по лицу брюнета и слизать наивкуснейший крем. Шастун уверен, крем был бы гораздо вкуснее, пройдись он языком по щеке и желательно еще по губам. Да и не только. Из фантазий его вырывает открывшаяся дверь, ведущая на кухню, из которой вышел официант и уже направился было к гостям, но его подозвал начальник. Попов послушно подошёл и, когда директор указал пальцем (тем самым) на место напротив, сел, удобно расположившись на диванчике. Мужчина внимательно оглядывал лицо парня на наличие тех самых царапин, которых он так не хотел видеть на лице сотрудника, пока тот смотрел куда угодно, только не на него. — Царапин нет? — привлекая к себе внимание, спросил Шастун, выжидая ответа. — Нет, — глухо ответил официант. — Тогда что вас надоумило кидаться едой в рабочее время? — Антон успокоился. Он не выглядел злым. Ну кидались едой и кидались, главное, что бы с Арсением все было в порядке. — Простите, больше не повторится. — лишь для приличия ответил тот, видя, что начальник не зол. — Вы с Серёжей лучшие друзья, значит? — как бы между делом поинтересовался собеседник. В ответ кивок. — И что такого сделал Серёжа, что ты начал в него едой бросать? — Антон говорил аккуратно, тщательно продумывая каждое слово, словно перед ним сидит маленький ребенок, которого легко спугнуть. — Вообще-то первый начал он, — Попов немного нахмурился. Неужели он ведёт себя при начальнике так, что можно подумать, что он первым может начать бросаться в кого-то едой? — А так меня легко вывести на эмоции, — просто, как самополагающее ответил брюнет, — но лучше не стоит. — А если я всё же захочу это сделать? — Шастун начал говорить шепотом, наклоняясь ближе к собеседнику, смотря с вызовом. — А зачем вам это нужно, Антон Андреевич? — копируя жест и тон, спросил Арсений. Он понимал, что директор ресторана вот-вот получит то, чего хочет, но старался не показывать этого. — Извините еще раз за всё, но мне пора. Посетители ждут. — Парень встал из-за стола и повернулся, чтобы уйти, но перед этим сказал последнее: — У вас все равно это не получилось, — делая намек на инцидент с кремом на кухне, официант поспешил уйти. Работа не ждёт. Мужчина ещё минут пять сидел неподвижно. Он чувствовал себя отшитым, но не какой-нибудь девушкой, которых у него было миллион, а любимым человеком, которому, как Шастун не пытался, так и не удалось понравиться. Он просто боялся спугнуть, любую девушку он бы уже разложил на этом самом столе. Взять хотя бы Иру-хостес, которая сама на него вешается. Только он не хочет её. Во всех смыслах не хочет. Он бы сто тысяч девушек променял на одного скромного натурала, у которого, оказывается, есть эмоции, но он ни за что не покажет их начальнику. Лучше будет вести себя, как раб, во всем потакать и подчиняться, но никогда не покажет настоящего себя. Это так расстраивало, так выбивало из колеи. Кажется у мужчины опускались руки. Столько лет он пахал, работая на любимое дело, у него столько раз ничего не получалось, ему столько раз угрожали, столько раз кидали, а он опускает руки только сейчас, когда любимый человек так близко, так рядом, что страшно, ведь один неверный шаг может его оттолкнуть. Шастуну никогда не было так страшно.***
Арсений приходит в холостую квартиру, принимает душ, переодевается, чистит зубы и умывается, протирая холодной водой лицо и ненароком сравнивает сегодняшние касания по своей щеке между Серёжей и Антоном Андреевичем. Он находит огромную разницу между ними. Касание начальника — трепет и нежность, полная аккуратность и контролируемость ситуации. Матвиенко же — откровенная возня без какого либо подтекста. И касание директора ресторана ему почему-то нравится больше.