***
Его рабочий день выпадает на понедельник, как раз тогда, когда с отпуска возвращается Серёжа. Матвиенко так и не звонил другу, желая не трогать лишний раз, потому что Шастун заверил, что с ним всё будет хорошо и можно не переживать. Но перестать думать о случившемся шеф-повар не мог. Его сильно беспокоили друг и его поведение, которое он заведомо не смог предотвратить. Именно поэтому, стоило только увидеть Арсения в привычной рабочей форме официанта на кухне с утра, как он тут же налетает на него с крепкими — даже слишком — объятиями. — Ты скотина, Попов, — сразу говорит он, сжимая схуднувшее тело, и ударяет по плечу, снова обнимая. — Убил бы тебя. Арсений стоит и терпит эту боль, понимая, что заслужил. Его конечно удивляет поведение друга — он не привык, что о нём могут волноваться так, но это всё равно приятно. Им с Серёжей много о чём нужно будет поговорить, как минимум брюнету объясниться перед ним, это уж точно. К тому же, Арсений может рассказать другу чуть больше, чем мог бы Антону. И это не недоверие, просто мнение и совет третьей стороны. — Лучше бы Шастун меня тогда на работу вызвал, ей богу, — продолжает говорить друг и, после сдавленного: «Серёг, раздавишь, отпусти», он отстраняется, лично разглаживая образовавшиеся из-за него складки на белой рубашке. — Я не буду заставлять тебя рассказывать, просто затащу в бар и напою так, что ты мне сам всё расскажешь, — ровно говорит Серёжа, а Арсений понимает, что тот серьёзен как никогда — ведь реально может так сделать! — Я тебя понял, Серёж, расскажу в скором времени, — честно обещает он. — Можно даже и с алкоголем, — он улыбается легко, но всё же как-то по-другому. Серёжу такой расклад вполне устраивает и он соглашается, назначая дату и время. Антон снова ездит по делам и свой ресторан оставляет без присмотра. Арсений работает чуть медленнее, чем обычно, спокойнее. Улыбка для посетителей теперь на его лице мелькает реже и он не пытается взяться за всё и сразу, всем угодить, быть идеальным, а на перерыве отлучается, выходя из здания. Он дышит весенним воздухом, а в руке зажимает никотиновую палочку, которую медленно подносит к губам и затягивается, выпуская из себя белый дым. — Это ещё что такое?! — восклицают сзади, и официант вздрагивает, не ожидавший резкого возгласа в тишине. Он смотрит на Серёжу растерянным взглядом, чувствуя себя подростком, которого мама спалила с сигаретой. Брюнет понимает, что это чувство временное, потому что он уже совершеннолетний и сам вправе решать, что ему делать. Однако от грозного и злобного взгляда друга эти мысли не спасают. — Арс, блять, я тебя спрашиваю! — Серёж, угомонись, — тихо просит Арсений и затягивается снова, смотря вдаль. Матвиенко действительно остывает, задумываясь о чём-то, а затем подходит близко и встаёт рядом, решая спросить: — И давно у тебя эти вредные привычки? Арсений смотрит на сигарету. — Только одна, — поправляет он, — и нет, не давно. Мне просто нужно было, — брюнет медленно выдыхает. Повисает длительное молчание, которое напрягает. — Я курил дома пару раз, думал, что станет легче — не стало, а сейчас вот захотелось. Это последний раз, не переживай, просто привычка, — отвечает спокойно, вопреки словам затягиваясь сильнее. Арсений правда ненавидел курить — ему не нравилось. Он наивно думал, что сможет спокойно бросить второй раз, забыв, как держался и чуть ли не силой выбивал у себя эту зависимость четыре года назад. Серёжа опять думает и вспоминает, что Шастун говорил что-то про сигареты. Сопоставив факты, он сдержанно кивнул. — Не обижайся, но ты ведёшь себя как трудный подросток: пропадаешь из виду, не отвечаешь на звонки, скрываешь всё от нас и оказывается ещё и куришь, — недовольно Серёжа говорит, но смотрит обеспокоенно. Конечно ему всё это не нравится и он за друга переживает. — Не буду, — просто отвечает официант и хочет затянутся последний раз, но ему не дают. Матвиенко нагло забирает сигарету из тонких пальцев и тушит её о мусорку, после чего выбрасывает. — И кто только такую гадость дал? — ругаясь себе под нос, бурчит он. — Кто-то из поваров, — пожал плечами Арсений, не пытаясь даже вспомнить чьё-то имя — всё равно не знает. Ему было не сложно подойти и попросить — добрым людям не сложно поделиться и прикурить. — Придурки. Надавать бы по шапке всем, — продолжал ругаться друг. — Только Антону не говори, — тихо попросил Арсений, а потом посмотрел на шеф-повара своим молящим голубым взглядом и тот сдался — он бы и без щенячьих глаз его не сдал, друзья всё-таки — и согласно кивнул. — Пошли работать, герой-любовник, — парня несильно хлопают по плечу. — Но ты обещал, что это последняя, — напомнил Серёжа. Арсений кивнул и слегка поёжился — он вышел на улицу без куртки и было довольно ветрено, белый дым согревал, а сейчас его нет и на душе снова сложно. Попов перестал держать контроль. Конечно, если бы он видел себя со стороны, то снял бы эту фальшивую маску жизни раньше, но он уверен был, что справился и не сломался, что идёт вперед жизненным трудностям, а не спрятался глубоко в себе, зарекаясь больше никогда не показывать себя таким, какой он есть на самом деле. Ему трудно, потому что не как раньше оказалось непривычно, будто он первый день работает в этом ресторане, персонал знает едва-едва, а до этого месяц набирался опыта в каком-то кафе. С общением стало туго. Без маски, без уверенности и крохотного возвышения над людьми кажется, что ты никому не нравишься, что тебя даже ненавидят, что шепчутся за спиной и осуждают, а тебе отчего-то до этого всего есть дело: важно знать мнение окружающих и близких людей. Он, кажется, и в Серёже начал сомневаться. Всё это конечно же происходит только в Поповской голове и не в чьей больше. Наружу Арс свои мысли не пускает и никогда не выпустит — сам прекрасно понимает, что это бред. Просто чувство страха и неуверенности нужно пережить. Да, заново, да, ещё раз, опираясь на знания и умения прошлого себя, но пережить. Когда лишь играешь роль — жить становится гораздо беззаботнее и проще, но это ведь не твоя роль, да и ты в своей судьбе не актёр, так не лучше ли быть самим собой?***
Антон забирает Арсения из ресторана вечером и ещё несколько дней после. Поддерживает, отвлекает от мыслей и просто находится рядом, когда нужно. За это время Шастун ещё пару раз пытался начать тему их общего будущего — так как отдельного не видел у них обоих, — но Арсений эти разговоры на корню прекращал, ссылаясь на неподходящий момент, недостаточно прошедшее время, и свою, и его же работу, что, стоило лету приблизиться на месяц, стало в разы больше и затратней в плане сил, так что разговаривать иногда просто не получалось. Серёжа решил выслушать страдальческую историю друга в том же баре, где напивался совсем недавно, тогда ещё думая, что его предали и изменили, а на самом деле он просто ревнивый дурак. К тому же, после случайно вырванного из уст официанта продолжения того вечера, на вопрос о том, как он добрался до дома, и его красноречивыми подробностями, Матвиенко считает это место очень удачным для них обоих, так что, по его подсчетам, всё должно пройти хорошо. Арсений на это очень надеется. На самом деле, он немного переживает, ходит с этими мыслями, в добавок к своим загонам, придумывает, как разговор начать, продолжить, не получить пизды, ведь если друг посчитает его проблему не настолько глобальной, насколько её создал в своей голове сам Арсений, то последнему будет не только грустно, что его снова не восприняли всерьёз, но ещё и больно, потому что пропадать без весомой причины и заставлять близких за тебя переживать просто нельзя. И да, Арсений считает Антона и Серёжу единственными близкими людьми, что у него есть. — Антон, мы в субботу договорились встретиться с Серёжей, не против? — брюнет стоял на пороге между коридором и кухней, крутя на запястье браслет, подаренный его парнем. В последнее время он начал носить его чаще — раньше то ли боялся потерять, то ли порвать, бегая на работе, а сейчас с ним было теплее и безопасней, так что выход из дома уже не представлялся без любимого украшения. — Конечно не против, что за вопросы, — мужчина отвлекается от нарезания огурца и поворачивается лицом к парню, руками маня его к себе. Арсению много раз намекать не приходится — идёт, тут же угождая в лёгкие объятия. — Где тусить будете? — В баре, тут не далеко, помнишь? Ты меня оттуда еще пьяного забирал, — и смущённо смеётся куда-то в ключицы, руками обнимая родную грудь. — Помню, конечно, — фыркают сверху, широко улыбаясь. Такой Арсений — просто безумие. Антону крышу сносит даже больше. Будто он такого и хотел, будто он о таком и мечтал: тихом, смущённом, но не скрытным, как раньше, а душой обнажённого, доверительного — это Антон ценит и бережёт. — Вас оттуда забрать? — Нет, нет, не нужно, спасибо, — парень отстраняется, поправляя фартук на Антоне, и отрицательно вертит головой. — Мы сами. — Как скажешь, любимый, но я буду на подхвате. Звони, если что, я заберу, — и нежно проводит ладонями по плечам, без слов подбадривая. Арсений может держать лицо сколько хочет: на работе, на улице, перед Серёжей и персоналом, но только дома Антон всё равно видит, какой он загруженный и усталый, замученный и потерянный. Сердце сразу отдает мозгу приказ «укутать и обнять», но Антон этот порыв сдерживает, как мужчина взрослый и заботливый, а вот простые жесты, действительно нужные им обоим — позволяет. Слова, касания, объятия — они Арсения согревают и придают уверенности, сколько бы тот очаровательно не смущался и не прятал лицо в чужой груди. — Спасибо, — шепотом в ответ. — И что ты там так старательно готовишь? — уже с хитрой улыбкой спрашивает младший, отстраняясь от чужой груди. — Ужин, — Антон кивает своим мыслям. — Сейчас салат. Остались только огурцы и лук. Ты иди, я всё приготовлю и позову тебя. — Ну хорошо. Только не забудь нож промыть и жевать жвачку, когда будешь резать лук, чтобы глаза не щипало, — подмигивает Арсений. — Ага, я помню, спасибо. Антон оказался тоже не промах в готовке. Оказывается, нужно было просто начать — дальше всё протекало само: находились рецепты в интернете, покупались продукты в магазине, а умелые четыре руки пытались сделать из всего необходимого еду. На удивление, у них получалось вкусно. Арсений бы попросил у Серёжи один мастер класс для них двоих, но возможно, что уже через десять минут друг на кухне станет лишним, так как парни снова забудутся друг в друге. Им нравилось делать что-то вдвоём без лишних глаз. Вместе у них это лучше получалось, особенно во время готовки.***
В баре они встречаются после работы — Серёжа специально выбрал день, что бы на следующий у Арса был выходной — доходят до туда пешком и молча, лишь иногда перекидываясь парочкой фраз. Погода на улице теплая и по-настоящему весенняя (наконец-то в России весна пришла весной), светит солнце, хоть и приближается вечер, свежо и не душно. В баре — тихо. Насколько это возможно в подобных заведениях, конечно. Но Арсений думает, что ему и не помешает лишний шум, наоборот, будет отвлекать, что бы окончательно не уйти в себя. На этот раз они садятся за столик друг напротив друга, начинают дружескую беседу, заказывают еду и напитки. От вечера, каким бы он не оказался после, нужно взять всё. Арсений расслабляется. Позволяет отпустить себя и окутывается приятной атмосферой вокруг. Он пьёт пиво, спорит с Серёжей и периодически кидает в рот картошку фри, которую не ел, кажется, с окончания одиннадцатого класса. — Арс, — сделав глоток пива, начинает Серёжа, — а как ты решился переехать из Омска в Москву? Попов не вздрагивает и не морщится, как сделал бы раньше, потому что внутренне был готов. Понятное дело, что он часто заикался о случаях из своего детства и родного города, но никогда не рассказывал самого главного, интересного и, наверное, ключевого в его жизни. Сделав глубокий вдох, так как решиться было ещё той задачей, Арсений откинулся на спинку дивана, чтобы было максимально комфортно. И в какой-то момент вылилось всё: первое выступление в детском саду, первое желание и рассказы родителям, любимые фильмы и актёры, что в душу запали навечно, школьные сценки и постановки, первые выученные отрывки произведений и миниатюры… — Я днями и ночами учил стихи! На переменах ходил с тетрадью или с книгой. Не помню себя ни на одной шумной тусовке… Старшую школу, где не все одноклассники разделяли его любовь к искусству, но до них как-то не было дело, а вот то, что родители с каждым годом всё больше намекали на какую-нибудь «достойную» профессию, расстраивало неимоверно. Из-за этого с десятого класса начались ссоры и даже скандалы, провальные попытки переубедить родных не управлять его судьбой, а просто довериться сердцу сына. Но у него ничего не получилось. — Я навсегда запомню этот ледяной взгляд отца и мамины слова о том, что отец прав. Мне тогда так больно было, ты не представляешь… Провальный вступительный в институт, последнее и самое глобальное с того дня враньё родителям, переезд в столицу, в этот прекрасный, светлый город. Не исполнение своей мечты. Плакать при Серёже и других посетителей заведения нельзя, да и слёзы все, кажется, впитал в себя Шастун. Арсений решает выдать другу как на духу всё, а потому заказывает себе хорошего виски, чтобы на душу перестало так сильно давить. — И что после экзамена? — Серёжа неодобрительно качает головой, кивая на стакан с крепким алкоголем, но не возникает. — Не поступил. Представляешь, как рухнула картинка перед глазами? Всё, чего я добивался, всё, к чему я шёл… Я в этот момент хотел умереть. Слова даются с трудом, будто первый раз отрывает от сердца. Но открывать старые раны всегда больно, сколько бы лет не прошло. А жить ведь хотелось. Но с мечтой, с трудным, но увлекательным путём к её воплощению или с ней самой. Но путь пройден, а результата никакого. Так зачем тогда жить? Выпив четверть стакана действительно хорошего виски, Арсений рассказал про свои две недели в отрыве после неудачной сдачи, где нагулялся, кажется, на всю жизнь вперед; как почувствовал свои восемнадцать полностью; чем они занимались всё это время, ведь оказалось, что сигареты — это не самое страшное; каких людей он тогда повидал и кем представился сам. — Заприметил красивую девчушку, а она под препаратами была, сама затащила меня в уборную, отсосала, ещё и гадостью этой своей поделилась, а её папик потом какого-то левого мужика в багажнике увозил… Всё это кажется каким-то один большим сном. Как блокбастер, как приключение, будто не было этого всё на самом деле с Арсением. Правда, он бы и рад сказать, что всё это выдумал, но это не так. Просто это была его жизнь. Рассказал, как очнулся в коттедже, как понял, что так продолжать нельзя и быстро оттуда свалил, приводя себя в порядок. Долго перебирался из одной кафешки в другую, забывал неудачное прошлое, учился жить заново и снова без поддержки родных, поменял свой стиль общения, чтобы вписываться в новое общество, стал самостоятельным и взрослым, запрятав в тёмный чулан того маленького золотого Арсюшу, ведь он, по сути, так ничего и не смог. Серёжа, после окончания рассказа, залип на долгие секунды в какую-то стену, а Арсений и не настаивал на мнении. Ему самому бы отдышаться, понять, что он наконец-то всё рассказал, хотя дольше боялся, что теперь все его поступки более-менее оправданы, хотя раньше он не перед кем оправдываться не спешил. — Это всё очень печально, Арс, — наконец говорит Серёжа. — Но я не думаю, что вся эта твоя фигня с масками работает. Не мог так долго человек притворяться не собой. Арсений лишь грустно ухмыльнулся его словам. Хотел бы он, чтобы это всё было действительно так. — Нет, я серьезно, — настаивает друг. — Ты просто закрылся в себе, притворялся уверенным и идеальным, — Арсений выгибает бровь, мол, а я о чем. — Да, но ты же Шастуна полюбил своим сердцем! Мы с тобой подружились, в коллектив ты влился, не потому что так по сценарию надо, а потому что ты захотел этого сам. Арсений на секунду замирает, не зная, краснеть ли ему от таких прямых слов, задуматься или послать друга. Неужели Серёжа прав и в Арсении осталось что-то действительно настоящее, хрупкое и ничем незаменимое? То, что нельзя закрыть или спрятать, то, что будет видно окружающим, стоит только приглядеться. И, получается, Антон действительно полюбил его? — Ты правда так считаешь? — спросил почти шёпотом. — Конечно, блин, Арс. И я даже немного тебя понимаю, что, ну, ты из провинции, один, розовые очки и все дела. Тут соглашусь с тобой: вот так на тебя посмотришь, и не скажешь, что так сильно можешь гореть мечтой. Арсений кивнул и снова поник. Да, когда-то он сильно горел этой мечтой, а теперь одна только мысль приносила неимоверную боль. Именно поэтому он всё это и забывал — чтобы не было так больно. Серёжа, заметив, что ляпнул лишнего, поспешил выпрямиться и жестами попросить друга чокнуться стаканами. Арсений снова берётся за виски, хотя рядом стояло более лёгкое в этом плане пиво, и пьёт практически до дна. Ну, всё, сейчас мозг поплывет, и везти до дома придется его Серёже. — Что Антон по этому поводу говорит? — решает сменить тему друг. Арсений откидывается головой на спинку дивана и вздыхает. Алкоголь и правда приятно туманил мозг, хоть и оседал горечью на языке. — Сказал, что у него есть какой-то план, но я всё время ухожу от темы, — устало проговорил парень. — И почему же? — Да потому что боюсь! Ты думаешь он знает, что я чувствую? Для него в жизни всё легко: захотел — купил, захотел — договорился, а мне страшно! Меня коробит от мысли, что я в эту яму попаду снова и затащу кого-нибудь ещё! Попов выть готов от своих же эмоций. Почему их так много? Почему он ощущает сейчас всё и сразу? Слишком сложно, и страшно, и больно. И опять он накричал, ещё и Антона в свои проблемы приплел. — Так, может быть, всё и правда просто? — Матвиенко даже бровью не ведёт, смотрит теперь только осознаннее и взглядом уверенным прожигает. Арсений остывает быстро и вновь задумывается над чужими словами. — Твои страхи — это твои страхи, их нужно решать либо отдельно, либо по мере их поступления. Но и в этом мы тебе помочь сможем. Ты просто объясни Антону, чего именно ты боишься, и выслушай его, мы же хотим как лучше, — Серёжа осторожно касается чужого плеча в дружеском жесте и Арсений поднимает на него растерянный взгляд. — Ты не один, и тебе готовы помочь, — уверенно говорит парень и смотрит по-доброму, а держит крепко, будто действительно не давая упасть. — Спасибо, — одними губами произносит брюнет, у которого, кажется, вот-вот выступят слёзы. Вот. Вот всё, что ему нужно было услышать. Он не один. — И чего ты таким сентиментальным стал? — с улыбкой спрашивает Серёжа, отпивая пиво и наблюдая за эмоциями напротив. — Но тут я уже подозреваю, что Шастун постарался, — еще шире улыбается он, а Арсений прячет румянец в ладонях и заедает смущение картошкой фри, потому что, ну, блин, Серёжа как всегда прав. Ещё через полчаса абсолютно бессмысленной болтовни оба чувствовали на душе легкость. Кажется, что только сегодня они стали по-настоящему близки друг другу и наконец-то искренне, чисто и без масок. Когда время на часах приближается к одиннадцати, Арсений чувствует себя ребёнком (эффект алкоголя, не иначе) и с хитрой улыбкой лисы уверяет Серёжу, что никакого такси вызывать не нужно и их самих довезут чуть ли не в бизнес классе. Широкая улыбка не сходит с лица даже во время звонка. — Да, Арсюш? — Привет, Антош, — не без смущения начинает младший, так как Матвиенко напротив тут же прыскает со смеху, — а забери нас, пожаааалуууйста, — умиленно тянет он, а у самого в голубых глазах пляшут чертята. По ту сторону звонка слышится тяжелый вздох. — Понял. Вы же ещё в том баре? — на всякий случай уточняет мужчина и в ответ слышит утвердительное мычание. — Хорошо, я сейчас подъеду. И скажи Серёже, чтобы он больше не давал тебе столько пить, тебя размывает не по-детски, Арс, я переживаю, — честно говорит он. — Это от любви, — совсем тихо, но искренне заявляет парень, потому что, вообще-то, так оно и было: выпил он достаточно, но не так много, чтобы опьянеть в хлам, а увидеть любимого человека очень хотелось. — Давай, дорогой, мы тебя ждём, — на заднем фоне слышится истерический ржач Матвиенко, из-за чего приходится потянуться через весь стол и ударить его в плечо, только после этого завершая разговор. — Я тебя не узнаю, — в пустой квартире произносит Антон, поднимаясь с кровати и натягивая на себя худи. И ему совсем не трудно в одиннадцать ночи ехать двадцать минут на машине в бар забирать своего пьяного парня и его друга, при том что на завтра у него назначена важная встреча. Совсем нет. — Ты — Шастуновская пьянь, — откровенно веселится Серёжа. Он ведь когда-то говорил, что возьмет из этой парочки голубков всё? Нет? Но это не значит, что не возьмет. — Ещё одно слово и ты поедешь домой на такси, а я в Aurus Senat, на которую ты до сих пор слюни пускаешь. Матвиенко тут же затыкается. Надо же, Попов даже пьяный дохрена умный, раз смог придумать такой классный план, но Серёжа был бы не Серёжей, если бы не продолжил: — Ну вообще-то всё правильно: я пускаю слюни на тачку, ты — на Антона. Вот мы все и сошлись, — ярко улыбается он. — При Антоне его так не назови, — усмехается Арсений, носом утыкаясь в стакан с недопитым виски, где оставалось совсем чуть-чуть. Серёжа, зараза, помог выпить целую бутылку! На самом деле им правда весело сейчас. Всё обсудили, всё обговорили и всё хорошо. Сейчас остается только доедать недоеденное и допивать недопитое, не переставая при этом шутить на разные темы, потому что им весело, потому что им так хочется. В заведении сильно пустеет, и не мудрено — почти двенадцать ночи. В окно Арсений замечает красивую большую машину с водителем в ней и глупо улыбается, смотря то на улицу, то на Серёжу. Друг непонимающе следит за чужим взглядом и его глаза тут же загораются ярче фар в кромешной темноте. Попов готов поспорить, что он облизнулся. Через минуту в бар зашёл высокий мужчина и у их столика оказался Шастун. — Привет, — здоровается зачем-то Арсений, не переставая улыбаться. Его щёки покрываются едва заметным румянцем и непонятно отчего: то ли алкоголь ударил в голову, то ли стало совестно вот так вот вызывать своего парня посреди ночи, только чтобы их забрать. — Привет, — улыбка на улыбку в ответ. — Здравствуй, Сергей. — Антон протягивает руку шеф-повару. — Ага, — не видя кто сзади, а продолжая пялиться в окно на машину, отвечает парень. Лишь после он поворачивает голову и видит начальника перед собой. — Ой, здравствуйте, Антон Андреевич, — он спешно жмет его руку. — Машина у вас супер, — неловко добавляет он, чтобы молчание не затянулось. Антон с Арсением переглядываются и начинают смеяться, после чего и Матвиенко неуверенно подхватывает этот смех. Для него обстановка немного напряженная, всё-таки лучший друг и начальник, к тому же они ещё и встречаются — тут хрен поймешь, где та самая рабочая грань. — Расслабься, Серёж, вне работы можно менее официально, — говорит Шастун. — Я приехал вас забрать. Хорошо посидели? — интересуется он, переводя взгляд со своего официанта на шеф-повара. — Он выпил пол бутылки виски, — просто отвечает Серёжа, и в него тут же летят салфетки. — Неправда! — встревает Арсений, прожигая взглядом друга. — А он пускает слюни на твою машину! — выдает он в ответ на такую подставу, и Матвиенко уже готовится бросить в него лист салата, что красиво лежал на тарелке. — Так, стоп, хватит! — останавливает мужчина, выставляя руки между ними. — Прекратить драку едой! Почему вы постоянно её начинаете?! — спрашивает, и больше на Арсения поглядывает, потому что Серёжа кроме прошлого раза ничего и не помнит, а Арсений прикидывается дурачком и хлопает своими пышными чёрными ресницами. Понабрал Антон на работу сотрудников, конечно. Кто ж знал, что спецы в своём деле могут ни с того ни с сего начать бросаться едой? Правильно — никто. — Ладно, поехали, уже поздно, — устало говорит Антон, после чего компания начинает собираться. Выйдя на улицу, Арсений машинально поднимает голову, смотря наверх. Небо сегодня красивое, полностью чёрное, а вдалеке светится-таки путеводная звезда. В Москве редко когда все звезды увидишь, но и этого хватает, чтобы залипнуть. — Нравится? — шепчут жарко в ухо, что даёт контраст с уличной прохладой, и парень немного ёжится. — Да, — он шумно вдыхает носом воздух, даже не думая закурить. С чистым весенним воздухом не сравнится ни одна зажженная сигарета, и уж тем более едкий дым от неё. Это хорошо: он начинает отвыкать. — Будет романтично, если я скажу, что эту звезду дарю тебе? Или тебе такое не нравится? — талию нежно обвивают руками, а чужая голова оказывается на плече, говоря всё это на ухо. Арсений начинает тихо смеяться. Антон — романтичная личность, но всё всегда шло у них так гладко, по-взрослому. А тут он, как подросток, абсолютно без причины, и пьяный мозг думает, что со стороны это смотрится слащаво и комично. — Будет романтично, — соглашается он, — но мне такое не нравится. — и снова тихий смех. Антон готов раствориться в этом моменте. Антон вообще готов во всем моментах с Арсением раствориться, потому что любой Арсений — произведение искусства, потому что любой Арсений — самый красивый, потому что любой Арсений — любимый. И пускай Серёжа уже успел сесть в машину начальника, в теплый салон, и пускай они стоят сейчас на улице посреди ночи. Им вдвоем очень хорошо. Антон чувствует, как у них всё налаживается, потому что Арсений принимает себя, успокаивая тем самым Антона. — Поехали домой? Расскажешь там, как с Серёжей пообщались, — руки отрываются от стройного тела, чтобы после переплести пальцы. Матвиенко правильно сел на заднее — Арсений явно пил больше него и Шастун боялся, что младшего в дороге может укачать. Долгое отсутствие парней тактично не комментировалось, хотя кто Серёжа такой, чтобы так скучно молчать. Но он скорее сейчас послушно продиктует свой адрес и посидит тихим пёсиком, не отрываясь от безупречной машины (как и Арсений первый раз в ней), чем выскажет даже самую смешную шутку, которая, возможно, понравилась бы всем. Арсений, надышавшись холодным воздухом и немного протрезвев, кидал частые взгляды в сторону своего друга, который реально чуть ли не слюни на белый кожаный салон пускал и разглядывал вид ночной Москвы через затонированные окна. — Нравится, Серёж? — не без ухмылки спросил Попов, полностью повернувшись к нему. Шастун, заинтересованный вопросом, кинул быстрый взгляд на зеркало заднего вида, откуда был виден салон. — Она внутри ещё круче, — выдыхает шеф-повар как-то влюблённо, отчего Попов беззвучно смеётся, отворачиваясь. Конечно, Серёжа завидует другу, ведь не раз видел, как они с начальником приезжали вместе на работу, и Арсений этой завистью нагло пользуется, потому что сам не без греха. Но и другу помогает — вон, пускай хоть раз в ней прокатится. — Серёж, какой подъезд? — подъезжая к пункту назначения, спрашивает Антон, медленно проезжая вдоль дворов. — Четвертый, спасибо, — отвечает Серёжа, и в момент, когда машина останавливается в нужном месте, прощается, как его перебивают: — Я провожу. Арсений бы на это что-нибудь ответил, возможно, вышел бы и сам, но сил уже нет: алкоголь энергии больше не прибавлял, и усталость дня, и первый час ночи напоминает о себе. Именно поэтому он молчит и дожидается, пока двое наговорятся на улице. — Как всё прошло? — интересуется Шастун, стоило двери авто с характерным звуком закрыться. — Довольно-таки неплохо, знаете, я думал, всё будет сложнее и хуже, — честно и серьёзно отвечают ему, потому что состояние друга волновать будет всегда. Особенно, если этот друг — Арсений. — Я рад. Он выглядит гораздо лучше, чем пару дней назад, — делится наблюдением Антон и Сергей соглашается с ним — этот разговор действительно был важен. — Время лечит, — со знанием дела говорит он. — Только его загоны… Я думаю, Арса просто нужно направить в правильное русло и не давать его страхам пожирать себя. — Об этом не беспокойся. Но ты прав, ему нужно время, — и забота, — добавляет Антон про себя, так как это уже личное, что-то интимное и другим знать об этом необязательно. — Что ж, спасибо за помощь, — на лице возникает усталая улыбка. — Вам спасибо, что подвезли, — Сергей пожимает протянутую руку и они прощаются, после чего шатен вновь прыгает за водительское. — Не спишь? — ласково интересуется он. Теперь они в машине одни и у него огромный список дозволенного — вплоть до страстного секса в автомобиле. — Не сплю, но жутко устал, — слышится в ответ. — Что, даже на поцелуй не ответишь? — искренне спрашивает Шастун и тянется к губам, видя на лице напротив улыбку. Останавливается только в паре сантиметров — совсем близко. — Как тут не ответить? — наигранно тяжко вздыхает и в ту же секунду подается вперед, сокращая жалкие сантиметры до желанных губ. Обхватывает руками шею и прижимает ближе. Целует напористо и всё же пьяно — Антон чувствует и пиво, и виски — на что старший лишь забирает инициативу и углубляет поцелуй, передавая партнеру уверенность в действиях и в чувствах, чтобы тот почувствовал. — Как же я скучал… — отстраняясь, но касаясь арсеньевского лба своим, тихо шепчет начальник, понимая, что дорвался. Арсений шумно вдыхает носом воздух, радуясь внутри себя такой интимной атмосфере, в которой они сейчас. Обоим жарко и оба хотят спать, так что парень стыдливо отстраняется, позволяя ехать машине домой. Смотря в окно, он понимает, что из-за его загонов мужчина волновался и скучал, но сам Арсений ничего с собой поделать не мог. Румяные щёки и задумчивый взгляд замечает его парень, а поэтому вновь вырывает из путаницы мыслей, останавливаясь на светофоре и переплетает пальцы. Арсений смотрит как никогда благодарно, в который раз понимая, как же ему повезло.