***
Лютик громко и жадно вдохнул, лёжа на постели, как только очнулся. Воздух! Воздуха теперь было вдоволь, и он свободно проходил в лёгкие. Какое счастье! Лютик открыл глаза, приподнялся на локте, оглядел богатую кровать, изящную женскую спинку, обнажённую, но незнакомую, маячившую на дальнем краю кровати. Спросил хрипло, с опаской пробуя голос: — Ой, мама, где я? Голос был. Насколько он пострадал, ещё предстояло выяснить, но с этим можно погодить. Сначала бы выяснить, где он и что с ним. А главное, кто с ним. Женщина пошевелилась, набрасывая на плечи что-то вроде белого с золотом пеньюара. — Хорошо, отлично… Ага… — пробормотал Лютик, только чтобы взбодрить себя. — Извини, я не хочу быть бестактным, но мы с тобой… ну… что-то… в смысле… Что-то делали? Ох-х!.. Вся обстановка и диспозиция намекали, что да. Но как так вышло, что он ничегошеньки не помнит? Она сидела раздетая, ничуть не стесняясь, но почему тогда он полностью одет? Да и как бы он смог? Он помнил только, что готовился отдать концы по милости джинна, а Геральт долго тащил его куда-то. Женщина медленно повернулась к нему. — О, бо…! Ох! — Лютик вскочил с ногами на кровать, как ошпаренный. Как бы ни были обычные женщины самоуверенны, себялюбивы и облечены властью, но с таким глубоким равнодушием и плотоядным величием умели глядеть только чародейки. И тут он вспомнил, откуда знает, что она чародейка! Вчера Геральт дотащил его до какого-то каменного дома, и там они нашли это чудовище. Лютик запомнил только, что по всему лицу у неё шли чернильные завитки, а ниже шеи разлаписто торчали чёрные полосы, ни дать ни взять паучьи лапы. Больше Лютик вчера ничего не смог запомнить, занятый тем, чтобы втянуть в горящие лёгкие немного воздуха сквозь резь в распухшем горле, а потом вытолкнуть немного воздуха обратно. И снова. И снова. А у того чудовища были небывалые глаза цвета прозрачной сирени, которые сейчас и смотрели на него с лица красивой женщины. — Определённо, я не мазал этот бисквит маслом, — Лютик со всей доступной резвостью спрыгнул с кровати с противоположной стороны от чародейки. Убегать ли босиком, или удастся прихватить сапоги, что валялись в другом конце этой по-королевски огромной спальни, Лютик ещё не решил. Чародейка не поленилась запрыгнуть на кровать вслед за ним, а потом спустилась на пол с его стороны. Лютик семенил от неё задом, пытаясь увещевать, хоть и не знал, чего ей надо, но ясно же, что ничего хорошего не жди. Не отстаёт вон. По пути он рассмотрел, что у неё внизу живота нарисовано что-то вроде чаши или кубка с двумя завитками по бокам. Слово «амфора», само собой, было ему знакомо, а вот когда Шани-медичка курсе на втором или третьем рисовала ему на бумажке устройство женских внутренних органов, он слишком пялился на её сиськи, обтянутые плотной блузкой, а не на рисунок. Поэтому символическую форму матки и двух яичников в этом узоре на животе чародейки не признал. — Слушай, прости, пожалуйста, но я только что вспомнил, что оставил кота на печке, — частил бард, продолжая пятиться и бурно жестикулируя для пущей убедительности. — Мне правда надо бежать, иначе потом… будет… суп с котом. Как из него выскочил неожиданный каламбур, он и сам не понял, но пусть будет, каши не просит и ладно. Лютик обнаружил, что обежал спиной вперёд уже полкомнаты, и у него под ногами — его сапоги. Такой счастливый случай упускать было нельзя, и бард приостановился, чтобы их натянуть. Благо, чародейка шла на него с голой грудью, не спеша, и из-за этого казалась чуточку нежнее и миролюбивее, чем они обычно бывают. Да и молниями швыряться пока не спешила. Но пока он обувался, в левой руке полуобнажённой красавицы появился небольшой кинжал, до этого лежавший на столе и никому, абсолютно никому не мешавший. — Скажи, чего ты желаешь, и тогда можешь идти, — огорошила его эта женщина. Лютик не стал раздражать её уточняющими вопросами. — Всё, чего я желал, чудесным образом сбылось, большое спасибо… — честно выпалил он, пятясь к двери. Но чародейка простым и уверенным пассом правой руки, не касаясь, швырнула его в стену, не калеча, почти любя. У Лютика только весь воздух из груди выбило. Она уверенными шагами приблизилась, по-прежнему ничуть не переживая, что её высокие округлые груди ничем не прикрыты. Пока Лютик был занят тем, чтобы не сползти по стене, пока он нащупывал подошвами пол, она приблизилась и приподняла кинжал. — Как твоё горло? Может, тебе стоит попробовать свой диапазон? Лютик готов был объяснять со всеми возможными подробностями, что это какое-то недоразумение, при чём тут его многострадальное горло! Он готов был, кажется, даже разобраться в её проблеме, если это вообще возможно, и оказать любую посильную помощь. Но эта женщина желала слышать его пение. Запеть сходу в таких обстоятельствах бард не смог, сначала кашлянул, пробуя голос, но выбирать не приходилось, и он хрипло выдавил: — Грош метни ведьмаку ты из ще-е-е-е-ми-ла!.. — голос Лютика подскочил, как только он обнаружил новое обстоятельство. Чародейка, прижав его к стене и нежно коснувшись его горла острым кончиком кинжала, ещё и угрожающе сжала его член и яйца свободной рукой. Да что ж такое-то, неужели до этого ей казалось, что она недостаточно убедительна? — Хочешь сохранить всё это? — выдала она риторический вопрос. — Загадывай проклятое желание! Лютику показалось, что он сейчас ума лишится от страха, а, главное, от непонимания, что вообще творится. Так что он мог только попытаться защитить самое дорогое рукой, да без толку, она держала крепко.***
Геральта били. В том числе и по яйцам. Но для разнообразия и в другие места. Ему показалось, что он сейчас ума лишится от боли и злости, а, главное, от непонимания, что вообще творится. Ублюдок с ударенной рожей что-то говорил ему перед каждым ударом, а Геральт, кажется, что-то осмысленное ему отвечал, но не помнил, что. Хиреадан не лез, боялся огрести по тому же закону природы, по которому уже огрёб в прошлый раз. Да и что он мог? Скованный, слабый, перепуганный. — Последние слова, и покрасивее, — предложил Геральту его мучитель. — Чтоб ты лопнул, выблядок, — выплюнул Геральт, не пытаясь встать на ноги. И услышал такой резкий треск, будто кувшин раскололся. И одновременно резануло руку. Геральт обернулся и узрел тело, всё ещё стоящее на ногах, но лишённое головы. Кровавые брызги разлетелись повсюду, в том числе и на лицо эльфу. — Ну и желание у тебя, — трясущимися губами выговорил он, когда дар речи вернулся к нему. Геральт повернул руку внутренней стороной запястья к себе и увидел на коже вторую глубокую царапину, параллельную первой. В ушах стоял смутный шёпот, признак магии джинна, но медальон подрагивал всё тише, успокаиваясь. Вот оно что. Второе желание.***
Чародейка жестом бросила барда на пол, отошла и повторила: — Загадывай! Быстро! Сейчас! Лютик, при всей своей богатой фантазии, не имел понятия, что ответить. Чего он хочет? Что за бред? — Я даже не знаю что, я… Я до смерти хочу навсегда исчезнуть из этого места, — выпалил он. А чего ещё пожелаешь в таких обстоятельствах?! Чародейка приподняла ладони, развела в стороны и начала говорить слова, которые Лютик определил, как заклятия, потому что если смысл в них иногда и угадывался, то запутанный и ускользающий. Выглядела она при этом как человек, готовый принести кровавую жертву. Уже шагнув к двери, Лютик увидел над её головой жутковатый дымок, чем-то напоминающий происшествие с джинном. Ни становиться жертвой ритуала, ни иметь дело с джинном Лютику не улыбалось. Он опрометью выскочил из комнаты и кубарем скатился по лестнице на улицу.***
Едва успев отдышаться, он увидел Геральта, идущего по двору навстречу. За ним, немного отстав, следовал Хиреадан. Лекаря-эльфа Лютик вчера получше запомнил, чем чародейку, потому что при встрече с ним ещё не был настолько измучен. — Геральт, слава богам. Значит, я ещё поживу немного, — с облегчением выдохнул он. — Нам надо бежать. — Лютик. Ты в порядке, — сдержанно констатировал его так называемый друг. — Приятно слышать, что тебе есть дело, — едко ответил бард, размышляя, насколько сильно оскорбиться. — Давай не гнать с выводами, — развернувшись и пройдя за Лютиком прочь от дома, окоротил его Геральт. Теперь он знал, что третье желание за ним, и страх за барда отступил. Оказывается, джинн не был связан с Лютиком. Наверное, теперь, когда Йеннифер осталась одна, и она тоже в безопасности. — Что там было? — спросил он барда. — Мне снился очень приятный сон, — принялся рассказывать Лютик, махнув рукой на обиды. — А потом он обернулся кошмаром. В обоих снах были голые бабы, первая была тёплой, нежной и ласковой, вторая существенно более ужасающей. — Расскажи мне про вторую, — сказал ведьмак. Вот вечно он не с теми связывается! — Ну, брюнетка, страшные глаза. — Лютик хотел уж было расписать её внешность в самых зловещих красках, но вспомнил такое, что Геральта точно заинтересует, ведьминские штучки. — Рисовала амфору на животе. Короче, как водится. И точно, Геральта это заинтересовало. — Она хочет стать сосудом, — тоном внезапного понимания выговорил он и встал как вкопанный. Йеннифер-то не знает, что хозяин джинна — Геральт! Она рассчитывала приманить разъярённого духа стихии на Лютика. А вдруг она и без Лютика способна сделать это? — Ты что, знаешь, что ли, эту бабу? — зачастил Лютик скороговоркой. — А, ну конечно, ты знаешь эту бабу. — Она хочет обрести могущество, но она умрёт, — констатировал Геральт. Лютик поверить не мог, неужели всё так серьёзно?! Она же ему никто! Ох, Геральт, вечно ты спасаешь кого ни попадя. — Что ж, — воскликнул бард, многозначительно указательный подняв палец, — давай помолимся за неё — по дороге из города! Геральт его остроумия не оценил и двинулся обратно к дому, неотвратимый как таран. — О, нет! — простонал Лютик, догнал его и загородил дорогу, раскинув руки, как будто скотину загонял. Ну а что, раз до него человеческие слова не доходят. Хиреадан спешил вслед за ними. — Геральт, из тебя что, последние мозги выбили? — крикнул Лютик уже безо всяких шуток. Хиреадан нагнал ведьмака и взял его за локоть. — Тебя ничто не остановит? — Геральт бросил на эльфа короткий ёмкий взгляд. — О, я узнаю этот взгляд, я тебя понимаю. — Мне как-то даже неловко… — Геральт шевельнул рукой, высвобождаясь, и двинулся дальше. А Лютик-то надеялся на поддержку посущественней! Но эльф, наоборот, как будто бы одобрил намерение внезапного спасителя. Лютик опять постарался перегородить Геральту дорогу собой, и, пятясь, быстро-быстро заговорил, выставив вперёд ладони. — Нет-нет-нет-нет-нет, только не говори мне, что вот именно сейчас ты решил позаботиться о ком-то кроме себя. — Ах, Лютик помнил, что Геральт вчера его буквально на себе допёр куда надо, выяснив перед этим, куда. Но сейчас бард готов был его оскорбить как угодно, лишь бы упрямец задержался, свернул с дорожки и начал с ним ругаться. А там, глядишь, и передумает! Ну, или будет поздно кого-либо спасать. — Предоставь горячей, но безумной ведьме встретить неизбежную кончину! — Она тебе жизнь спасла, Лютик, — в голос ведьмака вдруг вернулась живая интонация. — Ну нельзя же так… И, оставив барда в стороне, он зашёл в дом.***
Лютик с досадой повёл головой и выдохнул. Зацепила она его, что ли? Когда успела? Вон как его голос потеплел. Или это его проклятые принципы — спасать любого от смертельно опасных чудовищ? — Ты не знаешь, чего она-то хочет? — спросил он у эльфа, не надеясь на ответ. — Почему не спасается от гнева джинна? — Она очень сильна, — ответил Хиреадан, — но и она не всё может. Если ей удастся покорить джинна хоть ненадолго, в её распоряжении будет всё непостижимое могущество, которым обладает он, когда исполняет желания. Она будет вольна сама исполнять свои желания. — Погоди-ка, разве джинн исполняет желания?! — возмутился Лютик. — Из моих он ни одного желания не исполнил! — А с чего ты взял, что желания твои? — криво усмехнулся эльф, закидывая голову и стараясь рассмотреть что-нибудь в окнах. — А чьи? Ох… Ой-ё-ёй! Ге… Геральт?! — Именно. — С чего ты так уверен? Может, никто? — Пока мы были в тюрьме, Геральт случайно загадал, чтобы у стражника голова лопнула, и она лопнула. Буквально. Лютик потерял дар речи. Он тоже всё время смотрел в сторону верхних окон, и оттуда иногда начинал виться лёгкий дымок, но так быстро рассеивался, что закрадывалась мысль — показалось. — А ты… — заговорил Хиреадан. — Ну-ка вспомни, что такого ведьмак сказал, после чего с тобой приключилась эта беда с горлом? Даже интересно. — Ба… М-нэ… — промямлил Лютик. — Не помню. Джинн просто от злости меня хотел убить! — вдруг начал он кричать на эльфа. — А теперь чародейка ему не даёт улететь! Конечно, джинн от злости убьёт её! И Геральта! А он даже без оружия! Ненавижу её! — Заткнись! Не смей так говорить! — крикнул в ответ Хиреадан. — Не тебе её судить, молчи лучше! — Вспомнил, — другим тоном просипел Лютик. Хиреадан даже повернулся к нему. — Вспомнил, что Геральт сказал! Он сказал: «Я хочу лишь немного тишины». Ну, то есть, хотел сказать: «Заткнись, Лютик», но сдержался. Вот почему у меня это именно с голосом!.. Вот почему я не сразу умер. Вообще не умер. Но он же не хотел! Он же не знал! Он весь день потом спасал меня. А теперь спасает эту стерву! — Хватит! — эльф не выдержал и замахнулся на него. — Тихо! Слышишь? Они что-то кричат. Слушай! И оба прислушались, стараясь уловить звуки женского голоса. Но тщетно, больше голоса слышно почти не было, не то что отдельных слов. — У него есть незагаданное желание, — взволнованно сказал Хиреадан, — он властен над джинном. А когда загадает, Йеннифер этого джинна изловит. Иначе и быть не может. Лютик посмотрел на него, как на идиота, но ничего не ответил, только головой качнул с понимающей досадой и снова поднял взгляд к окнам.***
Геральт вбежал в ту спальню, где видел рунический знак на полу. Да, Йеннифер была там, сидела полуголая на полу, а руку выставила в его сторону, угрожая отбросить его магией. — Стой. Я пришёл помочь, — сказал он, предупреждая её реакцию. — Не нужна мне твоя помощь. Ты свободен, моё заклятье уже не действует. — И всё-таки — я здесь. Геральт сам не знал, почему, но простил ей эту подлость с заклятием на подчинение его воли. Управляющие городом заслуживали ещё и не такой трёпки, а то, что сам он послужил орудием, и чуть не был казнён — что ж, обошлось ведь. — Тебе, похоже, жить надоело, — улыбнулась она безумно. — Как и тебе! Действительно, в комнате усиливались завихрения воздуха, говорить приходилось всё громче. Йеннифер пыталась удерживать джинна, выгибая спину, а он ожесточённо рвался от неё и её руны. — Джинн не слабеет. Бард загадал последнее желание, но он всё сильнее! Уходи! — крикнула чародейка, на миг болезненно изогнувшись всем телом. — Потому что загадывать должен я, — выкрикнул в ответ Геральт. Она взглянула на него с ужасом осознания. — Ты… Ты его хозяин? — Да. — Так чего же ты ждёшь?! Загадывай! Она считала, что джинн, свободный от хозяина, сделается рабом руны. А пока незагаданное желание помогало ему сопротивляться силам руны. Но Геральт не мог допустить, чтобы Йеннифер схватилась с освобождённым джинном, в чьём распоряжении будут, считай, все силы природы. — Если станешь сосудом для джинна — потеряешь контроль, а не обретёшь его! — выкрикнул он. Её затрясло, но он не решился приблизиться, заставить её прекратить. Силой тут не поможешь, надо переубеждать. — Ты что, не видишь, что он с тобой вытворяет! — с мукой в голосе простонал он. — Да, трансформация — это больно! — Освободи джинна! И я скажу последнее желание! — потребовал Геральт. — Мой герой-защитник! — язвительно бросила Йеннифер, вся сжавшись от боли, но не сдаваясь. — Благородная порода… Хочешь, чтобы я преуспела под твоим руководством?! Отъеби-ись! — завыла она. — Я всё сделаю сама! Знал бы кто, как Геральту тяжело было смотреть на то, что она намерена вытерпеть. И ради чего? — Скажи, Йеннифер! Скажи, чего ты хочешь?! — Я хочу всего и сразу! И она швырнула его в стену злобным отчаянным жестом. Геральту показалось, что стены затряслись и начали трескаться. Потом он понял, что не показалось. Йеннифер обернулась к нему с потусторонне-красными глазами: — ЗАГАДЫВАЙ! — повелела она нечеловеческим голосом. — ПОЛУЧИШЬ ВСЁ, ЧТО ХОЧЕШЬ! СТАНЕШЬ ЧЕЛОВЕК, А НЕ ВЕДЬМАК. ЧЕГО ТЫ ЖЕЛАЕШЬ? БЕССМЕРТИЯ? БОГАТСТВА? СЛАВЫ? ВЛАСТИ?! Ещё раз подчинить его сознание себе она не посмела, ведь желание для джинна должно было исходить именно от Геральта. А может, ей не хватало сил. Глядя, как она кричит и корчится, Геральт понял, что он загадает. — Я желаю, чтобы… — его слова потонули в гудении ветра и магии. Желание исполнилось. Геральт понял это по тому, как резануло его руку, будто кожу полоснули ножом в третий раз. Пробка с руной на столе рассыпалась в пепел на ветру, как символ того, что все три желания исполнены. Йеннифер в изнеможении упала на пол, как будто из неё выдернули стержень, тоненькая и беззащитная на вид, как девчонка. Геральт видел, что она жива, и не стал подходить. В прошлый раз подошёл к едва расколдованной принцессе, так Трисс его потом еле выходила. Он бросил взгляд на третью царапину на своём запястье. Сработало. Они живы. Он жив. Она жива. Это главное. Джинн утих, как не бывало, как будто его сдуло его же ветром. — Джинн… Куда он делся? — с трудом выговорила Йеннифер. И вдруг стены снова затряслись, а в потолке и крыше образовалась гигантская дыра. Так вот каким путём решил уйти дух стихии! Остатки потолка начали рушиться в комнату, растрескавшиеся стены тоже не выдержали и начали крениться внутрь. «Как глупо, — подумал Геральт, — выжили в схватке с джинном, а помрём под каменными руинами». Схватил бы Йен да бежать, но бежать было некуда.***
Лютик медленно брёл вдоль обломков стены, не замечая, что глотает поднявшуюся при обрушении дома пыль. Он не верил в то, что видел своими глазами. За ним плёлся Хиреадан с тем же выражением на лице. Часть стен продолжала траурно торчать, но хрупким человеческим телам под обломками крыши и каменных стен верхних этажей вряд ли удалось бы уцелеть. Хиреадан бессильно спросил: — Они точно были наверху? — Этого не может быть, этого не может быть… — прошептал Лютик. — Она не могла выжить, — выговорил он. — Зачем Геральт туда полез? — в отчаянии воскликнул бард, находясь на пороге принятия этой страшной правды. — Я понять не могу! Спасать чёртову долбанутую ведьму — зачем? — Потому что она была великолепна! — с ненавистью выговорил Хиреадан и пошёл дальше вдоль стены.***
Геральт обнаружил себя упавшим на пол первого этажа, окружённым обломками и мусором, но целым и невредимым. Рядом лежала Йеннифер. Только сейчас он мысленно заглянул в предыдущий момент и вспомнил: это она создала портал на двоих, чтобы спасти из-под падающих балок и камней себя и его заодно. Невероятная женщина! Она же была почти досуха выжата болью и борьбой с джинном, а создание портала требовало огромной силы и концентрации. И всё же она смогла. — Йеннифер? Геральт поднялся на четвереньки, развернулся к ней, осторожно убрал волосы с её лица. — Йеннифер! Это я, Геральт. Чародейка открыла глаза, взглянула на него ясным взглядом. — Я знаю, кто ты. Что ты наделал? — она резко села и ударила его. — Ты остановил меня! Я почти смогла. — Смогла ты! Я спас тебе жизнь, — обескураженно сказал Геральт. — Или я спасла тебя. Ты отпустил джинна. Кто знает, сколько хаоса он посеет теперь, когда он без сосуда?! — Не больше хаоса, чем ты! Они вдохновенно ругались, и эти крики так помогали им сбросить напряжение, тисками сковавшее их тела и души! Ругаясь, они оба постепенно понимали, что этим помогают друг другу, что нет в этих обвинениях истинной ненависти. Была в этих скандальных выкриках даже примесь ощущения безопасности: ты разрешаешь себе проораться, но не получишь в ответ ничего ужасного, лишь точно такую же безвредную ругань. И они продолжали скандалить, но уже с азартом. — Джинны — тёмные создания, только если они в плену, — продолжил свою мысль Геральт с возмущением. — Почему ты в этом так уверен? — энергично возразила Йеннифер. — Давно ли тебе нравилось попадать в ловушки? Если ты умеешь ставить порталы, то могла бы вынести нас из этого сраного города, — бодро упрекнул Геральт. — Научись ставить порталы, а потом критикуй. Этот сраный город был хорошим, пока не явился ты! У меня был план! — Был у тебя план! Всё шло плавно и гладко! — ехидно засмеялся Геральт. — Да! Как тонущая рыба, — гордо ответила Йеннифер, сверля его взглядом. Геральт смотрел на неё, кажется, целую вечность, и вдруг понял, что этой ссоре конец. Они бросились друг к другу и начали целоваться так же бурно, и к такому же взаимному удовольствию, как только что ругались. Геральт уловил её побудительное движение тела и помог им обоим перевернуться так, чтобы она оказалась сверху, сидящей на нём. Судорожно сталкиваясь пальцами, они вдвоём распустили застёжки на штанах Геральта, и как только удалось его минимально обнажить, Йеннифер уверенно опустилась сверху, откинув назад полы платья, и задвигалась на нём в простом первобытном ритме, празднуя спасение и посылая Геральту эйфорическое ощущение: мы живы, мы живы, мы живы!***
Хиреадан ушёл вперёд, высматривая хоть что-то среди обломков. А Лютик устало опустился на колени в оседающую пыль и поник плечами. Всё стало бессмысленно, всё бесполезно. Зачем их искать? Что это изменит? — Что же мне теперь делать? — спросил он тем самым замечательным голосом, который Геральт только что неимоверными усилиями спас. — Я не думал, что всё кончится вот так. Я напишу про тебя свою лучшую песню. Пусть все помнят, кем ты был… Лютику было глубоко поебать, что он говорит банальности. Слова шли из его нутра, прямо из самой сердцевины, и если они кому-то казались штампами, то не пошёл бы этот кто-то в жопу. Лютик драться был готов за то, чтобы горевать так, как его сущность просит, лить из себя без цензуры то честное, глупое, кипящее и восторженное, что льётся. — …Про всё, что мы делали, про всё, что мы повидали, — продолжал он. Хиреадан в нескольких шагах от него заглянул в пролом стены следующего зала. Он не решался лезть разбирать завалы, он ещё не был готов увидеть мёртвые тела. Но и стоять на месте не мог, как будто ноги несли его вперёд поискать и найти хоть какое-нибудь опровержение страшным выводам. Эльф прошёл ещё дальше и остановился у разбитого окна в очередной зал. Здесь обломков крыши и куч камней почти не было, а в самой середине зала на ковре расположились двое. Они, не обращая ни на что внимания, не раздевшись и не покинув развалин, занимались любовью. Геральт лежал на спине, а Йеннифер жарко насаживалась сверху, и они смотрели в глаза друг другу, как будто зажмуриться и погрузиться в спасительное блаженство было бы изменой по отношению друг к другу. Они с каждым движением как будто подтверждали: я принадлежу тебе! Я твой. Я твоя. Хиреадан одним взглядом уловил всё это, ощутил, что они празднуют жизнь, он и не заметил, как расплылся в счастливой улыбке. Улыбка эта, если смотреть со стороны, была сдержанной, как и он сам, но Хиреадан тут же спохватился, что допустил бестактность, что он выглядит, как насмешник. Счастье продолжало распирать его, удивительная, прекрасная, самая любимая Йеннифер жива и даже немедленно нашла, чем насладиться. Он постарался погасить улыбку и стыдливо спрятать глаза, отвести их в сторону. Но его взгляд норовил сползти на этих безрассудных любовников, тем более они всё равно никого вокруг не замечали: ни его, ни Лютика. Эльф оглянулся на сидящего посреди дороги человека. — …и я буду петь это до конца моих дней, — скорбно бормотал несчастный Лютик. — Ты всегда говорил, что у меня самый лучший голос. Конечно, Лютик помнил, что Геральт говорил нечто противоположное, причём, только вчера, но бард верил, что сила воображения со временем поможет ему смешать выдумку с воспоминаниями и найти утешение, приукрасив реальность. Иначе на что ещё годно его ремесло?! Хиреадан подошёл, сел рядом с ним на дорогу, осторожно и сочувственно взял его за плечо. К такой скорби следовало отнестись уважительно. — Они живы. Лютик уставился на него, не моргая. — Да ты гонишь!.. — вдруг взвился он, вмиг стряхнув всю горечь и немедленно оживая. Хиреадану такой всплеск показался сверхъестественным и даже немного кощунственным. Лютик вскочил на ноги, как будто лишь ждал сигнала, и деловито прошёл к окну. — Геральт! — требовательно позвал он на ходу. Подойдя к разбитому окну, он бесстыже уставился на любовников. — А-х! Х-х-х! Они живы! — не отрывая счастливого взгляда от парочки, сказал он, не зная, смутиться, улыбнуться, заорать от облегчения, что Геральт жив, или захныкать от разочарования, что он нашёл себе женщину, да ещё конкретно эту женщину. Но радость взяла верх. — Да ещё как живы! У-ух! — воскликнул он. Хиреадан тоже подошёл к окошку, встал рядом и не удержался, взглянул ещё раз, печально поджав губы. Счастливый ведьмак! Следовало порадовался за обоих с их бурным торжеством над смертью. Хиреадан был благодарен судьбе за свой уравновешенный характер, который позволял ему без возмущения, лишь с тихой тайной грустью принять тот факт, что его любимый человек выбрал не его. Лютику, наверное, легче, ведь увидеть живого и такого счастливого друга, не омрачая себе радость тенью ревности, было облегчением, доведённым до совершенства. — Думаю, он… — начал Лютик. — Хватит смотреть, — прикрикнул Хиреадан, дав человеку лишь немного полюбоваться другом, насладиться чувством обретения. Всё-таки дело касалось его любимой женщины. — Дай досмотреть! — бесцеремонно шикнул на него Лютик. Но Хиреадан, не церемонясь, потащил его за руку прочь. Некоторое время спустя Йеннифер и Геральт достигли кульминации и повалились на ковёр, оба тяжело дыша. — Я в тебе не ошибалась! — сказала чародейка. — Ты знаешь толк в наслаждениях. Недолгих. Но, признаюсь, очень эффективных. В этом была вся Йеннифер: даже если хочет похвалить, тут же не замедлит со смешком уязвить. Одно утешало: закончила она всё же похвалой. — И я в тебе не ошибался, — ласково ответил он на это её признание, стыдливо облечённое в форму критической оценки. Но Геральт-то чувствовал, что ей хотелось выразить. — В чём именно? — заинтересовалась она. — У меня слишком много вариантов. Даже приподнялась и вопросительно взглянула не него. — Это не важно, — Геральт решил отложить дальнейшие признания и откровенности. — Мой план сработал. — Плана не было, — уверенно возразила она. Геральт и не надеялся, что она купится. — Ты всё придумывал на ходу, даже дураку видно. Что ты загадал? Скажи мне, Геральт. Но он уже спал, безмятежно вытянув ноги среди каменной крошки и положив руку себе на грудь. Его лицо разладились, и он выглядел совершенно спокойным и довольным во сне. Йеннифер долго смотрела на него, задумавшись. В том, что он действительно спал, а не притворялся, чтобы уйти от ответа на её вопрос о желании, она не сомневалась; способностей хватало, чтобы ясно видеть это. Загадал ли он то, что хотел с самого начала? Избавиться от бессонницы? Или желание было связано с ней? Йеннифер с самоиронией усмехнулась: ну конечно, умные и привлекательные ведьмаки толпятся вокруг, только и мечтая заставить её влюбиться в них. Но осадок подозрения на дне её души остался. Приятно, когда твоя любовь желанна, но от допущения, что ты сделалась жертвой приворота, аж передёргивало от отвращения. А самым вероятным ей казалось, что Геральт истратил своё последнее желание на то, чтобы подарить джинну свободу. Так он спасал Йеннифер от ярости этого магического существа за то, что попыталась подчинить его. В Йеннифер в связи с этим боролись противоречивые чувства. С одной стороны — удивлённое уважение и благодарность за то, что Геральт проявил одновременно и милосердие к джинну, и самоотверженную заботу о её безопасности. С другой стороны — крайнее возмущение, что он всё решил за неё, счёл слабой и нуждающейся в защите. Своим вмешательством он, сам не догадываясь об этом, лишил её шанса вернуть себе фертильность. Нет, этот мужчина будет приятным, но мимолётным эпизодом её жизни. Чем-чем, а свей жизнью она привыкла управлять сама. Йеннифер усилием воли запретила себе окончательно поверить в одну из версий, что же Геральт пожелал. Это оставляло её в сумбурных чувствах, но это было ей необходимо, чтобы не искажать своё восприятие реальности.