Сборник по кошке и кгбшнику

В последний момент, прежде чем открылись двери, её рука отпустила ворот его рубашки, и они разошлись по разные стороны кабинки, будто ничего не было. — Ты можешь не влиять хвостом? — Я плохо это контролирую. Прости. — Күшік. Это значит "щеночек" на казахском. Они выходят из лифта и по ним всё видно сразу: собачья шерсть на её пальто и след матовой красной помады у него за ухом говорят даже самому невнимательному наблюдателю больше, чем можно рассказать словами. — Судья думает, что мы в сговоре. — В какой-то степени она права. Это выглядит немного странно — то, как он старается не пялиться на неё влюблённо и восторженно, пока идёт рядом, пытаясь подстроиться под темп её шагов, ведь её походка уникальна: вальяжна, элегантна и неспешна. Требует некоторого усилия соответствовать её уровню, но у него, вроде, пока выходит совсем недурно. — Ни чуть. — Понял. Рядом с ней он быстро привык к взглядам со стороны, к вниманию и постороннему интересу. Она производит необычное впечатление всегда, но в здании суда на волю из недр дикого кошачьего сердца вырывается странная страсть к драме. Они могли бы стереть помаду и очистить пальто от шерсти — время до начала процесса ещё есть — но она настояла на своём. Хоть кошечка и не заявила об этом вслух, но ему сообразить было не сложно: ей здесь стало слишком скучно. Они заняли свои места в зале суда, и слушание началось. Пёс пропустил половину речи судьи мимо ушей, потому как кошка то и дело поглядывала на него неприлично кровожадно и блудливо. Впрочем, он мог позволить себе не слушать, потому как знает содержание дела наизусть: сам вёл и раскрывал его долгие три месяца, что бы заслуженно засадить своего убийцу за решётку. А кошка месяц разрабатывала защиту для своего клиента прямо у пса под носом, иногда даже прямо в его постели. Да, забавно, что оба процесса — обвинение и защита — планировались в одном доме. Но, стоит отметить, он ни разу не заглядывал в его документы, а она не копалась в его. Пёс рассчитывал на увеличение изначального срока ввиду отягчающих обстоятельств и наличия косвенных улик, указывающих на взлом и кражу, но не зря же адвокатом в деле выступала Мейрам Бекжанова, профессионал своего дела. Срок сократился вдвое. Покидая зала суда, кошечка шла так, как идут в лучах славы полководцы и императоры после сокрушительного триумфа на поле боя, возвращаясь домой. Для неё это очередная громкая победа, ещё одно подтверждение отточеного годами и усилиями навыка. А для песика — ещё один повод восхититься ею. Уже вечереет. Колонны здания городского суда отбрасывают длинные тени на широкую лестницу, от неё отбивается ритмичный стук невысоких каблуков. Ровно выстреженные кустики карликовых елей тянутся вдоль раскинувшейся перед фасадом полупустой парковки. Со стороны суд в тёмное время выглядит масштабно, серьёзно, строго: все эти триумфальные арки и ампирские рельефы на фризе прямо отсылают к важности всего, что происходит внутри. Песик часто видит этот пейзаж, но каждый раз как в первый из глубины сердца исходит трепет перед величием Правосудия. С плоского купола крыши за ним сквозь повязку следит беспристрастная Фемида. Пока машина кошки на гарантийном ремонте, личным водителем подрабатывает за скромное спасибо песик, поэтому приезжают и уезжают они последние два дня вместе. После каждого выигранного дела по венам её струится чистый адреналин, жажда продолжения битвы. Это своего рода охотничий азарт. Садясь в машину, она посмотрела на пса, щурясь, в своей манере, по-заговорщески — определённо задумала что-то. Они оба поняли, к чему идёт. "Вы хорошо смотритесь вместе" — однажды сказал им один из общих коллег, районный прокурор. Пёс всё ещё помнит, как она посмотрела на него тогда и хитро улыбнулась, так, будто сейчас сделает ужасную пакость и получит от это неимоверное удовольствие, а он кашлянул и быстро выпалил "спасибо", что бы этому попрепятствовать. Она в шутку припоминает ему этот случай до сих пор, когда спрашивает: — Ты не помнишь, что ещё мы делаем хорошо? — Не знаю, понятия не имею. Даже не представляю, — палец скользит по рулю туда-сюда. — Я тоже, — хищно мурчит она, придвигаясь поближе. — Следующее моё дело — Маракевичи, представляешь? Удивительно, но оно, кажется, твоё тоже. Это она урчит или двигатель? — По случайности? Или ты договорилась с прокурором? — её лапка ловко пролизнула ему за ухо. — Случайно договорилась с прокурором. — Это может плохо кончится, — неосознанно песья морда склоняется к её руке в поисках ласки. — А я люблю плохие вещи. Плохих мальчиков, например. Она так внезапно сжала его ухо, притягивая к себе, и поцеловала пса, что у того шерсть на загривке встала дыбом, а хвост распушился и завилял. Он заглушил двигатель и понял, кто мурчал.