Головология

У Грейнджер был плохой день. Очень плохой. Настолько плохой, что мог взять приз «Мистер Плохой день Вселенной», испортив тем самым жизнь миллионов разумных существ, включая и саму Грейнджер. Во-первых, Живоглот. Он разбудил Гермиону, положив ей на кровать (если точнее, на одеяло! Прямо ей под нос!) двух дохлых крыс. На вопли девочки он ответил только надменным взглядом и с чувством оскорбленного достоинства уселся в кресло вылизывать свой шерстяной зад. Кроме того, Гермиона получила подушкой от Лаванды Браун. Во-вторых, Завтрак. Молоко, которое Грейнджер налила себе в кофе, скисло прямо там – и руку к этому приложила та же Браун. Подлить ей в ответ дыбоволосное, случайно оказавшееся в кармане мантии, нарваться на снятие баллов и гнусное хихиканье Гарри и Рона, на злобные взгляды однокурсников – что может быть хуже! В-третьих, эссе по зельям. Снейп (извините, ПРОФЕССОР Снейп) вернул его Грейнджер, полностью исчерканным красными чернилами; кроме того, он отрезал от него лишние четыре дюйма и приписал, что эссе, видите ли, не закончено и не имеет сколько-нибудь осмысленных выводов. Разумеется, не имеет, раз этот змей их отрезал! И в-четвертых… в-четвертых, Виктор Крам. О, из-за Крама случилась Самая Главная Беда, даже если учесть все несчастные случаи на квиддичном поле, в которых он был главным действующим лицом. Он пригласил Гермиону посмотреть на свою тренировку. Крам гонялся за снитчем, бладжеры (надо полагать, для большего драматизма) летали по заданной траектории, а Грейнджер сидела на трибуне с книжкой по чарам и наблюдала за Виктором. И все было бы хорошо (не считая смертельной скуки и потерянного времени), если бы один из мячей, сойдя с пути, не ударил Гермиону по макушке. Что было потом – Гермиона не запомнила, ей было не до того. Она была занята созерцанием радужных пятен, проносившихся перед ее внутренним взором и странными ощущениями в теле: ее в буквальном смысле слова плющило. И растягивало. И перекручивало. - Да боже ж ты мой! – в отчаянии крикнула Гермиона. – Чтоб меня!.. Первое, что девочка увидела, открыв глаза, была худая морщинистая старушечья физиономия и темные цепкие глаза на этой физиономии. Старушенция внимательно изучала лицо Гермионы, недовольно поджимая губы. - Ну вот, - проскрипела она недовольно. – Она наконец-то пришла в себя! Что ты там ей подлила, а? - Да ничего я ей не подливала, Эсме! – в поле зрения Гермионы вплыло еще одно лицо, сдобное, румяное и улыбающееся. – Мне и самой мало. Вот уж не думала, деточка, что тебя одним запахом с ног собьет. Это все от того, что молодежь нынче совсем не та пошла. Жидковаты вы будете. Худеют они, видишь ли, к лету… - Мадам Помфри? – вопросила Грейнджер слабым голосом. - Вот, она и заговариваться начала… Знавала я одну мадам, так о ней в приличном обществе не говорят, - заметила пухлая старушка. – Командовала белошвейками, а потом ушла в монастырь к балансирующим монахам. - Гита Ягг! Я бы тебя попросила! *** Маграт Чесногк тоже открыла глаза. В голове у нее гудело, словно её засунули в самый большой колокол, а потом вдарили по нему со всей силы. Да, вчера у них был очередной шабаш, но ведь Маграт даже не пила! Нянюшка только открыла бутылку с укипаловкой, и… Ее плющило. И растягивало. И перекручивало. А теперь над Маграт колыхался странный белый полог с дырками. Пахло лекарственными травами. - Ох… - сказала Маграт не своим голосом. Это ей не понравилось, и она сказала еще: - М-м-ми… - и пониже: - Ми-ми-и-и… И то-олько с ё-ожиком… Голос по-прежнему был не ее. Она села на кровати и внимательно осмотрела себя. Ночнушка тоже не ее, хотя и понравилась Маграт – из плотной ткани, с длинным рукавом и оборочками. Грудь такая же, как и была… О нет. Она стала больше. Самый чуток, но Маграт счастливо зажмурилась, а потом принялась обследовать остальное свое тело. Или, скорее всего, не свое. Нет, определенно не свое; определенно тело принадлежало не Маграт Чесногк двадцати лет от роду, а кому-то помладше – по некоторым признакам. Грустно осознавать, что в двадцать твои кувшины наслаждения (скорее кофейные чашки, или даже ложки) меньше, чем у кого-то в четырнадцать. - Великие силы природы! – пискнула ведьма и потрогала волосы. На ощупь они были точно такими же как и всегда – непослушными пружинами, торчавшими в разные стороны, как иголки на еже. Маграт вздохнула и высунулась за полог. Комната. Какая-то большая и незнакомая комната. В соседних кроватях, за точно такими же пологами, похоже, никого не было; во всяком случае, Маграт на это надеялась всей душой. Ну, или хотя бы там тоже были девушки. Девочки. За одним пологом кто-то всхрапнул, и ведьма затаилась. Через полторы минуты Маграт снова вздохнула и - делать нечего - выползла наружу. - Это заимствование, - прошептала она неуверенно и совершенно не своим голосом. - Наверное, - и добавила погромче (только ради того, чтобы убедиться, что голос действительно не принадлежал Маграт): - Да-аже драко-он от меня не... - Заткнись, Грейнджер! - подали голос с другой кровати. - Хоть в больничке дай отдохнуть! Охренела со своим Малфоем! - Я Грейнджер? - нервно переспросила Маграт. В нее полетела подушка.