Полуденное солнце

Светловолосый кудрявый юноша замирает подле больших дверей с причудливой резьбой. Сбоку от них стоят две твари с кабаньими клыками и ненормально-алыми глазами, но никакого внимания явившемуся не оказывают — так, лишь косят взоры. «Перед смертью не надышишься», — решительно думает он, отворяя двери и входя в большую залу с потолками, уходящими далеко в мрачную высь. — Не в твоем положении опаздывать, царевич, — в зале раздается бархатный, низкий голос. Глубоко выдохнув, Иван проходит к длинному столу, во главе которого уже сидит Князь Тьмы. — Покрутись-ка. «Обряжает меня не пойми во что, словно я ваза для украшения какая-то», — с раздражением думает Иван и тем не менее, подчиняется. — Сносно, — хмыкает Кощей, кивком указывая пленнику присесть, — Брезгуешь разделить хлеб с нежитью? — Я думал, ты другим немного питаешься, — криво улыбаясь, протягивает Иван, окидывая взглядом богатый стол, наполненный яствами и питьем, вида столь аппетитного, сколь самого обычного. Дичь, хлеб, овощи — не похоже на пропитание нежити. — Зависит от настроения, — плотоядно облизнувшись, Кощей отпивает из бокала вина, — Твои дружки были ничего, разве что чуть жестковаты. Такое случается с людьми, но, если хорошенько выварить, будет сносно. А кости уходят в службу — и когтистая длань делает небрежный жест в сторону скелетов, снующих вокруг стола. И он с удовлетворением наблюдает, как лицо юноши передергивается, а ладони сжимаются в кулаки. «Вывести его из себя ничего не стоит», — думает Князь, всматриваясь в наполненное гневом, скрывающим боль, лицо. — Получаешь наслаждение от такого, верно? — мрачно произносит Иван, окидывая врага злым взглядом исподлобья. — Всякая нечисть горазда полакомиться свежей человечиной. В конце концов это и есть ваш удел и назначение, — и оскал на лице Князя Тьмы явственно передает всю меру презрения к роду людскому. — Думаю наш удел и назначение- избавлять земли от черни, подобной тебе, что сеет смуту и льет кровь, — задрав голову, цедит сквозь зубы пленник. — Как-то скверно пока выходит, не находишь? — ядовито, притворно сочувственно протягивает Кощей, — у тебя особенно. — Как знать, ведь в большой войне когда-то победу вы так и не одержали. — Да? Думаю, ты очень мало знаешь о том, как все было на самом деле, — протягивает он, поднимаясь со своего кресла и обходя стол. — Я думаю, ты на самом деле не столь всесилен, как тебе кажется, — цедит сквозь зубы Иван, стараясь не выдать дискомфорта от того, что Князь Тьмы медленным и степенным шагом проходит к нему, становясь за спиной. — Ты весьма забавен, только вот язык длинный, может, укоротим? — ядовито протягивает Кощей, прямо на ухо пленнику, до крови смыкая когти на его плечах, — Тебя оправдывает только тьма невежества, уверен, твой отец мастер приукрасить истину… И сделав вдох, невольно и во многом неожиданно ощущает запах — легкий, тонкий, хрупкий — другому существу, не имеющему острого нюха нежити, быть может, вообще не различимый. «Бета значит…», — хмыкает Бессмертный, коротко оскаливаясь, и подаваясь смутно-инстинктивному чувству, проходится кончиком носа по шее вверх, зарываясь в россыпь пшеничных кудрей и вдыхая глубже. Не приторный, сложный аромат с отголоском самой невесомой сладости — раскаленное солнце, согревающее поле с душистыми первоцветами, разгоряченная хвоя на теплой земле у самой каемки леса. Он стоит перед большим, уходящим в горизонт полем. На душе легко и спокойно — впереди целый день в тишине и одиночестве. С улыбкой он касается кончиками пальцев верхушек колосящихся трав, и зеленое море скользит меж его ладоней, словно поглаживая в ответ. Так когда-то пахла свобода?.. — Что ты делаешь?! — из неожиданно пришедшего воспоминания вырывает возмущенный голос Ивана и скрип ножек стула о каменный пол — то юноша, резко дернув плечом, отстраняется от него. «Не выглядит так, будто бы он притворяется, у него же все на лбу написано», — склонив голову, размышляет Кощей, всматриваясь в смущенное и злое лицо своего пленника, — «Да и кто позволил бы ему быть частью дружины? Интересно, интересно…». «Чего он там вынюхивал?» — Иван, ощущающий себя максимально не в своей тарелке, спешно проводит ладонями по рукам, желая прогнать прошедшие по всему телу мурашки. — А сколько тебе годин-то от рождения? — спустя недолгую паузу интересуется мужчина. — Семнадцатая весна идет, — вздернув голову, произносит пленник, ощущая как от этого вопроса недоумение и смущение внутри только нарастают. — Такой юный, не удивительно, что сгубил свою дружину, — хмыкает Кощей, отходя прочь от стола, — И чем только думал, являясь к границам нави. Иван в ответ опускает голову, ощущая стыд уже совсем иного рода — болезненный и острый, попадающий в самое сердце: «Не я их вел… Но я не смог защитить, оказать должного сопротивления». Понурый вид юноши, с которого сразу слетела вся спесь, отдается в Князе Тьмы удовлетворенным смешком, с которым он и покидает обеденную залу. «Интересно, что за блюдо так пахнет? Пряно…» — едва заметно нахмурившись, Иван, оставшись в одиночестве, обводит богатый стол глазами, — «Да какая разница, столько всего стоит…».Аппетита после обмена любезностями с хозяином замка не было никакого, и поэтому Иван лишь вяло поскреб ложкой по тарелке. «Я просто сделаю все, что смогу», — со вздохом он опускает голову на сложенные локти. В большом зале с высокими сводами только он и бьющаяся от стен холодная пустота. …«Что ж, случай не частый, но и не диковинный — поздний цветочек», — мимоходом размышляет Кощей, пока перо поскрипывает над очередным свитком. «Забавно, что это догнало его именно здесь», — и подняв глаза от бумаг, он сталкивается со своим взглядом в отражении зеркала. Выяснись все это на берегу, быть может, все сложилось иначе — хрупкие омеги с их приторными, сладкими до слащавости запахами в лучшем случае не вызывали никаких чувств, в худшем — отвращали, и едва ли этот должен был претендовать на исключение, но… Царевич, забавно не ведающий своей природы, весьма отличался и податливой покорностью явно не страдал. Было ли в нем что-то цепляющее? Наивность, что хочется надломить? Иллюзии, что хочется развеять? «Но ведь есть еще причина, по которой он все еще здесь и эта комедия еще разыгрывается, верно?». И хотя эта мысль звучит в голове привычным внутренним тоном, Кощей, нахмурившись, откладывает в сторону перо, растирая виски руками. «Не думаю, что это принесет какие-то проблемы», — думает он, — «Я держу все под контролем, он сам стал заложником своей глупости, и пусть это будет…местью». А царевич томится в плену день за днем, и растянутое ожидание подтачивало по капле, заставляя тревожиться от каждого шума, что раздавался за дверью с богатой резьбой. И в его сердце даже прокралась затаенная надежда, что быть может, все обойдется и он просто забыт и затерян в этом гигантском замке, Эта надежда разбивается тихим скрипом двери и высокой темной фигурой на пороге. — Явился за платой? — дернув уголком губы, с лицом ровным и отстранённым вопрошает Иван, и от цепкого взгляда лиловых глаз не удерживается как он нервно сжимает пальцы на покрывале. — А что, тебе уже не терпится? — хмыкает Кощей, проходя в покои пленника и сбрасывая с плеч плащ. — Нет, — выплевывает в отвращении Иван, — И все это, — он делает неопределенный жест, очевидно, апеллирующий к роскоши убранства этих покоев, — Мне не нужно. «Играет со мной как кошка с мышкой, только во что?», — нахмурившись, думает он, всматриваясь в лицо врага. — Предпочел бы сидеть на цепях в сырых подвалах замка, полных крыс? — Да, — твердо произносит Иван, не отводя взгляда. «Боже, что за горделивый упрямец», — фыркает Князь Тьмы, проходя вглубь комнаты. — Ох, какая ужасная неблагодарность моему гостеприимству… — Кощей насмешливо оскаливается, — Но думаю ты вскоре поменяешь свое мнение. — С какой это стати? — нахмуривается пленник, отступая на шаг назад, желая увеличить расстояние между собой и собеседником. — Потому что всякой омеге нравятся блестящие бирюльки и шелковые ткани. — Что?! — опешив, Иван бросает на Кощея злой взгляд: «Он в своем уме вообще?! Причем тут омеги?». На лице юноши замирает выражение столь искреннего праведного гнева, смешанного с недоумением, что мужчина не удерживает от насмешливого цыка. Было и нечто забавное, и нечто раздражающе, что ему приходилось все так разжевывать. — Давай-ка поглядим на тебя повнимательней, — и бесцеремонным движением Кощей подхватывает Ивана за руки, разворачивая лицом к зеркалу, — Плечи достаточно мускулистые — раскачал ратным делом, но в целом, кости совсем не широкие. Ладони — кожа огрубевшая от рукояти меча, но посмотри на запястья — тонкие, узкие, и лодыжки, кстати говоря, такие же. Иван же ощущает, как с каждой фразой, брошенной Кощеем в крови, бурлит и разливается тревога. Словно его не столько с холодной, рассудительной бесцеремонностью ощупывают чужие когтистые лапы, сколько буквально раздевают до кожи и глубже. — Рост — точно не альфий, да и беты в среднем выше. А личико, только глянь, — и хмыкнув, Кощей резко вцепляется когтями в юношеский подбородок, принуждая того смотреть прямо в отражение, — Кукольное же, пухлые губы, большие глазки, маленький нос. Все, чтобы выцепить в толпе внимание самца, — и на этом слове Иван передергивается всем телом, силясь вырваться, — Но самое главное — запах. Не бог весь какой, даже простоват для царевича, но тут уж чем боги одарили, — уста Кощея расходятся в злой усмешке, и от которой Иван передергивается, — Ты просто поздний омега со слабым феромоном, вот и все, — подводящий итог всему приговор ощущается удавкой на шее, утянутой резким и отточенным движением безо всякой жалости. — Нет, — отчаянно произносит Иван, — Нет! — Это не вопрос мнения, это — вопрос факта, царевич, — равнодушно пожимает плечами Кощей, — А запах, который ты ощущаешь тут и там последние дни — мой. Папенька твой поди огорчится, что потерял такую выгодную обменную монету, — и рот его расходится в коротком, но жестком оскале. — Я не омега! — резко восклицает пленник, с ужасом замечая, как собственный голос предательски вздрагивает. Он и так никогда поводом отеческой гордости не был — крайний при дворе, бастард, еще и бета, не чета двум старшим братьям. — Ты можешь убеждать себя сколько угодно, но думаю, пройдет совсем немного времени, и у тебя будет еще более неоспоримый аргумент в виде первой течки. — Этого никогда не будет, — шипит юноша, бросая гневный взгляд на Кощея, — Еще раз повторяю, я не оме… — О, это мы еще поглядим. И кстати, ты что, позабыл условия сделки? Теперь тебе все это будет в радость, раздвинешь ноги и еще будешь скулить и умолять, чтобы тебя трахнули. Хотя не сказать, что омеги сильно в моем вкусе… — Никогда!!! — пылко обрывает Иван, — В смысле, я никогда не попрошу о таком! — Едва ли кто-то может идти против своей природы, — снисходительно произносит Кощей, окидывая Ивана внимательным взглядом с головы до ног. Блестящие в гневе глаза, яркие, словно летнее небо, заалевшие щеки, вздымающаяся от частого дыхания грудь. «И как кто-то вообще мог поверить, что он бета?», — внутренне хмыкает мужчина, отгоняя мимолетное желание прижать пленника к стенке и задрав рубаху, коснуться кожи, убедившись в том, какая она горячая — «Да уж, услужила судьба подарочком, интересно…», — и когтистая ладонь сама собой ложится на пылающее лицо. — Это — лицо юноши искривляется в гримасе отвращения при одной мысли о подобном сценарии — одно дело отдаться врагу оставаясь к этому абсолютно равнодушным, лишь терпя унижение, и совсем другое — упасть в марево забытья, заставляющее желать неистово и безудержно, — Не моя природа! — он резко мотает головой, сбрасывая руку со своей щеки. — Да? — Кощей недобро сощуривает глаза. А дальше Иван даже не успевает понять, что происходит — внезапно аромат, что он ощущал легким отголоском теперь окутывает с головы до пят, буквально сшибая с ног. Но сильные руки мгновенно подхватывают, прижимая к себе, и он невольно поддается, чувствуя смутное желание отозваться на это объятье, вцепляется в предплечья ладонями, ощущая как колени становятся мягкими. Коротко усмехнувшись, Кощей скользит кончиком носа по теплой шее, и та послушно выгибается в сторону, даря пространства для маневра. В отличие от почти подрагивающего в его руках омеги Кощей ощущал себя полностью контролирующим ситуацию — разве что в ноздрях едва ощутимо засвербило от запаха разогретых на солнце трав. — У тебя течки даже еще не было, а я уже могу заставить тебя расплыться, — насмешливо шепчет бархатный голос, и язык проходится по шее, надавливая на бьющую артерию. — Да пошел ты! — от этой реплики Иван словно сбрасывает наваждение, резко мотает головой, со всей силы отталкивая мужчину от себя. — Аккуратнее, царевич, — оскалившись, протягивает Кощей, с легкостью перехватывая руку, и подхватив строптивца за горло, словно пушинку поднимает от пола, — Ты забываешь, с кем говоришь, и тебя спасает только то, что нападать на безоружного, слабого омегу ниже моего достоинства, — ладонь разжимается, отпуская. Иван с задушенным хрипом оседает на пол, касаясь покрасневшей и поцарапанной шеи. Но не боль от удушение пускает по телу ледяные мурашки, — «Он…он даже как врага меня не воспринимает, как воина», — с отчаянием думает юноша, поднимая взор на лицо Бессмертного. безоружный и слабый омега И взгляд этих лиловых, холодных глаз, до ужаса снисходительный, словно он сущая нелепица и посмешище, не заслуживающая даже того, чтобы разгневаться должным образом. — Не важно, омега я или нет, я не собираюсь подаваться этим животным инстинктам. Слово, данное тебе, сдержу, — хрипит юноша, откашливаясь, — Но я никогда не приду в твои руки по своей воле! — Кстати, чрезмерная эмоциональность и вздорность характера тоже типичные омежьи черты, — выходя из комнаты, напоследок насмешливо бросает через плечо Князь Тьмы, окончательно добивая своего собеседника. Иван провожает его взглядом, в котором злость смешана с тревожным отчаянием, и хлопок двери звучит глухим ударом плахи. Поднявшись на ноги, он оборачивается на зеркало, ощупывая тело. Знакомое, привычное, всегда если не отлично, то сносно справлявшееся с ратной службой, теперь ощущалось чужим, коварным и злостным предателем. «Этого не может быть», — думает он, чувствуя затопляющий прилив растерянности, — «Я же никогда…я не…», — и сглотнув, Иван делает вдох, вновь ощущая в ноздрях причудливый аромат — смешение пряных специй и раскаленного металла. Раньше он никогда не чувствовал такие запахи — не дано бетам улавливать чужих феромонов, и они милосердно освобождены от всех страстей, с этим связанных. Бесплодные, по мнению некоторых, бесполезные, но одновременно- свободные, не скованные обязательствами и неумной жаждой плоти. И он этой судьбе был рад, сбереженный и от ревности братьев к возможным притязаниям на трон, и во многом незавидной судьбы сестры, что должна была стать залогом лучшего из возможных союзов. Но теперь… Ощущая зудящую, нервную тревогу он сдирает с постели покрывало, укутываясь в него по шею, желая скрыться от своего отражения, спрятаться от правды, брошенной в него с насмешливой беспощадностью. Кощей же идет прочь по коридорам замка с хищной улыбкой на устах: «Он еще пожалеет о своих опрометчивых речах. Нет ничего унизительней омеги, что скулит течной сукой в ногах альфы. Жаль, Мстислав этого не увидит…». Но помимо этого мрачного злорадства, мстительного предвкушения, что колебались в груди, было еще что-то. Дойдя до сада, он опускается на скамейку, вслушиваясь в тихий шорох ветра. «Столько лет жил и не знал бед», — с тоской думает Кощей, садясь на лавке и растирая лицо ладонями. Но отрицать очевидное трудно. Быть может, сказалось то, что наконец ушла слабость, что все последние годы вытекала из голода и скверных условий жизни. И здесь, в спокойном и сытом быту, спустя некоторое время, истинная природа проклюнулась, поставив под угрозу все, что он считал важным и ценным. «Если он поймет, почувствует, что я тоже альфа он больше никогда не будет со мной… А быть может и вовсе прогонит прочь со двора», — от этой мысли в груди все холодеет. Прикусив губу, он решительно поднимается с места и подойдя к полкам, сгребает с них нужные банки. «Это не так сложно», — думает юноша, смешивая хитрый отвар, что надежно скроет его запах, подавит абсолютно неуместные для купленного на рынке раба инстинкты, — «Я всю жизнь жил как бета, и дальше проживу». Получившееся средство он от прячет в темное место, подальше от глаз, чтобы не было лишних вопросов, настаивая положенные три дня, а после выпивает. На вкус прогоркло, и он морщится, но осушает все до дна. Раскрыв глаза, Кощей с недовольством морщится, с раздражением отгоняя неуместное воспоминание. Когда Князь Тьмы покидает свой сад, часть растений в нем остается почерневшей и пожухлой.