Маг стихий

« Ох....а хорошо играет стервец.... даже Станиславский бы поверил....» Вот только я не Станиславский – Я лучше! Так как являюсь волшебник с сильнейшим из известнейших мне магических даров в области менталистики. И меня было не обмануть игрой моего визави. Впрочем, чего у Шарля не отнять, он, выглядящий повесой и драчуном, очень умело изображал отведённую себе самим роль. Ни у кого из зрителей данного «спектакля» даже малейшего сомнения не возникло в искренности обуреваемых Шарлем эмоций. Шарль де Рошешуар – именно так звали идиота спровоцировавшего меня на дуэль. Что касаемо публики, собравшейся сегодня здесь, то в целом она была шокирована творящимся безобразием. И хоть все они были возмущены выходкой Шарль, но при этом каждый из зрителей творящегося беспредела, жадно желал увидеть развязку нашего конфликта. Хлеба и зрелищ! Данная истина была простой и старой, как сам мир. Времена меняются, но это не касается человеческих пороков. «Ну что ж... Тогда я покажу вам Шоу, которое вы ещё очень не скоро сможете позабыть!» — Я принимаю твой вызов, худородный! Биться же будем исключительно на благородном оружие, без артефактов и магии, только сталью и до смерти! Шарль не оставлял попыток всячески вывести меня на эмоции своими профанациями. Он даже не стал прибегать в отношении меня к помощи сторонних людей, чтобы оформить вызов по всем правилам. Ублюдок не собирался обращаться к кому-либо из своей компании ради того, чтобы кто-то из них был его секундантом. И этим своим поступком по отношению ко мне, он демонстрировал своё презрение и то, что он не считает меня ровней себе. Его же лицо во время того, как он бросил мне вызов, было искажено маской брезгливости и гнева, в перемешку с садистским удовольствием предстоящей расправы, которую он собирался свершить. Вот только всё это было напускным, не настоящим. Шарль де Рошешуар был кем угодно, но только не тем, кем он хотел казаться окружающим. Увы, но каким бы сильным менталистом я не был, вломиться в разум Шарля, да так, чтобы он сам этого не заметил, мне покуда было не под силу. Но это не значит, что я ничего не мог в этом плане. Мой ментальный дар в лёгкую мог читать его поверхностные мысли и даже слышать отголоски его эмоций, и это несмотря на то, что артефактов, в том числе защищающих от легилименции, на нём было как игрушек на новогодней ёлке. На самом деле лягушатник не испытывал по отношению ко мне и ситуации в целом каких-либо ярких и негативных чувств. Для него происходящее было рутиной работой. Разум этой сволочи был предельно сосредоточен и мыслил исключительно в направлении эффективного выполнения заказа, то бишь моего устранения. «Хм... Вот значит как? Интересненько, кто же это такой прыткий решил нас пощипать?» Ничего, скоро я об этом узнаю. Это сейчас мне было не с руки применять к бретёру жёсткую легилименцию. Но как только мы окажемся на дуэльном помосте, я выпотрошу его разум и докопаюсь до истины. Хотя шансы на то, что я смогу узнать имя заказчика ничтожно малы. Такие щекотливые дела всегда прикрыты полог тайны и клятвой. Но мало ли? Попытка не пытка. — Месье, – нейтрально, без титулования, обратился ко мне и Шарлю подошедший к нам Люциус. – Дуэльный помост уже организован. Прошу пройти за мной. Лицо Малфой держал безупречно, но в душе он рвал и метал. Ещё бы ему было не злиться по поводу случившегося. Во-первых, данный инцидент плохо скажется на репутации его семьи, ведь в обязанности хозяина дома входит организация порядка и недопущения подобных ситуаций. Именно Люциус должен был проследить за тем, чтобы на сегодняшнем торжестве ни в коем случае не встретились кровники и прочие враги, дабы не случилось кровопролитие. А во-вторых, ещё одной из причин плохого настроения Малфоя было то, что участником конфликта стал я. Уж он этого точно не хотел, так как рассчитывал на установления между собой и Гюнтером доброжелательных отношений. А тут такой конфуз! И как ему теперь обращаться с просьбой к моему деду, когда организованное им торжество стало ареной смертельной дуэли внука оного? А тем временем, следуя за печальным Люциусом в компании деда, Доры и трёх павлинов в сторону лестницы, что выводила нас на первый этаж и откуда мы должны были попасть в парк, я отслеживал реакцию публики на происходящее и она была разнообразной. Если отбросить её возбуждение спровоцированное предстоящим кровопролитием, то та часть гостей на сегодняшнем мероприятии, кто был знаком с Гюнтером и заочно знал меня, были в недоумении. Дураков среди гостей Люциуса не было и всё они прекрасно осознавали, что происходящее ни как не может быть спонтанным событием. А что это значит? Да то, что в Англии закручивается серьёзное противостояние и интрига. Никто в здравом уме и без уверенности в собственных силах не будет провоцировать гнев магистра. Но это произошло и теперь каждого в зале, кто знал об истинном положении вещей, интересовал один единственный вопрос. Кто же это такой решил вступить в игру и кому это Гюнтер умудрился перейти дорогу? Меня же никто из них в серьёз не воспринимал. Так что вывод для них был очевидным, данный инцидент направлен исключительно против моего деда. По крайней мере именно такое впечатление у них сложилось. — Дорогой.... Пожалуйста, исполни мою просьбу. – Ласково улыбаясь, обратилась ко мне Дора, что сейчас шла со мной под руку. Произнесла же она свои слова таким тоном, будто бы сейчас её муж не на смертельную дуэль направляется, а словно мы с ней гуляем в солнечную погоду где-то на природе, где щебечут птичку и вообще всё замечательно. – Не убивай его быстро...... Спусти с этого дегенерата шкуру.... Хочу видеть отчаяние и ужас в его глазах. Заставь его страдать! Хорошо? — Конечно, любимая. Для тебя я сделаю всё что угодно. Хочешь я его на органы разберу? Могу этого лягушонка и вовсе на мелкий фарш покрошить. Говорили мы не таясь, так что слышать нас могли все рядом находящиеся. Естественно, слова Доры не могли остаться без внимания и когда Люциус чуть обернулся назад и увидел милую улыбку моей знойной красавицу, я отчётливо прочувствовал, как он внутри передёрнулся. Видимо образ моей малышки навеял ему воспоминания о её родной и печально известной тётушки. Та тоже с таким вот выражением лица пытала и убивала своих противников, которые в случае боя с Беллатрикс, превращались в жертв и её игрушки, что она использовала для удовлетворения своих садистских наклонностей. — Хи-хи-хи...... Дааа... Хочу! Но обязательно сделай это так, чтобы он до последнего оставался в живых и мог прочувствовать всё-всё.... – Мечтательно, чуть ли не пропела-протянула, моя «извращенка». Почему в кавычках? Так Дора сейчас в большей мере играла, нежели своё истинное нутро демонстрировала. Нет, так-то она реально хотела заставить поплатиться тварь, посмевшую покуситься на её счастье и любимого мужчину. Но вот всё остальное, показной восторг от происходящего, это уже было игрой. И делала она это специально. Репутация сумасшедшей садистки служила неплохим щитом от нападок. Так что почему бы не воспользоваться подходящей ситуацией и не получить с неё немедленные дивиденды? «Моя ты прелесть! Ну вот не умничка ли она у меня?» Ну а пока Дора делилась со мной своими пожеланиями и восторгами вызванными предстоящей дуэлью, а я восхищался своей возлюбленной, мы вышли в парк, где уже была организована арена. Так как наш бой будет проходить без использования магии, на благородном оружии, то стандартный дуэльный помост волшебников нам не подходил. Площадка же, на которой мне вскоре надлежало разделаться с Шарлем, была круглой и имела диаметр двадцать метров, по периметру которой сейчас расставлялись рунные камни, должные запретить использование волшебства на подотчётной им территории. И занимались этим два здоровенных волшебника, в которых я признал вассалов Малфоя и очередных участников закрытого кружка по интересам, известного в народе как Пожиратели смерти. Так вот значит какие вы отцы Винсента Кребба и Грегори Гойла. Узнал я их по родовым гербам на мантиях, в которые они были облачены. Интересные разумные. Пожалуй даже более интересные в плане своих магических способностей, нежели Люциус. От них пахло лесом и дикими животными. И если от Лорда Джошуа Кребба, самого кряжистого из парочки, как в обонятельном, так и в энергетическом восприятие несло запахом мокрой медвежьей шкуры, то от Лорда Калеба Гойла пахло дикой свиньёй, то бишь вепрем. «Какой сегодня удивительный день на новые открытия! Подумать только... Оказывается в Англии ещё остались тотемные оборотни.» Мужики точно не были анимагами, те в своей человеческой ипостаси зверем не пахнут. — Дорогая, можешь пока здесь посидеть. – Трансфигурировал я для своей возлюбленной высокий постамент, на котором следом создал удобное кресло. Проследив за тем, как она благосклонно приняла мои ухаживания и степенно, с достоинством настоящей леди взошла на организованную мною для неё возвышенность, с которой она сможет без труда и с удобством наблюдать за всей картиной боя и представлением, что собираюсь сейчас устроить, я развернулся к арене. Вассалы Люциуса к этому времени, пока я был занят обустройством смотровой площадки для жены и деда, установили последний рунный камень и тем самым замкнули круг, организовав таким образом пространство лишённое магии, но перед тем, как выдвинуться на арену, я бросил мимолётный взгляд по левую руку от себя. «Всё же Люциус ещё тот скользкий сукин сын. Даже в этой щекотливой ситуации, где он попал впросак, ушлый торгаш не растерялся и быстро сориентировавшись теперь пытается вытянуть для себя максимальную выгоду из данных обстоятельств.» Белобрысая сволочь, как было бы уместно и логично предположить, вместо того, чтобы попытаться минимизировать количество свидетелей своего позора и провала, как организатора званого вечера, на котором случился повод для дуэли, сделал всё ровным счётом наоборот и вынес дуэльную арену на всеобщее обозрение. По всей длине балкона второго этажа Малфой-мэнора сейчас сгрудилась толпа зрителей, которая внимательно наблюдала и жадно слушала каждое слово, сказанное непосредственными и косвенными участниками предстоящей битвы. Там даже за это время успел образовался стихийный тотализатор и делались ставки, и что очевидно, фаворитом был не я. Мне конечно хотелось крикнуть Эрику, чтобы он поставил на меня тысячу, но я всё же смог удержаться от позёрства. «Ладно... В сторону мальчишество и прочие мысли, ведь я практически на арене, но перед этим стоит сказать пару ласковых бледной моли.» — Люциус, – опустил я всякие приличия и обратился к Лорду, словно мы как минимум равны в социальном статусе и являемся старыми знакомыми, – переговоры и торги, собственно ради которых ты нас сегодня сюда пригласи и ради чего мы согласились прийти, ещё не начались, а счёт к тебе уже имеется. Я позаботился на счёт того, чтобы нас не смогли услышать, воспользовавшись зачарованным на такой случай перстнем, который на краткое время создал полог тайны, скрывший меня и Люциуса. На счёт же Малфоя, то он даже бровью не повёл на мою предъяву в свой адрес, зато внутри он знатно возмутился и негодовал. «Ах так, сука? Получай...» Люциус был ещё тем сукиным сыном, а потому спустить ему подобное отношение к себя я не мог. В данной ситуации я даже как-то по другому взглянул на маниакальное желание Реддла принуждать своих слуг целовать полы его мантии. Конкретно Малфоя я бы не прочь унизить подобным образом. «Ничего, сучонок.... Не долго тебе взирать на меня свысока. Уже этим вечером ты пересмотришь свой табель о рангах.» И вот с такими приятными мыслями я обратился к рабской метке на предплечье скользкого дружка Реддла. Хоть полной власти я над ней не имел и окажись рядом Том, он с лёгкостью отстранил бы меня от управления своей рабской печати. Но сейчас, в силу того, что я несу в себе родственный Слизерину дар парселмута, при помощи которого эта метка была создана, мне было легко и просто причинить ублюдку боль посредством отправки соответствующего сигнала-приказа в метку на руке Люциуса. «Ну вот! Совсем другое дело.» – Подумал я, когда увидел, как маска аристократа на бледной роже треснула и его перекосило от боли. «Ох.... А чего это мы теперь с ужасом на меня взираем? Зассал, падлюка?» Пусть теперь мучается падаль, думая, что я воплощение его господина. Хех .... «Ну что ж....Проделанная гадость подняла мне настроение. Теперь же осталось дождаться сигнала к началу поединка.» – Ведь мой следующий шаг привёл меня на арену. При мне было два ульфберта, тех самых мечей, которыми викинги в былые годы наводили ужас и сеяли разрушения по всей Европе. Почему я предпочёл именно такой выбор оружия? Так в связи со своими корнями, которые решил подчеркнуть. Такое поведение сильно приветствовалось в среде волшебников, которые всячески пытались выделить своё происхождения. И в дань происхождения моего отца, выходца из Скандинавии, я оказался перед выбор, что с собой взять – топор или меч. Но так как я был силён именно в клинковом оружии, то как такового выбора-то у меня и не было. Мечи мои были закреплены за спиной, крест на крест и длиной каждый из них был по восемьдесят сантиметров. А вот у моего соперника была рапира и дага. Его основной клинок достигал длины чуть больше метра, примерно около ста десяти сантиметров, дага же была всего сорок, но от этого было ни разу не легче. Ага!.... Кому-нибудь другому, но не мне! При прочих равных, если бы на арене встречались два мастера примерно одного уровня фехтовальных навыков, и с таким же оружием, какое было у нас, то преимущество бы было на стороне того, у кого была рапира. Так что вполне понятно, почему большинство ставок делалось на Шарля, который ко всему прочему ещё и выше меня был. Если у меня сейчас рост метр восемьдесят два, то у француза он за метр девяносто. А это значит, что он в более выгодном положении, ведь и оружие у него колющее, оно было длиннее моего, так ещё и руки тоже превосходили мои. В общем, в представлении зрителей у меня не было ни единого шанса выстоять против этого хлыща, который сейчас красуясь на публику, манерно снял с себя свою шляпу и чьими полями смахнул пыль со своих кавалерийских сапог, после чего передал её одному из своих компаньонов. — Надо было попрощаться со своими близкими, когда была такая возможность, ведь сегодня ты умрёшь! – Изымая рапиру и дагу из ножен, обратился ко мне ни капли не сомневающийся в собственном превосходстве Шарль. А глядя на то, как этот «хлыщ» держит клинки, его стойку и ощущая внутренний настрой месье де Рошешуара, в моей голове сложился пазл и теперь я видел картину целиком. Я наконец осознал, что теребило задворки моего сознания, когда впервые увидел в своём восприятии троицу забияк, устремившихся ко мне. Самый инертный и неактивный из них являлся целителем. Второй, тот самый, что держал сейчас в руках шляпу моего оппонента, определённо был мастером волшебного дуэлинга. Не боя, а именно дуэлинга. И наконец последний из них, тот, кто спровоцировал дуэль. Шарль был мастером клинка. Мда.... Кто-то очень сильно раскошелился ради того, чтобы устранить меня и пора бы мне уже приступить к выяснению личности заказчика. — Бой! Прозвучала команда к началу нашей дуэли и в мою сторону, на превосходящей человеческие возможности скорости, устремился Шарль, который хотел предрешить бой одним стремительным ударом своего клинка, нацеленного мне в плечо. Ублюдок желал всласть поглумиться надо мной и потому не собирался решать исход поединка одним милосердным, смертельным ударом. Мои же мечи всё ещё находились в ножнах, так как я не видел пока причин их доставать. Возможности моего мозга, после прохождения ритуала драконорождённого и становлением меня кем-то уровня патриарха, при этом не будучи истинным вампиром, на несколько порядков превосходили таковые у обычных волшебников и скорость обработки данных, в том числе визуальных, у меня была как у самого крутого суперкомпьютера из моего прошлого. Так что сейчас я ощущал себя кем-то вроде Ртути или же Флешка и словно в слоу-мо мог наблюдать за приближением своего противника. Мир для меня будто бы практически полностью замер и это было охренительно! Редко когда мне приходиться прибегать к этим своим возможностям, а потому я сейчас наслаждался моментом своего господства. На момент моего сражения с высшим вампиром в сокровищнице Чангов я от силы только одну пятую своего истинного потенциала тогда раскрыл. Но после диаблери древнего кровососа, случился качественный скачек роста моих ментальных и физических способностей. Причём раскрылись они не сразу, а постепенно и как мне кажется, этот процесс ещё не подошёл к концу. Возвращаясь же к Шарлю, то он был превосходным фехтовальщиком. И оценить это я мог опираясь на опыт Ганса, того самого вампира, чью душу я поглотил этим летом. Он-то, в отличии от меня, как раз-таки был мастером именно рапиры и шпаги. И провожая взглядом разминувшееся со мной в считанных миллиметрах острие клинка бретёра, я очень аккуратно, дабы не показать всем посторонним своих истинных физических характеристик и не демонстрировать сильно превосходящую скорость, аккуратно вытянул из-за правого плеча свой меч и расположил его таким образом перед собой, чтобы у Шарля не было никакой возможности с ним разминуться. Результатом же моих действий стало отсечённое ухо француза. Шарль даже не сразу понял, что лишился некоторой части своей плоти. Пусть применять магию в данном пространстве, на которое распространялся запрет использования классического волшебства, я не мог, но доступ к магии крови для меня закрыт не был. А с этим уже можно было совершить многого всякого, но я ограничился минимальным влиянием на своего оппонента. — А ты хорош.... лягушатник. – И изобразив на своём лицо маску закоренелого отморозка и маньяка, я поднеся к лицу свой меч, с кромки которого слизал кровь Шарля. «Нет... Он определённо хорош и знает своё дело. Зато мне наконец удалось вытащить наружу его настоящую суть.» Если ранее он хоть и был настроен серьёзно, но это относилось непосредственно к самому делу, то бишь заказу на меня, то сейчас всё кардинально переменилось. Теперь француз был максимально собран, взвинтив своё восприятие до доступных ему пределов и его взгляд стал столь же цепким и острым, как кончик его рапиры. «А ты думал, дурашка, что в рай попал и сможешь в лёгкую срубить деньжат? Нееее, паря. Я тебе не по зубам.» И со злым весельем, сплюнув кровь Шарля на песок арены, я повлияв на его живительную силу, запретив той обильно покидать тело носителя. Потеря сознания от кровотечения тебе точно не грозит, покуда я сам этого не решу. Всё-таки магия крови в руках патриарха, это настоящее читерство, тем более когда я получил доступ к крови своей жертвы. В принципе, можно было уже закончить бой и сделать это таким образом, чтобы никто из зрителей не понял, как я расправился со своим противником. После того, как я попробовал на вкус кровь Шарля, он стал для меня кем-то вроде легкодоступного источника восполнения силы и утоления жажды. Но прибегать к техники кровавой марионетки я точно не буду. Я ведь обещал Доре устроить зрелищное представление и разделать этот кусок плоти передо мной на составные части. А пока в моей голове промелькнули подобные размышления, Шарль, что даже не взглянул на своё ухо, вновь бросился на меня, только на этот раз его дага тоже вступила в дело. Вторая его попытка со мной расправиться заключалась в атаке рапирой моей шеи, тогда как клинок поменьше был нацелен мне в живот, причём удар должен был прийтись мне снизу вверх и с оттяжкой. Тварь намеревалась этим ударом, если бы он конечно прошёл, прошить не только мой кишечник, но и до лёгких с сердцем дотянуться. И на этот раз он выложился полностью и даже несколько больше того, что мог себе позволить. Лягушатник вложил всего себя в свои два равнозначно смертельных удара, да только для меня он оставался всё таким же медлительным и, соответственно, абсолютно неопасным. Единственное, что несколько омрачало моё удовольствие от использования всего своего физического потенциала, так это то, что мне приходилось сдерживаться. Дабы не сильно выбиваться из образа рубаки чуть превосходящего в физических кондициях своего оппонента, мне потребовалось изъять из ножен свой второй меч. Иначе бы я просто не смог заблокировать удар без демонстрации своего тотального превосходства над Шарлем, причём не только в силе и ловкости, а ещё и в фехтовальном мастерстве. Дагу, нацеленную мне в живот, я принял плоской стороной меча, а вот с рапирой поступил несколько мягче. Её я отвёл от себя лёгким касанием плашмя уже другим своим мечом и сделал это из верхней стойки, когда мой клинок находился выше груди и был в горизонтальном положении по отношению к земле под ногами. Такой финт искушённым мастерам мог бы показаться опрометчивым, ведь мой меч не был предназначен для колющих ударов и такая его позиция по отношению к рапире выглядела проигрышной. Но справедливо это было только для равных в мастерства и скорости соперников. Для меня же, что так, что эдак, но весь этот бой был не больше чем непринуждённым развлечением. Я свой меч высоко и горизонтально по отношению к плоскости арены. Будучи перфекционистом, мне для симметрии было нужно отчекрыжить второе ухо французу, что собственно говоря я и проделал. «Мда..... А дед-то у меня тоже не промах. Отжигает, будь здоров!» Пока я тут "рискую жизнью", этот нехороший человек, организовав себе такое же кресло, вроде того, что я создал для своей жёнушки, устроившись со всем удобством с ней рядом, достал какую-то книжку и сейчас сидит себе спокойно её читает, не обращая никакого внимание на арену. «Не один лишь я решил сегодня полицедейничать!» — Хех.... Удивлён отсутствию кровотечения? – Решил разбавить нашу дуэль беседой. – У моего меча много способностей. И не солгал ведь! Мне действительно пришлось воспользоваться функционалом своих зачарованных клинков, но только совсем не для того, чтобы уберечь своего противника от потери крови. Я создал большую коллекцию всякого разного колюще-режущего оружия и помимо того, что всё оно было сделано из гоблинской стали, имело зачарования посредством всех доступных мне ныне методик волшебства, так я его ещё закалял во всех имеющихся в моём распоряжении сильнейших магических реагентах и в их число, помимо крови моего фамильяра, моей собственной и Доры, входил яд василиска. Вот о последней я и вёл сейчас речь. Дабы Шарль не сдох после первого же ранения и отравления, мне пришлось прибегнуть к одной из функций зачарованного кровавыми рунами меча, которая блокировала ядовитую составляющую сути клинка. — И чего это мы вдруг будто воды в рот набрали? Ещё минуту назад ты был более разговорчивым.... Публика была в восторге от происходящего. И даже те, кто сделал ставку на Шарля, не сказать чтобы сильно были недовольны тем, что могут потерять деньги. «Ну что ж.... Продолжим представление!» Посчитав, что уже достаточно увидел, я решил, что пора приступать к финальному акту спектакля. Ускорившись вдвое от показанного Шарлем, я сблизившись с бретёром, сделал три быстрых выпала, два из которых лишили его по одному из пальцу на каждой руке, а завершающим движением своей атаки, я отсёк французу его длинный нос. «Славно! Уверен, что теперь зрители считают меня самой подходящей партией девице из рода Блэк. Другая бы с таким отморозком связывать свою судьбу точно не пожелала.» И дело тут даже даже не в моём показном безумии, которую зрители приняли за чистую монету, а в моих клинках. Никто в здравом уме не будет включать в зачарование своего оружия функцию остановки кровотечение. Только конченному психопату такое может прийти в голову. Вот если бы всё было с точностью наоборот, тогда это было бы для них понятно. «Хех.... Сейчас Шарль уже не выглядит напыщенным хлыщём, а представляет собой жалкое зрелище.» Без ушей, носа и с отсутствующими мизинцами на руках, он уже не выглядит холеным индюком, как это было перед началом дуэли. А если ещё в глаза бретёру глянуть, то картина и вовсе складывалась печальная. Но печальной она была только для Шарля. Он уже понял, что на этой арене он далеко не хищник, а травоядное, жертва и отчего в его взгляде проявилось отчаяние и чувство обречённости. Подготовленная нашими недоброжелателями ловушка и предпринятые ими шаги нацеленные на достижение успеха не смогли обеспечить Шарлю доминантное положение на дуэльной арене. Француз находился сейчас под убойным и очень токсичным эффектом коктейля зелий и эликсиров, которые подняли его физические характеристики на заоблачные высоты в сравнении с обычными возможностями тела, но даже так ему не удалось превзойти меня в скорости и силе. И что ещё более разочаровывающим и неприятным открытием стало для Шарля, так это то, что я превосхожу его в мастерстве фехтования. — Магнус, мне наскучила эта дуэль. Заканчивай с ней побыстрее. – Оторвавшись от чтива, произнёс Гюнтер. — Хорошо, дедушка. – Как пай мальчик и послушный внук, я со всем почтением ответил Гюнтеру. «Теперь, когда мой противник сломан и подавлен, наступило самое подходящее время, дабы пролегилиментить мерзавца.» Для кого-то деньги не пахнут, но я считал несколько иначе и способ, который, пока что неизвестные нам противники, выбрали для заработка, в моём мировоззрении представлялся паскудным и подлым. О чём я веду речь, так об убийстве кого-то непричастного, а всё ради того, чтобы ущемить, причинить боль истиной целе. И тут два варианта. Либо удар был нацелен на деда, либо на Матиуса, чьим побратимом я являюсь. Моя смерть безоговорочно и очень сильно сказалась бы на их моральном духе. Так что никакой жалости к подонку, который согласился принять заказ на убийство тринадцатилетнего подростка, у меня не было. Взвинтив свою скорость до недосягаемых высот, я пропал из восприятия Шарля и прочих зрителей. Сейчас заметить и различить моё перемещение по арене могли лишь Гюнтер, Дора и, как неудивительно, тот самый шотландский дедок со шкурой мифического вепря в качестве плаща. Дед был прав, пора было прекращать издевательство над Шарлем и оборвать бренный жизненный путь этого мерзавца. Мои руки начали исполнять удивительный танец и я подобно торнадо, закружил вокруг Шарля, где каждое моё движение мечом на своём пути встречалось с телом лягушатника. «Мда.... А ведь затеянная мною игра в отморозка, не так-то и далека от истины. Я действительно ебанутый, так как психически здоровому человеку не придёт в голову сравнивать способ убийства противника с работой и кулинарными навыками шеф-повара ресторана, имеющего несколько мишленовских звёзд.» Набранная мною скорость била все возможные рекорды и для обывателей я превратился в размытое пятно. Моё быстрое и стремительное перемещение вокруг Шарля порождало воздушные завихрения. И это было как нельзя кстати, ведь из-за моих действий значительно упала степень видимость происходящего на арене, а это как раз-таки то, что было мне сейчас нужно. Когда разум француза был подвержен животному ужасу и страху перед неизбежно приближающейся смертью, дух сломлен, а зрители не могли видеть наших лиц, я мог себе позволить не опасаясь быть раскрытым вторгнуться в разум Шарля и отыскать там ответы на имеющиеся у меня к нему вопросы. Из-за того, что арена находилась под полем подавления магии, применение классической легилименции здесь было невозможным. Но это не мой случай. У менталистов обладающих даром парселмута и имеющего демоническое происхождение, непосредственно сама магия требуется лишь для работы змеиного дара, его механизмов, само же вторжение и взаимодействие с жертвой в случае легилименции с его помощью происходит исключительно с применением чистой ментальной силы. Это уже не классическая, в представлении современных волшебников, магия разума, а скорее телепатия. Этим-то преимуществом я сейчас и воспользовался, ломая «с ноги» встреченные на пути ментальные щиты уровня подмастерья магии разума, вторгаясь в сознания Шарля. Ранее я очень мало времени уделял данной науке, так как для практики мне требовался толковый учитель, а также время, которого у меня и без того категорически не хватает на все мои хотелки и дела. Это окклюменцию можно спокойно изучать без наставника, по крайней мере ту её часть, что отвечает за организацию, систематизацию разума и ускорение мышления. Лишь в случае проверки собственных ментальных щитов требуется умелый в легилименции оппонент, кто смог бы прощупать их своими попытками вторжения и ментальными атаками. Но так как среди моих знакомых до недавнего времени, покуда Снейп не оказался в стане наших союзников, не было ни одного разумного, кому бы я мог доверять и кто бы обладал достаточной компетенцией, дабы проверить мои щиты и оказать помощь в оттачивания мастерства взламывания чужого сознания, то приходилось изучать эту область знаний самому и исключительно в теории. Практиковать же проникновение сознания на первом попавшемся, было абсолютно негуманно и опасно. Не для меня, естественно, а для человека, чей раз я попытался бы прочитать. Сейчас то, конечно, у меня уже стоит в расписании на ближайшее время взять уроки у своего декана по данному разделу магических знаний. Всё-таки он очень талантливый маг разума. Но так как конкретно в данный момент передо мной не стояло нужды заботиться о здоровье Шарля, то я не стеснялся в средствах используемых на своей жертве. «Медичи значит..... Вот ведь ублюдки!» В чертогах разуму время становится понятием субъективным и никак не соотносящимся с реальным. И за минувшие секунды, за которые я успел покрошить тело Шарля в мелкорубленый фарш, мне удалось узнать всю подноготную этого французского ублюдка. Шарль де Рошешуар имел лишь номинальное право на принадлежность к древнему графскому французскому роду, так как был байстрюком и позором данной фамилии. Хех..... Молода графиня де Рошешуар нагуляла его с одним из любвеобильных членов рода Борджиа. С какого хрена его рождение вообще допустили, мне было непонятно, может быть таким образом надеялись обзавестись родовыми дарами известных итальянских отравителей, но мальчику позволили появиться на свет. Вот только их ждал большой облом. Существует не мало способов не допустить утечки родовых даров на сторону и по всей видимости Борджиа отслеживают половую активность своих членов, отчего Шарлю не повезло оказаться лишенным отцовского наследия. Впрочем, ему в принципе не повезло в отношении магического потенциала. Как волшебник, он оказался вообще ни о чём. Не сквиб конечно, но не сильнее рядового маглорождённого. Это-то и стало решающим фактором выбора его жизненного пути. Раз в классическом волшебстве успехов ждать не приходилось, то ещё совсем юный на тот момент Шарль решил посвятить всего себя фехтованию и развитию своих физических характеристик. Жизнь в семье матери у парня, естественно, была тяжёлой, так как он был наглядным клеймом позора жены действующего главы рода. А потому, как только Шарлю исполнилось семнадцать и он стал считаться совершеннолетним волшебником, бастард собрал свои немногочисленные вещички и свалил на вольные хлеба. Власти у матери и её мужа над ним не было, так как в род его не вводили, а посему покинуть “отчий“ дом он смог без особого труда. Там даже рады были тому, что он убрался восвояси с глаз долой. Было это шестьдесят лет тому назад и так получилось, что стоило только Шарлю оказаться предоставленным самому себе, как он повстречался с компанией дебоширов и не чистых на руку волшебников, которые промышлявших всяким разным и, естественно, не совсем законным. Несколько лет он выживал практически на самом дне французского магического квартала и за это время в достаточной мере разобрался в хитросплетениях и порядках царивших в криминальном обществе Франции. Шарль был парнем очень прагматичным и бережливым, детство-то к него было непростое, отчего не тратил свой заработок с контрабанды, налётов и рэкета на лёгко доступных женщин, выпивку и наркоту. Он собирал их, а когда заимел достаточную сумму для того, чтобы оплатить обучение в серьезной фехтовальной школе, он незамедлительно это сделал. У Шарля уже имелась хорошая фехтовальная база навыков и потенциал искусного мастера, который в школе заметили и помогли раскрыть бастарду, но не за бесплатно. Увы, но денег, которые он заплатил школе хватало лишь на два года учебы. Но так как он подавал большие надежды, что было сразу же подмечено, ему поступило предложение от которого Шарль даже не подумал отказываться. К нему обратились люди, что состояли в гильдии убийц. С них деньги и помощь в становлении умелым мастером фехтования, а с него пожизненная служба в гильдии. И с тех пор, уже больше тридцати лет, Шарль выполняет в гильдии роль штатного бретёра и берётся за заказы, когда требуется кого-то устранить на дуэли с оружием. Заказ на меня поступил месяц тому назад и так уж вышло, что именно в тот день Шарль находился в главном штабе своей организации, отчего имел возможность увидеть человека, который пришёл договариваться с его боссом. «Не знаю, как такое вообще могло произойти и почему Лученцо так открыто пожаловал на гильдию убийц, но данная халатность была мне на руку. Теперь я знаю, кто является заказчиком.» Шарль не знал этого человека, зато мне его лицо было знакомо. Это был Лученцо Медичи, третий сын нынешнего главы одноименного рода.