Я тоже человек

Все снова заканчивается сексом. Ты так смущаешься, позволяя себя разглядывать, что я на время забываю про твой стояк. Потому что теперь у меня тоже стоит. Ты в моей одежде, и я снова хочу тебя раздеть, а еще думаю, что надо было дать тебе рубашку. Глупая вежливость, ну начерта она с блохой? Я хочу видеть его голого в одной моей рубашке, а не выдавать домашний комплект одежды, будто брат внезапно остался на ночевку. За все годы такого ни разу не случалось. Зачем я тебя одел? Ты старательно избегаешь мою фигуру, не поднимая глаз от тарелки, и я нарочно тянусь за салфетками – твое любопытство сильнее любого другого чувства. Это вшито в твой программный код. Я понимаю, что ты не читаешь себя, этот код вижу только я. Ты знаешь, что люди считают тебя странным? Опасным, непредсказуемым, одиноким и душевнобольным. И в целом М&М - мерзким мудаком, в этом они правы. Просто мудачество - понятие относительное. Все мы немного мудаки, ты больше всех. Они не понимают, почему ты живешь так, а не иначе, и я тоже долго не понимал, пока не увидел, как ты лезешь по старому школьному карнизу, чтобы достать выброшенную бумажку. На алгебре девчонки переписывались, и когда учитель это заметил, Юки-тян в панике выбросила бумажку в окно. Это даже не твой класс, но ты читал переписку, наплевав на высоту и личную жизнь. Тогда я понял, что тебе просто любопытно. А потом все стало на свои места. И сейчас ты поднимаешь глаза, сканируя пространство, пока взгляд не замирает где-то на уровне моей груди. Ну да, тебе одежду выдал, а сам так и сижу. Вчера я подумал, что было бы странно одеваться, когда ты голый, а сейчас я даже рад, что ты не можешь отвести глаз. Только дыши, красавица. Я беру тебя на столе, на кухонной столешнице, а потом оказывается, что если есть кровать, лучше на ней. Тебя почти не надо растягивать, и это мне почему-то очень льстит. Надо прикупить смазки. - Ты что, гей? – Какие странные вопросы, когда ты корчишься от члена в зaднице. Не говори мне, что тебе любопытно. - Тебе правда интересно? – Стонешь от следующего толчка. И это так забавно, что я лидирую в разговоре, потому что ты не можешь отвечать. Весь твой вид вызывает во мне утробное рычание. – Мне нравится твоя реакция. Если бы мне об этом сказали еще в школе, я бы давно тебя выeбал. Вдавливаю тебя за бедра в матрас, и член возбужденно дергается. Какая картина. Я куда-то попал? Экспериментирую с углом, пытаясь повторить прошлое движение. Блоха сладко стонет, будто его и так все устраивает. Кости под ладонью твердые и острые, и я оглаживаю бока, растворяясь в ощущениях. Изая напоминает о себе движением бедер, и приходится вернуть руку на таз, чтобы не елозил, и - член снова дергается. Пробую еще несколько разных движений, но эффект тот же, что и в прошлый раз. Дурацкая игра в "разгадай член блохи". Справедливости ради его хозяин вряд ли знает о нем больше, если считал себя асексуалом. Замедляюсь, опираясь руками на кровать, и стараюсь двигаться размеренно. У тебя мокрые ресницы и такое выражение лица, что наверняка был бы в шоке, увидь себя со стороны. Просто услада для глаз. Ты неудовлетворенно вздыхаешь и сам подаешься навстречу, сдавливая ногами. Такое откровенное желание - и от кого? От блохи! Укладываю чужие бедра обратно на постель - и вот оно. Член снова дергается, сопровождаясь возбужденным стоном. Все разы - одна и та же реакция. Так вот, что тебе нравится. Я больше не буду убирать руку. Под ладонью напрягаются мышцы. Ты пытаешься сопротивляться, но выглядишь таким развратным, что это сносит крышу. Закидываю ноги на плечи. Я победил, блоха. - Не больно? - Если не долго. – Что? - Ноги передавишь. - Значит, быстро. Ускоряю движения, срываясь на бешеный темп, и ты задыхаешься и кричишь. Крик резонирует в твоей груди, передаваясь в мою. Ты так близко. Вгрызаюсь в шею. Господи, это слишком хорошо. Надо довести тебя раньше. Ты должен кончать подо мной. Вдруг иначе вся магия пропадет, и ты перестанешь кричать и краснеть? Звонко вскрикиваешь, когда нахожу твой член, а потом притягиваешь к себе, и становится мягко и влажно. Чужой язык горячо скользит во рту и исчезает так же внезапно, как и появился. Упираешься, соприкасаясь сбоку носами, и стонешь сквозь сжатые зубы. Содрогаешься, надолго сжимая мой член, и совсем перестаешь дышать. Мы оба сошли с ума. - Поцелуй меня. - И ты целуешь, постанывая в рот, и это так приятно, что не передать словами. Я могу показать. Прикусываю губу, а ты довольно улыбаешься, и все это похоже на рай и ад в одном котле. Видимо, все-таки ад, потому что мне хорошо – и с кем? С Орихарой Изаей. И ему хорошо исключительно моими стараниями. Непростительно. Ты должен был просто портить мне жизнь и приносить страдания. Я уже боюсь, что меня ждет. Я же откушу тебе губу ко всем чертям. Утыкаешь меня в шею, там мокро и хорошо. Везде хорошо. Господи, это лучше, чем в прошлый раз. Чем во все мои разы в принципе. Когда после оргазма возвращается зрение и стихает звон в ушах, оказывается, что рядом пытается отдышаться придавленный Изая. Там, где я сжимал твои ноги, красные следы от трения. На сгибах наверняка то же самое. Откатываюсь, и ты морщишься от боли. - Оно того стоило? - Больно. – Не смей говорить, что тебе не понравилось. - Что? Это нельзя сравнивать. - Ты бы повторил? - Если прямо сейчас, то нет. - Это называется "да", и я расползаюсь в улыбке.