Азавак

Зал — каменная чаша. Метр за метром стекающий к центру пол, разделенный на небольшие террасы, похожие на подставленные сияющему потолку ладони. И потолок этот щербатый, каменный, раскрашенный подсветкой в желтые и багровые полосы, словно лицо великана перед боем. Здесь естественную карстовую пещеру в плите ракушечника раздолбили давно мертвые деловитые каменщики. На стенах так и остались следы от пил. В глубине зала — прямоугольная темная ниша и пара расходящихся куда-то коридоров, похожих на распахнутый голодный рот и слепые дыры глазниц. Зрители давно расселись по своим местам. Им принесли напитки и обещания кровавого зрелища. Кто-то уже сделал ставки, кто-то просто хочет насладиться ультимативным насилием. Октагон тут похож на птичью клетку. Ажурные прутья в стиле ар-деко: позолота, изящные линии. Если впечатать в такие лицом, то придется зашивать. Никаких тебе защитных обмоток и заботы о здоровье и безопасности спортсменов. Тут главное — зрелище, а не долголетие идиотов, решивших продать свои жизни Владу. И пол в клетке белый, как снег, именно для того, чтобы брызги крови на нем смотрелись драматичнее. Команда норвежца уже толпится у своей двери. Там человек пять. Свейн возвышается над ними на полголовы, массивный и бесцветный, словно белый медведь. Короткие волосы торчат серебристым ежиком над сухим лицом. Глаз врага Матвей не видит, но шанс еще представится. Они скоро будут друг другу близки, как любовники. Избиение тоже чем-то похоже на секс: ритмичные движения, телесные жидкости и в конце — кульминация. Арчи притащил с собой обе их сумки. Предусмотрительный. Видимо, рассчитывает, что в конце всего этого цирка может появиться необходимость экстренно драпать. Матвей был настроен более оптимистично. Влад, конечно, тот еще урод, но не до такой же степени, чтобы их реально слить. Ему от этого выгоды никакой. Но дока рыжий не стал отговаривать, тот в свою сумку с медикаментами верил больше, чем в адекватность Ионеску и его людей. Пусть таскает, если так спокойнее. С ними какого-то хера увязался Даниил. Хмурый и молчаливый. Бритоголовый, голубоглазый, в черной водолазке вместо привычной кожанки «привет из девяностых». Уже перед самой дверью клетки Даня тормознул рыжего за локоток. Наклонился к уху. Зашептал: — Слышь, придурок, постарайся оказаться у этого викинга за спиной. Там блок питания по позвоночнику. Повредишь его, и вся эта махина встанет. Усек? Сливать информацию о противнике перед боем было довольно сучьим поступком, но Влад всегда был той еще ушлой скотиной. Благородство и игры по правилам — это точно не про него. Матвей кивнул на неожиданный подгон. Бросил на Арчи ободряюще-самоуверенный взгляд. — Я его сделаю. И поедем домой. Да, детка? Детка обреченно кивнула перемотанной бинтами и черно-белой банданой башкой. Даниил отошел, плюнув на прощание в пустоту что-то про «ебаных пидарасов». И Матвею стоило усилий проглотить наползающий на язык ответ о том, что Владова псина даже не подозревает, насколько ебаных и какой это кайф. Сейчас не стоило рассеивать внимание. У него там знойная блондинка вся в железе ждет и верит, смотрит сквозь прутья клетки на своего долгожданного партнера. Матвей и сам полурыцарь/полурак/полухуй. Руки до самых подмышек закатаны в легированную сталь, черные ремни на груди обнимают, как руки любимого крепко, держат все это великолепие намертво. На ногах теперь красные бинты поверх голеностопов. Шорты скрыли свежие шрамы от наложенных Арчи швов. Подпалины синяков на ребрах пришлось замазать гримом, чтобы у Свейна не было соблазна бить туда, где тонко. Пузатый мужичок в жилетке поверх белой рубашки ходил кругами вокруг клетки, пафосно вопя от балды придуманные регалии бойцов. Тупой закос под американские бои без правил призван усилить эффект шоу. Пустое сотрясание воздуха. Они тут не спортом собираются заниматься. В катакомбах нет ни раундов, ни возможности выкинуть полотенце. После того, как их закроют в клетке, кровавая баня не прекратится, пока кто-то не упадет или не сдохнет. Бьющий по барабанным перепонкам крик конферансье знаменует их час. Перед Матвеем распахивают дверь клетки. Арчи легко касается его спины теплыми пальцами в прощальном жесте: «я здесь, я с тобой». Свет из-под арочного свода клетки злой, ослепительно-белый. Замершая по ту сторону октагона фигура — тоже слишком светлая. Свейн здоровый. Такой бугай со всеми этими хромированными накладками металла на плечах и предплечьях. Экзоскелет к торсу крепится белыми широкими полосами. Матвей бы на его месте добавил броню на грудь и живот, но Матвей не на его месте. У него гребаное средневековье на руках и острое желание поскорее все закончить. На самом деле можно даже не побеждать. Главное, особо не покалечиться и правдоподобно слиться, чтобы Влад не заподозрил подставу. Правда, безопасно лечь в бою, где у врага гидравлические кулаки — задача на любителя. Слишком высок риск проебаться. Рыжему проще выложиться на полную и уложить норвежца самому. Что там говорил Данечка? Метить уроду в позвоночник? Они медленно сходятся, паля друг за другом, как пара готовых сцепиться зверей. Они и есть сейчас звери. Все человеческое осталось за пределами клетки. Здесь же правит сила и кровавый закон: сожри врага первым! У Свейна тяжелые кастеты на кулаках. Мутные голубые глаза, посаженные так глубоко, что почти теряются в тени светлых бровей. Широкая грудина. Норвежец, должно быть, выносливый. Измотать такого не получится. Не дать ему собраться и ударить первым — вполне отчетливая мысль в рыжей голове, которая хватает за шиворот и бросает вперед похлеще ора сатанеющего тренера из первой секции по джиу-джицу. Рывок. Матвей надеется на перевес в скорости и свою маневренность. Нужно бить в ноги. Нагруженный экзоскелетом торс заставляет Свейна прочно стоять, держа оборону. Такой не будет бегать по рингу. Он — крепость. Ему для победы хватит одного удачного хука, усиленного гидравликой. А вот рыжему придется танцевать. Первый удар стопой в голень норвежца призван больше дезориентировать, чем нанести ощутимый вред. Забитая до состояния костного мозоля рабочая поверхность встречается с сухой жилистой плотью, скользит вниз, впечатывая всю накопленную инерционную силу в ступню противника, и параллельно с этим короткий быстрый удар кулаком в центр груди. Сразу же отскочить, не давая себя сцапать. Матвей — быстрая погань с хорошей реакцией. Просто с ним не будет. Если этот викинг недоделанный рассчитывал на игру в одну калитку, то он сильно проебался. Свейн отводит корпус назад, перенося вес на опорную ногу, пытается достать противника окантованным в тяжелые техно-кастеты кулаком. Заранее зная — хуйня затея. Руки норвежца слишком короткие, они может и усилены, но не стали длиннее общечеловеческих для такого роста. Матвей просто оттанцовывает еще немного, принимая бессмысленный выпад как приглашение к действию. И пока Свейн приценивается, как бы его уебать поэффективнее, не успевает перегруппироваться для следующей связки, рыжий бьёт сам. Шаг к врагу. Короткий, без особого замаха джеб левой, призванный сбить настрой и отодвинуть соперника на нужную дистанцию перед тем, как последует настоящая атака. И враг вынужден отступить, выставив перед собой защитный блок, предплечьями в бинтах и полосах металла принимая удар. Кулаки звонко лупят по хромированным швам на предплечьях блондина. Матвей все еще сосредоточен. Для него это странно. В другое время азарт многообещающей схватки быстро бы вытеснил все посторонние мысли, если бы это был обычный бой. Мозг рыжего превратил бы Свейна в обезличенный манекен, только движущийся и опасный, который можно ломать и корежить, пока не надоест. Если бы не этот блядски-требовательный взгляд из-за вызолоченных прутьев, который то ли ждет, что Матвея начнут вот прямо сейчас убивать, то ли упрашивают не прикончить скандинавскую контрабанду так, чтобы эти ублюдочные вопящие зрители не получили того зрелища, за которым пришли. Присутствие Арчи сдерживает сильнее любых договоренностей и обещаний, вынуждает быть непривычно осторожным. Матвей наносит еще несколько джебов, проверяя реакцию норвежца, натыкается на вовремя подставленные блоки, замахивается посильнее, демонстрируя отменно поставленный кросс от плеча с невероятной силой удара, который принимать на блок кто-то без металлических пластин на руках не рискнул бы. Уходит в сторону, сливая оглушительный молот Свейна по своему правому предплечью с противным стальным скрежетом, перехватывает экзоскелет за сочленение и, выдергивая на себя, пользуясь чужой инерцией, наносит удар коленом по ребрам. Отчётливо чувствует, как под ударом сминаются мышцы и прогибаются кости. Был бы на месте этого верзилы кто-то с не настолько проработанным тренировками корсетом, все могло бы закончиться прямо сейчас треснувшими ребрами и кровавым кашлем, но это же ебаная машина. Его приходится быстро отпустить и отскочить на расстояние удара еще до того, как белобрысая нечисть воспользуется их неожиданным клинчем и более лёгкого противника просто забьёт как грушу. Матвею нравится смотреть, как враг хватает ртом вмиг посолоневший воздух. Таращит на него с немым удивлением светлые глаза. Потом встряхивается, и это значит, они готовы продолжать. Новая серия ударов. Свейн жаждет реванша. Идет вперед и дубасит довольно прямыми ударами. Чистый натиск. Матвея не пытаются подловить, просто давят, надеясь пробить, как яичную скорлупу. Приходится уворачиваться и кружить, отступать, пятиться, выжидая момент. Один раз он почти пропускает хук в корпус, от которого потом можно не собрать в кучу ребра. Рыжий сваливает с траектории удара в последний момент. Кастет пропарывает кожу, выпуская на белый ринг первые вспышки крови. От апперкота Красный уходит, отшатнувшись назад, и перехватывает метящую в челюсть руку за кисть, просовывая большой палец под крепление металлической окантовки. Сжать. Рвануть. Даже если не получится повредить провода, заклинить подвижную часть может быть проще. Сегодня Матвей будет стоять до последнего, проглатывать боль как святую воду, чтобы потом расцветать лиловым и синюшно-черным соцветием кровоподтеков под укоризненным взглядом любимых глаз. Так что рыжий дарит Свейну удары коленом в корпус, пока одна его рука перехвачена. За ними следует пара успешных лоу-киков по избранной основной мишенью ноге, вынуждая норвежца вполне заметно прихрамывать. Он садится в стойку пониже, вздергивает кулаки и жалит ударами с двойной отдачей, хотя взгляд уже темнеет от боли до густого графитового, губы, спрятанные за бронированными кулаками, сжаты в упрямую линию, не предвещают ничего хорошего. Ни легкой победы, ни шанса поймать врага на проебе. Скотина хорошо себя контролирует, и рыжий бесится. Упорная сука! — про себя шипит Матвей, едва не пропуская смазанный удар в плечо. Это начинает надоедать. Атаки опять натыкаются на глухую защиту. Рыжий ждет возможности для подсечки под покалеченную ногу, чтобы уронить урода и запинать лежачего, задавить злобную тварь парой подач с ноги в голову. Свейн похож на бешеную зверюгу, готовую вцепиться в холку и драть, пока не увидит обнаженный остов позвоночника. Матвей — на красного гривастого волка, дыбящего шерсть и ждущего, пока превышающая его габаритами добыча устанет, допустит ошибку. В другое время, при других обстоятельствах, рыжий проникся бы к Свейну уважением. Хороший боец. Отличный спарринг-партнер. Вот только сейчас он не собирается давать ни малейшего шанса лишним эмоциям, никакого снисхождения или сострадания к противнику. Планы. Мысли. Желание оказаться рядом с Арчи. Он так привык к их мирному сосуществованию, что не позволит теперь все похерить какому-то скучающему скандинаву, которому дома не сидится. Свейн пробивает очередную связку из двух коротких и быстрых джебов, открываясь в этот момент так заманчиво, почти призывно. И Матвей наносит удар, отступив на полшага назад, чтобы создать нужную дистанцию и заодно уйти от атаки противника. Прямой лоу-кик, более мощный, способный причинить ощутимый вред, вплоть до сломанной кости. Всего лишь один быстрый прицельный удар, призванный уложить врага на пол. Вполне вероятно, после него Свейн уже не встанет, но приложить сверху Матвей все равно планирует. Он должен быть уверен. Безапелляционно уверен, что норвежец не встанет и не проломит ему голову. Этот бой слишком важен. Его впервые ждет за пределами клетки кто-то по-настоящему значимый! Удар. Короткий, быстрый, с чудовищной амплитудой, пробивающий мышцы нестерпимой болью. И следом апперкот снизу вверх, пользуясь тем, что в защите Свейна появилась брешь, забивая и так спертое под ложечкой дыхание стальным колом. Есть! Эта гора железа и мышц опрокидывается. А Матвей — расчётливая, по-звериному хитрая сука, точно знающая, куда и когда вонзить клыки, добавляет удар с ноги по лицу и цепляет окантованными в сегментные перчатки кулаками блок питания экзоскелета на спине, пока враг почти в отключке. Зажимает длинную херовину, упрятанную под пластиной выкрашенного в белый металла, опрокидывается на спину, всем своим весом выдирая проводку и шарнирные крепления. Брюшину скручивает колючей проволокой от удара не до конца зажившими ребрами об пол. Вместо восторженных аплодисментов со всех сторон льется невнятный гул. Агония медленно проворачиваемых в животе лезвий так хорошо ложится на хрип Свейна и электрический стрекот его убитого экзоскелета. Под ребрами будто каленые крючья: ни вдохнуть, ни выдохнуть. Матвей не помнит, в какой момент начинает ржать, как гиена. Он приходит в себя уже сидя, судорожно хватаясь за окаменевший металлический каркас на спине великана. Перед глазами плывет золотая паутина прутьев, размытые лица зевак, свет и свист, запах горелой проводки. — Сдаешься?! Заваленный на бок, скованный собственным экзоскелетом, викинг выкашливает окровавленную капу на белый пол. Хрипит глухое: — Ja Еще один удар бронированным кулаком мог бы сейчас проломить норвежцу череп. Ставр заботливо выковал латные рукавицы для Матвея с острыми зазубринами на костяшках, с ребрами жесткости и краями-клешнями. — Разумное решение, мой отмороженный друг. Скалясь во всю пасть, обнажая красную капу, как кусок выдранного из глотки врага мяса, невнятно бухтит Матвей. Он победил! Победил! Свейн кривит сухую рожу так, словно лучше бы ему и правда еще разок по хлебалу уебали. Милосерднее. Остается только встать и дойти до двери клетки.