По длинному, вылизанному до блеска и скрипа ботинок коридору шла высокая мужская фигура в винном бархатном костюме двойке, напевая какую-то лёгкую песенку себе под нос. И только телохранители знали, что это плохой знак. Такое поведение их босса означало только надвигающуюся бурю, которая могла вырваться из Анакинна Терапаньякуна в любую минуту. Кинн был подобен шторму. Он при одном желании мог снести на своем пути что угодно, разрушая любой устой жизни, который посмеет встать у него на пути. Именно за это его уважали и боялись. Как положено было почитать среднего брата и прямого наследника
«Terapanyakun Corporations» и главу мафиозного мира Бангкока.
За недолгие два года он прибрал в свои руки и решил столько сделок, сколько не смог бы другой на его месте. Кинн был профессионалом в своём деле. Безжалостный, хладнокровный, властный и такой свободный. Он наслаждался такой жизнью до сегодняшнего дня.
Оказавшись перед до боли знакомой массивной дверью, Кинн постучал по ней и остался молча ждать, закусывая губу изнутри до противного привкуса крови на языке.
«Врата в ад», – как звал Кимхан это место в детстве, сразу же открылись, любезно впуская наследника престола прямо внутрь.
Отец сидит за столом, на котором стоят его любимые шахматы, в которых он узнает каждого члена их большой семьи. И Кинн тут отнюдь не выигрывает. Особенно в этой партии, которая уже началась.
Парень почтительно кланяется папе и садится напротив него, оттягивая свой пиджак. Кинн выглядит слишком нервным, и это, к сожалению, не ускальзывает от внимательного стариковского взгляда.
— Знаешь, сынок, я с каждым годом вовсе не молодею, — спокойно начинает отец. В его взгляде привычная пустота. — И раз я решил передать все дела компании тебе, то у меня есть два условия.
«Два условия, которые сломают мне жизнь. Да, отец?» - про себя думает Кинн.
— До конца этого года ты должен представить мне спутника своей жизни, а до конца следующего — своего наследника. Я должен знать, на кого оставлю все это, когда умру.
Молчание между ними затягивается надолго. Корн ждёт ответ. Любой. Кинн не может просто промолчать и уйти. Его любым способом вернут домой и напомнят его место.
— Это все, что мне нужно сделать, чтобы вступить в наследство? — недоверчивый вопрос повисает в воздухе.
Его разрушает лёгкий стариковский смех.
— Начни хотя бы с этого.
Кинн кивает и поправляет свои уложенные волосы. Он отодвигает стул от стола, снова кланяется отцу под его вопрошающий взгляд и, несмотря на него, выдает:
— Будь, по-твоему.
Сердце в груди бьётся с такой силой, когда Терапаньякун покидает отцовское ложе, будто оно готово пробить дыру и выпрыгнуть владельцу прямо в руки, заставляя испытать невероятную боль. Кинну знакомо это чувство. Момент после свободного падения, когда тело столкнется с землёй.
Наследник.
«Ему нужен наследник? Просто прекрасно!» - психует Кинн, вылетая в коридор.
Он почти сталкивается с одним из своих телохранителей, но, смиряя того злым взглядом, уходит прочь, громко цокая каблуками туфель по мраморной плитке. Ему хочется сбежать. Сбежать так же, как сделал это Ким в свои шестнадцать лет. Он не стал ждать, пока их дорогой папочка запрет всех в золотой клетке, и оказался умней всех троих.
Раздражаясь ещё больше, Кинн наконец-то оказывается на подземной парковке. Он широкими шагами движется к своему красному Порше, перед этим забрав ключ у охранника, и как только оказывается внутри автомобиля, заводит его и рывком выезжает с подземки.
Ему хочется почувствовать свободу. Хотя бы сегодня. Она нужна ему больше, чем воздух.
Именно поэтому Порш рассекает воздух на трассе, словно болид F1, пока Кинн вжимает педаль газа почти в пол. Он сжимает обивку руля с ужасающей силой и трясет левой ногой, которая стоит на полу. Стук сердца отдается прямо в голову, заставляя слышать его в ушах.
Разъедающая ненависть ко всему живому и агрессия поднимали уровень адреналина в крови, заставляя ту кипеть глубоко в венах под тонкой фарфоровой кожей.
Машина Бига, как обычно, движется за ним. Никто не просил, но того требует регламент, иначе его просто накажут плетью по спине.
Оказавшись в излюбленном непримечательном баре, который он подметил пару лет назад, когда убегал от очередных головорезов путаными извилистыми переулками, Кинн заказал обычный коньяк у первого попавшегося бармена. Мальчишка, до этого протирающий бокал, сжался от такого властного и грубого голоса, ринулся доставать с полки самый дорогой алкогольный напиток янтарного цвета в резной прозрачной бутылке с золотой массивной крышкой. Кинн посмотрел на часы, а потом окинул взглядом стоящего за его спиной Бига и кивнул тому, чтобы тот пока расслабился. Ведь в этом месте им
(почти) ничего не угрожает.
— Ох, не может быть! — знакомый родной голос госпожи Йок не мог не радовать. Лёгкая улыбка озарила мрачные уста. Она оказалась перед ним в своем любимом черном костюме с пайетками. Протянула руку, которую Кинн сразу же поцеловал. — Неужели это ты, Кинн?
— Это я, — хмыкнул мужчина. Мальчишка вернулся со стаканом, внутри которого плескался коньяк с двумя фигуристыми кубиками льда. Терапаньякул сразу же вцепился в него, словно в спасающий круг. Глоток, опаляющий горло. Морщится. Коньяк почему-то ужасен на вкус. — Дже, что это такое, черт возьми? — Кинну пришлось прокашляться.
Йок, схватив стакан с барной стойки, понюхала содержимое и, удивившись, недовольно выплеснула его в раковину за своей спиной.
— Извини, новенький перепутал бутылки, — женщина отходит в сторону.
Поджав губы, Кинн достал телефон из кармана и проверил свою рабочую почту. Пока нет новых документов, значит, можно продолжать спокойно расслабляться в одиночестве.
Не успел Анакинн поднять глаза от экрана смартфона, как перед его лицом возник загорелый подкаченный бармен.
— Йок сказала, что Вы остались недовольны напитком. Хотите что-нибудь другое? — лисьи глаза блеснули в свете стробоскопа. Его сильные мускулистые руки опирались на внутренний край столешницы. Вены, оплетающие кисти, вздулись.
— Налей мне что-нибудь по своему вкусу.
Кинн опустил руку и впился ногтями в ладонь. Парень был симпатичным. Не в его вкусе, конечно, но тоже ничего такой.
Короткий кивок головой - и перед мужчиной оказывается стакан с темной жидкостью, внутри которого была погружена вишня.
Кинн снова делает глоток, в глубине души надеясь на то, что бармен его не разочарует, и чувствует, как приятное тепло разливается по венам, а мысли в голове утихают. Крепкий и эффектный.
— Абсент, — говорит мафия. — Прекрасный вкус.
Терапаньякун подпирает голову рукой. Его мрачность постепенно уступает.
— Мне показалось, что Вам нужно было что-то довольно крепкое, но со сладким привкусом бурбона.
— Неужели это было настолько очевидно? — удивляется Кинн. Мужчина напротив улыбается, а сердце внутри мафии подлетает к горлу. — Может быть, перейдем на «ты»? Я чувствую себя стариком, когда ко мне обращаются на «вы» хотя я довольно молод.
Кинн складывает ногу на ногу и убирает телефон в карман, перед этим полностью выключив на нем звук. Он точно не захочет уходить от такой приятной компании до самого утра. Пусть отец ищет, свищет. Сам виноват.
— Конечно, — бармен протягивает свою ладонь, которая идеально ложится в руку Терапаньякуна. — Порш.
— Кинн, — контакт кожей к коже пропускает миллион маленьких импульсов по телу, и они спускаются в пах, завязываясь мягкой истомой внутри.
Порш возвращается к уборке стаканов и бокалов, пока Кинн, словно заворожённый, наблюдает за ним. Абсент кончается, но он не решается попросить ещё. Движения Порша легкие и аккуратные.
— Может, мне налить тебе ещё? Не с пустым стаканом же сидеть.
Идеально уложенные брови хмурятся, замечая пустоту за стеклом.
— Нет, спасибо, — отмахивается Анакинн. — Не думаю, что смогу себя контролировать после ещё нескольких таких напитков.
Врёт. Его печень способна выдержать несколько бутылок текилы и оставить хозяина в здравом уме. Она никогда не поддавалась на алкоголь.
— Травяной напиток? — предлагает мужчина спустя пять минут.
— Споить меня хочешь? — в шутку упрекает Кинн.
— Скорее развязать тебе язык, — хитрая ухмылка. — Моя работа состоит в том, чтобы слушать пьяный бред гостей. Но ты, смотрю, довольно не разговорчив. Хотя глубоко в твоих глазах я вижу, что тебя что-то гложет.
На пару секунд музыка будто затихает. Ее слышно, словно через пузырь. Время вокруг них замирает, и Кинн будто перестает дышать. Он замирает в ступоре, задыхаясь от такой четкости ответа. Порш видел его словно насквозь. Мужчина чувствует себя незащищённым.
Мафия вертит фамильное кольцо клана на пальце и сглатывает. Слова застревают глубоко в глотке.
— Нет ничего такого, чем мне хотелось бы поделиться, — признается Кинн, пожимая плечами.
Глубоко в зале слышится подозрительный шум, который привлекает внимание абсолютно всех в зале. Дверь, ведущая в подсобку и на улицу, распахивается с ноги бандита, и компания вооружённых головорезов оказывается внутри. Кинн уже собирается встать, как раздаются выстрелы, и Биг с лёгкой руки толкает его через барную стойку прямо на Порша. Терапаньякун быстро снимает с себя пиджак и накрывает их обоих, сидящих на полу от летящих осколков стекла, которые валятся буквально отовсюду. Порш вжимается в стойку за спиной и рвано дышит. Он прикрывает глаза и поджимает губы, явно нервничая. И Кинну хочется прикоснуться к нему, чтобы успокоить парня.
— Порш? Эй, Порш! — шипит мафия и смотрит прямо ему в лицо. — Скоро все закончится.
Китисават кивает и двигается ближе к Анакинну. Их плечи касаются друг друга, как раздается оглушающий хлопок и яркая вспышка. Истошные крики людей, автоматная стрельба и итальянский мат бандитов заполняют комнату.
Крепкая рука вцепилась в запястье Кинна и потащила за собой прямо по полу. Они ползли по осколкам, которые резали одежду и впивались в кожу, хрустели под натиском обуви. Добравшись до нужной двери, Порш рывком поднялся с пола и потянул Кинна на себя. Тот встал следом, обернулся на Бига, который отстреливался за колонной. И перед тем, как дверь закрылась за их спинами, Терапаньякун увидел, как телохранителя ранили в плечо, и прозвучал ещё один хлопок.
Не было времени даже спокойно отдышаться. Голова до ужаса болела после светошумовой гранаты. Но они продолжали бежать по коридору клуба прямо на улицу, крепко держась за руки.
Оказавшись на свежем воздухе, Кинн и Порш наконец-то остановились и расцепили ладони. Оба быстро дышали в попытке набрать побольше воздуха в легкие. Китисават упёрся руками в колени.
— Как ты? — придя в себя, спрашивает Кинн, замечая порез от осколка на плече и разрезы джинсов.
— В порядке, — нервно отвечает Порш, залезая рукой в карман.
Вдалеке слышится звук ездящих машин и мелькающий свет фар. Бармен подбегает к красному припаркованному байку и заводит его, усаживаясь сверху.
— Кинн! Иди сюда! Ну же, поехали!
Собравшись с мыслями, Терапаньякун садится следом и держится за сиденье байка. Порш выворачивает ручку газа, и они выезжают со стоянки в противоположном направлении от бара. И слава Будде, за ними не образуется хвост.
Чувство стресса сменяется на облегчение, но стоит вспомнить о раненом Биге, желчь поднимается к горлу. Кинн испускает вымученный выдох, замечая напряжённую спину перед собой, и прикрывает глаза. Холодный ветер освежает и треплет густые волосы.
— Куда мы едем? — кричит Анакинн, пытаясь перекричать рев мотора.
— В городе нас не найдут, — отзывается Порш. — Скажи честно, это ведь за тобой?
— Видимо, да. Откуда ты узнал?
— Твоя печатка фамильного герба на пальце. Я все понял с самого начала.
***
Порш оказался прав. В городе их действительно никто не продолжал искать. Он остановил свой байк недалеко от заправки, и Кинн достал свой телефон, чтобы послать сигнал SOS.
Мужчина слез с мотоцикла и отошёл в сторону. Порш же вымученно растирал лицо ладонями.
— Спасибо за спасение, — благодарит Кинн, поправляя свои волосы и рубашку. Сейчас он был похож скорее на бомжа, чем на Главу мафии и грозу всего Бангкока.
— Не за что, — вздыхает Китисават. — Бар разгромлен, — разочарованный голос Порша дёргает сердце Кинна.
— Я...
Город вокруг гудит. Машины и тук-туки проезжают мимо них, не обращая никакого внимания. Кинн плавает глубоко в своих мыслях и смотрит на часы. Они дорогие. Значит, смогут покрыть несколько месяцев зарплаты Порша, пока люди Кинна будут отстраивать его заново. Терапаньякун щелкает застёжкой, снимает механизм с руки и передает их под вопросительный взгляд Китисавату. Ему не жалко. У него таких целый шкаф посреди гардеробной. А вот сидящий на байке спаситель явно нуждался в деньгах. И да, Кинн привык судить по обложке.
— Они очень дорогие. Должны покрыть несколько месяцев твоей зарплаты, — приложив руку ко лбу, говорит мафиози. — Я завтра же отправлю в бар свою бригаду рабочих.
Порш грустно кивает и забирает часы. Он неловко разглядывает их и убирает в карман джинсов.
На горизонте показываются несколько черных Maserati, и Китисават заводит мотор. Кинн улыбается ему в первый раз за вечер по-настоящему.
— Я поеду тогда.
— Конечно. Ещё увидимся, Порш.
И бармен удаляется восвояси. Кинн зло оглядывает колонну телохранителей за своей спиной. Они все преклоняют перед ним головы и стараются не дышать, так как их босс выглядит словно бомба замедленного действия, которая рванет от любого лишнего слова или касания к себе.
— Вольно! — командует Кинн. — Как Биг?
Высокий мужчина, Пи'Чан, выходит вперёд с планшетом в руках.
— Пули уже извлекли. Жить будет.
— Отлично. Поехали отсюда, мне срочно нужно доложить об этом отцу и дяде.
***
Покушения на жизнь — привычный уклад жизни любого мафиози. Балансируя на грани между жизнью и смертью, постоянно рискуя собой и своими людьми, жизнь медленно утекает между пальцами. Время беспощадно, и Кинн знает это.
Биг оказался загипсован. Его на несколько месяцев заменил Кен. Кинн не видел Порша уже несколько дней и никак не мог сосредоточиться на работе.
После недавнего покушения все внутри него поменялось.
Кинн заезжает на внутренний двор семейного особняка, глушит машину и остаётся сидеть в ней. Сидит всего ничего. Собирается с мыслями о предстоящем дне и очередными вопросами отца. Корн больше всего ненавидит ждать, и Терапаньякун это прекрасно знает. Поэтому он не хочет играть с судьбой и выходит из автомобиля.
Перед его лицом в привычной манере стоит Пи'Чан который протягивает руку, чтобы забрать ключи. Вместо того, чтобы любезно уложить их, Кинн швыряет связку прямо в грудь отцовскому телохранителю. Тот быстро перехватывает ее и, не забывая поклониться, уходит с глаз долой. Мафиози быстрым шагом идём в конференц-зал и заходит без стука, чем обескураживает говорящего человека, который сидит слева от его отца. Но Кинн знает, что их болтовня пустая.
— Всем здравствуйте. Извините за задержку, — извиняется Терапаньякун, поклонившись под укоризненный взгляд отцовских глаз, и садится рядом.
— Ничего страшного, господин Кинн, мы понимаем. Вы занятой человек, — улыбается пожилая женщина в черном платье напротив него.
Кинн внимательно уставился на усатого хмельного мужика, который сидел перед ним. Его руки дрожали, лёжа на столе, показывая то, насколько он нервничает прямо сейчас. Хотя, кажется, внутри средний сын стрессует не меньше. От отца фонит негативной энергетикой, которая впивается под кожу, словно сотни игл в одно место. Внутри улей от недавних событий, а в голове сплошной гул. Именно поэтому Кинн не может нормально собирать слова в предложения, которые старательно диктует довольно красивая женщина лет сорока.
Его взгляд упал на папки, и Кинн незаметно подвинул их к папе, чтобы тот посмотрел и оценил отчёты компании.
Будто прочитав мысли, отец взял именно те документы, которые были нужны. Он открыл папку, посмотрел в листы пару минут, пока Кинн ковырял заусенец рядом с ногтем на большом пальце, параллельно закусывая щеку внутри, и закрыл ее, одобрительно кивнув.
Один огромный камень спал с груди, и мужчина почувствовал, что ему больше ничего не давит на легкие.
Через час встречи появилось желание удавиться. Мафиози больше не мог выслушивать эту бесполезную болтовню, поэтому подпер щеку рукой и уставился на свой стакан с виски. Лёд катался в темной жидкости и плавился от нее.
Мимолётная мысль о загорелой коже Порша свела с ума, заставляя уши покраснеть. Кинн поднял взгляд на отца, который даже не смотрел в его сторону, вздохнул и продолжил досконально вспоминать внешность мужчины. Он вспомнил его храбрость и стойкость во время нападения, и глубоко в груди закрался мимолётный огонек интереса.
— Господин Кинн? Кинн! — настойчивый мужской голос донёсся до сознания, которое уже давно витало в облаках. Поэтому, оторвавшись от бедного стакана, Кинн с ненавистью и усталостью в глазах взглянул на бандита в шляпе.
«Его не учили манерам? Вот бы пистолет. Оставил бы в его красивой шляпке парочку дырок на память, чтобы научился снимать головной убор в помещении».
— Кинн, что Вы скажете о нашем проекте?
Глаза Кинна заметались в стороны. Спина выпрямилась на стуле в идеальную струну, и он метнул взгляд на Пита. Телохранитель стоял прямо за тем, кто интересовался проектом.
Тот начал показывать Терапаньякуну жесты руками, которое никак не поддавались разгадке.
— А что именно я должен сказать? Если я скажу, что меня все устраивает, разве не спросите мнение моего отца? — гениальнее идеи сбросить это все на папу у Кинна не возникло. — Последнее слово всегда за Главой клана.
Напоследок добавил средний сын и скорчил довольную рожу. Физиономия этого наглого ублюдка исказилась.
«Пытался подловить меня? Лови подлянку прямо в лицо.»
—Да. Конечно, Вы правы, – осел он.
И слава Будде, спустя ещё час ненавистных и скучных бесед, которые по итогу ни к чему не пришли, акционеры начали стремительно покидать кабинет. Кинн тоже хотел сбежать прямо за ними, но крепкая отцовская рука, которая легла на колено, прижала Анакинна к стулу так, словно оно весила несколько тонн.
— Как там с поисками, сынок? – по-отцовски улыбнулся папа.
Все телохранители сразу же испарились. Они остались совершено одни. Только Пи'Чан караулил за стеклянной дверью, не спуская с них взгляд.
— Я... – не зная, что сказать, закусил губу, лишь бы не сболтнуть лишнего. — Пока ищу.
Кинн пожимает плечами.
Отец понимающе кивает и достает свой планшет из чехла, откладывая его в сторону. Он пару секунд что-то ищет внутри и, включив запись, показывает ее Кинну, развернув планшет экраном к мафии.
Кинн узнает этот день. Разговор с Поршем, итальянцы и ранение Бига. Холодок пробегает по спине.
Запись не четкая, но если присмотреться, то можно увидеть, как Порш с Кинном жмутся друг к другу во время крушения бара Йок, который уже стремительно отстраивали обратно люди Кинна.
— Знаешь, с наследником я, конечно, перегнул палку. Прости меня, сын, — спокойным голосом начинает Корн. — Но от первой части я не отказываюсь. Хочу видеть рядом с тобой того, кто сможет выдержать твою жизнь и не предаст клан. Семья превыше всего.
Запись на планшете останавливается как раз в тот момент, когда мужчины запрыгивают на байк и уезжают. Кинн вспоминает запах Порша. Алкоголь и дешёвый табак, не вызывающий отвращение. Мафия закусывает губу изнутри и возвращает планшет папе.
— Зачем ты мне показал это?
— Иногда то, что ты так ищешь, может находиться прямо под носом. Подумай над этим, — старик встаёт со своего места и отходит к окну. Он засовывает руки в карманы. — Ты никогда не видишь очевидного. Это твоя главная проблема.
Пи'Чан возвращается в зал и забирает планшет со стола себе в подмышку.
— Можешь быть свободен, — командует Корн Кинну.
И Анакинн выходит в коридор. В голове гора вопросов к отцу.
