Цитадель пустынных псов

— Это делается слегка иначе, — негромко произнес аль-Хайтам, постаравшись не напугать. Сайно чуть встрепенулся, по видимости, не заметив его появления. Ничего-ничего… Аль-Хайтам тоже уже успел понервничать из-за него, хотя день только начался. Этим утром он проснулся один. Проснулся и тут же едва не поседел, не обнаружив на второй половине кровати ничего и никого, кроме не до конца остывшего постельного белья. Первой мыслью было одно-единственное слово, звучавшее как приговор: «Сбежал». Сайно каким-то образом сбежал. Дверь в спальню была прикрыта — пытался свинтить бесшумно? Но как?! Аль-Хайтам всегда вскакивал от малейшего шороха, а тут не уловил ни звука, ни движения под боком! Куда делась его наработанная годами осторожность? Или же будет вернее спросить, откуда у Сайно взялась такая сноровка?.. А ведь его подозревали в шпионаже… Вот же дьявол! Благо, вся эта паника не продлилась долго, пускай и показалось, что прошла вечность. Аль-Хайтам весь напрягся, заслышав неясную возню из-за двери. Распознав в ней топот когтистых лап, а следом и звон, схожий со стуком стекла о твёрдую поверхность, он, наконец, расслабился и вздохнул с облегчением. Всё было в норме. Если пёс был здесь — значит, где-то поблизости был и его хозяин. По всей видимости, Сайно всего лишь проснулся раньше своего куратора и теперь копошился на кухне, пускай и непонятно, с чего вдруг: готовить он, очевидно, не умел, да и прежде не изъявлял никакого желания шататься по «логову врага» в самоволку. Может, пить захотел. А может, пошёл выгуливать своего дурного пса на заднем дворе. В голове у аль-Хайтама промелькнула досадная мысль, каким же параноиком он всё-таки стал за годы службы… А ведь ему и тридцати ещё не было. Выйдя в коридор, аль-Хайтам первым же делом напоролся на что-то мелкое и острое. Тихо выругавшись, пригнулся, чтобы поднять нечто, оказавшееся деревянным, некогда аккуратным резным брелком. Вот ведь… Сайно, кажется, предупреждал, что у щенка резались зубы. И винить-то было некого: аль-Хайтам сам вчера кинул псу побрякушку, чтобы тот не мешался, а вот забрать забыл. Хотел хотя бы посетовать за испорченные полотенца, дабы отвести душу, но, зайдя в кухню, передумал. Уж больно занимательная картина развернулась. Мальчишка чего-то там хозяйничал. Сам. На столе стояла глубокая тарелка, рядом — пакет сухого корма, невесть откуда взятого. Сайно же выгребал гранулы прямо рукой и не очень умело перекладывал в импровизированную миску, выглядя до того сосредоточенным, что аль-Хайтам едва не засмеялся. Благо, сдержался. Ежели Сайно предпринимал первые попытки в самостоятельность, то смущать его было совершенно ни к чему. Потом, может, когда освоится, аль-Хайтам таки припомнит ему этот момент ради мелкой мести. Хотя бы за испорченный брелок (подарок всё-таки!). Ну, а пока… — Смотри, — он осторожно подошёл, помня о проблемах Сайно с близостью. Правда, тот почти не показал дискомфорта. Разве что излишне резко отошёл на пару шагов, предоставляя свободное пространство возле стола, да покосился с подозрением. Вроде как даже изволил послушать, о чём ему говорили. — Корм лучше не выгребать, а сыпать. — Почему? — с искренним недоумением спросил Сайно. «Потому что это логично!» — хотелось возмутиться. Но ведь это же Сайно… Наполовину дикарь, наполовину не от мира сего. Одно его имя уже звучало как оправдание для аль-Хайтама. Быстро же он привык к нетипичной для него снисходительности… — Руки чище будут, — последовал спокойный ответ. — И так получится быстрее. А вообще, лучше лопаткой, чтоб не пересыпать. — Я не боюсь замарать руки. И у меня нет лопатки. — Купим, когда пойдём в торговый ряд. Заодно возьмём тебе что-нибудь из одежды. Выглядишь, как беспризорник. — Ненавижу одежду. — Возьмём свободную. — Это обязательно? — Да. Сайно явственно поник. Пришлось отвлекать. — Не расскажешь, где ты взял корм? Аль-Хайтаму и вправду было жуть как интересно, пускай и имелись догадки. Просто хотелось услышать версию Сайно. Станет ли отпираться, что лазил по шкафам без разрешения? Станет — значит, есть, что скрывать. Или по крайней мере есть такое желание. А ежели нет… — Нашёл на верхней полке. Он был за крупами. — Так ты за крупой полез? Ты же не умеешь готовить. — Я… — тут Сайно замешкался. Кажется, Хайтам попал в точку, и пацан что-то замышлял. Поди искал какие-то лазейки или раздумывал, куда запрятать что-нибудь острое, чтобы использовать в качестве оружия в самый неожиданный момент… — Ты — что, Сайно? — Я просто… Думал, как бы обойти систему защиты носителя? Надеялся подстроить несчастный случай с внезапно пробитой головой? — Ну… А теперь не знаешь, чем прикрыться, не так ли?.. — Хотел взять пару конфет… — опустив глаза в пол, закончил Сайно совсем тихо. В голове аль-Хайтама наступил штиль. Повисла неловкая пауза: Сайно молчал, по видимости, боясь отхватить за… мелкое воровство конфет?.. Аль-Хайтам же просто пребывал на грани истерического смеха. «Совсем ты с катушек съехал, старина, со своей работой…» — разнеслось голосом Кавеха с типичным для него укором. Прав был, получается. — Я увидел их вчера. Подумал, что мог бы взять одну, может, две… Аль-Хайтам со скоростью ищейки обнаружил запрятанные, видимо, наскоро обёртки — на вид штук пять-шесть. — …А там коробка. С собакой на рисунке. В голове возникла яркая, живая картинка из прошлого: пара диких пустынных лисиц сбивают всё на своём пути, носясь друг за другом по дому; чуть позже аль-Хайтам, едва вернувшийся со смены в Академии, примерно так же носится (и далеко не с целью игры) за Кавехом, что притащил их без спроса. Ну, конечно… Безголовый сосед кормил больных лисиц собачьим кормом по совету приятеля из кинологического отдела! Как аль-Хайтам сразу не вспомнил?! — Архонты тебя дери, Кавех… — таки негромко рассмеявшись, пробормотал он. Совсем свихнулся… Мальчишка всего лишь таскал конфеты и кормил пса, а у него в голове уже выстроился заговор. А ещё кичился тем, что не был заложником предрассудков Академии! — Ты должен ударить меня током, да? — взглянув исподлобья, вдруг тихо произнёс Сайно. Аль-Хайтам тотчас замолк. — У людей ведь нельзя воровать. Вы убить готовы за своё. — Что?.. Аль-Хайтам аж не поверил. Мальчишка что же, взаправду считал, что его начнут пытать из-за каких-то конфет? Боги, да Хайтам знать не знал, что они вообще есть! Видимо, кто-то когда-то принёс в подарок (он даже предполагал, кто: такие же всегда имелись у Тигнари по случаю бесконечных чаепитий). А если б знал, отдал бы мальчишке без раздумий. Помнил ведь, что тот горел нездоровой тягой ко всему сладкому. — Вот что, приятель. Давай условимся: ты можешь брать что угодно из еды, если захочешь. И открывать шкафы — любые, кроме тех, что в комнате под замком. Но в неё ты и не зайдешь. — Так ты не будешь злиться, если я буду брать… что-нибудь? — Что угодно, кроме оружия, я же сказал, — кивнув для уверенности, повторил аль-Хайтам. Правда, спустя пару секунд таки кое-что добавил, вспомнив об одном нюансе: — Пожалуй, ещё кроме полотенец. Иначе стараниями твоего пса через пару недель не останется ни одного целого. Словно в подтверждение его слов, на кухню вбежал щенок, нетерпеливо переминаясь с лапы на лапу. Видать, учуял запах корма. Прожорливый зверь… Так ещё и не абы кто, а настоящий шакал. Едят они, надо думать, не меньше, а то и больше домашних собак, не говоря уже о буйном нраве. И не мог Сайно связаться с кем-то вроде кроликов или тех же лисиц?.. С ними аль-Хайтам хоть раз да встречался, чего не скажешь о пустынных псах: те либо тщательно прятались от людей, либо выходили на пешие тропы целыми стаями в поисках пищи — и тогда уже прятаться приходилось людям. Бывали, конечно, и редкие исключения, ведь шакалы являлись на редкость отличными боевыми компаньонами. Однако в случае с псом Сайно такой вариант был невозможен. Где это видано, чтобы глухой зверь оказался полезен в военном деле? Голяк, в общем. Абсолютный неликвид. И как аль-Хайтаму оправдываться, если о его наличии всё-таки станет известно начальству?.. Шакалов не подбирают вот так просто на улицах. Мда, проблема на проблеме с этими щенками… — Как ты себя чувствуешь? — спросил аль-Хайтам, припомнив о ночном инциденте. Стоило выловить Сайно после завтрака, дабы повторно обработать раны, пока тот давался. — Нормально, — кивнул Сайно, украдкой присев в углу стола. Сидел он, к слову, так же странно, как делал всё остальное: с обеими ногами на стуле и сжавшись, будто старался занимать как можно меньше места. Привык или был чересчур зажат? Нужно будет понаблюдать. — Ты подскочил раньше меня. Точно ничего не беспокоит? — Я встал из-за Саба. Он скулил и просился на улицу. Кстати, таки да. Помимо кучи отягчающих жизнь нюансов был и один, быть может, единственный повод для радости: щенок, пускай и росший прежде в лесу, не метил в доме. Аль-Хайтам специально проверил все углы по пути из спальни на кухню. Мелочь, а всё легче. — А ему не много? — с сомнением протянул аль-Хайтам, поглядев на миску. Количество корма в той превышало всяческие нормы, а Сайно всё сыпал и сыпал, словно наслаждался этаким незамысловатым действием. — Не знаю. Прежде он ел только хлеб и молоко. — Странный набор. — Акиру убили прежде, чем он открыл глаза. От сырого мяса ему плохо, ещё слишком мал. Иных вариантов не оставалось. Исчерпывающе. И грустно, чтоб его. — Иди умываться, — кивнул аль-Хайтам, потирая переносицу. — Попробую организовать нам завтрак. А заодно ссыпать половину корма обратно в коробку, вытереть гору крошек со стола и оттянуть щенка от занавески, край которой он трепал своей когтистой лапой вот уже с полминуты… Пройдёт время, и аль-Хайтам всё-таки настоит на том, чтобы пёс жил снаружи. Уж больно много грязи, а ведь это только разовая кормёжка. Аль-Хайтам не выносил беспорядка, и потому ни животных, ни даже цветочных горшков в доме не держал. Брезгливостью он, правда, тоже не страдал — куда ему с его-то специализацией… Просто раздражало. А всё, что раздражало, должно было держаться от него подальше хотя бы в пределах собственной обители. — Я не хочу есть. Ну конечно, наша песня хороша — начинай сначала… — Не обсуждается. Моё дело — обеспечить трёхразовое питание для твоего скорейшего восстановления. — Но я уже поел. — Конфеты — не еда. Кстати, их сегодня больше не бери. Тебе недавно было плохо, и я до сих пор не уверен, что сказался только стресс. С Сайно в принципе нельзя быть уверенным. Мальчишка буквально выживал в лесу, пускай и считал иначе. Что могло твориться с его внутренними органами, одним Архонтам известно, хотя, если верить лекарям, пацан был на диво здоров для дикаря. Но ведь они могли и что-то просмотреть, с них станется… И вновь всё упиралось в нужду обратиться за помощью к Тигнари. Аль-Хайтам не то чтобы переживал за благополучие подопечного… скорее, предпочёл бы перестраховаться для всеобщего блага. В конце концов Академии ничего не стоило повесить на него все шишки в случае, ежели пацан скоропостижно загнётся от какой-нибудь пропущенной ими же болячки. — Что ты будешь готовить? — всё не отставал Сайно. Аль-Хайтам от души закатил глаза. Пожалел ночью на свою голову! Теперь с него верёвки вить будут, по крайней мере до первого нервного срыва. Но и его допускать было нежелательно: никому не станет легче, если они вернутся к тому, с чего начинали. Уж если Сайно изъявил желание пойти на контакт — аль-Хайтам поддержит. Однако на своих условиях. — Кашу из рисовой крупы. Тебе необходимо расширять рацион, но после недомогания с тяжёлой пищей придётся повременить. — Кашу можно псам? Сабу мало одних сухарей. — Можно, он ещё щенок. Чуть позже заменим на мясной прикорм. — Ему нельзя мясо. — Сырое — нет. Домашним псам дают обработанный мясной корм. — Но Саб не домашний… — Сайно! — аль-Хайтам едва сдержался, чтобы не повысить голос. Сайно едва заметно вздрогнул, уловив неладное. Пререкания, пререкания и ещё раз пререкания… Этот мальчишка и дня не продержался бы среди вояк. А аль-Хайтам так некстати им являлся… Благо, что оставался при здравом уме, а потому, набравшись терпения, принялся разъяснять с невесть откуда взявшейся мягкостью: — В городе вдоволь еды как для зверей, так и для людей. Тебе ни к чему переживать, прокормить одного щенка — не проблема. И ради Архонтов, прекрати спорить. Я имел дело со зверями похуже, чем с шакалом-недорослем. И не врал ведь. Лисиц-то по итогу с Кавехом на пару выхаживали… А те были уже далеко не детёнышами. — Ступай умываться. Я здесь со всем разберусь. Лишь после этого Сайно, кивнув, наконец, ушёл туда, куда его послали. Очень вовремя. Аль-Хайтам как раз ощутил неумолимое желание всыпать ему подзатыльник. Сайно вёл себя так, будто от его решений зависело хоть что-то. Аль-Хайтам и так аки мать Тереза позволил остаться его больной животине. Теперь ещё и кормить это чудище… И это не считая того, что аль-Хайтам подставился под удар, согласившись на всё это. Пожалел зачем-то. И ради чего? Ради того, чтобы пацан устанавливал свои порядки? Да как бы не так. — Твой хозяин — мелкая заноза, — угрюмо кинул он псу, резким движением отобрав у того измученный край зелёного (дорогого, между прочим!) тюля. Пёс в ответ фыркнул о чём-то своём, собачьем. Вот уж кто не мучился дилеммой: мальчишка с него только пылинки не сдувал. Поди и заботился лучше, чем о себе. Аль-Хайтам поморщился, едва вспомнил о торчащих рёбрах и тощих ногах, на которых Сайно, по-хорошему, и держаться-то не должен был. У Саба, в отличие от хозяина, были мягкие, чуть пушистые бока, которыми тот сейчас тёрся об аль-Хайтама. Дурной пёс, ей богу… Аль-Хайтам не будет его гладить! — Мелкий любитель хлеба… — цыкнул он, заслышав звучный хруст. Без суетного Сайно дело пошло быстрее. Спустя недолгое время молоко в кастрюле почти закипело, щенок, не оставшийся в восторге от сухого корма, копошился под столом, мучая несчастную ножку, а аль-Хайтам, сам того не заметив, запустил пальцы в его куцую шёрстку, раздумывая обо всём и сразу. После завтрака он пошлёт Тигнари сокола с приглашением (слёзной просьбой прибыть сей день же). Сайно нельзя оставлять без тщательного повторного осмотра. И щенка его, дикого и больного, тоже. Аль-Хайтаму не станет легче, если кто-то из них подкинет сюрприз в виде внезапной хвори. А ещё Тигнари был на редкость умелым переговорщиком. Уж не знал аль-Хайтам, как именно, но лесному Стражу удавалось находить общий язык буквально с каждым — как с людьми, так и с животными. Глядишь, сможет подобраться и к мальчишке… Надо же было с чего-то начинать свою маленькую разведку. Прошлое Сайно — загадка, и внутреннее чутьё аль-Хайтама не просто подсказывало, а буквально вопило о том, что что-то там было нечисто. И если Тигнари таки сумеет выпытать хоть что-то… что ж, это бы здорово помогло. — За ушами лучше не чесать, он их расчёсывает. Голос Сайно настиг внезапно, и аль-Хайтам, словно опомнившись, резко убрал руку с собачьей головы. Пёс тотчас недовольно хрюкнул, требуя продолжения ласки. Аль-Хайтам же почему-то почувствовал себя неловко, словно его застали за чем-то постыдным. Долго смущаться, правда, не пришлось: щенок, выказав недовольство, больно (это своими-то ещё смешными клыками) цапнул его за пятку. — Саб! — воскликнул вдруг Сайно, довольно резко кинувшись к псу. Пару мгновений — и вот он уже держал того за шкирку, приговаривая: — Нельзя! Это запрещено. Аль-Хайтам едва успел удивиться, когда вспомнил о том, что глухой детёныш пусть и не слышал, но мимику и жесты считывал без труда, а потому и посыл понимал. Дрессировка — дело благое. Ещё бы мальчишка чуть больше понимал о приличиях… А то аль-Хайтам не очень-то привык к тому, чтобы сидящие в его ногах пацаны клали ему ладони на колени. Ясное дело, Сайно даже не отдавал отчёта этому действию, но будь на месте аль-Хайтама кто-то другой (а Сайно рано или поздно придётся выйти в люди) — он без сомнений имел все шансы схлопотать за посягательства. Хотя… С такой миловидной наружностью у Сайно имелись шансы и на иное развитие событий, которое, впрочем, также навряд ли ему понравится. «С какой-какой наружностью?!» — незамедлительно окликнул внутренний голос. Пришлось проигнорировать (хотя вопрос был резонным), потому что Сайно, завершив воспитательный момент, поднял свои огромные глаза и кинул неуверенное: — Извини за это. Он ещё не знает о запретах и… — Всё нормально. Узнает со временем, — не дав развить тему, прервал аль-Хайтам. Немного раздражало, что мальчишка всё никак не мог усвоить простую истину: его здесь никто не обвинит и не накажет, равно как (и тем более!) его пса. Но по большей части это всё же расстраивало. Что же за людей он встречал прежде? Кто вбил ему в голову все эти абсолютно несуразные страхи?.. — Что у тебя с волосами? — вовремя заметил аль-Хайтам. С Сайно буквально текло. Безразмерная на нём кофта прилипла к плечам, выделив худой силуэт, и вся ткань была пропитана водой. Вот так и давай ему свои вещи… — Сайно, их нужно высушить. — Зачем? Они сами высохнут. И вновь, наша песня хороша… — Это в лесу они могут сохнуть сами. А здесь ты куда быстрее устроишь потоп. А то и вовсе наводнение с такой-то гривой… Будучи мокрыми, волосы Сайно уходили за плечи и ниже, и лишь передние пряди были острижены короче, свисая до контура лица и продолжая пропитывать влагой многострадальную кофту. — Нужно промокнуть их полотенцем и впредь делать так всегда. Справишься? Сайно кивнул и вновь утопал в ванную. У аль-Хайтам же появилось пару лишних минут на то, чтобы спокойно накрыть на стол безо всяких расспросов и пререканий. Впрочем, те всё равно последовали, едва им стоило наконец-то приступить к завтраку. Изначально аль-Хайтам попытался игнорировать странный взгляд, коим одарил его мальчишка, ничуть не скрываясь. Затем ответил взглядом на взгляд, решив, что хотя бы чисто на психологическом уровне до Сайно дойдёт, что на людей так не пялятся. Но в конечном итоге пришлось банально сдаться и, отложив ложку, терпеливо спросить: — Что-то не так? — Нет. Всё в порядке. Ну да. «Всего-то решил прожечь в тебе дыру, дорогой надзиратель», — передразнил про себя аль-Хайтам. Но вслух лишь уточнил: — Уверен? — Да. — Тогда чего смотришь как зачарованный? — Пытаюсь понять. Прелестно. Теперь и аль-Хайтам пытался понять, что пытался понять мальчишка. Получалось так себе, да и раздражение из-за односложных ответов, к коим даже аль-Хайтам, «человек приказа», не привык, возрастало с каждой секундой, а потому он поспешил уточнить ещё раз: — Понять что, Сайно? Сайно молча прищурился, чуть склонив голову набок. Ну вылитый филин… Неужто что-то обдумывал? По крайней мере выглядел он так, будто чем-то всерьёз озадачился. Аль-Хайтам по привычке напрягся. Обычно такие вот взгляды не приводят ни к чему хорошему и влекут за собой какой-либо подвох в виде нападения или попытки обдурить. У аль-Хайтам принцип был простой: чувствуешь неладное — нападай первым. Инстинкт заядлого вояки именно это и диктовал, однако… Ну какой там нападай? На кого — тощего недоросля, что ли? Да и ситуация была исключительной. Сайно — случай уникальный, у него что ни действие — то загадка, что ни слово — то недосказанность. И вскоре он это подтвердил. — Я пытаюсь понять, чем от тебя пахнет, — раздалось невозмутимо. Аль-Хайтам завис на мгновение. Обдумал. Нахмурился. Ответ напрашивался, мягко говоря, глупый и отчасти смущающий: его, кажется, всё это время обнюхивали. — От тебя постоянно исходит отдушка чего-то травянистого. Но это не парфюм. — Что-то вроде молодой сакуры и миндального масла? — А?.. Аль-Хайтам не сдержал краткого смеха, до того искренне Сайно удивился. Странный, конечно, повод для разговора, но раз уж мальчишку это интересовало… Приказав жестом ждать, аль-Хайтам ненадолго удалился из кухни, а вернувшись, протянул Сайно уже знакомый ему флакон шампуня: — Вот. Думаю, ты улавливаешь его запах от моих волос. Либо от своих. Сайно, выражая неподдельный интерес, изучил флакон со всех сторон и, напоследок понюхав крышку, кивнул: — Да, это оно. Но… — он повел носом по воздуху, точно ищейка, — это не всё. Этим, — кивок на флакон, — пахнет от нас обоих. От тебя же пахнет ещё чем-то… странным. — Одеколоном, может быть. — Нет. Одеколон пахнет воском и химией. Забавно. А аль-Хайтам, дурак, думал, что одеколоны пахнут свежестью… Как много, однако, вскрывается благодаря странностям этого пацана. И чего только прицепился? Ну пахнет от аль-Хайтама, и что? От него могло пахнуть чем угодно: табаком, лечебными травами, мылом, парфюмом, смазкой для оружия… Впрочем, пёс с ним. Опять-таки, главная задача на данный момент — найти с мальчишкой контакт. Ежели тому так интересны запахи, исходящие извне, что ж… — От меня так не пахнет, — продолжал Сайно. — И от Саба тоже. — Ну, люди пахнут по-разному, — уклончиво отозвался аль-Хайтам. — Ты бы лучше ел побыстрее. Остынет — придётся заново греть. Брал бы лучше пример со своего зверья. Пёс, едва получив кашу на смену сухому корму, принялся уплетать ту за обе щеки, громко чавкать и звенеть импровизированной миской на всю кухню. Благо, ел этот монстр быстрее, нежели хозяин, а потому аль-Хайтам с чистой совестью отобрал у него посуду и прекратил эту жуткую какофонию. Сайно и ухом не повёл, заслышав возмущенный щенячий писк. Самого, поди, раздражал навязчивый грохот… А может, просто игнорировал, не решившись возразить. В лесу наверняка бывали звуки и похуже, так что Сайно был привыкшим. С другой стороны, тот выражал крайнюю взволнованность при малейшем повышении тона или излишне резких звуках, что указывало на чувствительный слух. Полезное, к слову, наблюдение. В разведке этакая особенность порой могла быть полезнее, чем любые боевые навыки. Лучше успешной стычки может быть только столь же успешное предотвращение оной. Таки думал аль-Хайтам, куда пропихнуть мальчишку. Ну не видел он в нём рядового бойца, ну куда ему?.. Разведка и та могла закончиться для него фатально. Казалось, даже тщательная военная подготовка не сделает из Сайно человека, способного перенести хоть один прицельный удар не то что алебардой, а даже кулаком. Сгинет на первом поручении как пить дать. — Здесь растёт орех? — выдал вдруг Сайно, выдернув аль-Хайтама из раздумий. — С чего ты взял? — отозвался тот, не выдавая удивления. Вопрос был как минимум неожиданным. — Я понял, что за аромат замешан в твой запах. Это орех. Или что-то древесное. И оно чуть горчит. Сайно перечислял это с видом знатока, будто читал товарную карточку парфюмерии. А аль-Хайтам слушал и с каждым словом всё больше смурнел. Вот же! Вне всяких сомнений, Сайно улавливал чёртов мускус. И это, ну… охренеть? Само собой, самим мускусом от аль-Хайтама не пахло. Но так могли пахнуть феромоны. И их, чёрт возьми, нельзя было вот так просто взять и унюхать, это работало не так. По крайней мере у всех прочих людей. Что до Сайно… Что ж, он в очередной раз смог удивить. Прямо-таки кладезь особых умений, а не лесной дикарь. Вот только как ему объяснить?.. Мальчишка не имел в виду ничего, кроме самого факта наличия запаха. Но аль-Хайтам-то знал, какие ассоциации подобное явление вызывало у нормальных людей. Феромоны, точно маячки, активировались в моменты близости и, соответственно, возбуждения. То, что мальчишка мог улавливать их вне контекста ситуации, поражало и… смущало. Но больше всё же поражало. Это ведь за гранью человеческих возможностей! Ну, или практически за гранью… Догадка ударила по мозгам, набатом отозвавшись в ушах. Аль-Хайтам даже позабыл о едва возникшем смущении. Сайно ведь неспроста чувствовал запахи столь чутко… И двигался он особым образом, быть может, далеко не потому, что был обучен этому специально кем-то из врагов. Аль-Хайтам — опытный военный. И сегодняшним утром он, опытный военный, не услышал, как какой-то мальчишка улизнул буквально у него из-под носа. Это ли не ключ к разгадке? Может, Сайно был наделён такими способностями с рождения? Стоило рассказать об этом кому-то. Аль-Хайтам точно не сможет в ближайшее время копнуть в историю происхождения Сайно достаточно глубоко с учётом всех обстоятельств. А вот кто-то другой мог. Кто-то, кто знал об особенностях тех или иных людей в зависимости от их кровной принадлежности не только из книжек, но и на уровне медицины, но при том не являлся цепным псом Академии и, следовательно, не доложит о каких бы то ни было открытиях руководству. Очевидно, сама судьба велела вовлечь в эту историю Тигнари. Без него аль-Хайтаму, по видимости, ни с чем не управиться. Хоть бы не навлечь проблем… Себя-то ему жалко в последнюю очередь, но вот подводить друзей бог весть ради чего — так себе перспектива. Однако выбора особо не было. Как ни крути, чем быстрее все они узнают, кем в самом деле является Сайно — тем лучше будет для них же. А ежели мальчишка взаправду был безобиден, то аль-Хайтам заодно облегчит и его и без того нелёгкую. Но пока что… нужно было объясниться. И желательно так, чтобы не вызвать ещё больше неловких вопросов. Аль-Хайтам не был ни ханжой, ни уж тем более святой невинностью, но уроки полового воспитания проводить был не готов. Не Сайно уж точно. — Возможно, причина в моем роде деятельности. До твоего появления я занимал пост секретаря Академии и много работал с документами, включая книги и фолианты, часть которых по-прежнему находится в доме. Как только всё образуется, я планирую продолжить работу с ними. — Но при чём тут запах?.. — Сайно склонил голову, вновь напомнив собой сову. — А при том… — продолжал аль-Хайтам, надеясь, что нёс не слишком уж откровенный бред, — что эти книги хранятся в подвале. Там также оборудован мой личный оружейный склад и небольшая мастерская. В свободное время я режу по дереву. И ведь не врал же! Стулья, на которых они сейчас сидели, были как раз одной из его работ. Аль-Хайтам и обшивку сам делал, разве что попросив помощи с замерами у Кавеха, когда тот ещё жил здесь. А то, что в последний раз этаким рукоделием он занимался года полтора назад, можно было не уточнять… Не договорить и соврать — вещи разные, так что совесть аль-Хайтама осталась чиста, а интерес Сайно, к счастью, утолён — Понятно, — только пожал тот плечами, моментально оставив тему. Вот и славно. К тому же, им и без того было о чём поговорить. И на этот раз поговорить серьёзно. — В скором времени тебя навестит психолог из Академии, — осторожно начал аль-Хайтам, когда Сайно, съев чуть больше половины порции, отложил ложку и потянулся за чашкой с чаем. — Первый визит запланирован ориентировочно через неделю. Точное время сообщат чуть позже, а пока… Аль-Хайтам старался подбирать не только слова, но и интонацию, однако Сайно всё равно изменился в лице настолько явственно, что пришлось взять краткую паузу и понаблюдать за ним. Благо, истерик или попыток огрызаться не последовало, и вскоре аль-Хайтам смог продолжить: — Скажи, может, есть темы, которые ты не хотел бы обсуждать? Медик наверняка будет спрашивать тебя о прошлом, о твоём отношении к нынешнему положению дел и… всём таком. Мне бы не хотелось, чтобы вы столкнулись с проблемами во время разговора. Понимаешь? — Никакого разговора не будет. Аль-Хайтам запнулся. От интонации Сайно веяло холодом. Славно, конечно, что он всё меньше боялся проявлять эмоции перед куратором, но вот это уже нехорошо отдавало нарушением субординации. И всё же… что ж такого нужно было делать с мальчишкой прежде, чтобы теперь тот настолько ненавидел одно лишь упоминание медработников?.. — Всё уже обговорено. Врач появится здесь в скором времени и в дальнейшем будет приходить на регулярной основе. Отсрочек, увы, не предусмотрено. — Мне всё равно, вскоре или нет. Я не буду говорить. — Боюсь, это не тебе решать. С тобой должны работать специалисты. — Мне это не нужно. А взгляд-то, чтоб его… Ни много ни мало волчий. Аль-Хайтам выдержал его без труда, но с внутренней досадой. Так уж получалось, что все благие и не очень вести предстояло сообщать именно ему, куратору. А Сайно, в свою очередь, был вспыльчив и навряд ли понимал, что вины аль-Хайтама в той или иной напасти порой могло и не быть. Вот и как с таким условием прикажете налаживать с ним отношения? — Это ты так думаешь, — спокойно ответил аль-Хайтам в попытке утихомирить враз сменившего милость на гнев подопечного. Главное, не сорваться самому… — Речь не только о твоём благополучии. Академия должна убедиться в том, что ты социально безопасен и вменяем, а также пребываешь в здравом рассудке и не имеешь проблем с когнитивными функциями. — Я адекватен! Ты же видишь. — Никто не знает, какой отпечаток на твоей психике могла оставить долгосрочная изоляция от людей. — Уж точно лучше, чем тот, что оставили эти же поганые люди! — Сайно… — Если бы не они, я бы по сей день оставался в отдалении и ни о какой угрозе с моей стороны не шло бы и речи! — Сайно, сбавь тон. — Эти ублюдки забрали у меня Акиру. Чуть не забрали Саба. Отобрали свободу, — Сайно и вправду снизил громкость вполовину, однако лучше от этого не стало. Его взор, направленный на аль-Хайтама, пылал. Они таки стремительно близились к срыву. — Пусть только херов психолог появится на пороге — и я перегрызу ему глотку. — Послушай… — Ни одна тварь больше не тронет меня или Саба. И вот тут уже аль-Хайтам замолчал и прислушался. Жаль, и Сайно притих, не спеша объясниться. Пришлось спросить, рискуя довести мальчишку до той точки кипения, когда речи о самоконтроле уже не шло. Вот же вспыльчивый юнец… Впрочем, на то могли быть особые причины. — Сайно. Скажи, ты помнишь, что с тобой делали после того, как… поймали? — Взяли под стражу, то есть? — сухо озвучил несказанное Сайно. — Помню. Меня накачивали дрянью, но я всё равно продолжал отражать происходящее. Сайно не выглядел особо желающим поделиться пережитым. Его глаза, казалось, потемнели на пару оттенков, а закрытая поза указывала на то, что чувствовал он себя некомфортно. Однако и отказываться говорить он не стал. А аль-Хайтам, в свою очередь, желал сейчас одного: узнать, что делали с мальчишкой в медчасти. Пока что хотя бы это. А там, глядишь, и до вопроса с психологом дойдут, ежели вскрывшиеся подробности не окажутся чересчур тяжёлыми. — Так что? Тебя били или… — Били. Связывали. Я вырывался лишь поначалу, но потом попытался поговорить с ними. Узнать о том, где я и за что меня схватили. — Удалось? — Стал бы я вырываться дальше, если б удалось? Аль-Хайтам повел челюстью от напряжения. С одной стороны, внутренний голос велел пресечь Сайно за его тон. Но с другой стороны к нему взывал голос совести, что велел молчать и внимать всему, что говорил мальчишка, несмотря на все нарушения установленных порядков. Когда ещё представится возможность узнать о тёмной стороне Академии нечто большее, чем то, о чём уже было известно с лихвой? — Меня связали. Пытались допросить, но я не смог ответить на их вопросы. Потом снова били. Один ублюдок ударил меня по лицу, и тогда я прокусил ему руку. После этого мне заткнули рот. — Какие вопросы тебе задавали? — Разные, — Сайно прикрыл глаза, точно пытался вспомнить дословно. — Откуда я. На кого работаю. Откуда во мне сила элемента без Глаза Бога. Почему убегал. Кто был вместе со мной. — Ты не отвечал? — Мне было нечего ответить. Туше. Аль-Хайтам вскинул руки в знак поражения. Здесь больше нечего говорить. Мальчишку банально запугали, не взяв в расчёт ни презумпцию невиновности, ни банальные принципы врачебной этики. Захотели — устроили допрос. Захотели — наказали физически. Аль-Хайтам знал, что для организации допроса собирается целый консилиум, а также был уверен в том, что самосуд карался на законодательном уровне. Однако ни один из этих пунктов не был соблюдён в случае с Сайно. Руководство наверняка было в курсе всех событий и попросту закрыло глаза на весь беспредел. И после этого они ещё чего-то хотели от мальчишки? Планировали слепить из него боевую единицу? Рассчитывали заставить работать на себя? Какое же это… — Блядство, — сказал, точно сплюнул, аль-Хайтам, нервно облизнув губы. До жути хотелось закурить. Кулаки нехорошо чесались. — И почему ты молчал?.. Глупый вопрос. Аль-Хайтам тут же отмахнулся сам от себя. Какие тут к черту откровения? То, что Сайно сидел сейчас рядом с ним — чудо на фоне всего произошедшего. А если бы аль-Хайтам не помог ему с псом? Если бы позволил себе применить физическую силу? А ведь он угрожал мальчишке на той самой первой, недавней и в то же время такой далёкой встрече в палате-камере. Теперь было не то что стыдно, а откровенно тошно от себя же. Кто же знал-то?.. — Почему ты сразу не рассказал мне? Я ведь… Что? Что он хотел сказать? Что он другой? Не такой, как все прочие? Смешно. Судя по всему, он не был таким уж другим. Сюрприз, однако. — Я не знал, можно ли тебе верить. — А теперь знаешь? — Теперь надеюсь, что знаю. Вот теперь точно туше. Аль-Хайтам не знал, что сказать. Сайно не доверял ему, но хотел доверять и, кажется, таки считал другим. Стоило ли говорить о том, как много это могло значить?.. — Вот что, — ровно начал аль-Хайтам, взглянув глаза в глаза. — Я не могу отменить встречу с психологом. — Но я ведь…! — Дослушай. Я не могу отменить её, но могу сделать так, чтобы её провели на наших условиях. Смекаешь? Сайно кивнул и, кажется, чуть успокоился. Оставалось добить в нём остатки паники и посеять новый росток доверия между ними. Да аль-Хайтам по-другому теперь и не сможет. Оставить Сайно на растерзание сомнительному мозгоправу? Увольте. Это, вообще-то, его подопечный. — Я буду присутствовать на протяжении всего сеанса. С моей помощью ты сможешь пресекать нежелательные вопросы. Я же смогу следить за процессом и обезопасить тебя от… излишнего давления со стороны медика. А иными словами: защитить Сайно, если на него поднимут руку, и сдержать, если его спровоцируют. Аль-Хайтам пока не знал, как провернуть всё это, равно как и не был уверен в том, что за подобной самодеятельностью не последует проблем. Ну да и Бездна с этим. Всё лучше, чем бездействовать. — Сайно, — вкрадчиво обратился аль-Хайтам спустя недолгое молчание, — учти, мне нужно, чтобы ты по возможности шёл на контакт с медиком. Совсем игнорировать его не получится. Да и кто знает, быть может, он и вправду захочет помочь… — Ладно, — на диво легко согласился Сайно. — Я попробую. — И не пытайся врать. Лучше просто не отвечай. Один неверный жест — и ты дашь им шанс уличить себя в чём бы то ни было. Подумать только… Один из лучших бойцов Академии сидел сейчас наедине с потенциальным ряженым диверсантом и помогал тому строить козни против, так сказать, «своих» же. Как интересно могла повернуться жизнь за какие-то пару-тройку дней… Главное, чтоб не филейной частью. — Обещай, что меня не станут пичкать лекарствами, — попросил вдруг Сайно. Аль-Хайтам криво улыбнулся: — Я же сказал, к тебе не приблизятся без моего ведома. — Обещай. — Архонты… Хорошо, я обещаю. Никаких лекарств. Никакого физического контакта. Если раньше с тобой обращались как с потенциальной угрозой Сумеру, то теперь ты — мой подопечный, а потому я вправе требовать к тебе соответствующего отношения. Тебя и пальцем не тронут. Аль-Хайтам улыбнулся ещё раз. Губы сводило. Хотелось разбавить атмосферу и вывести Сайно из состояния оборонительного ступора, пусть это и было совсем не обязательно. — А если мне станет плохо, как сегодня ночью? — тем не менее продолжил тот. — Тогда я тотчас выпровожу всех лишних за порог, — терпеливо заверил аль-Хайтам. — А если меня попытаются забрать? — Исключено. Не имеют полномочий. — А что будет с Сабом? Его не заберут? — Мы его спрячем. Никто не узнает о том, что он здесь. — Но если его найдут? — Тогда я совру им что-нибудь. Скажу, что пёс мой. Его не заберут. — А если тебе не позволят остаться? Тут аль-Хайтама пробрал нервный смех. — Боги, пацан! Ты что же, думаешь, меня так просто выгнать из моего же дома? — Но… — Послушай. Медики и охрана — ранги куда более низкие. Они не имеют права приказывать мне. Не могут потребовать буквально ничего. Если я не захочу пускать их на порог дома — они не зайдут. Если захочу, чтобы они сию секунду убрались прочь — они уберутся. Можешь не переживать на этот счёт. — Тогда почему нельзя не пустить сразу? Или выгнать ещё за порогом? — Ну, — «я и сам не знаю, чем это обернётся, пацан…», — это довольно негостеприимно. Мы же не хотим проблем, верно? Аль-Хайтаму оставалось только отшутиться. Не признаваться же, что в случае прямого препятствия работе с подопечным его могли отстранить от кураторства. В этой ситуации (как и во многих прочих) интересы Академии не совпадали с желаниями и взглядами аль-Хайтама, а это сулило не лучшие последствия. Чем дольше аль-Хайтам сможет создавать видимость порядка, тем больше времени выиграет. И выиграет, похоже, даже не для себя — для Сайно. Кабы на исходе и его самого в диверсанты не записали… А Сайно, кажется, успокаивался. Его глаза больше не пылали яростной решимостью, а ногти, прежде терзавшие острую коленку до красных полос, оставили ту в покое. Постричь бы их, к слову… Да от привычки дурацкой отучить. Иначе такими темпами на пацане живого места на останется. — Знаешь, — Сайно вдруг соскочил с места и, усевшись на корточки прямо у ног аль-Хайтама (чем немало озадачил последнего), задрал голову и невозмутимо выдал: — Если вдруг тебя обвинят в пособничестве, я могу помочь тебе спрятаться. Лес и пустыня — мой дом, я знаю их как свои пять пальцев, включая места, недоступные для людей. — Лес и… пустыня? — ошалев от столь резкого заявления, глупо повторил аль-Хайтам. А ещё ему показалось, что речь мальца приобретала всё более сложный характер с каждой минутой, будто тот забылся или внезапно выудил из памяти свои, как оказалось, вполне развитые коммуникативные навыки. По началу аль-Хайтам думал, что ему показалось, но теперь… Всё страньше и страньше, воистину. * — Ну, та часть, что ближе к границе, — кивнул Сайно и вдруг безо всяких объяснений и смущения склонил голову набок, уперев щёку аль-Хайтаму в колено. — Я бывал там нечасто, но подолгу. Знаю, где находится пара оазисов и точки вне покрытия траектории движения ваших патрулей. При надобности можем сбежать. Вот теперь аль-Хайтам был точно уверен безо всяких психологов: с когнитивными функциями у Сайно всё в полном порядке. Более того… Отследить движение патрулей! Долгое время скрываться от них! Разыскать средь сплошной пустыни несколько подходящих для привала точек! Да кто он, чёрт возьми, такой?.. «Волчонок» — разнеслось вдруг в сознании. Сайно однозначно напоминал ему волка. Может, пустынного пса. А может, и ещё кого… Одно было ясно: звериного в Сайно, быть может, имелось вровень с человеческим. Аль-Хайтам медленно протянул ладонь и коснулся его ровно так же, как касался минувшей ночью, ни с того ни с сего решив, что именно за этим Сайно сам (!) полез ему под руку. Острые позвонки заходили под пальцами, и Сайно, так и не отрываясь от его колена, прикрыл глаза и расслабился. Взаправду расслабился, с шумом вдохнув и прильнув чуть теснее, ничуть не стесняясь сидеть буквально в ногах у своего куратора. Зверь… Дикий зверь. Сам себе на уме и совсем не смыслящий о нормах приличия. Аль-Хайтам прикасался к этому дивному диву и раздумывал о том, какого дьявола вообще вытворял. Должно быть, приручал. А может, приручали здесь всё-таки его?.. Бред. Стоило прекратить мыслить о Сайно в подобном ключе. Никакой он не зверь, и приручать тут никто никого не пытался. Сайно знать не знал о том, что такое манипуляции, а аль-Хайтам считывал его поступки подобным образом как раз ввиду излишней осведомлённости. Чем грешны — то и видим в других, не так ли? Перед аль-Хайтамом сидел самый обыкновенный ребёнок. Ну, может, чуть взрослее, чем ребёнок как таковой, но всё же… И жизнью этот ребёнок был исковеркан похлеще, чем добрая половина их местных контуженных вояк. Однако ж посмотрите-ка: он, заключённый вне воли и всеми гонимый, предлагал аль-Хайтаму посильную помощь! Без сомнений предложил выручку за выручку тому, кого пытался придушить подушкой каких-то пару дней назад. И почему-то аль-Хайтам не был готов поверить в то, что к нему нарочно втирались в доверие. Мысль зафиксировал, конечно… Но скорее по привычке, нежели из-за реальных подозрений. Скорее всего, пацан попросту тянулся к нему как к той самой спасительной соломинке средь вязкого болота. Успеешь ухватиться — быть может, выживешь. А ведь будь на месте аль-Хайтама кто другой, Сайно могло очень здорово влететь за подобные мысли… Он ведь по факту признался, что обдумывал план побега. Одно но — побег в его голове почему-то был совместным. Ай, по-прежнему сложно. Не умел аль-Хайтам воспринимать подобные широкие жесты, тем более от кого-то столь далёкого и незнакомого. Но ведь и речь шла не о простом человеке… В Сайно едва ли хоть что-то подчинялось нормам. Похоже, самое время начать привыкать. — Никаких обвинений не последует. Мы всё сделаем аккуратно, — тихо, дабы не спугнуть, заверил аль-Хайтам. Его пальцы скользили меж двух выступающих позвонков, аккурат под шеей Сайно, который, казалось, вот-вот собирался ни то заснуть прямо на чужом колене, ни то натурально замурчать от удовольствия. Идиллия, чтоб её… И главное, аль-Хайтам вновь не сумел отследить, в какой момент ситуация столь резко повернулась с ног на голову. Даже ночью это было не так… откровенно, что ли? — И не нужно планировать никаких побегов, — чуть строже добавил аль-Хайтам, таки нагнав слабенький официоз. — Как твой куратор я должен быть уверен в твоём благоразумии. Иначе… И не договорил. Кому оно надо? Что он сделает, в конце-то концов? Коль хотел соответствовать образу «человека из кремня» — так нужно было придерживаться его изначально. Теперь уже было поздно. Теперь мальчишка хотел считать его своим.