Сдвиг по фазе

Он себя чувствовал каким-то зверьком диковинным. Когда поцелуй закончился, мир рванул в камеру с ожесточением торнадо. Агенты, агенты, агенты. Они подсовывали документы о сотрудничестве, они расспрашивали его о семье, они сразу же давали сводку по странным преступлениям и ожидали, что он из глубин своей памяти вытащит несколько нужных фактов, как фокусник вытаскивает кролика из шляпы. У него натурально кружилась голова и в легких давно закончился кислород. Он чувствовал: еще несколько мгновений — и он просто сползет на пол, как не в меру впечатлительная барышня. — Сдается, вы уже достаточно показали парню свое фирменное гостеприимство, ребята, — смеясь, сказал зрелого возраста итальянец, агент Росси, и фамильярно приобнял Кирана за плечи. Тот, наконец, вздрогнул и пришел в себя, осторожно ушел от неприятного контакта, улыбнулся, точнее, оскалился. — Вы, полагаю, догадываетесь, что я знаю вас всех по именам, должностям и кратким биографиям? — нарочито любезно осведомился он. — Могу предположить, что мое досье тоже лежит в вашем сейфе на особой полке, раз уж вы умудрились меня выследить. Как полагаете, этого достаточно для первого знакомства? — Более чем, — сухо ответил Хотчнер, хотя глаза его смеялись. — Гарсия, надеюсь, записи с камер не окажутся достоянием нашего высокого начальства? — Никак нет, сэр! — бодро отозвалась подключенная к телефону гарнитура. — Запись вашего разговора — это только наше с вами достояние. Буду переслушивать ее в тяжелые одинокие ночи, вздыхать и завидовать. — Спасибо, — кивнул Хотчнер и жестом указал Кирану на выход. — Ты свободен. Формальности уладим после, если тебе вдруг не придет в голову удариться в бега. — Я уже бегал, — отозвался Киран, в чьем сердце вдруг кольнуло что-то странное. — Мне не очень понравилось. А ты… Он не договорил, смутился вдруг. Коллеги Хотчнера… Аарона могли сыпать искрометными шутками и добродушно смотреть на него, но это вовсе не гарантировало искренности их взглядов и слов. Не стоило дразнить зверя, пусть и упрятанного в ошейники и намордники, не следовало лишний раз искушать судьбу. Нельзя было открыться, распахнуть сердце и доверчиво спросить у Аарона: «А ты пойдешь со мной?» Тому, впрочем, слова не требовались. Он усмехнулся, оглядел своих людей заговорщическим взглядом и повернулся к Моргану. Киран замер: он помнил, что у Хотчнера с подчиненным тире бывшим начальником отношения в последнее время складывались не очень, к тому же это ведь именно его сам Киран вывел из строя в истории с Потрошителем, так что можно было ожидать и опасаться чего угодно. — Как думаешь, Морган, я могу быть свободным на сегодня? Или у нас есть срочные неотложные дела, которые никак не могут подождать до утра? Тот хмыкнул и ответил новому-старому начальнику неожиданно теплым взглядом. — У нас всегда есть срочные и неотложные дела, но, к счастью, все они вполне могут подождать до утра, иначе мы бы все давным-давно умерли от переутомления. Отдыхай, шеф, я найду, что сказать Штраус. Кстати, можешь сразу привыкать к мысли, что свободного времени у тебя теперь не останется совсем, — Морган перевел взгляд на Кирана, и пусть по имени к нему не обратился, но первый мостик уже был перекинут, и первая рука оказалась протянута. — Ненормированный рабочий день почему-то означает работу от двадцати до двадцати четырех часов в сутки. Надеюсь, выдюжишь. — Не сахарный, — ухмыльнулся Киран. Он не протянул Моргану своей руки, но этого и не требовалось: судя по взгляду, агент прекрасно принял предложение о перемирии без лишних слов и жестов. Они вместе вышли из здания участка, и Киран медленно направился к своему автомобилю. Ему отчаянно не хотелось просить, но он надеялся, что Аарон поймет умоляющий взгляд без звукового сопровождения. Что ж, судьба достаточно поваляла его в грязи и навозе, теперь явно пришло время раздавать плюшки и пряники, потому что Хотчнер просто пожал плечами и последовал за бывшим задержанным. Мерный гул двигателя не разделял их, а напротив, объединял, хотя они по-прежнему не произнесли ни слова. Киран добрался до своего логова, жестом пригласил Хотчнера войти и прильнул к нему сразу же, как только захлопнулась входная дверь. Он нетерпеливо рванул отвороты пиджака в разные стороны, а затем нерешительно замер, услышав тихий смех. Уверенный в себе, не позволяющий сомнений, всегда готовый идти напролом хоть по горящим углям, хоть по трупам, теперь он совершенно не представлял, что ему делать, как себя вести. Хотчнер медленно и педантично расстегнул пиджак и аккуратно повесил его в шкаф. Мучительно долго принялся возиться с пуговицами, затем небрежным движением скинул рубашку с литых плеч. Обнаженная кожа соблазнительно белела в полумраке комнаты, и Киран не выдержал, со сдавленным стоном приник к сморщенному комочку соска, сжал его между пальцев, коснулся вершинки языком. Получил в награду длинный протяжный вздох и с облегчением понял, что чужие руки потянулись к его собственной одежде. Торопливый, но тщательный, мучительно неловкий душ оттянул вожделенное. Киран едва дождался того мгновения, когда стих шум воды, пожалел, что в его норе принимать душ вдвоем не только неудобно, но еще и весьма опасно. Облизал взглядом сильное, закаленное испытаниями тело, подумал на миг, как он сам выглядел в глазах агента, а затем плюнул на все. Внутри него давно горел пожар, и Киран наконец-то позволил себе в нем сгореть дотла. Обжигающе горячая кожа Хотчнера выдала, что пылающий костер они давно делили на двоих, и торопливые резкие движения причиняли то неудобство, то легкую боль, поверх которой медленно плавилась жажда обладания и таяло тихое, пока еще неуверенное, но сильное счастье. Они пока не совпадали углами и выбоинами, они пока не побороли неловкость и напряжение, но горячечные стоны, но почти смешное желание доставить партнеру удовольствие, позабыв о себе, подсказывали, что очень скоро эту песню они станут петь в унисон. А пока голова кружилась и от рваных толчков, и от резких гортанных стонов, и от ярких пятен на сливочно-светлой коже, и от влажных поцелуев, и от порывистых прикосновений, похожих то на крылья бабочки, то на укусы бойцовской собаки. Киран позволил вести и захлебывался от новых непривычных ощущений. Задавать вопросы не хотелось, и хорошо, что Хотчнер знал, как довести партнера до грани. Выгнувшись в экстазе, Киран сжался и чуть не умер от наслаждения, когда позади него сдавленно и несдержанно громко простонал Хотчнер, вбиваясь последними, самыми мощными рывками. Резинка мерзким комом валялась в углу, комнату наполняли запахи недавней близости и ароматного дыма, струями стремящегося к потолку. Они лениво валялись на разворошенной постели. Мыслей не было, ничего не осталось, ничего больше не хотелось, только сжимать в своей ладони руку партнера и надеяться, что этот миг продлиться бесконечно долго. Незаконченный разговор дисгармоничной нотой врывался в сонную негу, и Киран собрал все силы в кулак, сосредоточился. — Мы попробуем, — едва разборчиво шепнул он, но ласковое, неожиданно ласковое прикосновение к мочке уха подсказало, что Хотчнер его понял. — Спасибо, — выдохнул Аарон, и Киран наконец-то смог закрыть глаза. Чем закончится это сумасшествие, он предположить не мог, но искренне надеялся, что его личное безумие останется с ним до самого конца.