Волчья стая

«Так свезло мне, так свезло, – думал он, задрёмывая, – просто неописуемо свезло. Утвердился я в этой квартире. Окончательно уверен я, что в моём происхождении нечисто. Тут не без водолаза». Михаил Булгаков, «Собачье сердце». Ремус подскочил к Сириусу и торопливо снял с него Парализующее заклятие, сразу же после этого кидаясь к Джеймсу, мысленно кляня себя последними словами. Ну с чего он взял, что Лестрейндж просто возьмёт и мирно прекратит стычку, остановит Сириуса со Снейпом?! Нет, строго говоря, конечно, в итоге так и получилось… Вот только совсем не так, как это представлял себе Ремус. Вот уж действительно, осторожней надо быть с желаниями… Конечно, сам Сириус тоже повёл себя не слишком-то красиво, да и Джеймс тоже. Вдвоём на одного… Ремус корил ещё и себя за то, что сам не вмешался, но духу решительно встать против своих совсем недавно обретённых друзей – первых в жизни друзей! – у него не хватило. Слишком свежа была память о том времени, когда никаких друзей у него не было и в помине. Но всё же Лестрейндж однозначно перегнул палку. Ремус готов был поклясться, что в тот момент, когда он склонился над неподвижным Блэком, на глазах того – единственной части тела, которую Петрификус Тоталус оставлял подвижной, – блеснули слёзы. Несложно было представить, что Сириус должен был чувствовать, получив нежданный удар от друга… - Ох, – расколдованный Джеймс сел на полу и потёр затылок, которым чувствительно приложился об пол, – спасибо, Ремус. Сириус, ты как? - Живой, – глухо отозвался тот, и Ремус, оглянувшись, увидел, как Блэк медленно поднимается на ноги, ни на кого при этом не смотря. - Это хорошо, – согласился Джеймс, тоже принимая вертикальное положение. Он снова осторожно ощупал свой затылок. – Уй! Пожалуй, стоит заглянуть к мадам Помфри… - Да, конечно, – Сириус, наконец, повернулся к ним. Одного взгляда на его лицо хватило Ремусу, чтобы понять: насчёт слёз ему не померещилось. Сириус и в самом деле едва сдерживался, чтобы не заплакать при всех. Но, несмотря на глухой голос, на лице Блэка с болью и горечью боролись злость и упрямство. - Пошли, – сказал он, кивая Джеймсу. – Лучше не задерживаться. Они двинулись через толпу, уже начавшую оживлённо обсуждать произошедшие события. Ремус машинально ловил разговоры краем уха. Гриффиндорцы, естественно, возмущались Лестрейнджем, слизеринцы – Сириусом и Джеймсом. У студентов Когтеврана и Пуффендуя мнения явно разделились. - А я считаю, что Лестрейндж молодец! – прорвался к нему девчоночий голос. Бросив взгляд в ту сторону, откуда он донёсся, Ремус заметил первокурсницу-когтевранку с медно-рыжими, почти огненными, волосами. – Правильно он ему по физии съездил, нечего вдвоём на одного кидаться! Что ей ответили другие, Ремус уже не расслышал – впереди наконец-то появилось свободное, не запруженное людьми пространство, и он вслед за Сириусом и Джеймсом прибавил шагу. До больничного крыла шли молча. Ремус и Джеймс поглядывали на мрачного, как туча, Сириуса, но разговор заводить не спешили, полагая, что сейчас лучше дать ему остыть. Мадам Помфри, оценив физические итоги стычки, заохала и, ворча что-то про глупых мальчишек, поспешила за целительными снадобьями. - Ну, сейчас начнётся… – утомлённо закатил глаза Джеймс. – Моя мама всегда так же причитает, стоит мне синяк набить. - Иногда не так плохо, когда над тобой кто-то причитает, – угрюмо отозвался Сириус. Джеймс осёкся и виновато на него посмотрел. - Извини. Я не подумал… - Да ничего, нормально всё! – немного раздражённо отмахнулся Сириус. – Просто, как представлю, что сейчас Вольф над Нюнчиком охает, морду ему набить хочется. - Кому именно? – машинально уточнил Ремус. - Обоим, – Сириус ни на секунду не задумался. - Придётся вам с этим подождать, мистер Блэк, если вы не хотите снова оказаться у меня сегодня вечером, – сердито проговорила мадам Помфри, возвращаясь и ставя на прикроватный столик поднос с флаконами. – Вам и мистеру Поттеру ещё очень повезло, что вы отделались на двоих шишкой и гематомой! - Чем, простите? – заинтересовался Джеймс. - Синяком, – покачала головой целительница, смачивая целебным зельем сложенный в несколько раз кусок марли. - И почему учёные вечно придумывают для простых вещей сложные слова? – пробормотал Джеймс, покорно позволяя развернуть себя и приложить влажную марлю к шишке. – Ауч-ч-ч!… О, спасибо, мадам Помфри… Полегчало. - Во всяком случае, мистер Поттер, это лучше, чем придумывать для сложных проблем простые решения, – слегка усмехнулась целительница, берясь за другой флакон, с мазью. – Значит, вы подрались со слизеринцами… Подойдите сюда, мистер Блэк… И из-за чего же конкретно, можно узнать? Как это там: «из-за одного места из блаженного Августина, по поводу которого мы не сошлись во мнениях»? Или уже «я дерусь, просто потому что дерусь»? Сириус и Джеймс отвели глаза. Ремус вздохнул и решил рискнуть дать ответ сам. - Это была простая стычка, мадам Помфри. - Судя по тому, что вы явились ко мне, а слизеринцев я что-то не вижу, видимо, не самая простая, – проницательно заметила целительница. – Их было больше? Джеймс покраснел. Ремус готов был поспорить, что он ни за что не признается, что сначала было наоборот, а потом он просто пропустил заклятие, держа под прицелом обезоруженного. - Не совсем, – снова ответил Ремус, отчаянно надеясь, что дотошно выспрашивать подробности здесь от них всё-таки не будут. – Ну… просто мы подрались… ну, разнесённо по времени. Как-то так. Целительница тяжело вздохнула и снова покачала головой. - Интересно, когда Пенелопа приводила в порядок Годрика и Салазара после очередной дуэли, она думала, что их духовные наследники будут поставлять больничному крылу пациентов бесперебойно добрую тысячу лет? И ведь, скорей всего, и дальше не одну будут. - У них дуэли были? – оживлённо спросил Джеймс. - Ну, никто из Основателей и их современников дневников не оставил… точнее, может, кто и оставлял, но до наших времён они не дошли, – усмехнулась мадам Помфри, вытирая руки чистым полотенцем. – Однако я очень удивлюсь, если вдруг узнаю, что мода «львиного» и «змеиного» факультетов чесать друг о друга кулаки, а чаще – волшебные палочки, пошла не от тех, кто дал этим факультетам свои имена. Джеймс хмыкнул и мечтательно закатил глаза. Сириус ухмыльнулся, глядя на него – это было первое подобие улыбки, мелькнувшее на его лице с момента удара Лестрейнджа. Вечером, уже сидя в спальне, они снова разговорились на эту тему – Сириус немного остыл и был готов более-менее спокойно обсудить всё произошедшее. Сначала он было попытался сесть на своего привычного конька «Вольф тут ни при чём, во всём виноват Снейп», но тут уже Джеймс решительно это прекратил. - Это Лестрейндж, а не Снейп, дал тебе по лицу, – напомнил он вздрогнувшему, как от нового удара, Сириусу. – И никто его не заставлял это делать. Снейп ему вообще ни слова не сказал. Сириус, я понимаю, что тебе очень тяжело, но взгляни, наконец, правде в глаза: Лестрейндж выбрал Слизерин. Окончательно. И вряд ли теперь изменит своё решение. Он и так уже долго жил «на два дома». Больше, я так думаю, не будет. - Да, наверное… ты прав, – Сириус с несчастным видом повесил голову. – Это… это я виноват. Не удержал… - Здрасте! – закатил глаза Джеймс. – Опять снова-здорово! Сириус, сколько раз тебе говорить: ни в чём ты не виноват! И как ты, вообще говоря, собрался его удерж… - Ты же сам говорил! – резко перебил его Сириус. – Ты сам говорил, ещё в поезде: ему место на Гриффиндоре! - Ну значит, я ошибался! – развёл руками Джеймс. – Что ж я, ошибиться не могу? Ремус промолчал, чтобы никого не раздражать, но про себя подумал, что, вообще-то говоря, если мысленно поменять факультетскую принадлежность всех участников стычки на противоположную, то получится, что поступок Лестрейнджа был как раз очень даже гриффиндорским. - Что теперь будет… – медленно проговорил Сириус, понурившись и опираясь лбом на ладонь. – Нет, парни, вы хоть что говорите, а я уверен: без Снейпа тут не обошлось. Вольф ко мне ведь приходил несколько дней назад и просил, чтобы я от Снейпа отвязался. Ну… нехорошо, конечно, получилось… но ведь Нюниус сам виноват! А теперь получается, что, вроде как… да нет, не верю я! Не могли мы рассориться из-за какого-то Нюниуса. Пройдёт пара дней, Вольф остынет, и мы помиримся! Всё будет хорошо! Сириус даже заулыбался от предвкушения, но, переведя взгляд на друзей, сдвинул брови. Джеймс и Ремус сидели с одинаково скептическим выражением на лицах. - Вы что, не верите? - Да как тебе сказать, – вздохнул Джеймс. – Тебе, конечно, виднее, но мне, честно говоря, кажется, что… надоело ему просто туда-сюда между факультетами бегать. Вот и решил разом всё порвать, чтоб больше не возиться. - То есть… ты что же, хочешь сказать, что… – Сириус недоверчиво замотал головой. – Думаешь, он на мировую не пойдёт? - Ну… – Джеймс с извиняющимся видом пожал плечами. – Знаешь, я думаю, что, если причина проблемы не изжита, то нечего и пытаться лечить симптомы. Всё равно всё тем же самым кончится, только ещё хуже. Ну сам посуди – из-за чего у вас всё это началось? Из-за того, что Лестрейндж стал водиться с Нюниусом, а ты – со мной? Не морщься, я ведь не дурак и вижу, как на меня Лестрейндж смотрит, когда рядом с тобой видит. Он мне сегодня с намного большим удовольствием залепил бы, я думаю. Ну так вот – изменилось что-либо из этого? Нет. А тогда какой вам смысл мириться? До первой следующей стычки с Нюниусом? - Значит, по-твоему, всё кончено? – тихо спросил Сириус так, словно у него было сдавлено горло. - Я думаю, что, если ничего не изменится, то да, – откровенно ответил Джеймс. – Если бы он перестал мечтать, чтобы я оказался за тридевять земель отсюда, а ты согласился бы терпеть рядом с ним Снейпа, то имело бы смысл налаживать контакт снова. А так – зачем? Какой смысл? - Значит, всё, – пробормотал Сириус и завалился на спину, невидящим взглядом уставясь в потолок. – Конец… - Да почему же? – подал, наконец, голос Ремус, отчаянно желая, чтобы эта нежданно нагрянувшая беда рассеялась. – Почему конец? Неужели это так невозможно – то, что предложил Джеймс? Друзья посмотрели на него одновременно и одновременно хмыкнули – Сириус горько-насмешливо, Джеймс скептически. - А ты думаешь, нет? – осведомился он, со вздохом опираясь на один из столбиков, поддерживавших балдахин над его кроватью. – Рем, ну посмотри ты на нас. И на них тоже. Какие шансы на то, что мы все вдруг сможем помириться? Да никаких. - А ты уверен? – настойчиво спросил Ремус. - Абсолютно, – отрезал Джеймс. – Нет, я бы мог терпеть Лестрейнджа, но он же сам даже близко меня видеть не желает. А Нюниус вряд ли согласится вот так взять и прекратить… м-м… стычки. Его-то сложившееся положение, я полагаю, более чем устраивает. Сириус что-то злобно прошипел сквозь зубы. Его кулаки судорожно стиснулись. - А раз так, – продолжил Джеймс, – то мы тоже не будем покорно терпеть те гадости, что он нам устраивает. И, в итоге – мир невозможен. - А ты подумал о том, что, если не попытаться ничего изменить, то теперь Снейп будет воевать против вас не в одиночку? – с невольным сарказмом осведомился Ремус. – Я не могу сказать, что близко знаю Вольфа, но, если моё впечатление о нём хотя бы наполовину верно, он сегодня просто продемонстрировал свою новую позицию, которую менять без серьёзной причины не станет. То есть, попросту говоря, в вашей следующей же стычке со Снейпом он встанет рядом с ним. Сириус, ты готов драться со старым другом? Джеймс и Сириус молча переглянулись. О такой постановке вопроса они явно не задумывались. - Если он полезет на нас… – Сириус глубоко вдохнул, – я буду драться. - А если не всё будет так однозначно? – настойчиво спросил Ремус. – Если всё будет, как сегодня, только Вольф будет со Снейпом с самого начала? Ты будешь с ним драться? - Да, буду! – взорвался Сириус. – Буду! В конце концов, если он сам решил, что какой-то вонючий Нюниус лучше меня, то пусть… пусть и получает! Я не просил его меня бить! Он… Он действительно сам всё решил! Значит, пусть всё будет, как будет! - «Малыш, я же лучше, лучше собаки», – пробормотал Ремус и с грустью махнул рукой. – Что ж, ладно, поступай, как знаешь. Но я бы на вашем месте попытался бы всё-таки помириться. На следующее утро Ремус имел возможность лично наблюдать такую попытку. Правда, завтрак в Большом зале начался с того, что Сириус уже едва не вскипел, увидев, как Лестрейндж и Снейп спокойно заходят в зал, словно старые друзья. Шли слизеринцы бок о бок, болтая и весело смеясь – и совсем, кажется, не обращая внимания на любопытные взгляды в свою сторону и перешёптывания за столами всех четырёх факультетов. Правда, вот взгляд Лестрейнджа скользнул по гриффиндорскому столу, наткнулся на Сириуса – и сразу же помрачнел. Слизеринец отвернулся и с преувеличенной весёлостью задал новому приятелю какой-то вопрос. - М… Сириус, твоё дело, конечно, но, если ты с таким лицом предложишь мир, иначе как издёвку это даже пуффендуйцы не воспримут, – вполголоса заметил Джеймс. - Ладно, хорошо, – пробурчал Сириус, ожесточённо всаживая вилку в яичницу и проворачивая её. Завтрак пролетел быстро – хотя, наверное, Ремусу это так казалось из-за напряжения. И ещё из-за того, что Сириус почти ничего не съел, проведя большую часть времени за столом в пристальном наблюдении за Лестрейнджем – когда тот встанет, чтобы его можно было перехватить для разговора. Впрочем, времени им всё равно хватило – в отличие от них, Лестрейндж и Снейп с едой не торопились. Так что с перехватом в холле проблем не возникло – в отличие от всего последующего. - Вольф! – шагнул навстречу Лестрейнджу Сириус. – Нам надо поговорить. - Если ты хочешь снова завести разговор на тему «пошли Снейпа куда подальше», то не трать время зря, – отрезал Лестрейндж, даже не глядя на него. – Хватит. - Вольф, послушай, – Сириус предпринял попытку взять себя в руки. – Я подумал… Я не злюсь на тебя за вчерашнее, давай забудем. Мы можем… э… попытаться построить… что-то новое, терпимое… - Дом терпимости, не иначе, – тихо фыркнул себе под нос Снейп. Лестрейндж прыснул в ответ, Сириус засверкал глазами от злости, в упор глядя на того, кого считал виновником всей кутерьмы. Однако как-то сумел сдержаться. - Вольф, послушай… Мы тут вчера поговорили… И решили… Ну, то есть это я решил, – поправился Сириус. – Я согласен потерпеть твоего Нюни… э-э… Снейпа, если он не будет к нам лезть. И ещё, если ты… ну, если согласишься на то же самое в отношении Джеймса, то… - Забудь! – страшно прошипел Лестрейндж, так глядя на Сириуса, что Ремус невольно позавидовал храбрости друга – если бы на него самого угодил такой взгляд, от того, чтобы попятиться, удержаться бы не удалось. – Ещё чего! С твоего Поттера, – на сей раз пылающий взгляд достался Джеймсу, – всё и началось! Если бы этот козёл не встал между нами, мы бы сейчас вместе были на Слизерине! И дружили бы все втроём, и всё было бы нормально! Поздно, Блэк, кланяться, когда гиппогриф рядом! Я согласен вернуть всё, как было, если ты пошлёшь ко всем боггартам Поттера! - Никогда! – выкрикнул в ответ Сириус. - Тогда… – лицо Лестрейнджа исказилось от с трудом сдерживаемых боли и горечи. – Счастливой жизни на Гриффиндоре, Сириус Блэк! Ein glückliches Leben… Auf Wiedersehen! И, повернувшись, он зашагал прочь, вслед остальным слизеринцам, спешившим на урок. Снейп, бросив злой взгляд на Сириуса, поспешил следом. Догнав Лестрейнджа, он некоторое время шёл рядом, но, незадолго перед тем, как войти в коридор, ведущий из холла в Восточное крыло, что-то неуверенно спросил у своего нового… получается, друга? – бросив при этом взгляд в сторону неподвижно стоявших Джеймса, Сириуса и Ремуса. Снейп спросил негромко – а вот ответ Лестрейнджа, и не думавшего понижать голос, Ремус, напрягая слух, всё же различил. - Да. Уверен.

* * *

Для Вольфа ноябрь всегда был «переходным» месяцем. Вот только раньше это относилось только к погоде: именно ноябрь представлял собой то время, когда тепло окончательно переходит в холод. Все листья успевают уже облететь и даже чуть-чуть слежаться, деревья уже стоят голые, но снег ещё не выпал – ну или, выпав ночью, растаял к полудню. Вся природа словно замирает, готовясь уйти в зимний сон. На родном острове Лестрейнджа в это время за пределами замка царила пустота и тишина, даже в лесу, несмотря на отличную слышимость – не мешал ни снег, ни листья, – мало что можно было услышать. Иногда хрустела ветка под оленьим копытом, да слышался шорох лесной мыши в ковре из опавших листьев – вот и всё. Даже волки выли реже всего именно поздней осенью. Ноябрь в Хогвартсе, как выяснилось, в плане погоды мало чем отличается от оркнейского. Но нынешний последний месяц осени оказался переходным не только к зиме, но и от Гриффиндора к Слизерину. И в этом плане – окончательно переходным. Вольф осознавал, что после разрыва прежних дружеских отношений с Сириусом пытаться поддерживать какие-либо контакты с гриффиндорцами просто бессмысленно. Поэтому единственное исключение было сделано для Лили – и то лишь потому, что она была другом Северуса и относилась к Слизерину без обычных гриффиндорских предрассудков. Ну и, уж если на то пошло, Вольф не был уверен, может ли назвать её своим другом, но уж доброй знакомой или даже приятельницей – точно мог. Сама Лили поддержала его решение, принятое им в тот переломный вечер. Она, хотя сама была гриффиндоркой, относилась к выходкам Поттера и Блэка отрицательно, считая их в лучшем случае глупыми забавами, а в худшем – возмутительной безответственностью. Откровенно говоря, Вольф не спешил соглашаться с последним. Он всё ещё чувствовал себя как пловец, нежданно оказавшийся в пустыне. Ну, в оазисе, но всё равно… Во всяких весёлых штуках и фортелях он и сам понимал толк, и, глядя на беззаботное веселье гриффиндорской компании, чувствовал себя кем-то вроде Гренделя – но не того, канонического, который просто ненавидел всякое веселье, смех и музыку, а такого, которого вышибли из замка и привязали во дворе, оставив наблюдать через окна без возможности присоединиться. И это злило. Правда, Вольф старался никому не показывать свою злость, и в первую очередь Северусу. Не хватало ещё, чтобы друг чувствовал себя чем-то обязанным ему из-за того, в чём сам никак не виноват… Следовало отдать должное Северусу – тот оказался отличным человеком. Теперь, когда их с Вольфом отношения перешли из деловых рамок в дружеские, Лестрейндж получил возможность в полной мере оценить и острый ум, и надёжность, и упорство Снейпа. Если бы у Вольфа раньше не было друзей, он бы с чистой совестью мог сказать, что о лучшем варианте и мечтать не мог… но, увы, сейчас получалось, как в анекдоте: «а если бы я не потерял галлеон, у меня сейчас было бы два галлеона». Но Лестрейндж отдавал себе отчёт в том, что глупо мечтать и печалиться о том, чего точно не сбудется. Оставалось извлекать максимальную пользу из того, что было в наличии… а в наличии было немало. Положение самого Снейпа на Слизерине, кстати, тоже укрепилось. Поначалу слизеринцы присматривались к изменившейся ситуации, ничего не делая и явно выжидая, но спустя пару-тройку недель, когда всем стало ясно, что новый расклад – всерьёз и надолго, и что теперь Лестрейндж, как и Снейп, мирных отношений с Гриффиндором почти не поддерживает, а с самим Снейпом вполне серьёзно подружился, практически все сокурсники отнеслись к этому одобрительно. Не все, правда, одинаково, кто-то в большей степени, кто-то в меньшей, но презрительных взглядов в сторону Северуса больше не было – во всяком случае, открытых. Даже Мальсибер, Эйвери и Джагсон стали обращаться к нему вполне нормально. Да и статус самого Вольфа ещё больше повысился – видно, принятое решение было оценено по достоинству в плане решительного размежевания с Гриффиндором. Благостную картину портили только приятельские отношения с Эванс, но на них сокурсники смотрели сквозь пальцы – как подозревал Вольф, действуя по принципу «у каждого сеньора своя фантазия». Даже Рудольфус, хотя и морщился всякий раз, когда речь заходила о Лили, всё же не пытался больше как-то надавить на младшего брата и заставить его окончательно разорвать «нежелательные связи». В общем, медленно, но верно Вольф привыкал к жизни без Сириуса. Ну, что значит «без» – конечно, он его видел каждый день, но всё же постепенно оказалось, что здесь, в Хогвартсе, действительно можно обойтись и без него. Да, это очень непривычно, да, неприятно, но – можно. Рядом братья, рядом новый друг, общаться с которым ничуть не хуже, чем со старым, наконец – рядом и другие сокурсники, с которыми тоже вполне можно найти при желании общий язык. Конечно, тоска по былой дружбе – самой первой! – никуда не делась, но стала глуше и ушла под спуд. К тому моменту, когда лёг постоянный снег, вместе с осенними листьями он накрыл собой и тихую грусть, позволив Вольфу вздохнуть полной грудью. На Гриффиндоре, насколько он мог видеть сам и насколько – расспросить Лили, жизнь тоже шла вполне нормально. У Поттера и Сириуса появился ещё один приятель – Питер Петтигрю. Причём, в отличие от скромного и тихого Люпина, дружба с которым была инициативой с их стороны, Петтигрю именно что появился сам. Будучи сначала просто соседом по спальне, со временем он начал всё чаще вертеться вокруг Сириуса, Поттера и Люпина… нет, даже не так – вокруг Поттера, в первую очередь. Регулярно восхищался его успехами, с готовностью предлагал свою помощь в оказании мелких услуг, вроде таких, как сбегать к доске объявлений и узнать, не появилось ли новостей, и всего прочего подобного… В общем, уже к тому памятному вечеру Петтигрю стал для Вольфа привычным элементом общей картины «Поттер, Сириус и окружение». В тот день, кстати, его не было рядом с теми только потому, что он запоздал и явился лишь к «шапочному разбору». Вольф откровенно презирал Петтигрю, о чём успел ещё до разрыва сообщить Сириусу, и испытывал скрытую радость, видя сейчас, что хоть в чём-то их мнения остались, несмотря ни на что, общими: Сириус тоже явно не держал Петтигрю за равного, в отличие от того же Люпина. Да Петтигрю, собственно, и не претендовал на это – за что Вольф презирал его ещё больше. Конечно, нет ничего удивительного в том, что от природы все одарены по-разному и кому-то дано больше, кому-то меньше, но, если уж ты из вторых, так научись хотя бы эффективно пользоваться имеющимся в наличии и храни хоть какое-то чувство собственного достоинства! У Петтигрю же, по мнению Вольфа, такового не имелось вообще. В противном случае было сложно объяснить готовность того охотно демонстрировать свою… ну, может, не совсем никчёмность, но уж слабость точно. Более того – вспоминая свою первую встречу с Петтигрю в Хогвартс-Экспрессе, Вольф начинал всерьёз подозревать, что это у него вообще стиль жизни такой – подлизываться ко всякому, кто сильнее, в расчёте на покровительство. В чистом виде покровительство – не для того, чтобы куда-то продвинуться с его помощью, а просто чтобы жить уютно было. Вольф никому не говорил об этом, но про себя не сомневался в том, что, окажись Петтигрю на Слизерине – и Сириусу не пришлось бы обвинять Северуса в каком-то там стремлении к вассалитету. Уж во всяком случае, вассал и лакей – это принципиально разные статусы, а Петтигрю был именно лакеем. И, отправь его Распределяющая Шляпа на Слизерин – наверняка обхаживал бы его, Вольфа, так же ретиво, как сейчас Поттера. Правда, даже Сириус, несмотря на несколько презрительное отношение к Петтигрю, относился к нему в общем вполне терпимо, и с готовностью дал отпор Эйвери и Джагсону, когда те как-то раз на зельеварении попытались, пользуясь прикрывающим их паром и бульканьем котлов, постебаться над «успехами» Питера. Вольф и Северус вмешиваться не стали, сочтя более важным доделать своё собственное зелье, но потом, обсудив этот случай, решили, что, так или иначе, а Петтигрю уже фактически влился в состав гриффиндорской компании, превратив её из трио в квартет. А если даже пока ещё не совсем влился – так окончательный результат не за горами. Для самих Вольфа и Северуса это не сулило никаких особенных ни плюсов, ни минусов. Бесхребетный и трусоватый Петтигрю не мог являться в случае чего опасным противником в стычке – если не поворачиваться к нему спиной. Да и инициатив, каких бы то ни было, от него тоже ждать не приходилось. Зато, увы, приходилось ждать их от Поттера с Сириусом. Несмотря на то, что Северус практически не пытался задевать тех – у него теперь были дела поважней, да и Сириус с компанией пока что тоже прекратили аналогичные попытки, но это было только по отношению к Вольфу и Северусу. Остальные слизеринцы нет-нет да и становились мишенями шуточек различной степени невинности. Вольф задавался вопросом, чего добивается Сириус, наращивая и без того немаленькую напряжённость между факультетами. Ведь разозлённые слизеринцы запросто могли нанести ответные удары по гриффиндорцам в целом, не разбираясь особо, кто прав, кто виноват. И почему тогда вдруг по отношению к ним с Северусом осуществлено эдакое «перемирие»? Уж не из-за жалости ли?! Или снисходительности?! Ни первого, ни второго Вольф был терпеть не намерен – и уж подавно не намерен был пользоваться какой-то привилегией в память о прошедшем, из-за которой он мог чувствовать себя в безопасности по сравнению с сокурсниками. И он поднял эту тему во время разговора с Лили, когда они, все втроём, прогуливались по одной из замковых галерей, глядя на медленно кружащиеся в воздухе снежинки. Ветра почти не было, погода была спокойной и располагающей к откровенным разговорам. - Лили, почему Си… Блэк с Поттером то и дело пристают к нашим? Что они, мстят за что – или как? Я не понимаю, в чём дело… Лили уныло вздохнула и недовольно поморщилась. - Я сама не очень понимаю. Вроде как… им просто не нравится Слизерин. - Хм, – мрачновато усмехнулся Вольф, – ну что ж, повод, конечно, весомый… - Не то чтобы они вот уж прямо принципиально настроены против всех слизеринцев без разбору, – задумчиво сдвинув брови, добавила Лили, – во всяком случае, когда я попыталась поговорить с ними на эту же тему, они меня именно так и заверили – мол, Лили, мы не ко всем так, только к… – девочка запнулась, – ну, к «неправильным», я уж не знаю, как сказать… - То есть как это – «к неправильным»? – хором переспросили Вольф и Северус и переглянулись. - Кого именно они подразумевают под неправильными? В чём эта «неправильность» выражается? – уточнил Северус. – Нас с Вольфом они вроде как пока не трогают. - Ну, я не знаю точно, насколько именно они ограничиваются заявленной причиной… – Лили явно чувствовала себя неуверенно, – но, если верить тому, что они мне сказали, они просто… ну, пытаются таким образом… призвать ваших к порядку, что ли… Не знаю, как выразиться! - Выражайся, как есть! – закатил глаза Вольф. – Как они тебе сказали? Точно? Можешь вспомнить? - Да вспомнить несложно, – вздохнула Лили. – Вот только я не думаю, что это вам понравится. - Лучше уж сразу знать всё, – возразил Северус. – Лили, что там они про нас говорили? Дословно? - Про вас с Вольфом или слизеринцев вообще? – уточнила Лили. - И то, и другое. - Ну, в общем… вы ведь знаете, что не все слизеринцы относятся к магглорождённым так, как вы. Не знаю точно, действительно это повод в полной мере или просто предлог, но мне они сказали, что таким образом – ну, устраивая свои… м-м… акции – они просто дают понять слизеринцам, что не стоит бросаться направо и налево словами типа «грязнокровка». - Ну надо же, – фыркнул Вольф. – Тоже мне, защитнички нашлись. Думаю, ты права – они просто используют это как предлог для развлечений. Хотя бы потому, что это слово употребляют далеко не только у нас на Слизерине… Хммм… Кстати, а тебя так наши не обзывали? - Ну… для тех, кто использует это слово, оно вряд ли является ругательством, так? – неловко попыталась улыбнуться Лили. – Просто констатация факта… - Лили? – многозначительно произнёс Вольф. - Мальсибер, – вздохнула та. – И Эйвери. - Понятно. Ладно, с ними я поговорю, постараюсь убедить, что у тебя эксклюзивное право… - Не надо! – внезапно резко сказала Лили, поднимая голову. – Не надо для меня делать никаких «эксклюзивных прав». Лучше тогда попытайся их убедить вообще не произносить это слово. Его ведь не только ко мне применяют. - Лили, понимаешь, тут всё… не так просто, – поморщился Вольф. – Я не могу ручаться за успех подобного… предприятия. Есть такие семьи, в которых к этому слову привыкают с рождения, и отучиться от него очень сложно. Он умолчал, что и его семья является как раз такой, и сравнительно легко отказаться от использования термина «грязнокровка» ему удалось не в последнюю очередь потому, что о магглокровках речь в родном замке вообще заходила нечасто. Жизнь «на краю света» имеет свои преимущества. Но и это бы ничего не значило, не познакомься он с Лили лично, предварительно получив уверения в её «благонамеренности» от того, кому в достаточной степени доверял. - Но ты всё равно попробуй, ладно? – попросила Лили. – Понимаешь, это вообще слышать неприятно, даже если речь не конкретно о тебе идёт. - Да это я понимаю, – пожал плечами Вольф. – Ладно, попробую, но ни за что не ручаюсь. Даже моего авторитета не хватит, чтобы давнюю привычку с нуля перекроить. Для тебя одной могут сделать исключение, для всех сразу – нет. - Ну… может, хоть не сразу? – грустно спросила Лили. – Попробуй всё-таки, а? - Я же сказал – ручаться не могу, но посмотрим, – развёл руками Вольф. Они немного помолчали. - Так значит, они к нам не пристают только потому, что мы не называем тебя… «грязнокровкой»? – спросил Северус, возвращаясь к исходной теме разговора. - Ну… мне кажется, что Блэк не теряет надежды, – призналась Лили. – Не знаю уж, на что он надеется, мне кажется, что вряд ли у него что выйдет, но… Ты бы видел, Вольф, как тоскующе он смотрит на тебя, когда думает, что этого никто не замечает. Возможно, он… - Меня это не интересует, – прервал её Вольф, делая над собой колоссальное усилие, чтобы голос звучал ровно и презрительно. – Я назвал ему условия, на которых согласен возобновить прежние отношения: отказ от Поттера и принятие Северуса как друга или, по крайней мере, как моего друга. До Люпина и Петтигрю мне дела нет. Если всё вышеперечисленное его не устраивает, он может хоть до возвращения короля Артура с Авалона ждать. Лили с грустью вздохнула, но спорить не стала. - И ещё можешь передать ему, – добавил Вольф, – что мне решительно не нравятся его и его дружков выходки. Пока ещё ничего, но, если их размах возрастёт – я в стороне стоять не буду. Слизерин – мой факультет, и Сириус жестоко ошибается, если думает, что я позволю гриффиндорцам или кому бы то ни было безнаказанно издеваться над его учениками. - Передам, – кивнула Лили. – Только, боюсь, с таким пафосом не выйдет, уж прости. - Каким ещё пафосом? – раздражённо замотал головой Вольф. – Я просто сказал то, что думал! - Ну значит, ты думал пафосно, – тихо фыркнул Северус. – Вообще-то Лили права – звучало и правда… м… размашисто. Но ты не думай, я не против – просто… ну, ты как эпический герой говорил. - Вот ещё! – смущённо зашипел Вольф, слегка покраснев. – Просто сказал, что думал! Какой ещё эпический герой!… - Не знаю, – хихикнула Лили, пожав плечами. – Рыцарь какой-нибудь. - Угу, – буркнул Вольф, успокаиваясь. – Рыцарь Круглого Слизерина… Северус и Лили весело засмеялись. К сожалению, если Сириус и выслушал переданное Лили послание, никаких особенных изменений это за собой не повлекло. Всё продолжалось, как и раньше, и всё чаще в спальне перед сном разозлённые Мальсибер, Эйвери и Джагсон поднимали вопрос о том, не пора ли ответить гриффиндорцам чем-нибудь потяжелей. Вольф, как мог, успокаивал сокурсников, раз за разом повторяя, что полномасштабная война никому не нужна, и советуя больше уделять внимания предохранительной разведке. Поменьше ходить поодиночке, обращать внимание на всё необычное за столом, тщательней следить за своими котлами на зельеварении… Но всё это было хуже, чем полумеры, и Вольф это прекрасно понимал. Да и мало кому понравилось бы ограничиваться постоянной настороженностью и всё время отдавать инициативу действий противнику. Лестрейндж отдавал себе отчёт: если ничего не изменится, то скоро его уже никто слушать не будет. Пушки, то бишь волшебные палочки, начнут стрелять сами. Северус, с которым он поделился своими мыслями, полностью его поддержал. И в преддверии регулярных открытых столкновений – проще говоря, вялотекущей войны, – Вольф решил получше узнать Хогвартс. Не то чтобы он ещё где-то путался – нет, за три с лишним месяца замок был им исхожен вдоль и поперёк. Но теперь стоило пересмотреть свои знания местности в плане предстоящих столкновений. А учитывая то, что вечность сидеть в обороне Вольф и Северус никак не собирались – стоило потренироваться и в ночных передвижениях. Хотя бы для того, чтобы не отставать от компании Сириуса, которая, по словам Лили, уже давно и регулярно – ещё с сентября – шастала ночами по замку. И вот одним декабрьским вечером, дождавшись, пока Общая гостиная опустеет (пришлось тянуть для маскировки время, изображая усиленную занятость домашним заданием), Вольф и Северус тихонько выскользнули наружу, в свой первый ночной поход по замку. Подготовились друзья довольно основательно – надели обычные чёрные школьные мантии, тщательно прикрыв цветные эмблемы факультетов тёмной тканью, замотали ею же лица на манер ниндзя и тщательно изучили предстоящий маршрут по карте замка, имевшейся в «Истории Хогвартса». От братьев Вольф уже знал, что карта эта неполная – во всяком случае, ни одного потайного хода на ней не было показано, а ведь только скрытых коротких переходов между коридорами, спрятанных за гобеленами, Лестрейндж знал уже с десяток – одни были показаны Рудольфусом и Рабастаном, другие Вольф нашёл сам во время своих прогулок по замку. Видно, составители книги решили дать студентам лишь информацию, необходимую для учёбы – и для того, чтобы не заблудиться на обширной территории школы. Да уж, это вам не Основатели – те были явно людьми с пониманием и весёлыми, иначе бы не понапихали разных потайных ходов, проходов и ниш по всему замку. Более того, Вольф всерьёз подозревал, что где-то существуют и ходы, ведущие из школы наружу, за линию внешней стены, ограждавшей территорию, непосредственно примыкавшую к Хогвартсу. И их тоже стоило поискать. Да и вообще, три месяца – это ничтожно мало для изучения древнего волшебного замка. Тут всевозможных тайн ещё искать и искать. Первая ночная вылазка прошла без проблем – то ли сработал старый, как мир, принцип «новичкам везёт», то ли предварительная подготовка сыграла свою роль, то ли просто поспособствовало то, что Вольф с Северусом на первый раз решили далеко от подземелий не уходить и крались вдоль стены, стараясь держаться в тенях, постоянно держа «ушки на макушке». Да и недолго они бродили – от силы часа полтора после отбоя. Никого не встретили, ничего нового тоже не нашли (да, собственно, и не искали), но в Общую гостиную вернулись чрезвычайно довольные собой и своей идеей. Ночная вылазка оказалась на редкость захватывающим делом сама по себе, а то, что такие дела были ещё и запрещены, и в случае поимки незадачливому «ночнику» грозило не только снятие баллов, но и отработка, придавало всей затее ещё и дразняще-сладкий вкус Опасного Приключения – во всяком случае, в глазах Вольфа уж точно. На следующий день первым уроком была история магии. Лестрейндж, лёгший вчера спать мало того что поздней обычного, так ещё и здорово наадреналиненный (что тоже быстрому засыпанию не способствовало), зевал через каждую пару минут. И вскоре решил не мучаться, пытаясь противостоять ещё и усыпляющему бубнению профессора Бинса, а последовать примеру многих других разумных людей. То есть – поспать ещё немного. Вольф отложил перо в сторону, сложил руки и, с удобством устроив на них голову, с наслаждением закрыл глаза. Правда, заснуть так просто ему не дали. - Вольф, кончай дрыхнуть, – тихо прошипел слева Северус. – Урок, вообще-то, идёт. - И что?… Оглянись по сторонам, половина народу спит… А мы вчера ещё и спать легли поздно. - А лекции кто конспектировать будет? - У братьев возьму, – сладко зевнул Вольф, не открывая глаз. – Басти мне обещал сохранять для меня все старые конспекты, которые могут пригодиться. А Бинс уже который год ничего не меняет… - И всё равно ты мог бы и поработать, – проворчал Северус. – Знаешь, от учёбы ещё никто не умирал. - Но рисковать не стоит, – ухмыльнулся Вольф. Северус только прыснул в ответ и, покачав головой, наконец вернулся к своим записям, дав другу спокойно погрузиться в блаженную дрёму.