* * *
Оставшиеся до окончания учебного года дни протекли быстро. Оглядываясь назад, Северус не находил в них ничего, заслуживающего особого внимания. Даже экзамены, традиционно бывшие одним из главных стрессов, на этот раз прошли без серьёзного напряжения – то ли все уже набрались опыта, то ли просто на этот раз по-настоящему серьёзных задач в учебных курсах не нашлось. Так или иначе, но экзамены в какой-то мере даже послужили облегчением – хотя Мародёры и любили подчёркивать, что успевают и учиться, и куролесить одновременно, но всерьёз отлынивать от учебного процесса во время сессии даже они не могли себе позволить. В целом, год заканчивался достаточно успешно. Кубок по квиддичу достался Слизерину; удалось неплохо продвинуться в изучении анимагии – хотя до каких-либо наглядных результатов было ещё достаточно далеко, но вызывать в себе нужный настрой и чувствовать в теле нужные для превращения нити магии уже получалось у всех четверых. Предстоял ещё немалый путь – требовалось научиться быстро соприкасаться с этими нитями усилием воли, устойчиво связать их с образом своего зверя – причём сам этот образ был до конца не известен, и его требовалось нащупывать одновременно с освоением нитей! – и, наконец, самое главное: систематическими упражнениями раз и навсегда слить воедино желание превратиться, часть своей магии, устойчивый конечный образ и, по сути, – своё тело. И, для полного окончания – так же выплавить и обратный процесс, пусть это уже и было проще, ведь действовать надо было на основе уже пройденного пути. В результате, по завершении процесса, должен был быть получен конечный и безотказный результат: уже навсегда слитая с тобой возможность по своей воле в течение считанных секунд превратиться в зверя. И обратно – так же, одним властным движением воли. По данным, полученным из книг, это должно было напоминать прыжок с утёса в воду, когда требуется лишь сосредоточенно и правильно бросить себя вперёд прыжком – дальше память тела и гравитация сделают всё сами. Северус стеснялся признаться в этом даже Вольфу, но его по-настоящему захватила открывающаяся перспектива. Если Лестрейндж «загорелся» ею практически сразу, стоило ему узнать о том, что может дать анимагия и о том, что это для него осуществимо, – то Северусу понадобилось как следует «втянуться» в эту затею. Но зато теперь его так восхищали изящные и глубокие задачи, которые требовалось решать по ходу дела, что представлять грядущий успех уже не составляло никакой сложности. Северус был абсолютно уверен: то, что требует столь многогранной и тщательной подготовки, просто не может не дать великолепного результата! К сожалению, летом приходилось почти полностью забывать о каких бы то ни было практиках в волшебстве, причём – в любом вообще. Тобиас за прошедшие годы относиться к магии стал ничуть не лучше, а пить – только больше, в результате чего уже нередко доставалось не только Эйлин, которая покорно терпела рукоприкладство мужа, но и Северусу, пытавшемуся защитить мать. К его великому сожалению, магией на каникулах он воспользоваться не мог – а для того, чтобы даже и соблазна не было, Эйлин забрала его палочку почти сразу после приезда, твёрдо объяснив, что возможность пару раз остановить Тобиаса не стоит риска исключения из Хогвартса. Северуса мутило от родного дома – от тихого, смирного поведения матери, от пьянства и грубости отца, от всего их бедного, неприглядного жилища. Мысленно он сравнивал себя с Гекльберри Финном и всякий раз с грустью подытоживал, что тому в какой-то степени повезло – он не был связан обязательствами ни перед кем, кроме как перед самим собой, и спокойно мог уйти бродяжничать куда угодно и насколько угодно, а от папаши просто сбежать. А Северусу оставалось об этом только мечтать – даже не говоря о том, что он не мог бросить мать, жить ему приходилось в другом времени и других реалиях. Здесь не было возможности покинуть опостылевший дом вольной птицей и отправиться в свободный полёт, не волнуясь о том, что тебя может сцапать и вернуть домой или в приют первый попавшийся полицейский. Причём, в принципе, ещё неизвестно, какой вариант был бы хуже. Северус отчаянно завидовал Вольфу, пусть и белой завистью. Временами он думал, что, наверное, согласился бы пойти чуть ли не в услужение Лестрейнджам, или, как в старину, платить им ренту за поселение на их землях – только бы иметь возможность забрать мать и бросить здесь Тобиаса, навсегда оставить за спиной и его, и обветшалый дом. К счастью, через какое-то время перспектива разъехаться легко могла стать реальностью. Северус, уточнив примерные расценки на рынке труда Магического мира и прикинув разные варианты, с невероятной радостью обнаружил, что возможность вскоре после совершеннолетия найти работу, которая позволит ему снимать какое-никакое, но своё помещение, достаточное для того, чтобы разместить там двоих, вполне имеется. Оставалась сущая «малость» – дождаться этого самого совершеннолетия. И окончить Хогвартс. До первого оставалось два с половиной года, до второго – четыре. Это выглядело непредставимо долго. Единственной отдушиной в родном городке по-прежнему оставалась Лили. Северус старался наведываться к ней как можно чаще – насколько это было, с его точки зрения, допустимо, чтобы соблюдать приличия. К счастью, Лили и сама была всегда рада его видеть, так что гуляли они чуть ли не каждый день. Вот и сейчас Северус, взглянув на часы, решил, что заглянуть к подруге вполне можно. Быстро одевшись, он тихо прокрался вниз, на цыпочках миновал коридор, ведущий мимо кухни, где в данный момент обретался мрачно жующий нехитрую снедь и ещё более мрачно бурчащий что-то себе под нос Тобиас, и выскользнул наружу. За годы его счастливого знакомства путь до Эвансов был выучен им наизусть. Причём даже не только от своего дома – он мог бы с закрытыми глазами найти нужную дорогу из любого места городка. Вот и сейчас он шёл легко и не задумываясь, на автомате задерживаясь перед светофорами и огибая неспешных прохожих. Под тёплым летним ветерком шелестели вишнёвые деревья. Это была одна из тех немногих особенностей здешних мест, которая по-настоящему нравилась Северусу – щедро высаженные повсюду вишни. Они цвели буйным облаком весной, затопляя всё вокруг лёгким, пьянящим ароматом, и щедро баловали прохожих осенью сочными ягодами. Летом в их тени можно было прекрасно отдохнуть, укрываясь от избытка солнца, а зимой они часто покрывались инеем, стоя серебряными изваяниями. Пожалуй, вишни были едва ли не единственной деталью интерьера родных мест, по которому можно будет скучать, когда настанет пора уехать отсюда. К сожалению, первой, кого он встретил, подходя к дому Эвансов, была совсем не Лили, а её сестра. Петунью Северус терпеть не мог, и дело здесь было даже не в том, что она относилась к нему с презрением из-за его родителей и неприглядного места жительства. В конце концов, к этому было не привыкать – Северус откровенно радовался тому факту, что его друзья пока не могут просто так взять и заглянуть к нему в гости. Лучше будет, если вообще никогда и не заглянут. Главным было то, что Петунья ненавидела родную сестру. Ненависть к Лили – этого Северус ни понять, ни простить не мог, а уж ненависть родного человека – и подавно. В причинах этой ненависти он вполне сходился с Лили – банальная зависть. Северус прекрасно помнил то наивное письмо, на которое наткнулся вместе с Лили, будучи однажды у неё в гостях ещё перед первым курсом. Петунья, не сказав никому, тайно написала письмо Дамблдору, упрашивая взять в Хогвартс и её – как будто ей не пришло бы точно такое же извещение, как им с Лили, будь она тоже волшебницей! Северус не видел ответного письма директора, но прекрасно догадывался, что там Петунью вежливо послали. Ну, точнее, со всеми подобающими словесными оборотами тактично объяснили ей, что магглы в Хогвартсе не обучаются – никак и никогда. Судя по тому, как она после этого провожала сестру на платформе девять и три четверти, в глаза называя её уродкой и заявляя, что, мол, вас специально собирают подальше от нормальных людей «ради нашей же безопасности», с наслаждением смотря на то, как глаза Лили при этих словах наполняются растерянными слезами, Петунье этого вполне хватило для смертельной зависти. Северус в ответ её просто ненавидел, правда, не говоря об этом в присутствии Лили – та всё ещё надеялась, что однажды ей удастся помириться с сестрой. Из вежливости Северус не возражал, хотя про себя думал, что скорее Сириус публично признает, что был неправ, попросит у Вольфа прощения и сообщит, что Джеймс Поттер – безмозглый задавака и выпендрёжник. - Снейп, – скривилась Петунья при его виде, точно обнаружила у калитки дохлого и уже разлагающегося голубя. – Чего припёрся? - Да уж не по твою душу, не надейся, – не менее ласково ответил Северус, нагло облокачиваясь о забор. – А к равной. - Лили нет дома, – выдавила из себя Петунья спустя примерно полминуты игры желваками. - Врёшь, – уверенно ответил Северус. - А откуда ты знаешь? - Оттуда. Тебе не понять, – снова подпустил шпильку Северус. Пусть думает, что у волшебников есть особые возможности связываться друг с другом в любой момент. Собственно, так оно и было, в какой-то степени… но предложить Лили связь при помощи Сквозных зеркал Северус стеснялся. Именно стеснялся – втихомолку наведя справки, он выяснил их стоимость. На свой день рождения он мог бы попросить у матери такую пару, но сама возможность поговорить с Лили в любое время дня и ночи, не спросясь ни у кого, казалась ему слишком интимной, чтобы можно было её взять и в открытую предложить. Так что сейчас Северус просто исходил из сказанного Лили вчера – когда и при каких обстоятельствах она будет дома. Петунья, посверлив его взглядом ещё немного, с глубочайшей неохотой посторонилась. Было забавно смотреть, как её разрывают надвое противоположные желания: с одной стороны, ей явно хотелось встать от него как можно дальше, а с другой – не было желания выглядеть при этом так, будто она его боится. Северус, одарив её на прощание презрительным взглядом, двинулся в дом. Ему было известно, что старших Эвансов в это время дома не будет, так что можно было не утруждать себя церемониями. А вот Лили дома была. Удивлённо откликнувшись на вежливый стук в двери её комнаты, она подняла глаза на вошедшего Северуса и тут же радостно вскочила с дивана, захлопывая книгу, которую читала. Северус смущённо улыбнулся, слегка опуская взгляд – он боялся, что прямой глазной контакт может выдать его чувства или, как минимум, навести Лили на подозрения. Он так и не рискнул до сих пор ни разу хотя бы завести с ней прямой разговор на тему, касающуюся возможных отношений между ними. Северус ни на день не мог отделаться от дилеммы, в ловушку которой он попался практически с самого начала. С одной стороны, он понимал, что без инициативы с его стороны ему вряд ли приходится надеяться на что-то, кроме золотых мечтаний. Конечно, Лили продолжала безотказно отшивать Поттера, и, к счастью, перспектив к тому, чтобы это изменилось, не было видно. Но ведь и самого Северуса, к его великому сожалению, это ни на шаг не приближало к желанной цели. А с другой стороны, его охватывал панический страх при одной мысли о том, чтобы сделать Лили уже не дружеское, а… несколько более близкое приглашение. Скажем, в кино. Или кафе. Краем сознания Северус осознавал, что смешон уже этот его страх – можно подумать, посиделки в кафе были бы более неприличными, чем их с Лили гулянки в густом городском парке, по сути, представлявшем собой хороший кусок настоящего леса! Однако что-то нашёптывало его сознанию, что следует разделять те места, которые были ими посещаемы ещё до того, как он осознал свои чувства, и те, приглашение посетить которые раньше не выдвигалось. И, если эти последние могут показаться чересчур интимными… Северус, хотя и не оформлял это в слова даже мысленно, понимал, что на самом деле эти его ухищрения перед самим собой и выискивание подходящих предлогов, оправдывающих отсутствие любых попыток сближения, вызваны очень простой, но коренной причиной – страхом быть отвергнутым. Пусть он пока не знал, может ли хотя бы надеяться на ответные чувства любимой девушки, но это состояние неопределённой подвешенности было всё же легче, чем одна мысль о том, что Лили может смутиться, или испугаться, или виновато посмотреть, прежде чем с пугающей вежливостью отказаться, или вообще принять всё за глупую шутку… Вариантов было множество, а приемлемым для Северуса был лишь один. Это было бы не так страшно, если бы не мучительное осознание того, что ему нечего предложить Лили. В самом деле, ведь люди вступают в отношения, рассчитывая, что они будут взаимовыгодными, верно? Для кого-то больше, для кого-то меньше, но свои плюсы будет получать каждый. Вот, к примеру, его дружба с Вольфом. Сам Северус благодаря ней теперь имел определённую протекцию на факультете, покрывавшую его небезупречное происхождение, помощь в определённых учебных предметах, с которыми Вольф справлялся легче Северуса, к тому же – потенциально Лестрейндж мог помочь установить очень полезные связи в Магическом мире. Ну и, наконец, он был тем, кто всегда даст полезный совет, когда понадобится что-либо обсудить, охотно вступит в беседу, когда захочется просто поговорить, поддержит в схватке, а надо будет – и прикроет собой, всегда придумает достойный ответ на любую выходку гриффиндорцев… А Вольф получал взамен безотказную помощь в зельеварении, широкий источник сведений о маггловском мире и тех его частях, которые могли оказаться полезными, плюс, как надеялся Северус – понимающего собеседника и не менее преданного, чем сам Лестрейндж, соратника. Короче говоря, их с Вольфом дружба имела под собой прочное практическое основание, и в этом была её надёжность и сила. А вот что Северус мог предложить Лили, чего она не могла получить от него, как от друга? Да ничего. С глубокой горечью ему приходилось признавать, что даже Поттер – гораздо более располагающий вариант, чем он. Уже то, что он был намного красивее, веселее и общительнее, чего стоило… Правда, этому Северус мог противопоставить своё глубокое знание Лили, вытекающее из долгого опыта общения с ней. Благодаря нему он был не то что не менее, а даже, пожалуй, более ценным собеседником. Но вот остальное… Северус не имел представления о том, каково конкретно финансовое положение семьи Поттера, но не сомневался в том, что оно намного лучше его собственного. В конце концов, если уж Вольф мог себе позволить дарить Даале на день рождения заколки с настоящими драгоценными камнями, то о чём могла идти речь в случае Поттера, единственного сына и наследника в семье, по статусу не уступающей Лестрейнджам? Конечно, Северус был далёк от того, чтобы приписывать Лили такую меркантильность – выбирать ухажёров, исходя из их финансового положения. Однако перед его глазами стоял пример родителей. Эйлин не уставала повторять сыну, что вышла замуж по любви и «раньше Тобиас был совсем другим». «Другим» Тобиаса даже представить не получалось, однако Северус не видел причин для того, чтобы не верить матери. И в таком случае вырисовывалась нерадостная картина: можно вступить в брак по любви и в итоге оказаться хуже, чем ни с чем. Причём взаимно – приходилось признать, что отец тоже вряд ли был счастлив в семье. Конечно, в своём нынешнем состоянии он едва ли мог быть счастлив и в любой другой семье, и вообще где угодно, но это не меняло главного вывода – в сказках все подробности обрываются на свадьбе. А вот что было дальше, обычно не говорится. И, если прекрасная девушка, вышедшая замуж за принца, ещё могла при условии хорошего образования подвести под свой брак прочную основу, то прочим могло и не повезти. Недаром в большинстве сказок в качестве женихов фигурировали именно принцы. Будь у Северуса приличное материальное положение, или семья, имеющая серьёзное влияние в обществе, а ещё лучше – и то, и другое, – он не замедлил бы сейчас сделать по всем правилам куртуазности предложение Лили перейти на новый уровень отношений. Но что он мог предложить ей сейчас? В зельеварении она разбиралась лишь чуть хуже него, да и всё, чем он мог помочь, он и так давал. А остальное… Результат получался прискорбный: в лучшем случае Лили получит возможность похвастаться перед подружками тем, что «а у меня уже есть парень». Это если не считать того, что заявлять о наличии парня-слизеринца придётся гриффиндоркам. Просто замечательно! Особенно если сравнить, к примеру, с той же Фоули, которая с недавних пор имела полную возможность небрежно обронить в компании своих подруг нечто вроде «Ах, вчера? Ну-у-у, вчера я задержалась с Лестрейнджем. У нас были… важные темы для того, чтобы обсудить их наедине. Что? Подумаешь, младше меня. Зато какие перспективы у юного лорда… вы все своими глазами видели, как он гриффов распотрошил!» Северусу оставалось лишь благодарить небеса за то, что сам Вольф не проявлял ни малейшего интереса к Лили. Почему, было решительно непонятно – сам Северус не променял бы её и на сотню таких, как Фоули. Однако, по-видимому, Лестрейнджа вполне устраивал дружеский, или, точнее сказать, соратнический перепихон с Самантой – вне стадиона их вместе никто не видел, и общались загонщик с вратарессой на людях не больше, чем этого требовали квиддичные дела. Хотя, впрочем, это не мешало ни той, ни другому при случае ронять многозначительные намёки, форся перед сокурсниками. Но ни на что большее Вольф не претендовал даже в отношениях с Фоули. А к Лили всегда относился только и исключительно как к другу, не делая никаких, даже самых незначительных намёков на что-то ещё. И это было настоящим счастьем для Северуса – он не сомневался, что с Вольфом на амурном ристалище ему тягаться нечего. Заинтересуйся он Лили, и Северусу оставалось бы только хоронить свои надежды – и, кто знает, может быть, ещё кое-что… Сумела бы их дружба вынести такое испытание? Так что можно было только радоваться, что друг и не думал претендовать на Лили. А Поттер, видно, действительно был патентованным идиотом, если не переставал за ней увиваться после нескольких десятков регулярных отшиваний. - Ты пришёл! – Лили широко улыбнулась. – Отлично! Я так надеялась, что ты сегодня придёшь. Папа с мамой уехали, дома с Петуньей, – девушка помрачнела и, отведя глаза, горько вздохнула, – тошно, а одной гулять неинтересно… - Ну, я здесь, – Северусу внезапно показалось, что руки срочно надо куда-то деть, и он поспешно заложил их за спину, осторожно улыбаясь в ответ. – Хочешь прогуляться или… здесь посидим? - Да давай пока здесь, – махнула рукой Лили и подошла к шкафу с прозрачными дверцами. Когда девушка развернулась, у неё в руках была тарелка с печеньем. – Совсем не хочется сейчас проходить мимо Петуньи. Готова поспорить, что она до сих пор торчит если не у калитки, так на веранде… Надеюсь, вы с ней не… столкнулись? - Ну… поцапались немножко, – признался Северус, аккуратно присаживаясь на стул. – Ничего страшного, Лили. Всё как обычно. - Значит – опять ничего хорошего, – вздохнула в ответ подруга. – Ну что тут будешь делать… Туни по-прежнему терпеть не может всё, что связано с Магическим миром. - Лили, ну не обращай ты на неё внимания, – попросил Северус. - Я не могу. Какой бы она ни была, она всё же остаётся моей сестрой, – немного резко ответила Лили и вздохнула. – Ох, ладно… Давай не будем сейчас о ней. Налить тебе чаю? - Да, спасибо, – Северус усиленно прикидывал, чем бы её отвлечь. К счастью, отличный предлог для смены темы разговора лежал прямо у него в кармане. - Кстати, мне тут Вольф написал, – он извлёк сложенный вчетверо конверт. - Здорово! – Лили сразу же заинтересовалась, оборачиваясь через плечо и одновременно продолжая краем глаза следить за тем, что собирала на поднос. – И какие у него там новости? Он всё ещё в Германии? - Да, у бабушки, – Северус достал из конверта длинный, сложенный уже отправителем чуть ли не в гармошку, исписанный с двух сторон лист. – Пишет, что всё хорошо… м-м… - Судя по тому, что ты покраснел, что-то, может, и хорошо, но не совсем привычно, – весело заметила Лили, возвращаясь с полным чайным набором и ставя его на стол. - Ну… хм… Понимаешь… – Северус поднял на неё взгляд и сразу же отвёл его в сторону. – Я, конечно, не могу утверждать со стопроцентной вероятностью, но у меня есть подозрение, что он, э-э… побывал… в постели у тамошних служанок. Или, точнее, надо полагать, это служанки побывали в его постели. Обе. - Хвастает, наверное, – Лили пожала плечами, беря чашку чая. – Скорей всего, просто позажимал их в тёмном углу, а у тебя теперь воображение разыгралось… - Может, и так, – не стал спорить Северус. – А ещё он пишет, что наконец-то получил обещанный подарок на день рождения. Тот, который был слишком велик, чтобы просто переслать по почте. - Здорово! – глаза у Лили загорелись от предвкушения. – И что же это? - Не что, а кто. Конь. По словам Вольфа, – Северус хмыкнул, – милейшее, дружелюбнейшее создание. Очень ласковое и милое. - Судя по всему, ты ему не очень-то веришь, – прищурилась Лили. - Просто я его неплохо знаю, – засмеялся Северус. – Видишь ли… Я никогда не замечал за ним склонности к разным там… умилениям. И у меня есть такое подозрение, что, если вдруг он изменил своей привычке и стал расписывать своего нового любимца в таких выражениях, словно про плюшевую игрушку говорит… Лили внимательно смотрела на него, вопросительно подняв брови. - Есть такое подозрение, что он умиляется… ну, немного не над тем, над чем умилялись бы мы с тобой, – признался наконец Северус.* * *
Вольф с нетерпением ждал приезда к бабушке на этот раз. То есть, конечно, в прошлом году он ждал тоже с нетерпением, но сейчас поводов было ещё больше. Хотелось встретиться с Себастьяном, чтобы получить новые уроки дуэльного искусства – чем больше, тем лучше. Была надежда разобраться в собственных чувствах, в которых царил изрядный сумбур. Ну и, конечно, по мере приближения встречи всё больше подогревалось любопытство: что же это за обещанный подарок? Предположений было немало, но данных для уверенного расчёта, увы, решительно не хватало. Встреча была очень тёплой. Все обитатели замка Айсвальд были рады видеть внука хозяйки. Сама Берта немедленно повела Вольфа в уютную малую гостиную. Не успел он устроиться на диване, как рядом возник Себастьян с круассанами от Жанно – как всегда, безукоризненно одетый и вежливо улыбающийся. Вольф не мог бы поклясться, но до его слуха упорно доносились из-за двери хихиканья и перешёптывания Леони и Альдины. Бабушка долго не отпускала его из-за стола, расспрашивая обо всём, что произошло за минувший учебный год. Вольф охотно рассказывал, не преминув подчеркнуть свои достижения в квиддиче. А вот о выходках Волдеморта, пока что в итоге свёдшихся к вялотекущей гражданской войне, он упомянул обтекаемо и вскользь. Говорить об этом не хотелось вообще, но и обойти стороной эту тему совсем было нереально, тем более что, как выяснилось, Берта следила за происходящим в Магической Британии очень внимательно. О том, что Рудольфус в Пожирателях уже, а Рабастан вот-вот, она тоже уже знала и была очень обеспокоена. Ничего хорошего от такой политической деятельности фрау Айсвальд не ждала. Ближе к закату Вольф наконец был отпущен, а Себастьяну поручили сопроводить его в выделенные покои. Лестрейндж был этим доволен – свои комнаты он нашёл бы и сам, но появлялась возможность переговорить с дворецким наедине. В принципе, можно было бы и поинтересоваться насчёт таинственного бабушкиного подарка… но нет, лучше уж подождать. Сюрприз только лучше будет, да и несложно потерпеть ещё немного – после нескольких месяцев ожидания-то! - Себастьян, рад тебя видеть. - Я вас тоже, сэр Лестрейндж. - Мы будем этим летом продолжать тренировки? - Если вы желаете этого, то безусловно. - Желаю, Себастьян, очень желаю, – вздохнул Вольф. – Раз бабушка так тщательно следит за тем, что у нас происходит, то и ты, наверное, уже знаешь… Фактически у нас война. Идёт, конечно, через пень-колоду, да и чистокровных пока не трогают, но кто его знает, как оно в будущем обернётся. Есть такое нехорошее подозрение, что дальше всё только нарастать будет. Так что, боюсь, хорошее владение палочкой мне понадобится не только для школьных дуэлей. - Вы предполагаете, что вам тоже придётся вступить в эту войну, сэр Лестрейндж? – ровным голосом спросил Себастьян. - Вполне возможно. Сам я этого не хочу, но, боюсь, спрашивать меня не будут. В конце концов, у меня есть слишком много родни и друзей, которых эта война затронет вне зависимости от моих желаний, а значит, и мне отсидеться в стороне не удастся. Не мигрировать же к вам, в конце концов, прихватив всех своих… - Теоретически такой вариант возможен, сэр Лестрейндж, – серьёзно ответил Себастьян, – однако его потребуется тщательно согласовать. - Да я шучу, – вздохнул Вольф. – Как минимум половина не согласится, да я и сам ещё не готов к такому… - Выбирать вам, сэр Лестрейндж, однако должен заметить, что в случае необходимости фрау Айсвальд с радостью примет всю вашу семью. И для друзей, вероятней всего, место тоже найдётся. - Очень рад это слышать, но, к счастью, пока острой необходимости в таких мерах не наблюдается… Когда начнём тренировки? - Если вы желаете, сэр Лестрейндж, можем прямо завтра, с десяти часов. - Отлично. Они дошли до выделенных Вольфу комнат. Себастьян остановился и с какой-то хитрой улыбкой поклонился гостю. - Всё для вас подготовлено, сэр Лестрейндж. Надеюсь, вам понравится. Желаю доброй ночи. - И тебе того же, – кивнул Вольф, заходя в спальню. Всё и правда было подготовлено – казалось, что он и не уезжал вовсе, и был здесь последний раз только вчера. Зато в комнате обнаружилась Альдина, усердно взбивавшая подушку. Несколько секунд она продолжала это делать, а потом, обернувшись, чинно сложила перед собой руки, сделала книксен и, бойко стрельнув в сторону Вольфа глазами, слегка хихикнула. - Ой, господин Лестрейндж… А я и не заметила, как вы вошли. Прошу прощения, – и ещё один книксен. - Да ничего, ничего… – рассеянно произнёс Вольф, оценивая представший перед ним вид. Щёки девушки заливались здоровым румянцем, из аккуратной причёски выбилось подозрительно много прядей – некоторые лежали на плечах, какие-то дразняще вились у щёк, а одна так и вовсе золотистой змеёй пробралась в декольте. Которое также было расстёгнуто заметно больше, чем обычно, открывая чудное зрелище. Вольф поднял взгляд, встречаясь с глазами девушки. Та на мгновение отвела их в сторону – и тут же снова метнула на него быстрый, дразнящий взгляд. - Если господин Лестрейндж желает чего-нибудь ещё… – протянула Альдина, причём на удивление виртуозно: Вольф отчётливо услышал в её голосе прозрачный намёк, и в то же время ничего достаточно откровенного для серьёзной придирки не прозвучало. Он хмыкнул, складывая в уме одно к одному. Вряд ли Себастьян улыбался просто так – судя по выражению его лица и словам, он уже знал о том, кто находится в комнате. Учитывая то, что рассказывала о талантах дворецкого Берта, и добавляя составленное о нём ещё в прошлом году личное впечатление – сложно себе представить, чтобы Себастьян, готовя покои для такого важного гостя, упустил из виду наличие горничной. Особенно если учесть, что важнейшим качеством хорошей прислуги является её незаметность. И ещё учесть, что в прошлом году Вольф действительно не встречал в своих комнатах никогда и никого, в то время как там продолжала поддерживаться безукоризненная чистота, а бельё меняли чуть ли не ежедневно! Вывод напрашивался сам собой – Альдина здесь с прямого позволения Себастьяна, если не по его приказу. А поскольку дворецкий сам по себе вряд ли бы решил проводить такие действия… но переглядки Вольфа с обеими служанками в том году он вряд ли упустил из виду… и, учитывая то, что здесь именно Альдина, шедшая на контакт тогда намного охотнее Леони… Уж не было ли между Себастьяном и Бертой конфиденциального совета? После которого одна, а вполне возможно, что и обе горничные были вызваны к хозяйке и снабжены подробными инструкциями – в случае проявления внимания со стороны молодого лорда не сопротивляться, а, напротив, выказать своё расположение? В такой расклад гладко укладывалось всё, вплоть до подозрительно растрёпанного вида Альдины. Причём растрёпанного очень аккуратно, можно даже сказать, расчётливо… Вольф улыбнулся и неторопливо подошёл к девушке. Та даже не подумала отойти в сторонку – наоборот, короткие взгляды посыпались один за другим, а улыбка уже не покидала пухленьких губок. Дальше уже сомневаться не было нужды. - Как ты расцвела за этот год, – прищурился Вольф, слегка улыбаясь в ответ. - Ой, господин Лестрейндж, вы мне льстите… - О, нет. Как видно, здешние леса располагают к тому, чтобы в них водились прекрасные нимфы. - А ещё – чтобы к этим нимфам приплывали из-за моря юные боги, – шепнула Альдина, окончательно заполыхав румянцем и опустив глаза. Вольф с трудом удержался от того, чтобы не выгнуть грудь колесом от гордости – лесть была не просто откровенна, а откровенно бесстыдна. Впрочем, и очень привлекательна – именно благодаря этому. Лестрейндж шагнул вперёд, встав к Альдине уже вплотную. Та жеманно повела плечами, ухитряясь встречаться с ним самым краешком взгляда. - Только к самым прелестным нимфам, Альди. Можно сказать, к драгоценнейшим. Рука Вольфа легла на талию девушки и мягко привлекла её поближе. Помявшись ещё пару секунд и хихикнув, Альдина развернулась к нему и положила руки на спину Лестрейнджа. - Я вас так ждала… Так надеялась, что вы не забудете бедную девушку… - Это вряд ли, – заверил её Вольф, приникая губами к податливо подставленной шее под ушком. – Альдина, покажешь мне, как хорошо ты взбила постель?* * *
Наутро Вольф вышел из спальни очень довольным. Альдина оказалась девицей изобретательной и без комплексов. Правда, появилось подозрение, что на какой-нибудь сувенир на память она тоже рассчитывает. Уж больно часто она делала комплименты его щедрости и широкой душе, употребляя эти слова при первой удобной возможности. Что ж, дома у него хранилась какая-то старая, забавная шкатулка. На ней был изображён весёлый спрут, показывающий разом четыре неприличных жеста. Судя по такому орнаменту, шкатулка попала к Лестрейнджам не иначе как от старинных друзей – Таркинов. Впрочем, она могла похвастаться не только оригинальной внешностью – внутри валялся пяток золотых ожерелий. Сочтя, что за весёлый летний месяц этого должно хватить с лихвой, Вольф намекнул на будущий подарок, примял напоследок упругие ягодицы Альдины, уже прикрытые белой юбкой, получил в ответ задорное хихиканье и подмигивание – и двинулся на завтрак. Ещё в коридоре его встретил Себастьян, вежливо осведомившийся, хороший ли был ночью сон. Вопрос был задан таким невозмутимым тоном, что, если бы Вольф не успел уже изучить дворецкого до определённой степени, то ни за что не заподозрил бы подвоха. - Прелестный, Себастьян. Всю ночь «Декамерон» снился. Берта, несмотря на все подозрения Вольфа, никаких двусмысленных вопросов не задавала. Ну разве что, кажется, один раз как-то любопытно переглянулась с дворецким… А так – ничего. Впрочем, по-любому Вольфу стало очень скоро совершенно не до того. Потому что, дождавшись, когда настанет время десерта, Берта торжественно объявила, что настала пора для подарка. - Здорово! – Вольф поскорей вытер пальцы салфеткой. – Я уже всю голову себе сломал, гадая, что же это! - Хм, ну, я полагаю, во-первых, не что, а кто, – на этот раз бабушка переглянулась с дворецким уже открыто, хитро прищурившись. И взяла паузу. Вольф слегка напрягся. В голове сразу же всплыла прошлая ночь. Ему что, личную горничную решили подарить? Но как, ведь для свободной прислуги такое, вроде бы, невозможно… - Конь, – наконец сообщила Берта, вдоволь налюбовавшись физиономией внука. – Какой же дворянин без коня? Вольф потрясённо и восхищённо втянул в себя воздух. Конь! Его, Вольфа! Конечно, лошади в Лестрейндж-Кастле имелись, и персональные тоже. Однако до сих пор Вольф оставался единственным членом семьи, у которого такой не было. Возраст всё-таки… Но теперь, похоже, дело поменялось! Вот только… - Эммм… А мама знает? - Конечно, знает, – фыркнула Берта. – И отец твой тоже. Неужели ты думаешь, что я стала бы такое выкидывать, не оповестив их? Я же не хочу, чтобы мой подарок у тебя отобрали сразу по приезду… Не волнуйся, внук – всё схвачено, как говорится. Надеюсь, я правильно выразилась – ох уж эти современные словечки… - Офигенно! – зажмурился Вольф. – Бабуль, я тебя люблю! А какой конь? - Откуда же я знаю? – невинно сделала большие глаза Берта. – Ты сам его себе выберешь! - Как? – только и смог спросить Вольф. - Очень просто! У нас тут, не очень далеко, как раз конная ярмарка проходит. Себастьян тебя проводит и всё обеспечит. Выбирай любого, какой понравится! То есть – абсолютно любого! Можешь даже пони, если вдруг глянется. - Ну, это уж вряд ли, – засмеялся Вольф. Его мысли уже уносились вдаль, а из памяти спешно извлекались все сведения о лошадях, которые там только имелись. Утренняя тренировка с Себастьяном всё же прошла, но была короткой – по словам самого дворецкого, когда голова напрочь занята совсем другим, никакой урок не будет впрок. Впрочем, подросшим уровнем ученика Себастьян остался доволен. А Вольф честно продемонстрировал, что общее время, проведённое им за оттачиванием дуэльных навыков, не просто так уже приблизилось к шестистам часам. На ярмарку они попали, аппарировав туда – точнее, аппарировал Себастьян, заодно перенеся с собой и Вольфа. Самому Лестрейнджу оставалось ещё не меньше двух лет до того, как ему вообще позволят изучать аппарацию. Искусство почти мгновенного перемещения в пространстве было слишком сложным и опасным для подростков. Попав на место, Вольф какое-то время вообще не двигался, лишь крутя головой и с наслаждением впитывая виды, звуки, запахи ярмарки. Под открытым небом раскинулось множество загонов и переносных конюшен. Слышались выкрики торговцев, зазывавших покупателей или уже демонстрирующих достоинства прекрасных животных. Откуда-то доносилось хлопанье бича шталмейстера. Лестрейндж поморщился – хотя он и знал, что это орудие служит только для подачи команд, ему всё равно было неприятно. Присмотревшись к посетителям и участникам ярмарки получше, Вольф удивлённо захлопал глазами. Было ясно, что тут присутствуют маги, и в не таком уж малом количестве, но точно так же не подлежало сомнению, что большинство присутствующих здесь – всё-таки магглы! Одежда, да и вид в целом не оставляли сомнений. Вольф обернулся к Себастьяну, намереваясь спросить о причинах такого смешательства, но тот, как обычно, предугадал его желание. - Видите ли, сэр Лестрейндж, количество лошадей, находящихся во владении исключительно волшебников, слишком мало, чтобы устраивать подобные мероприятия и вообще вести хозяйство на широкую ногу. Чтобы иметь возможность хорошего выбора и не лишать свои хозяйства притока свежей крови, проводятся вот такие ярмарки. Большинство здесь, как вы видите, магглы. Кругом отвлекающие чары, что даёт волшебникам возможность нормально передвигаться и общаться, не опасаясь выдать себя. Впрочем… – Себастьян слегка поморщился, – должен вас предупредить, сэр Лестрейндж, здесь хватает цыган. А их гадалок – настоящих гадалок – так просто не обманешь. К счастью, с ними обычно проблем не возникает, даже если нас опознают. Цыгане вообще особо охотно торгуют в таких местах – у них считается, что это привлекает удачу к табунам. Полагаю, учитывая количество собирающихся здесь волшебников, неравнодушных к лошадям, для такого мнения могут иметься вполне определённые основания. Вольф понимающе кивнул и снова осмотрелся по сторонам. - Наверное, надо найти какую-нибудь карту… или программку… Ну, что-то для ориентации в этом месте. - Вот, прошу вас, сэр Лестрейндж, – рука Себастьяна немедленно извлекла из кармана фрака аккуратно сложенный лист пергамента. – Всё подготовлено. - Я уже говорил, что ты лучший дворецкий в мире? – широко улыбнулся Вольф, принимая его и углубляясь в изучение – на одной стороне листа была схема расположения загонов, на другой – указание представленных на ярмарке пород, их расположения, краткие характеристики продаваемых лошадей… - Говорили, сэр Лестрейндж, – кивнул Себастьян с лукавым прищуром. – Но мне приятно и снова это слышать. Ознакомившись с представленной информацией, Вольф удовлетворённо кивнул и двинулся по выбранному маршруту, планомерно петлявшему по большей части ярмарки – выбор был представлен хороший, так что потрудиться предстояло изрядно. Себастьян с невозмутимым видом следовал за ним. Земля под ногами была твёрдая, как следует утрамбованная как человеческими, так и конскими ногами, хотя то и дело попадались довольно неудобные рытвины, о которые недолго было и споткнуться – судя по всему, совсем недавно, может быть, вчера или даже сегодня ночью, здесь прошёл дождь, размочивший землю там, где трава была вытоптана полностью. Каблуки и подковы взрыхлили грязь, а щедрое летнее солнце высушило её, оставив те следы, что появились позднее, когда грязь уже стала достаточно вязкой, чтобы не затягивать их сразу. Публика здесь была самая разнообразная – как человеческая, так и лошадиная. Навстречу попадались важные, хорошо одетые господа, лихие щёголи, простые сельские работяги, праздные зеваки. Кое-где мелькали цветные юбки цыганок, о которых упоминал Себастьян. Всё это напоминало Косой переулок своей пестротой, так что Вольф на всякий случай не расслаблялся и держал руки у карманов. Лошади же были ещё разнообразней. Один загон появлялся из-за толпы за другим, представляя взгляду крепких, надёжных тракененов, могучих и атлетически сложенных ганноверов, похожих по своим безукоризненно чистым линиям силуэта и выверенной осанке на прусских гвардейцев голштинцев – здесь было собрано всё, чем гордятся германские конные заводы. Но встречались и лошади из иных краёв – орловские рысаки, отчасти напоминающие борзых своими длинноногими, изящными фигурами, тяжёлые, геркулесовых форм першероны, старые знакомцы – английские верховые, похожие тонконогостью на балерин, а перекатывающимися под кожей мускулами – на цирковых тяжеловесов, и даже североамериканские паломино, выглядящие в своей неизменно-соловой масти как ожившая мечта принцессы – с шерстью, переливающейся живым золотом по всему телу, кроме снежно-серебряных гривы и хвоста. Только для того, чтобы полюбоваться на каждую лошадь по всей ярмарке, надо было затратить не один час. Здесь было много красивых представителей самых разных пород, и сделать выбор было очень непросто. Вольф неторопливо шагал между загонами, временами останавливаясь для того, чтобы повнимательней осмотреть того или иного коня. Одни мирно хрупали овёс у кормушки, другие дружелюбно перефыркивались между собой, прядая ушами, третьи под руководством своих хозяев выполняли отдельные элементы выездки, собирая вокруг своих загонов зрителей. Встречались и такие, что мирно дремали, стоя под крытым навесом. Правда, таких было мало – всё же шум ярмарки не располагал ко сну. Вольф задумчиво вглядывался в выставляемых на продажу лошадей, пытаясь одновременно прислушаться к себе. Оценив предлагаемый ему выбор, он рассудил, что просто по внешности и по описываемым торговцами характеристикам выбрать очень нелегко, если вообще возможно – слишком много здесь было действительно хороших четвероногих друзей человека. Расчёт уже не помогал, значит, оставалось полагаться на сердце. Лестрейндж пристально провожал взглядом каждого коня, иногда на короткое время закрывая глаза и пробуя представить себя с ним. Не раз получалось вполне неплохо, но Вольф решил всё же обойти всю ярмарку, прежде чем приступить к окончательному выбору. Дойдя до самого края территории, он остановился, перебирая в голове всех особо отмеченных за весь проход лошадей. Кое-какие варианты уже наметились, и Вольф уже решил разворачиваться назад, но обратил внимание, что у одного из крайних загонов собралось заметно больше людей, чем у других. Когда он сам проходил мимо, такой толпы ещё не было, и Лестрейндж решил из любопытства проверить, что там произошло. Выяснилось, что здешний торговец решил устроить показательные выступления своих лошадей. Конечно, программа была простенькая, но Вольф всё равно решил остаться и посмотреть – уж больно красивые скакуны здесь были. Судя по всему, арендатор этого загона специализировался на восточных лошадях – здесь были и ахалтекинцы, обладатели уникального лебединого профиля головы и шеи, и поджарые, сухокостные кабардинцы. Виднелась даже пара арабских лошадей. Вольф задумчиво всмотрелся в них. Он прекрасно помнил всё, что читал и слышал об этой породе, одной из лучших и древнейших в мире, не имеющей себе равных по выносливости, верности и сообразительности, а по скорости уступающей лишь английским чистокровным. Выступления шли хорошо, подогревая интерес покупателей. Лошади уходили из загона одна за другой. Их отводили в небольшое крытое помещение сбоку – по-видимому, там располагалось место для отправки портключами или иным способом. Толпа, однако ж, не редела – уходил мало кто, а зеваки привлекались уже самим её размером. Торговец, по мере того, как пустел загон, всё хитрее прищуривался, поглядывая на закрытую разборную конюшню – видимо, готовил напоследок нечто особенное. Вольф, не раздумывая, решил остаться и досмотреть до конца. - Почтеннейшие! – наконец вскинул руки делец, словно желая обнять всех собравшихся. – Нет слов, чтобы передать, как я рад видеть вас здесь! Я вижу истинных ценителей благородных животных, идущих через века с человеком! Вы уже видели многих прекрасных лошадей, которых я привёл сюда, но я хочу показать вам напоследок ещё кое-кого! О, этот конь не для слабых духом! Не рекомендую ложиться на ограждение! Итак… Прошу, уважаемые! Он на удивление резво для своих габаритов развернулся и махнул рукой одному из своих помощников. Тот кивнул и, открыв небольшое окошко в стене конюшни, что-то крикнул внутрь. Через несколько секунд ворота распахнулись, и из них появился конь, при виде которого Вольф забыл обо всём на свете. С ним случилось что-то странное. Перед зрением словно возникла лёгкая дымка, звуки от стоящих рядом людей исчезли, а в лицо повеяло тёплым, сухим воздухом, приличествующим скорее степи, но никак не лесной опушке. Ветер резко сменил направление, растрепав ему волосы, над головой послышались короткие птичьи крики, снизу донёсся шорох раздвигаемой ногами сухой, выжженной солнцем травы, а откуда-то сбоку, от холмов – Вольф был уверен, что там должны быть холмы – прилетел неприятный шипящий визг каких-то мелких животных. Он резко мотнул головой, моргнул, и видение исчезло. Зато остался конь. Более прекрасного представителя лошадиного племени Вольф не видел за всю свою жизнь. С определением породы возникали некоторые затруднения, однако, по-видимому, это был арабский скакун, хотя и явно крупнее обычного. Возможно, с прилитием фризской крови. Он был вороной с головы до ног, безупречно сложенный, с удивительно гармоничным соотношением всех частей тела. Весь его облик кричал о силе и быстроте, а также, неявно – о колоссальной выносливости. Чуткие уши нервно прядали во все стороны, точёные ноздри быстро вздувались и опадали, вбирая в себя воздух, а прекрасные большие глаза быстро, но внимательно оглядывали собравшуюся толпу. Вольф, как заворожённый, шагнул вперёд. Он был уверен, что когда-то уже видел этого жеребца, и, более того – был с ним знаком. Лестрейндж прекрасно понимал, что это глупо – уж такую-то встречу он бы предельно чётко запомнил! – но хваткое, неотвязное чувство дежа вю не оставляло его. Жеребец нервничал и идти вперёд не хотел, хотя на нём чуть ли не висли сразу несколько конюхов, тяня вперёд за наброшенные на шею верёвки – к счастью, всё же не арканы, а что-то вроде упрощённой, но крепкой помеси узды с ошейником. Все усилия людей оставались напрасными – конь ловко упирался, переступал с ноги на ногу, резко отшатывался то вбок, то в сторону и, таким образом, сводил на нет все попытки заставить его продвинуться ближе к центру загона. Это злило конюхов, их окрики становились всё громче и требовательнее, а рывки за верёвки – всё резче. Конь, в свою очередь, отвечал им угрожающими полувоплями-полувзвизгиваниями и упрямился только больше. Наконец, судя по всему, у одного из конюхов кончилось терпение. Он подался назад, подхватил прислонённую к стене конюшни длинную палку с заострённым концом и, приблизившись к упрямцу сзади, резко ткнул его этой палкой в бок. Это оказалось последней каплей. Жеребец с диким визгом взвился на дыбы – кто не выпустил свою верёвку, рухнул носом в пыль. Стряхнув с себя одну из них, налезшую на уши, конь крутанулся на месте, разворачиваясь к обидчику. На лице того отразился ужас, и незадачливый конюх, бросив палку, попытался удрать. Но не тут-то было. Вороной настиг его одним прыжком, ухватил зубами за плечо и резким движением бросил на землю, после чего коротко приподнялся и решительно ударил передними копытами – сверху вниз, прямо по вертикали. А потом ещё и ещё. Вопли оборвались почти сразу. Оставшиеся конюхи, побросав всё, метнулись куда попало, пока до них очередь не дошла – кто в конюшню, сразу же захлопывая за собой ворота, кто в окно конюшни – рыбкой, кто прямо через ограду забора – одним прыжком… Жеребец методично дотаптывал схватившегося в недобрый час за палку, восторженные выкрики из толпы, которыми его приветствовали сначала, сменились воплями ужаса и возмущения, кого-то, кажется, даже тошнило… Вольф не обращал на остальных почти никакого внимания. Его взгляд был прикован к коню. Даже сейчас он оставался прекрасен в каждом движении, в каждом взгляде, в каждом взмахе гривой. Лестрейндж подался ещё ближе к ограде, в то время как все, напротив, отступали назад. Страха он не испытывал, только беспредельное восхищение и глубокую радость, словно вновь встретил когда-то очень давно потерянного друга. Это было похоже на настоящую эйфорию. Окончательно разобравшись с обидчиком, конь принялся усердно избавляться от верёвок, причём явно ему это приходилось делать не впервой. Одни лопались, после того как он прижимал их ногой и подавал шеей и плечами вверх, другие спадали сами, когда жеребец вытягивал шею вниз, почти к самым ногам, раскачивал ею и тёрся о запястные суставы. Не прошло и пары минут, как все верёвки валялись на земле жалким, спутанным клубком. А конь, освободившись от них, торжествующе встряхнул гривой и, встав на дыбы, громко заржал. Опустился на все четыре, обвёл взглядом смятенных зрителей – и одним плавным движением перешёл в галоп, помчавшись вдоль ограды и заставляя тех отшатнуться ещё дальше. Его мускулы ровно ходили под лоснящейся, чисто-чёрной шерстью, грива и хвост гордо развевались набегающим воздухом и встречным ветром, словно флаги, а в выразительном взгляде читались презрение и вызов. Жеребец резко затормозил прямо перед Вольфом, видимо, привлечённый стоящей ближе мятого строя толпы отдельной фигурой. Сильная рука Себастьяна резко схватила Вольфа за плечо и рванула назад. Разочарованный конь снова взвился на дыбы и заржал, но затем не ринулся дальше, а уставился на Лестрейнджа, гневно раздувая ноздри. - Ну, здравствуй, – с улыбкой прошептал Вольф, любуясь глубокими лиловыми глазами. Однако, похоже, такое восхищение разделял только он один. Из опомнившейся толпы начали раздаваться гневные крики. - Пожалуйста, успокойтесь, успокойтесь! – пытался утихомирить людей торговец, умоляюще махавший руками уже по одну сторону ограды со зрителями. – Это просто случайность, только и всего! Я вас уверяю, просто несчастный случай, это на самом деле очень хороший конь… - Хороший?! Да ты совсем обалдел, что ли, торгаш? – возмущённо выкрикнул кто-то. – Какой камикадзе у тебя его купит?! - Я скорее на льва сяду, чем на него – со львом хоть договориться можно! – поддержал его другой. - Да чего вы с ним церемонитесь! – вмешался третий. – Пристрелите эту тварь, и дело с концом! - Я беру этого коня! – звонко выкрикнул Вольф. Повисла тишина. Лестрейндж передёрнул плечами, сбрасывая руку Себастьяна, шагнул вперёд и спокойно обратился уже к смотрящему на него неверящим взглядом торговцу: - Сколько вы за него хотите? - Парень, тебе чего, жить, что ли, надоело? – осведомился кто-то сзади. - Вы ни фига не понимаете в лошадях, – бросил, не оборачиваясь, Лестрейндж. Послышался невесёлый хохот, и новый голос спросил: - А кормить его чем будешь? Еда будет лаять или мяукать? - Она будет задавать дурацкие вопросы! – обозлился Вольф и снова переключил внимание на торговца. – Так сколько? - Сэр Лестрейндж, – раздался у уха настойчивый шёпот Себастьяна, – вынужден подтвердить, что это очень опасный конь, и… - Себастьян, – сквозь зубы процедил Вольф, – бабушка разрешила мне выбрать любого. Я выбираю его. - Но вряд ли фрау Айсвальд предполагала наличие такого коня! - А это уже ко мне не относится… Разрешение есть разрешение. Вольф вновь перевёл взгляд на торговца, почти физически ощущая сзади тоскливое уныние, и на этот раз ответ не замедлил последовать – похоже, перспектива сбыть-таки с рук проблемного коня делового человека очень обрадовала. - Шестьдесят тысяч, любезный господин, и он ваш, со всеми полагающимися документами… - Себастьян? – Вольф обернулся к дворецкому. Тот уже успел взять себя в руки и сейчас имел стоический вид. Услышав вопрос, он молча кивнул. - По рукам, – безмятежно улыбнулся Вольф. Проблемы, разумеется, только начинались. Чтобы более-менее утихомирить жеребца и завести его в то самое крытое помещение, а там – в специальную узкую деревянную клетку, или, скорее, короб для транспортировки лошадей, пришлось пустить в ход магию, предварительно ею же сбросив напряжение толпы и развеяв её интерес к происходящему. Подействовало, конечно, только на магглов, но они составляли больше девяноста процентов от общего числа собравшихся людей. Пока Себастьян подписывал с торговцем все необходимые документы и вполголоса что-то обсуждал, Вольф обходил кругом транспортный короб, проверяя, насколько он прочно сделан. Беспокоился он, правда, в большей степени как раз не за себя, а за пассажира… Наконец все формальности были закончены, и портключ, подсоединённый к коробу, начал своё действие. Ощущения были откровенно приятней, чем при аппарации, хотя трясло и качало при перемещении тоже изрядно. Однако, к счастью, ждать пришлось недолго – в скором времени Вольф с Себастьяном и прекрасным новым приобретением уже стояли недалеко от ворот замка Айсвальдов. Вольф немедленно побеспокоился о коне. В коробе имелись специальные прорези для обзора и дыхания, и Лестрейндж приблизился к ним. За одной блеснул раздражённый тёмный глаз – чары успели спасть, и жеребец явно был готов при первой возможности выразить своё неудовольствие и временным местом содержания, и тряской поездкой. - Не волнуйся, теперь всё будет хорошо, – мягко сказал Вольф, касаясь рукой гладкой обструганной деревянной стенки. – Теперь всё будет прекрасно… Себастьян, с бабушкой я хочу поговорить сам. Не надо, чтобы она лишний раз тревожилась. - Вы полагаете, сэр Лестрейндж, что сможете лучше преподнести ей эту новость? – невесело спросил Себастьян, скептически окидывая взглядом короб. - Да, я ведь лучше к нему отношусь, – Вольф снова коснулся пальцами дерева и легонько поскрёб его ногтями. Изнутри короба донеслось угрожающее фырканье. - Сэр Лестрейндж, – с какой-то тоскливой безнадёжностью в голосе протянул Себастьян, – а почему я должен радушно относиться к убийце? - Он не убийца! – возмутился Вольф. - Простите, сэр Лестрейндж, а та кровавая лепёшка, что осталась в загоне, смогла уйти своим ходом? - Он сам виноват! – презрительно поморщился Вольф. – Нечего было поднимать руку на этого прекрасного коня… - Сэр Лестрейндж, ну на что вам сдался этот демон? – страдальчески осведомился Себастьян. - Отлично! – подпрыгнул на месте Вольф. – Так и назову! Лестрейндж повернулся к транспортному коробу и снова ласково поскрёб пальцами по дереву, ловя через прорезь взгляд жеребца, яростно косившего на него глазом. - Я нарекаю тебя Демоном. Отныне и навеки – это твоё имя! Получивший имя конь заржал в ответ, правда, не слишком-то злобно, скорее просто подтверждая, что слышал. И добавил увесистый удар всем телом о боковую стенку, как раз ту, возле которой стоял Вольф, – да так, что весь короб покачнулся. Лестрейндж в первое мгновение отскочил было назад, но, видя, что угрозы переворачивания нет, тут же расслабился и весело засмеялся. - Весьма точное имя, сэр Лестрейндж, – уже с прежней невозмутимостью подтвердил Себастьян, но Вольф уловил практически незаметный постороннему сарказм. – К сожалению, боюсь, использовать вы его носителя сможете только как сторожевого. Зато я не позавидую незваному гостю, который решит пробраться в ваше поместье. - У тебя есть какие-то определённые причины так думать? – склонил голову набок Вольф. - Да, сэр Лестрейндж. Видите ли, я успел немного поговорить с тем торговцем. Этот конь молод, он родился в тот же год, когда вы поступили в Хогвартс. Но он с детства проявлял крутой нрав, и хозяева сочли, что он – один из тех, кого называют конями-убийцами. Опасный, агрессивный, и… ну, вы сами видели. Из него пытались это выбить жёстким обращением, пытались приучить к покорности… - Бедняга! – Вольф бросил сострадающий взгляд через прорези короба. - Это ни к чему не привело, – так же ровно продолжил Себастьян. – Напротив, по мере взросления эти черты, черты коня-убийцы, начали проявляться только сильнее. Его даже хотели самого превентивно убить, но пожалели за красоту и стать. Решили, что смогут выгодно продать… если повезёт. Тот человек, у которого мы его купили, был очень рад такой удаче, он уже думал, что после такой демонстрации никакая продажа не будет возможна не только сегодня, но и вообще никогда и нигде. - И крупно ошибся, – сообщил Вольф коню, весело подмигивая. Из короба гулко фыркнули в ответ. - Сэр Лестрейндж, я понимаю, что, скорей всего, прежние хозяева в значительной мере попросту… осуществили самосбывающееся пророчество. Суровое обращение способно вообще любую лошадь сделать не самым приятным компаньоном, а уж коня с задатками убийцы – и подавно. Но ведь это означает, что его характер уже успел сформироваться, и вряд ли его удастся переломить иначе как Империусом… - Я не собираюсь его переламывать, Себастьян, – Вольф снова поймал взгляд коня и улыбнулся ему. – Я собираюсь показать ему, что человек может любить. Вольфу всё же удалось уговорить Себастьяна предоставить разговоры ему и временно помолчать о случившемся на ярмарке. Пока дворецкий размещал коня в замковой конюшне, в отдельном помещении, чтобы исключить драки с другими лошадьми, Лестрейндж наведался к бабушке, от всей души её поблагодарил, описал внешность жеребца и между делом сообщил, что конь просто прекрасный, но немного нервный, а тут ещё перемещение через портключ добавилось, новая обстановка, новые люди… Короче, лучше пока его лишний раз не тревожить. Берта ничего не имела против, но коня посмотреть всё же желала – и заодно показала внуку, где находится удобная потайная галерея, с которой можно наблюдать за происходящим в конюшне, оставаясь самому незамеченным. Себастьян уже успел закончить с поселением нового жильца и уйти, так что на данный момент конь был предоставлен сам себе. Он спокойно ходил по довольно изрядному пространству – здесь было не меньше сотни квадратных ярдов, чтобы было где размять ноги, – и занимался исследованием новой территории. По причине полного отсутствия кого бы то ни было в поле зрения нрав свой он не показывал, так что Берта осталась весьма довольна выбором внука – по её словам, такого красавца раньше замковая конюшня не знала. Вольфу было на руку и ещё кое-что: Берта решила, что коню, который должен был всего через месяц снова сменить место жительства, лучше не привыкать к здешним жильцам. А привыкать к новому хозяину. Так что всем, кроме Вольфа, было рекомендовано без особой нужды на глаза жеребцу не показываться… Уже на следующее утро Вольф встал спозаранку и наведался в ту же саму галерею. Он был твёрдо намерен изучить своего, как он надеялся, будущего близкого друга поближе, чтобы лучше понять, чего от него можно ожидать, а чего – нет. Себастьян и обе горничные, сами того не зная, оказали ему большую услугу. Несмотря на запрет, дворецкий ненадолго наведался в конюшню, чтобы проверить, всё ли в порядке, а Леони и Альдина заглянули из чистого любопытства. Вольф получил незаменимую возможность оценить поведение своего коня при контакте с чужими людьми от начала и до конца. Пока никого рядом не было, Демон вёл себя совершенно спокойно. Но его чуткие уши начинали настороженно шевелиться задолго до того, как шаги становились доступны слуху самого Вольфа. Напрягалось и тело коня, он весь подбирался и отходил подальше от стен и углов. Стоило человеку появиться в его поле зрения и подойти поближе, жеребец делал стремительный рывок. Глазомер у него был отличный – он никогда не бросался, если принципиально не мог достать цель копытами ни при каких обстоятельствах. Но если был хотя бы один шанс, он использовался незамедлительно. После того, как жеребец поприветствовал таким образом Себастьяна, тот наложил защитные чары по периметру всей ограды, что, впрочем, не помешало обеим служанкам, столкнувшись друг с другом, рухнуть на пол, когда Демон, дождавшись, когда они осмелеют и уверенно приблизятся, ринулся на них с прежней энергией. Но после этого Вольф обратил внимание ещё кое на что. Конь никогда не атаковал сразу – сначала он принимал угрожающий вид, отводя уши назад, роя землю и недвусмысленно всхрапывая. После горничных Вольф отметил порядок действий коня: сначала тот коротко пугал появляющихся, затем, оставаясь наготове, следил за их реакцией. Себастьян сразу насторожился сам, доставая палочку; Леони и Альдина испуганно остановились, высказывая вслух своё недовольство. И только потом в обоих случаях последовал атакующий рывок. Вольф предположил, что это может быть у жеребца установившимся порядком: пугнуть, и, если приближающийся отреагирует соответственно – значит, он цель. Или враг. Или и то, и другое. Конечно, логическая цепь могла быть и другой, но Вольф решил, не откладывая дело в долгий ящик, проверить именно эту. Тем более что он по-прежнему испытывал при каждом взгляде на Демона, даже разъярённого, не страх, а восхищение и теплоту в груди. Лестрейндж спустился вниз, в конюшню. В помещение, выделенное его коню, он шёл открыто, не таясь. И, едва войдя, поприветствовал коня спокойным, ласковым голосом. Демон встретил его так же, как и остальных – напряжённостью, пристальным взглядом. Дождавшись, пока Вольф не пересечёт определённую невидимую границу, он «запустил пробный шар» в виде прижатых ушей и прочего. - Спокойно, Демон, – улыбнулся Вольф. – Я не причиню тебе вреда. Ему показалось, что во взгляде коня появилось недоумение. Тем не менее, едва Лестрейндж минул «границу номер два», как жеребец метнулся к ограде, нисколько не смущаясь тем, что и в прошлый раз незримый барьер чар не пропустил его копыта. Вольф невольно вздрогнул, когда в считанных ярдах перед ним взвилась огромная чёрная тень, но тут же взял себя в руки. Чары убирают угрозу. Страх не нужен, он лишь подтверждает уверенность Демона в том, что все вокруг враги. Лестрейндж приблизился почти вплотную к ограде – если бы не защитные чары, ему оставался бы шаг и длина протянутой руки, чтобы дотронуться до грозно выгнутой шеи. - И незачем так нервничать, – сообщил Вольф спокойным голосом. – Не волнуйся, друг мой. Ты хороший конь, очень хороший… Я уверен в этом. Раньше тебя окружали всякие сволочи, но теперь тебя не тронут. Я тебя не трону. Всё будет хорошо, не волнуйся. Конь продолжал косить на него угрожающе сощуренным глазом, но попыток снова броситься пока не делал. Впрочем, Вольф не мог бы поручиться, что это плод его слов, а не разума жеребца, прекрасно понимающего, что защитную преграду ему не пробить. Однако Лестрейндж, не двигаясь с места, продолжал спокойно и ровно говорить ласковым голосом, и это дало свои плоды. Уши Демона мало-помалу приняли нормальное положение, он прошёлся туда-сюда вдоль ограды, зыркая на гостя и нервно обмахиваясь длинным хвостом, а затем отошёл вглубь и отвернулся, лишь иногда прядая ушами. Вольф знал про очень чуткий слух и отличный нюх лошадей, а также то, что они многих опознают именно по запаху. Поэтому он ещё какое-то время оставался возле ограды, прохаживаясь туда-сюда уже со своей стороны и периодически снова подавая голос, и только потом покинул конюшню. Так продолжалось день за днём. Вместо прогулок по окружающим замок лесам Вольф теперь в промежутках между тренировками с Себастьяном проводил время рядом с Демоном. Конь начал привыкать к необычному гостю, не отскакивавшему в ужасе и не хватавшемуся за палочку в ответ на бешеное ржание и рывок к ограде. Через неделю жеребец перестал выполнять своё обычное «приветствие», а вместо этого, искоса посмотря на подходящего Вольфа, подходил к ограде сам, правда, сохраняя безопасную дистанцию, и внимательно слушал, что ему говорят. Вряд ли, конечно, до него доходил хотя бы общий смысл слов, хотя Лестрейндж и был уверен, что Демон разумнее обычных коней. Но мягкая, дружелюбная, спокойная интонация явно делала своё дело. На следующей неделе Вольф заявился в конюшню с запасом сахара, предварительно упросив Себастьяна убрать защитные чары. Наблюдая с галереи, Лестрейндж убедился, что по отношению к другим Демон сохранил своё «приветствие» без изменений. А затем Вольф снова появился в его «апартаментах». Попыток кинуться со стороны коня не последовало, но, может быть, это просто потому, что он ещё не понимал, что барьер снят? Вольф прикрыл глаза, коротко вздохнул и, старательно давя в себе следы страха, подошёл к самой ограде и протянул через неё руку. Удары сердца гулко отдавались в ушах, но Демон снова не стал бросаться – лишь презрительно посмотрел на неё и фыркнул. Тогда Вольф положил кусочек сахара на край кормушки и отошёл в сторону, продолжая подзывать коня. Тот, покосившись на него ещё какое-то время, наконец подошёл к кормушке с таким видом, словно делает величайшее одолжение. Обнюхав сахар, он осторожно, одними губами, взял его, подержал, а потом захрустел белым кубиком. Закончив, он посмотрел на осведомившегося о вкусе Вольфа уже прямо, взмахнул хвостом и вернулся на дальнюю половину ограждённого пространства. Тогда Лестрейндж снова попытался подозвать его, держа сахар в руке. Безрезультатно. Вольф пожал плечами и снова положил кусочек на край кормушки, но на этот раз встал к ней на один шаг ближе. Демон довольно долго смотрел то на него, то на сахар, но всё же снова согласился угоститься. Но вот принимать сахар с руки он отказывался наотрез, хотя с кормушки в итоге согласился брать его при Вольфе, стоявшем на расстоянии пары ярдов. Поразмыслив, Лестрейндж обратился за помощью к Себастьяну. От того требовалось просто периодически заходить к коню, но не делать никаких попыток сближения. Можно было даже пару раз ругнуться в его адрес. Долго уговаривать дворецкого не пришлось – тот и сам, похоже, был заинтересован в том, чтобы узнать результаты дипломатии своего подопечного. Через несколько дней Демон, наконец, рискнул взять сахар с руки, чем Вольф был очень доволен, сочтя, что его идея сыграть на контрасте оправдала себя. Правда, жеребец угрожающе глядел на него и прижимал уши, словно предупреждая, что шутить не стоит, – но всё же взял сахар! Съел, правда, только отойдя на безопасное расстояние. Примерно дней через двадцать после своего появления в замке Демон стал вполне спокойно и даже, пожалуй, дружелюбно встречать Вольфа. Теперь он уже подходил к ограде сразу, внимательно слушал обращённую к нему речь, не прижимая уши, а с любопытством направив их на Лестрейнджа, а самое главное – позволил до себя дотронуться. Когда Вольф впервые подошёл на такое расстояние, с которого мог коснуться коня рукой, тот замер и напрягся всем телом, пристально смотря на человека. Лестрейндж, продолжая говорить ровным, мягким тоном, медленно коснулся пальцами плеча коня и ощутил лёгкую дрожь. Однако попытки укуса или удара копытом не последовало. Пальцы мягко двинулись вдоль напряжённых мышц, плавно оторвались от чёрной шерсти, вернулись на прежнее место, снова прошлись по тому же маршруту… Дрожь постепенно ушла, и Демон расслабился. Вольф решил не очень торопиться, но всё же на следующий день уже решился погладить его по шее и гриве. Как любой зверь, шею Демон должен был беречь особенно. Так оно и было, но Вольфу не только было всё-таки позволено коснуться шеи, но и расслабился жеребец на этот раз уже быстрее. До отбытия Вольфа вместе с конём в Британию оставалась всего неделя. Но дело шло хорошо – настолько хорошо, что ещё через день Демон согласился дать себя почистить. Не то чтобы он был грязный, но до сих пор гигиенические процедуры с ним выполнялись исключительно дистанционно – чистящими чарами. Было похоже, что Демон соскучился по мягкой влажной губке, щётке и скребнице, так как, увидев Вольфа с этими предметами, охотно сам подошёл к самой ограде и встал к ней боком. Кажется, он уже привык к общению через неё, но Вольф пока ещё не решался зайти внутрь. Мало ли что – пока нет полной уверенности, случись что – и оттуда будет уже не выбраться. Демон с удовольствием подставлялся под губку, наваливался на ограду так, что та едва не трещала, а когда понимал, что до другого бока Вольфу всё же не достать, очень быстро разворачивался и снова прижимался к барьеру. Руки Лестрейнджа на себе он уже спокойно терпел – даже уже, наверное, не «терпел», а просто принимал. Вольф, по своему обыкновению, разговаривал с ним, а конь время от времени отвечал короткими звуками, представлявшими из себя нечто среднее между всхрапами, вздохами и простым выпуском воздуха через сжатые губы. Внезапно Демон дёрнулся и разом отскочил от ограды, уставившись в сторону входа и издавая гневное ржание. Опешивший в первые мгновение Вольф развернулся туда же и увидел застывшую в проёме Альдину. - Не пугай его! – сурово произнёс Вольф. – Видишь, он нервничает? - Хм! – с видом оскорблённой невинности передёрнула плечами горничная. – Да он меня вообще не любит! Не знаю только, за что… - Ну, может, не нравишься ты ему. Оставь в покое беднягу, не видишь, у него водные процедуры? - Господин Лестрейндж, будьте осторожны! – испуганно расширила глаза Альдина. – У меня нехорошее предчувствие… Этот конь опасен! - А я опасен ещё больше, и что? Ты же со мной вообще спишь. - Но вы не пытались меня убить! - Было бы по крайней мере странно, если бы пытался, – заметил Вольф. – Ладно, ты что-то хотела? - Ну-у-у… – Альдина поводила носком туфельки по земле. – Вообще-то вас повидать… - А, очень приятно. Но давай попозже, ладно? Я сейчас приятным делом занят. - Более приятным, чем со мной?! – возмутилась Альдина. Вольфу этот требовательный тон уже начал надоедать. - Демон умеет слушать лучше, чем говорить, – огрызнулся он. – Это уже плюс. - Ах вы… вы… да вы сами демон! – Альдина топнула каблучком. – Я сегодня к вам не приду! - Ладно, – равнодушно отозвался Вольф, снова поворачиваясь к коню. – Всё в порядке, Демон, не волнуйся. Иди ко мне, не обращай внимания, она ничего не сделает… - Не обращай внимания?! – горничная уже взвизгнула. – Господин Лестрейндж, вы… вы… - Ключевое слово «господин», вспомни об этом, прежде чем распускать язык, – равнодушно обронил через плечо Вольф. Альдина, пару раз всхлипнув носом, разревелась и бросилась вон, но во всём её поведении Лестрейнджу показалась какая-то наигранность, чтобы не сказать театральность. Он пожал плечами и обменялся взглядами с начавшим успокаиваться Демоном. - У тебя тоже такие были? Ответом послужило презрительное фырканье с оттопыриванием верхней губы. - Но, когда любовница закатывает такие скандалы, это очень облегчает расцепку для нового раунда поисков. Верно я говорю? Снова фырканье, но на этот раз более спокойное. Демон неопределённо тряхнул гривой. - Вот и я не знаю. Но какая разница? Иди ко мне, давай закончим… Конь охотно подошёл и снова навалился боком на ограду, продолжая, впрочем, приглядывать за входом, косясь через плечо. Упомянутый Вольфом новый раунд состоялся ещё быстрее, чем он предполагал. Когда он перед обедом поднялся к себе, его уже ожидала Леони. Ну, не факт, что ожидала, но как-то уж очень подозрительно протирала вазу прямо в коридоре рядом со входом в его комнаты. - Ах, господин Лестрейндж! – тихо поприветствовала она его, сделав безупречный книксен. – Надеюсь, с вами всё в порядке? - Если ты про Альдину, то ничего такого… Ты уже знаешь? - Это ужасно… – Леони опустила глаза и, судорожно вздохнув, быстро приложила красивый вышитый платочек к лицу. – Как она могла так с вами поступить! В то время, как вы, рискуя жизнью, пытаетесь подчинить вашей воле это грозное создание, она не только смеет вас отвлекать, но и выставляет вам какие-то претензии! Мне стыдно, что я служу вместе с ней! - Да ладно, ничего страшного, – отмахнулся Вольф. – Подумаешь… - Вы так благородны! – Леони подняла на него сияющие светлые глаза. – И так храбры… Я умоляю вас, будьте осторожны! Это так отважно с вашей стороны – пытаться утвердить вашу рыцарственную волю над необузданным скакуном, но я не могу не бояться, думая о том, что вы там, с ним, один – и, случись что, вам даже некому будет помочь, – глаза скрылись под прижатым платочком. – Если бы я могла быть рядом… Но я лишь слабая девушка и, увы, не очень хорошая волшебница… Но будьте уверены, господин Лестрейндж, что я неустанно молюсь за вас, пока вы находитесь наедине с такой страшной опасностью! Простите, я, наверное, наговорила лишнего… Леони торопливо сделала ещё один книксен, опустив глаза и вовсе в пол, и поспешила повернуться. Или… не очень поспешила. Так или иначе, рука Вольфа остановила её, мягко, но уверенно схватив повыше локтя прямо на середине грациозного разворота. - Леони, я тут хотел тебя попросить… Ты умеешь делать кофе? Кофе, вообще говоря, пришёл в голову случайно – как первый попавшийся предлог. - О, конечно, господин Лестрейндж… Вы желаете его сейчас? - М… Пока нет, мне скоро обедать… Но я буду очень благодарен тебе, если ты занесёшь мне к пяти часам пару чашек хорошего латте. - Сочту за честь, господин Лестрейндж, – Леони бросила на него точно такой же взгляд искоса, каким ещё недавно награждал его Демон. Только во взгляде девушки читалась некая лукавинка. А может, померещилось… - И ещё – ты расскажешь мне о Дурмстранге? Ты ведь заканчивала его? Девушка скромно кивнула. - Конечно, господин Лестрейндж, с удовольствием расскажу… - Прекрасно, значит, жду, – Вольф мягко отпустил её руку. – Кстати, Леони, у тебя отличные духи. Подобрано со вкусом… – он глубоко вдохнул воздух, по-прежнему стоя почти в упор к ней. – Раньше как-то не замечал… Это ведь гардения? - Вы правы. Даже удивительно… простите мне мою дерзость, но мужчины так редко разбираются в парфюмерии… - А я особенный мужчина, – жарко шепнул Вольф на изящное ушко, полускрытое аккуратными локонами. Дождавшись румянца на щёчках Леони, он закончил: - Для особенной девушки… После чего, довольный сам собой, плавным движением обогнул её и направился к себе. Оборачиваться не стал вплоть до самой двери, бросив мимолётный взгляд на Леони лишь в самый последний момент, словно то ли случайно, то ли не выдержав… Оказавшись наедине с самим собой, Вольф удовлетворённо кивнул собственному отражению и подмигнул ему. - Ну что, отведали орхидейного аромата – отведаем гиацинтового? – спросил он его же. – Посмотрим заодно, правильные ли я сделал выводы… Выводы оказались правильными. Правда, Леони ломалась до самого вечера, прервавшись лишь на хозяйский ужин, но не замедлив снова появиться в спальне после него и продолжить демонстрировать хрупкость и утончённость. Но тем приятнее был удивлён Вольф в итоге, обнаружив, что трепетность, упорно опускаемые глаза, нежный, подрагивающий голос и прочие признаки добродетельности ничуть не помешали Леони, когда дело дошло до… процесса, страстно стонать и, глядя широко распахнутыми глазами, просить ещё. И это было, пожалуй, ничуть не хуже всего разнообразия фокусов Альдины. Однако за своими новыми делами Вольф не забывал и о старых – о занятиях с Себастьяном. В прошлом году Лестрейндж надеялся, что со временем разрыв между их уровнями станет менее заметен. Наверное, когда-нибудь такое и должно было произойти, но явно не теперь. Несмотря на всю добавочную порцию опыта, добавленную в его копилку за минувший год, Вольф по-прежнему не мог противопоставить своему тренеру ничего серьёзного, и только воспоминания о собственных победах в стычках с гриффиндорцами поднимали его боевой дух. Да и Себастьян держался неизменно вежливо, спокойно объясняя все ошибки и рекомендуя пути к их нейтрализации. И Лестрейндж, стиснув зубы и прищурившись в сосредоточении, снова вставал на дуэльную линию в тренировочном зале. Как ни смешно, но такое проведение лета вряд ли тянуло на определение отдыха, хотя формально было именно им: Вольф с утра до вечера был то в конюшне, налаживая контакты со своим конём, то в тренировочном зале, упорно постигая дуэльные тонкости, то в собственной спальне, притом не один… Ладно, последнее ещё могло считаться отдыхом, но разве что по сравнению с первыми двумя. Себастьян тихо посмеивался – судя по глазам – а как-то даже осведомился, не требуется ли ему совет по улаживанию контактов с больше чем одной девушкой разом. И намекал, что рекомендации пригодятся даже и при числе больше двух. - Я справлюсь, – уверенно ответил Вольф. – Это разве проблема… После той практики по тактике, что у меня в Хогвартсе была! - Уже? – только и спросил изумлённый Себастьян. - Да нет, настоящей тактике, а не амурной, – пояснил Вольф и мечтательно закатил глаза. – Вот, помню: напарываемся мы однажды на гриффов. Дело было на этаже одной из промежуточных башен, к которому сразу два коридора с разных стороны примыкали. Нас было двое: я и Северус, ну и, строго говоря, ещё трое – остальные наши сокурсники, но на них как на союзников в бою я никогда толком не полагался – дерутся хуже, слаженность никакая, зато начинать стычки длинным языком умеют хорошо… Ну так вот: так, где бы показать… Короче, Себастьян, круг был диаметром примерно в две трети этого зала, мы входили вон оттуда, шли с Заклинаний, а гриффы – Мародёры были вон там, а к тому же ещё два пятикурсника как раз из другого коридора появились, Лонгботтом и ещё один, как зовут, не знаю. Сириус с Северусом, как обычно, поцапались, отступать никто не захотел, да тут ещё Эйвери с Мальсибером ситуацию подогрели – намекнули, что их больше, и лучше бы отступить. Северус, естественно, на такое пойти не мог, оставалось только драться… Короче, в лобовую долго бы мы не продержались, и я решил вот что. Вышвырнул Левиосой первые попавшиеся рыцарские доспехи из окна и крикнул своим, чтобы напускали побольше дыма. Убирается-то он медленнее… В общем, преподаватели ждать себя не заставили – драка-то случилась совсем недалеко над учительской, только парой этажей повыше. Ну, я на то и рассчитывал, когда доспехи швырял – чтобы звоном внимание привлечь. А дым – я сначала надеялся, что он просто поможет продержаться, и только потом сообразил, что ведь и из окна разбитого изрядная часть валить будет, место указывать… Мы отступили к тому коридору, через который вошли, и там успешно продержались, пока не примчались учителя. Чуть ли не половина, кстати. Причём МакГонагалл начала кричать ещё издали «что у вас творится», «немедленно прекратите» и всё такое прочее. Ну, я немедленно накладываю на Мелвина Парализующее, на Мальсибера – Ватноножное, Северусу разрываю Диффиндо рукав, себе – штанину, и шиплю всем, чтобы имели несчастный вид. У МакГонагалл есть одна дивная особенность, которая при правильном подходе может быть очень полезна: она не щадит даже своих. И, естественно, когда она явилась через несколько секунд и увидела нас, несчастных и истерзанных, прикрывающихся дымом от разъярённой толпы гриффиндорцев… Короче, её же собственный факультет в тот день здорово в баллах просел! - А разве она не догадалась, что это вы же ваших друзей и заколдовали? - А как она догадается? В пылу сражения кто только чего не применял, поди докажи, что заклятие было выпущено в упор, а не вдаль… Тут даже Приори Инкантатем не поможет, оно же только на последние сотворённые палочкой заклятия указывает. Впрочем, она и так его не применяла. Я же говорю, МакГонагалл очень нервно относится к тому, чтобы её факультет выглядел прилично и не ронял чести. Так что… – Вольф театрально развёл руками и хихикнул. - Вас учили тактике, сэр Лестрейндж? – с любопытством спросил Себастьян. Вольф прикрыл глаза, с улыбкой вспоминая домашнее обучение до Хогвартса. - Да как тебе сказать… Скорее, я самоучка. Если не считать советов от портретов предков, конечно. На самом деле был один вопрос, в котором Вольф с удовольствием получил бы консультацию от Себастьяна. Да, собственно, от кого угодно! Вот только даже намекнуть об этом вопросе нельзя было никому. Приходилось со всем справляться лично. Чувство, впервые проявившееся за тем завтраком, не желало исчезать. Стоило вспомнить Хогвартс, вспомнить Большой зал, и очень скоро в памяти всплывали знакомые глаза. Знакомая улыбка. Волосы, походка… Вольф приходил временами в ярость от себя самого. Облегчение приносило только одно – физического влечения не было. Точнее, было, но какое-то странное. Половинчатое. По всему телу растекалось успокаивающее тепло при мысли о том, чтобы встать рядом с ним, коснуться волос, руки… Но вот ничего большего не хотелось в принципе. О том, что происходит в постели между парнями, предпочитающими парней, Вольф имел представление. Но, стоило только вообразить себя самого в таком виде с ним, как накатывала натуральная тошнота. Более того, даже мысли о поцелуе вызывали лишь полнейшее равнодушие – никакого сравнения с прокатывавшейся по телу готовностью, появлявшейся от одного взгляда на прелести Леони или Альдины! Получалось что-то странное. Быть рядом – тянуло. Знать больше, быть другом, чаще видеться… Всё это было. И было даже стремление к физическому контакту. А вот от одной мысли о том, чтобы двинуться дальше, вполне серьёзно мутило. Вольф совсем запутался. Единственная мысль, которая показалась ему удачной, заключалась в том, чтобы выбить этот досадный «сбой в системе» естественным путём. То есть как можно больше быть с девушкой. А лучше даже не с одной, чтобы надёжнее. Опыт с Альдиной и Леони оказался достаточно удачным – в кровати с ними думать о том, кого предстояло снова повстречать в сентябре, не тянуло. Да и вообще мысли о девушках достаточно надёжно отбивали мысли о том гриффиндорце. Так что Вольф положил себе немедленно заняться поисками подходящей девушки в Хогвартсе, как только снова там окажется. Хотя бы для регулярных обжиманий по углам! Помогали и они – голову словно проветривало. До отъезда оставались считанные дни, и Вольф решил, что настала пора сделать окончательный шаг. Демон уже охотно подходил к нему, позволял себя гладить и чистить, не кидался и даже не делал намёков на то, чтобы сделать это. Пора было шагнуть дальше – здесь, где, в случае чего, найдётся кому оказать помощь. Да и перед родителями лучше предстать с конём, прилично себя ведущим со своим хозяином. Вот только было одно «но» – чужаков Демон всё так же не приветствовал. Значит, надо было проделать всё самому. Вечером перед предстоявшим делом Вольф даже отослал Леони, сославшись на усталость, – а на самом деле просто решив как следует выспаться. В конюшню он явился рано, когда все или почти все в замке ещё спали. Одежду Вольф постарался менять по минимуму, памятуя о том, что необычная внешность привычного человека, и не только человека, смущает многих лошадей. Однако надеть специальные конноездовые бриджи Лестрейндж всё же счёл необходимым, как и сапоги с крагами. Амуниция в конюшне была в достатке, так что с выбором проблем не возникло. Демон с любопытством уставился на Вольфа, левитирующего рядом с собой полный набор, от вальтрапа до уздечки. Опустив всё недалеко от входа за ограду, Лестрейндж запоздало подумал о том, что, собственно, понятия не имеет, пытались ли оседлать жеребца раньше. И чем это закончилось, если ответ «да». Впрочем, ответ на последний вопрос был как раз вполне ясен. Но идти на попятный было стыдно, да и глупо – лучше ситуация вряд ли могла стать. Вольф, держа себя максимально спокойно, положил руку на задвижку двери. - Можно, я войду? Демон заинтересованно пошевелил ушами и отошёл от ограды, встав ближе к центру и развернувшись в сторону входа. - Я так понимаю, это означает «да»? – уточнил Вольф, нажимая на задвижку и плавно открывая дверь. Фоновый страх оставался, но теперь, мешаясь с азартом выполнения задачи и восхищением прекрасным созданием, создавал не сковывающую, а, наоборот, раззадоривающую смесь. Войдя внутрь, Лестрейндж прикрыл за собой дверь, не выпуская палочку из рук. Коня из виду он тоже не выпускал, и, как выяснилось, не зря. Демон слегка вытянул голову вперёд и раздул ноздри, вбирая воздух. Покосил сначала одним глазом, потом другим. А затем – Вольф едва успел изготовить палочку – метнулся вперёд, остановился за пару ярдов и за мгновение до того, как готовое заклятие ударило бы навстречу, встал на дыбы и заржал так, что Лестрейндж даже немного оглох от эха, ударявшегося от стен со всех сторон. Несколько секунд конь ещё стоял так, угрожающе занося передние копыта, но Вольф уже не боялся – и, когда Демон наконец опустился на все четыре и внимательно уставился на него, ответом была улыбка. Вольф не сомневался в том, что его просто снова проверяли. Таким вот решительным способом. Если бы Демон намеревался атаковать его по-настоящему, не стал бы так подниматься. Настоящие атаки коня Вольф видел не раз. - И тебе доброго утра, Демон, – засмеялся он, протягивая к вороному жеребцу руку. – Надеюсь, ты сегодня хорошо спал? Потому что, видишь ли, сейчас нас ждёт прогулка. Конь снова покрутил головой, осматривая его, и позволил себя погладить. Но, когда Вольф подошёл к нему уже с уздечкой в руках, Демон выразил нежелание принимать её. Сначала недовольно фыркнул, а потом, когда Лестрейнджу оставался один шаг, подался назад. И ещё. И ещё. Сокращать дистанцию он упорно не желал, ловко пятясь то назад, то вбок, то по кругу. Намотав так с полсотни ярдов, Вольф остановился и вздохнул. Надо было придумать что-то новое. К счастью, в отношениях с лошадьми взяткодательство не каралось. - Демон, хочешь сахара? На знакомое слово конь отреагировал шевелением ушей и довольным фырканьем. Вольф опустил уздечку и протянул на ладони белый кусочек. В ответ он получил такой взгляд, что готов был поклясться – Демон ехидничал. Мол, я-то знаю, что ты задумал. Однако же спустя несколько секунд сахар был принят – без разрыва глазного контакта. - Ещё? Второй кусочек отправился вслед за первым, а там и третий. Но, уже держа в руке четвёртый, Вольф плавным шагом сократил расстояние, встав у левого плеча коня. Чтобы всё же надеть уздечку на пытающегося увернуться (но, что интересно, уже не отойти) Демона, одновременно отвлекая его сахаром, потребовалось изрядно покрутить руками, но в итоге затылочный ремень, капсюль и трензель всё-таки оказались на своих местах, хотя последний был взят только вместе с тем самым четвёртым кусочком. - Ох, и сластёна же ты, – покачал головой Вольф, регулируя капсюль. В ответ раздался лишь довольный хруст. Дальше стало одновременно и легче, и труднее. Легче – потому что остальная амуниция надевалась проще, труднее – потому что теперь выпускать повод из рук было нельзя. Надевая вальтрап, потник и седло, Вольф подумал, что все эти предметы коню как минимум знакомы – воспринимались они без опаски. Да и мешать процессу жеребец больше не пытался, стоя со скучающим видом. - Ну что, пойдём? – спросил Вольф, закончив затягивать подпруги и оценивающе глянув на плеснувшее из-под седла лёгкое зарево амортизационных чар - тех же, что встраивались в мётлы. – Прогуляемся? Это слово, кажется, тоже было знакомо коню. Вольф мягко взял правой рукой под уздцы, а левой подобрал повод. Демон неторопливо двинулся вперёд, не выказывая какой-либо особой реакции – так, словно ходил подобным образом уже много раз. Правда, это продолжалось только до тех пор, пока они не вышли в основную часть конюшни. На всех без исключения жеребцов Демон немедленно начал надменно фыркать, вздёргивая переднюю губу и пытаясь задрать голову. Вольф с некоторой опаской давил правой рукой вниз, не давая сделать этого, однако Демон не пытался вырвать повод, хотя и явно был недоволен тем, что ему не дают выяснить отношения с коллегами. Зато кобылы доставляли куда меньше проблем – при их виде Демон лишь приосанивался и шёл неторопливым, гордым шагом, игриво кося в сторону прекрасных дам. - Кого-то ты мне напоминаешь, – сообщил Вольф, выходя вместе с ним за ворота. Внутренний двор замка удалось пересечь без проблем, равно как и выйти через один из второстепенных проходов. Теперь вокруг простиралась опушка леса. Лестрейндж остановился, вздохнул и посмотрел на Демона, гладя его гриву. - Ну что… пора. Надеюсь, ты не станешь меня сбрасывать? Знаешь, Демон, ты ведь мне очень нравишься, и я хочу, чтобы у нас с тобой всё было хорошо. Скоро мы уедем отсюда, уедем ко мне домой. Я думаю, там тебе понравится – там просторные луга, свежая трава, никакой маггловской грязи от автомобилей – всё чисто и хорошо, как здесь. Но, видишь ли, мои родичи вряд ли положительно воспримут, если ты не будешь никого к себе подпускать. Пожалуйста, Демон. Я знаю, что ты хороший конь. Я верю тебе. Ты примешь меня? Жеребец как-то задумчиво посмотрел на него, а потом спокойно перевёл взгляд вперёд, стоя на месте и не пытаясь никуда двигаться. Словно ждал продолжения. - Ты знаешь, я надеюсь, что это значит «да», – протянул Вольф, ставя ногу в левое стремя и кладя руки на луки седла. Движения были привычными – оттолкнуться от земли правой ногой, подтянуться на руках, выпрямляя левую, перенести правую через седло, тут же ставя её в стремя, и плавно опуститься в седло, разбирая поводья. Вольф был готов ко всему, но Демон продолжал спокойно стоять на месте. Лишь повернул ненадолго голову, осматривая всадника. - Ну что? Поехали? – осведомился Лестрейндж. И поддал шенкелями. Вороной подобрался, дав тем самым лишние мгновения на подготовку и Вольфу, а затем, вместо того, чтобы двинуться вперёд, взвился на дыбы – похоже, этот приём был вообще у него одним из самых любимых. Лестрейндж рывком подался вперёд, обхватывая руками шею коня. Побалансировав на задних ногах и поняв, что так ничего не получится, Демон опустился назад. Помедлил пару секунд. И решил побыть наглядным пособием высшего пилотажа. Только конского. Пируэты, вольты, круговые галопирования, траверсы, ранверсы следовали один за другим без остановки. Демон словно стремительно танцевал некий бешеный танец, крутясь то в одну сторону, то в другую, причём на удивительно малом радиусе, а иногда даже ухитряясь разворачиваться вокруг одной из собственных задних ног или ног всадника. Бросался из стороны в сторону – Вольфа бросало в седле, словно на лодке в бурном море. На секунду остановившись, жеребец недовольно потряс головой, фыркнул и перешёл к выходкам посложнее. Для затравки в ход пошли круппады, плавно перешедшие в баллотады, а там и в курбеты. Демон снова подтверждал свою страсть к двухопорным элементам выездки, а Вольф лишь крепче сжимал шенкеля, сам не зная, чего в нём больше – страха или восторга. Если бы не его приличный опыт езды верхом, помноженный на опыт квиддича – а метла хоть и не вырывается из-под седока, но зато не имеет поводьев, а перегрузки выдаёт ещё более сильные! – он бы, наверное, уже оказался на земле. Но держаться удавалось, а зрелищность выступлений Демона вызывала настоящую эйфорию. Раньше Вольфу доводилось такое лишь видеть, а теперь он оказался участником действия. Между прочим, всё то, что вытворял Демон, ещё раз подтверждало его высокий интеллект: вряд ли его намеренно учили этому, с его-то нравом – а значит, он мог только наблюдать за другими лошадьми у прежних хозяев. Убедившись, что обычные прыжки тоже не дают результатов, Демон перешёл на самые сложные и опасные. Одна лансада следовала за другой, заставляя Вольфа до побеления костяшек пальцев сжимать поводья и откидываться назад, не давая «катапультировать» себя из седла. Итогом всего стала серия каприолей, воспринятых Вольфом уже спокойней – после всего произошедшего его почти не удивили «боевые оленьи» прыжки, чего-то похожего и следовало ожидать. Разве что снова приходилось удивляться уму вороного красавца – каприоль везде считается самым трудным и сложным из всех прыжков. Демон остановился, напряжённо дыша и снова оглядываясь назад – похоже, он всё-таки решил перевести дух. Вольф тоже воспользовался этой возможностью, слегка расслабив стиснутые почти до боли ноги. - Впечатляет. Очень впечатляет, – признал он. – Но, может быть, всё-таки пойдём вперёд? Конь упрямо фыркнул, мотнул головой и внезапно закусил зубами удила. Вольф испугаться не успел, поскольку уже в следующую секунду жеребец перешёл на галоп – в первые мгновения полевой, но почти сразу превратившийся в карьер на максимальной скорости. Деревья и кусты сливались в неразборчивые коричнево-зелёные полосы. Стремительные толчки безостановочно подбрасывали Вольфа в седле, и ему оставалось только до предела усилить упор в стремена и хватку поводьев, частично опираясь основаниями ладоней в шею коня. Демон нёсся вперёд безостановочно, почти не снижая скорости на подъёмах, хотя и начиная при этом тяжело и яростно дышать, а спуски преодолевал вообще прыжками. Путь через лес до озера был проделан за считанные минуты, хотя пешком занимал не меньше часа. Вылетев чёрным вихрем из лесной чащи и домчавшись почти до озера, конь всё же сбавил темп, перейдя снова на обычный галоп, а там на рысь, на шаг – и в конце концов остановился. Он глубоко дышал, опустив голову, слегка потряхивал гривой и, кажется, больше не пытался устроить неприятности своему всаднику. Вольф подождал, пока конь отдышится (а заодно отдышался и сам), и слегка натянул поводья, давая понять, что дееспособен. - Ну что, мир? Ответом стало сентаво. Демон встал на задние ноги и, балансируя, прошёлся вперёд. А затем резко опустился на передние – с такой силой, что Вольфа бросило вперёд, лицом в гриву. Действуя по наитию, Лестрейндж не стал выпрямляться, а протянул руки вперёд, не выпуская поводья, и обнял коня за шею. - Знаешь, ты безумный конь-убийца, – промурлыкал он, слегка потираясь скулой о чёрную гриву. – Но ты мне всё равно нравишься… Очень-очень. Наверное, у меня тоже не все дома. Разделим безумие на двоих? Демон с глубоким вздохом расслабился и слегка опустил голову. Вольф ждал следующей выходки, готовый в любой момент снова выпрямиться в седле, но её не последовало. Через некоторое время конь выпрямился сам и в очередной раз обернулся через плечо, глядя на всадника. - Я на тебя не сержусь, – с улыбкой сообщил Вольф. – Сахар будешь? И протянул на ладони белый кубик. Конь неуверенно двинул ушами, словно находясь в затруднении. Лестрейндж бросил стремена, опёрся о переднюю луку седла и перемахнул через заднюю, спружинив ногами о землю. Те сильно ныли от перенапряжения, но всё-таки исправно действовали – снова спасибо квиддичному опыту. Вольф неторопливо и спокойно подошёл к коню спереди и ласково погладил его по голове. - Не скажу, что мне всё понравилось, и я бы просил тебя не начинать каждое утро таким вот способом… Но ты всё равно потрясающий, ты знаешь об этом? Ты у меня лучший конь на свете… Так как насчёт сахара? Демон серьёзно посмотрел ему в глаза, затем на протягиваемое ему лакомство. А затем глубоко полуфыркнул-полувыдохнул прямо в лицо Вольфу, заставив того засмеяться, и с примирительным видом взял сахар. Манящая гладь озера тянула выкупаться после бешеной скачки, но Лестрейндж, памятуя о правилах, сначала поводил коня по кругу, давая остыть, и только после этого расседлал, рассудив, что вспотеть успели оба, и будет несправедливо, если купание достанется только одному. Одежда легла на траву рядом с амуницией, и Вольф с наслаждением зашёл в воду, слегка ёжась от утренней прохлады. Сзади донеслось ржание. Обернувшись, Лестрейндж обнаружил, что Демон, тряхнув головой так, что грива дразняще полуприкрыла его физиономию, смотрит на него с вопросительным видом. - Присоединяйся! – со смехом махнул рукой Вольф. – Всё в порядке. Конь неторопливо подошёл к воде, понюхал её и, зайдя поглубже, с удовольствием напился, после чего двинулся ещё дальше от берега, начиная плыть. Было видно, что ему это здорово нравится. Вольф безмятежно улыбнулся, довольный всем – жизнью, Демоном, собой, – и, плавно оттолкнувшись от дна ногами, скользящим движением лёг на спину, слегка шевеля руками. Мирный птичий щебет успокаивал и наводил на приятные мысли. Но тут лёгкие волны зыби, легонько набегавшие вдоль тела, стали сильнее, и рядом раздалось дружелюбное фырканье. Снова приняв вертикальное положение, Вольф обернулся и встретился взглядом с Демоном. Тот был весь мокрый, грива, с которой стекали ручьи, длинными прядями прилипала к голове, некоторые из них змеились вдоль переносицы. Лестрейндж рассмеялся – уж больно забавно это выглядело. Даже не просто забавно, а мило – сложно было поверить, что это тот самый конь, который совсем недавно чуть не вытряхнул его из седла. Вольф протянул руки и ласково убрал мокрые пряди со лба и переносицы коня. Тот прикрыл глаза, с удовольствием подставляя голову под пальцы Лестрейнджа, а потом аккуратно потянулся вперёд и удивительно нежно коснулся губами лица самого Вольфа, точно так же мягко отводя намокшие волосы с его лица. - Ты лучший в мире конь, ты это знаешь? – прошептал Вольф, не открывая глаз, а затем подался вперёд и обнял Демона за шею. Тот ласково и негромко фыркнул, кладя голову на плечо хозяина. Они оставались на озере ещё довольно долго, бродя по берегу и обсыхая. Конечно, Вольф мог бы магией просушить обоих за считанные секунды, но у озера было так тихо, спокойно и красиво, что торопиться уходить не было никакого желания. Только когда время уже перевалило за девять, Лестрейндж со вздохом решил, что снова прийти сюда можно будет и попозже, а вот завтрак уже ждёт. Он оделся и, подозвав Демона, быстро его оседлал – на этот раз никаких возражений со стороны коня не последовало. Да и когда Вольф, снова оказавшись в седле, мягко послал его шенкелями вперёд, никаких проблем Демон доставлять не стал, охотно тронувшись вперёд ровным шагом. Минула уже изрядная часть пути, когда Вольфу пришло в голову проверить и остальные аллюры. Он перевёл коня сначала в рысь, потом в галоп – Демон понятливо откликался на каждое движение, легко убыстряя ход, остававшийся всё таким же ровным. Над вершинами деревьев уже мелькнули башни замка, и Вольф, решив подъехать с шиком, ещё раз резко подал шенкелями, посылая коня в карьер. Ощущение было восхитительным – может быть, оттого, что внешние ориентиры, по которым можно было оценить скорость, были совсем рядом. Лестрейнджу казалось, что он несётся быстрее ветра. Он знал, что на метле, особенно в пикировании, ему доводилось перемещаться ещё быстрее, причём, возможно, иногда в разы, но все зрительные и телесные ощущения, кроме разве что степени напора воздуха в лицо, говорили об обратном. Да и куда как приятнее было верхом на коне! Демон стремительно вынес его из-за поворота, грациозно наклонившись на проходе, – и тут оба увидели комитет по встрече. Перед замковой калиткой с самым суровым видом стояла Берта, а позади и сбоку неё с довольно виноватым видом выпрямился Себастьян. Демон, увидев чужих людей, издал короткое, предупредительное ржание, мотнул головой и, не снижая скорости, устремился прямо на них. - А вот этого не надо! – Вольф резко сработал руками, разворачивая коня влево. – Нельзя! Демон, я сказал – нельзя! Не трогай их! Жеребец разочарованно всхрапнул, ухитрился прямо на бегу коротко и укоризненно глянуть назад, на своего всадника, и начал плавно снижать скорость. Впрочем, своё мнение о встречающих он всё же выразил – угрожающим визгом и пристальным взглядом. - Нельзя! – повторил Вольф, правда, уже спокойнее, видя, что нападать Демон не собирается. – Бабуль, привет. Что-то случилось? - «Что-то»? – возмущённо воскликнула фрау Айсвальд. – Чтоб тебя артиллерией, внучек! «Что-то»! Как тебе вот это понравится? Она потрясла свёрнутым в трубку журналом. - «Удивительный выбор юного лорда», «Любовь с первого взгляда к коню-убийце»! Ничего себе утренние новости! Почему ты мне ничего не сказал?! - О чём? – приподнял бровь Вольф. – Я сам не знал, что они про это напишут. Странно только, что ждали четыре недели. - Журнал ежемесячный, – буркнула Берта. – Почему ты ничего не сказал? - О чём конкретно? – повторил Вольф. – Если ты о том придурке, которого угораздило тыкать его палкой, – Лестрейндж любовно потрепал коня по шее, – то повторю то же, что сказал Себастьяну: тот сам виноват. - Себастьян тоже хорош, – Берта хмуро глянула на дворецкого, а потом перевела недоверчивый взгляд на Демона, упруго выгибающего шею и подставляющего её под руку Вольфа. – Я глазам своим не поверила, когда прочитала, кого ты купил. А потом – ещё раз, когда увидела, что тебя нет, его нет… и сложила два и два. - Бабуль, всё в порядке, – рассмеялся Вольф. – Он славный! И нам хорошо вдвоём… верно, Демон? Он наклонился вперёд, обнимая коня за шею и почёсывая за ухом. Жеребец тихо всхрапнул, шевеля ушами в такт движениям пальцев и прикрывая от удовольствия глаза. - Хм, – задумчиво произнесла Берта, наблюдая за этим зрелищем. – Что ж… Себастьян, отведи его на конюшню. - Фрау Айсвальд… - Я сказала, отведи. Себастьян с видом покорности судьбе приблизился к жеребцу, осторожно протягивая руку к уздечке. Демон угрожающе прижал уши, и, как только дворецкий подошёл поближе, прыгнул в его сторону, пытаясь достать непрошеного конюшего ногой. Себастьян ловко отскочил, а Вольф окриком и натягиванием уздечки остановил попытку дальнейшего преследования. - Какая прелесть, – вздохнула Берта. - Ну, меня-то он слушается, – поспешно заверил её Вольф. – Вот, смотри… Он легко спешился и, взяв Демона под уздцы, повёл к проходу в замковой стене. Хотя конь косился в сторону Берты с Себастьяном, шёл он, тем не менее, вполне послушно. Не доходя немного до калитки, Вольф обернулся к бабушке. - Видишь? Он хороший! Берта неожиданно расхохоталась, заставив всех присутствующих удивлённо на себя посмотреть. Но фрау Айсвальд махнула на них рукой и снова засмеялась. - Прелестно, – выдавила она наконец из себя, отсмеявшись. – Просто прелестно! Помнится, с конём Александра Македонского тоже никто не мог совладать, кроме него. В Александры метишь, внук? - Мой лучше! – оскорбился за Демона Вольф, поглаживая коня по гриве. - Суметь найти общий язык с конём-убийцей – это нечто! – продолжала веселиться Берта. – Чтоб тебя артиллерией, вот это номер! Ты только в школе об этом не говори, а то ведь прохода не дадут! - Их мои отношения с Демоном никак не касаются, – гордо вскинув голову, сообщил Вольф и удалился вместе с новым другом в конюшню под хохот Берты. После того, как он закончил чистку коня, проверил кормушку с поилкой и, пообещав сегодня ещё заглянуть, вышел наружу, его встретил Себастьян. - Сильно ругала? – сочувственно спросил Вольф. - О, нет, сэр Лестрейндж, – покачал головой дворецкий. – Только интересовалась, почему я не сказал о том… инциденте на ярмарке. - И что ты ей ответил? - Если честно, правду, сэр Лестрейндж. Сослался на ваш приказ. - Ну и правильно… А она? - Возмущённо сообщила, что не ожидала от вас такой способности к дипломатии. - Классно. Сочту это за комплимент… Он действительно меня теперь слушается, Себастьян. Всё в порядке. - Рад за вас, сэр Лестрейндж. Разрешите спросить – а остальных… он так же будет гонять? - Ну-у-у… – протянул Вольф, задумчиво покачиваясь с пяток на носки и обратно, – я думаю, что, в принципе, к конкретным людям мог бы его приучить… индивидуально, скажем так… Но я не хочу. - Потому что вам приятно, что ваш конь слушается лишь вас? – спросил спустя пару секунд размышлений Себастьян. - В точку. Верность – не галлеон, её не разменивают. - Не могу не согласиться с вами, сэр Лестрейндж… Что ж, удачи вам и счастья, и Демону тоже. Пожалуй, я испеку по этому поводу пирожок. - Почему пирожок? – не понял Вольф. - Не в прямом смысле слова, – хитро улыбнулся Себастьян. – А в поэтическом. Стишок-пирожок – это четверостишие, написанное четырёхстопным ямбом, строчными буквами, без знаков препинания и с отсутствием явных рифм. В первой и третьей строчках по девять слогов, во второй и четвёртой – по восемь. Называется так потому, что их легко придумывать – как пирожки печь. - Можешь прочитать? – попросил заинтригованный Вольф. - Разумеется, сэр Лестрейндж, – Себастьян ненадолго прикрыл глаза, а затем продекламировал: готов прибить любого мигом кто вдруг посмеет подойти сэр лестрейндж в бешеном восторге о боги идеальный конь Вольф согнулся от смеха, повторяя про себя «пирожок». - Замечательно! Напишешь мне правила, ладно? Хочу тоже такие сочинять! - Как пожелаете, сэр Лестрейндж, – с улыбкой поклонился Себастьян. Оставшиеся до отбытия домой дни пролетели как единый миг. Транспортировать коня снова пришлось при помощи портключа. Вольф безоговорочно заявил, что воспользуется им же, чтобы любимцу не было страшно одному. Уговоры не помогли, и Берта, махнув рукой, смирилась, хотя и заметила, что «такого напугаешь, как же». Но в ответ Лестрейндж выдал целую речь о тонкой душевной организации Демона, и говорил до тех пор, пока не заметил, что бабушка еле сдерживает смех. Альдина успела-таки помириться за пару дней до расставания, так что теперь у Вольфа, пусть и ненадолго, появилась возможность вволю пользоваться благосклонностью сразу двух девушек. Они, как ни крути, были обе по-своему хороши. Демонстративная хрупкость Леони и пылкая лесть Альдины отлично дополняли друг друга. Равно как и то, что Орхидея была «безотказной зажигалкой», а вот Гиацинта приходилось регулярно уламывать на секс. Впрочем, Вольф сильно подозревал, да что там – был уверен в том, что всё это сопротивление строится по принципу «если найдёшь меня, то я тебе отдамся, а если не найдёшь, то я за тем кустиком…». Правда, об этом он писать Северусу всё же не стал, решив записать на свой счёт две победы безо всяких оговорок. Путешествие через Северное море было долгим, даже с портключом. Демон действительно беспокоился, и успокаивался, только ощутив ласковое прикосновение Вольфа. Но наконец всё закончилось, земля поприветствовала толчком в ноги, а в глаза ударил солнечный свет. - О, наконец-то! – с наслаждением потянулся Вольф и взмахом палочки отпер транспортный короб. – Демон, выходи! С новосельем! Конь осторожно ступил на мягкий песок дорожки, оглядываясь кругом. Вольф тоже сделал было шаг, но тут прямо перед ними с хлопком появился домовой эльф, приветствуя вернувшегося хозяина. Однако ничего больше он сказать не успел, так как Демон немедленно схватил его за шиворот и принялся трясти, как кот крысу. - Нельзя! – Вольф поспешно схватил коня за плечо. – Демон, не надо! Э-э… Брось его! Это бяка! Он немытый! Не надо его есть! Жеребец остановился и с сомнением поглядел на хозяина поверх стонущего домовика. - Брось его, я говорю. На, возьми лучше сахара… Э… Сахара нет. Ладно, тогда яблоко! – Вольф призвал заклинанием плод с ближайшей яблони. – Возьми, оно вкусное! Демон разжал зубы, позволив «добыче» хлопнуться ему под копыта, после чего брезгливо отшвырнул домовика правой передней ногой в сторону, разворачиваясь к Вольфу и мягко беря яблоко у него из рук. - Да, чую, придётся мне за тобой самому ухаживать… Признайся, тебе ведь этого хочется? Трампи, поднимайся. Цел? Вот и хорошо. Знакомься, это Демон, он будет жить со мной.* * *
Сказать, что Марта была разозлена и напугана, получив письмо от матери, – это значит не сказать ничего. Хотя Берта явно веселилась, описывая приобретение внука, но приложенный журнал поверг миссис Лестрейндж в ужас – точнее, статья в нём. Конь-убийца! Этого только не хватало! Марта твёрдо вознамерилась отправиться в Дом Весёлой Стражи при первой же возможности сделать это одной. Она аппарировала на границу летнего поместья на следующее утро после того, как её сын вернулся туда. Идя по посыпанной белым песком дорожке по направлению к знакомой пристройке главного дома, миссис Лестрейндж сжимала в кармане мантии палочку, отчаянно решая, что же ей теперь делать, а главное, чего заслуживает Вольф – защиты или наказания. Сын действительно обнаружился в конюшне, как и сказал встречавший герцогиню домовик. Вольф возился в деннике около того самого жеребца. Марта, как ни зла она была на обстоятельства, не могла не оценить стати вороного красавца. Сухая, выразительная голова с безукоризненно поставленными, ровными ушами, длинная, упругая шея, прямая и мускулистая спина, лёгкие, стройные ноги, длинный, «на отлёте», хвост, прекрасная гармоничность всего сложения… Несложно было понять, почему сын прельстился такой красотой. Марта никогда раньше не видела такого коня. Пожалуй, она бы только похвалила Вольфа за такой выбор… если бы он не пал на убийцу. - Вольф, – скомандовала она, входя внутрь, – отойди от него. Сын крутанулся на месте. Смерил её недобрым взглядом. - Не вижу причины, – ответил он наконец. - Я знаю, кто стоит рядом с тобой, – руки Марты стиснулись одна на другой. – Отойди немедленно! Вольф нехорошо уставился на волшебную палочку у неё в руках, а потом шагнул вперёд, загораживая коня собой. - Я тоже знаю. Не знаю только, зачем вы сюда пришли. - Ты не будешь держать в доме убийцу, – заявила Марта, пытаясь подавить в голосе нервную дрожь, возникавшую при одной встрече с тяжёлым взглядом коня. - Потрясающе! Этот день точно нужно записать – вы обратили внимание на маггла! - Да плевать мне на того конюха! – сорвалась наконец миссис Лестрейндж. – Я не могу позволить тебе общаться с конём, способным на такое! - Я уже с ним общаюсь, – холодно заметил Вольф. – И, как вы видите, очень даже неплохо. Всё вообще было прекрасно… и тут появились вы. - Не хами мне. И немедленно отойди от него! Ты не можешь знать, что у него в голове и на что он способен! Избавься от этого чудовища немедленно, или я это сделаю сама! - Вы не тронете его! – взорвался Вольф, и Марта с изумлением и потрясением увидела, как сын выхватывает палочку и направляет на неё. – Вы не тронете его ни заклятием, ни клинком, ни ядом – или, клянусь честью, я уйду из рода, чего бы мне это ни стоило! Хватит, матушка! Мало вам того, что вы меня тиранили, так ещё и за моего коня взялись? Вы не тронете Демона, или я вам больше не сын! - Демона? – поражённо прошептала Марта, а в следующее мгновение сорвалась на крик. – Это так ты коня своего назвал? Но тут вороной резко схватил Вольфа зубами за плечо и отдёрнул назад, а сам прыжком встал между ним и Мартой. Тёмные глаза коня пылали яростью, он издал злобный, угрожающий визг. Хвост хлестал по воздуху, зубы были оскалены, копыта рыли землю, а уши вжались в голову. - Не надо, Демон! – Вольф попытался выйти из-за коня, но сразу же снова был заслонён могучим телом. – Пусти меня, ты меня не защитишь! Это я должен… А! Он с досадой дёрнул головой и выставил руку с палочкой над холкой коня. - Не трогайте его! Марта переводила взгляд с одного на другого. Конь и молодой паренёк, ещё, по сути, подросток. Защищающие друг друга, заслоняющие собой. От неё. - Можешь не бояться, – глухо, с безысходной горечью выговорила она. – Я его не трону. Раз уж он тебя от меня защищает… вряд ли есть чего бояться. Хороший выбор, Вольф Лестрейндж. Как раз по тебе. Марта повернулась и пошла прочь. За спиной она слышала гневные взвизгивания и фырканье жеребца, перемежающиеся успокоительным мурлыканьем Вольфа. Она не остановилась до тех пор, пока не вышла за пределы антиаппарационного барьера поместья. Перед самой аппарацией Марте пришлось несколько минут сосредотачиваться, чтобы избежать «расщепа». Оказавшись в Лестрейндж-Кастле, она, избегая встречи с мужем, бегом поднялась к себе, захлопнула и заперла дверь, рухнула в кресло, закрывая лицо руками, и лишь тогда позволила себе открыто содрогнуться. Неужели начинает сбываться пророчество? И зачем она только разрешила матери подарить ему коня! Но кто же знал, что он выберет именно такого? Одна дурная примета лезла на другую. Во-первых, масть. Вороной! Ну и что, что эта масть у лошадей нередка? Марта прекрасно помнила, кто во всех сказках, легендах и преданиях ездил на вороных конях. Нечистая сила! Или, во всяком случае, ей подобные. Никогда на её памяти положительный герой не садился на вороного. Белого, гнедого, саврасого, золотистого, – да, но вороного? Никогда! Само по себе это было бы не так страшно, и закрыть глаза можно было вполне спокойно – в конце концов, сказки есть сказки. Но сын выбрал коня-убийцу! О, Марта прекрасно помнила истории о подобных зверях! Убийцы встречались среди самых разных домашних животных, от собак до быков. Но самыми страшными за быстроту и силу всегда считались кони. Миссис Лестрейндж не раз читала о таких представителях лошадиного семейства – прекрасных, но смертельно опасных. Такие кони превосходили любых собратьев красотой и статью, но воспользоваться этим было невозможно – они убивали и калечили всадника за всадником и конюха за конюхом, сплошь и рядом просто по собственной прихоти. К счастью, опытный лошадник мог легко определить будущего убийцу ещё в детстве. Таких либо убивали, либо, в некоторых хозяйствах, рисковали оставить на развод – считалось, что полученные от таких коней жеребята перенимают стать своих отцов, но не их норов. Так ли это было или нет, Марта не знала. Но в любом случае этого было достаточно, чтобы оказаться охваченной ужасом за сына… Пока перед глазами не предстала дивная картина: он защищает коня-убийцу, а тот оберегает его! Выбрать вороного – подозрительно. Выбрать коня-убийцу – безумие. Но чтобы это чудовище в конском обличье позволило себя ласкать?! Защищало, загораживая собой?! Нет, Марта, конечно, помнила истории про род своего мужа, про особый талант Лестрейнджей в обращении с монстрами, про то, как Рамиллес ухитрился провести ударный отряд драконов под водой – это при том, что драконы во всех справочниках числятся принципиально неприручаемыми, а воду используют лишь для питья, и купаться добровольно ни за что не полезут. Но… но конь-убийца?! Ласкающийся к её сыну? Марту снова пробила дрожь. И, как в насмешку – а может, и впрямь в насмешку? – в довершение всего, Вольф назвал своего коня просто и со вкусом. Демон. Какая прелесть. Демон!!! «Имя, сестра, имя!» Мало того, что сел на вороного, мало того, что выбрал коня-убийцу и заставил к себе ластиться, так ещё и назвал так, чтобы уж ни у кого сомнений не возникало! Кем может стать тот, кто так назвал своего любимца? Тот, кто ездит на коне, от которого любой обычный человек только шарахнется – если успеет? Вольф Лестрейндж на вороном Демоне. Её сын на коне-убийце. И они оба прекрасно себя чувствуют в обществе друг друга! Перед глазами снова всплыл образ хижины старой Фраунгофер, а в ушах зазвучали страшные слова о её, Марты, третьем сыне. Миссис Лестрейндж со стоном уткнулась лицом в ладони.