Волчья стая

И я надеюсь, веру в сердце храня, В один из длинных и стеклянно-звонких дней Прийти туда, где вы дождётесь меня: Мой враг, что лучше самых преданных друзей! Мне так дорог злой огонь безумных глаз – Срок придёт, и мы все своё получим, Только помните – я счастлив встретить вас, Враг мой, Бешеный – друг мой неразлучный… Что ж, зажжённому положено гореть – Мы не знаем, что судьба подбросит вскоре: Даст она кому-то жизнь, кому-то – смерть, Ну а с вами нас всегда рассудит море… Канцлер Ги, «Романс Олафа Кальдмеера». В мире было, в сущности, не так уж много вещей, которые Ремус ненавидел. Но одной из таковых, несомненно, являлась необходимость врать друзьям. Когда они не отвергли его, узнав, что он оборотень, Ремус был счастлив ещё и потому, что теперь-то, как он думал, ему никогда больше не придётся им врать. А вот теперь приходилось. Снова. Начинать самому было неприятно… очень неприятно. Так что Ремус, краснея от стыда, принялся вечером приводить себя в порядок. Внепланово наведался в душ, потом долго причёсывался перед зеркалом, потом выбрал одежду получше – из того, собственно, что было выбирать. Он чувствовал, как его щёки полыхают румянцем, и со стыдом напоминал себе, что всё так и должно быть – одно смущение примут за другое. Долго ждать не пришлось. - Ре-е-ем, – протянул Сириус. Люпин, повернувшись к другу, увидел, как предвкушающе блестят его глаза. – Да ты никак на свидание собрался? - Ну… – протянул Ремус, от всей души надеясь, что этого будет достаточно. - Да! – с хохотом вскинул вверх сжатый кулак Сириус. – Ну наконец-то! Сколько я тебе говорил, а ты всё – оборотень, оборотень, не могу… Можешь же, когда захочешь! Ну, и кто она? - Я… не могу этого сказать, – выдавил из себя Ремус. – Извини. - Да ладно, – широко улыбнулся Блэк. – Чего так вдруг? - Э… меня… просили не делать этого, – виновато признался Ремус. – Честно. Ну, хоть это было правдой. - Нет так нет, – пожал плечами Джеймс, успокоительно маша рукой Сириусу, который, судя по физиономии, отнюдь не собирался удовлетворяться простым ответом. – Приятно провести время! Вернуться до отбоя собираешься или уже утром? - Утром-то почему? – удивился Ремус. - У-у-у-у, – сочувственно протянул Сириус и, с многозначительным видом запустив большие пальцы за пояс брюк, поочерёдно подвигал руками туда-сюда. - Сириус! – прошипел Ремус, чувствуя, как румянец сменяется уже багрянцем. - Ладно, ладно! – тот со смехом поднял руки в примирительном жесте. – Мы все знаем, что ты у нас очень скромный тихоня. Но надо же подколоть тебя по такому случаю? Первое свидание! Ремус тяжело вздохнул, махнул рукой в ответ и, набросив мантию, вышел из спальни пятикурсников. Смешно, но лёгкая перепалка с Сириусом оказала и положительный эффект – пристыженность благополучно ушла. Спустившись вниз и выйдя на площадку перед входом в Общую гостиную, Ремус облегчённо вздохнул. До этого ему всё время казалось, что кто-то за ним следит, хотя никто из сидевших в гостиной даже не пытался это проделать. И всё равно – за те секунды, что потребовались для того, чтобы пройти от выхода из спален парней до выхода из гостиной, Люпину десять раз показалось, что его спину буравят подозрительные взгляды. - Если так пойдёт и дальше, мне придётся просить у мадам Помфри успокоительное, – пробормотал он, спускаясь вниз. Покинув гриффиндорскую башню, Ремус настороженно огляделся. Вокруг никого не было, что его немного успокоило. Он взглянул на часы и мысленно произнёс время и место. На записку, прилетевшую к нему на парту во время истории магии, были наложены чары, мгновенно спалившие её дотла, едва Люпин отодвинул её в сторону после прочтения. Беря пример с Лестрейнджа, Ремус даже сейчас не стал произносить вслух координаты встречи. Ещё раз сторожко оглянувшись по сторонам, он быстро зашагал по коридорам, на всякий случай выстраивая в уме несколько петель, долженствовавших сбить со следу любой «хвост». Маршрут выстроился на удивление легко, и Ремус заподозрил в помощи волчью часть своей натуры. Та вообще стала давать о себе знать гораздо чаще, чем раньше, после того как Вольф объяснил ему про ликаническую связь. Радовало одно – это были отнюдь не дикие всплески ярости, а, скорее, услужливые подталкивания носом в нужную сторону. Внутренний волк Ремуса делался намного контактнее, когда речь шла о чём-то, связанном с Лестрейнджем. И это было одной из главных причин, по которым Люпин доверял своей ликанической связи. Сила, способная не просто укротить ярость звериной натуры оборотня, но и договориться с ней, не могла не вызывать глубокой расположенности. Спустя полчаса, закончив петлять по коридорам, Ремус бесшумно вышел к указанному в записке кабинету. Это было полузаброшенное классное помещение – таких в Хогвартсе было много. То ли Основатели строили школу «с запасом», то ли раньше учеников было больше, но неиспользуемых кабинетов в замке хватало с избытком. В который раз оглядевшись по сторонам, Ремус подошёл к двери и осторожно в неё постучал. - Да входи уже, – донёсся изнутри голос Вольфа. – Ты что, решил весь этаж обойти для начала? - Извини, – смущённо улыбнулся Ремус, быстро проскальзывая внутрь и плотно закрывая за собой дверь. – Ты же понимаешь, такой повод… Засеки кто нас – такое будет… - Да, будет весело, – согласился Вольф, соскакивая с подоконника и направляя волшебную палочку на дверь. – Но, полагаю, с таким весельем можно подождать… Несколько заклятий одно за другим сорвались с длинной, изогнутой палочки Лестрейнджа и ударили в дверь, расплываясь по ней. Ремус узнал едва половину. - Надеюсь, ничего темномагического? - А зачем? – склонив голову набок, рассеянно ответил Вольф, оценивая результат своей работы. Видимо, он остался доволен, так как кивнул сам себе и убрал палочку в карман. – И так сойдёт. - Ну… ладно, – вздохнул Ремус, немного нервно потирая руки. – Ситуация, конечно, дурацкая… Нашим я намекнул, что иду на свидание. Остальное они додумали сами. - Естественно, – со смешком кивнул Вольф. – Готов поспорить, что тебе и врать почти не пришлось. - Ну да. Но, знаешь, я чувствую себя по-идиотски. Я пришёл на свидание, которое не свидание; со слизеринцем, будучи гриффиндорцем; полчаса сбрасывал слежку, которой не было; и теперь я понятия не имею, чем мы будем заниматься! Вольф беспечно рассмеялся, откидывая голову назад. - Да, это просто прелестная история, особенно в такой подаче. Право же, про неё стоило бы написать роман. Но я могу облегчить тебе задачу, мой пушистый друг. Мы будем есть и болтать. Вот и всё. - Есть? – удивлённо переспросил Ремус. Вольф кивком указал на стоявший на крайнем столе поднос, уставленный бутербродами, фруктами и напитками. - Не знал, что ты любишь, поэтому запасся всем. Можно будет не торопиться. - Ну, я планировал вернуться… до полуночи, – пробормотал Ремус. - Врёшь ведь, – ласково ответил Лестрейндж. - Да, – сознался Люпин, покраснев. – Рассчитывал, что это будет примерно… не позднее часа после отбоя. - Может, раньше, может, позже, – пожал плечами Вольф. – Держать тебя насильно, естественно, не буду, но зачем куда-то торопиться? Располагайся. Мантию можешь забросить на люстру. - Зачем? – изумился Ремус. - А пикси его знает, – честно ответил Вольф и слегка хмыкнул. – Но, по рассказам моего среднего брата, это является непременным атрибутом хорошего свидания. Ремус с присвистом втянул в себя воздух, не зная, смеяться или возмущаться. Но встретился взглядом с Вольфом, который свёл глаза «в кучку» и усиленно чмокал воздух – и не выдержал, сел на ближайший стул от хохота. - Вот так-то лучше! – одобрительно кивнул Лестрейндж, отходя к столу с угощением. – А то даже расслабиться не можешь. - Откуда ты знаешь? – спросил Ремус, утирая с глаз выступившие от смеха слёзы. – У меня такое впечатление, что ты меня насквозь видишь. - Ну… – Лестрейндж задумался, покачивая в руке бокал с вином. – Скажем так: я тебя чувствую. Не совсем, конечно. Я не могу сказать, о чём ты думаешь, но по твоим движениям, жестам, словам я могу об этом догадываться – а ликаническая связь помогает мне делать более точные догадки. - Здорово… – задумчиво протянул Ремус. – У меня так не получается. - Думаю, со временем будет, – пожал плечами Вольф. – Ты ведь только недавно узнал о ней. К тому же то, что я – доминант, тоже свою роль играть может. В смысле – я быстрее осваиваюсь со связью. Ремус подошёл к столу с угощением и аккуратно взял бутерброд из сооружённого на тарелке штабеля. - Расскажи мне ещё об этой связи, – попросил он. - Ну, а что рассказать? – немного виновато вздохнул Лестрейндж. – Всё самое главное я тебе ещё в тот раз описал. Могу, конечно, в детали удариться, или даже те самые записки принести, но не думаю, что ты извлечёшь из этого что-то полезное. Эта связь, она… как бы сказать… она стратегического масштаба. По мелочам не работает. Привычки мы друг у друга перенимать не будем, как-то влиять друг на друга – тоже… Просто тяга, приводящая к дружелюбию. Суть в этом, остальное… просто комментарии. - Ладно, – кивнул Ремус. – Но, знаешь, я бы в самом деле не отказался почитать эти записки. - Без проблем. Только лучше на каникулах, подальше от лишних глаз. Сам понимаешь, информация сверхсекретная. - Да, конечно, – согласился Люпин. Какое-то время оба молчали. Ремус, не торопясь, закусывал бутербродом, искоса посматривая на слизеринца, а тот расслабленно смотрел куда-то вдаль, планомерно опустошая бокал. К еде Лестрейндж притрагиваться пока явно не собирался. - Может быть, ты хотел бы поговорить о чём-то? – наконец решился нарушить молчание Ремус. Вольф, словно очнувшись, удивлённо посмотрел на него. - Я? Нет, Рем, это нужно в первую очередь тебе. - Почему? – удивлённо спросил Люпин. - Потому что ты обо мне знаешь много меньше, чем я о тебе. Потому что ты сейчас нервничаешь, пусть и немножко. Неизвестность пугает. Спрашивай, о чём хочешь. На большинство вопросов я отвечу. Другое дело, что на какие-то – нет, но тогда я так тебе и скажу – что просто не могу. - Хорошо, – вздохнул Ремус. – Но, на самом-то деле, я о тебе тоже знаю не так уж мало. Нам… Сириус любил рассказывать про вашу… ваши прежние отношения. Прости. - Не извиняйся, ты же тут ни при чём. И можешь говорить открыто, я всё равно понимаю твои недомолвки. Сириус рассказывал вам о том, как мы хорошо дружили до Хогвартса. - Да, – виновато опустил глаза Ремус. – Было дело. - Я же сказал, не стесняйся, – махнул бокалом Лестрейндж, едва не выплеснув половину остававшегося вина. – Это дело между нами. Я хотел, чтобы он не дружил с Поттером, он хотел, чтобы я не дружил с Северусом. А они, в свою очередь, не могли друг друга в покое оставить. В итоге разрыв, как я теперь это вижу, стал просто неизбежен… Очень жаль, конечно, но что поделаешь? Война никогда не меняется. - Ты думаешь, что это теперь будет всегда? - Ну, если вдруг случится чудо и Слизерин с Гриффиндором заключат между собой мир-дружбу-жвачку, то, конечно, и с Сириусом мы помиримся в тот же день. Если только он не придётся на очередное… равняние физиономий. Тогда на следующий. - Он… на самом-то деле, всё ещё скучает по тебе, – признался Ремус. - Не сомневаюсь, – нисколько не удивился Вольф. – Я по нему тоже. Мы были друг для друга первыми друзьями после братьев. Я имею в виду – не только самыми лучшими, но и просто единственными. Мы вместе учились колдовать, вместе начали летать, вместе озорничали, вместе маялись дурью… в лучшем смысле этого слова. У каждого из нас теперь есть новые друзья, но, я уверен, он точно так же не отказался бы вернуть самого первого, как и я. - А я могу чем-то здесь помочь? – осторожно спросил Ремус и вздрогнул, когда Вольф в ответ рассмеялся. - Такой наивный, такой добрый… И чего тебя в Пуффендуй не отправили? - Шляпа сказала, что для него я не так подхожу… - Забавно. А по мне, самое то… Нет, Рем. Я уже сказал: наша вражда – не личная, она завязана на межфакультетскую войну. Сумеешь её прекратить – честь тебе и слава. Вот только, боюсь, это и директору не под силу. - Не хочется это признавать, но, боюсь, ты прав, – печально согласился Ремус. – Эм… Можно вина? - Рем, не смеши меня. Выпивай хоть всё. Буянить будешь – парализую и отнесу к Помфри, не беда. - Ну, до такого я вряд ли дойду, – рассмеялся Ремус. – Спасибо. Осторожно нюхая тёмно-красную жидкость в бокале, он заметил на себе пристальный взгляд Лестрейнджа и, чтобы скрыть смущение, немедленно глотнул. - Ты… часто вообще пьёшь вино? – спросил Вольф спустя несколько секунд, понаблюдав за движениями щёк и шеи Люпина. - Ну… бывает. - Сколько раз в месяц? - Месяц? – удивился Ремус. - Всё ясно, – вздохнул Вольф. – Бери вот эти две бутылки. Привыкай к нормальной жизни. - В смысле – бери? – настороженно спросил Ремус. - В прямом. Своим скажешь, что девушка щедрая попалась, всё не допили. - Нет, я так не могу! - Ремус! – Вольф властно раскатил «р» на языке. – Давай сразу договоримся. Да, я, по нашим меркам, не богач. Но по меркам Гриффиндора – я стою пятерых, как минимум! Я могу себе позволить нормальное вино. И я не хочу, чтобы ты из-за своей дурацкой стеснительности пробавлялся пикси знает чем! Ты думаешь, я своих друзей чем-то другим пою? Имей в виду, сцену «ах, я не могу принять, это слишком дорого» я уже видел во всех подробностях. В исполнении Северуса. Так что знаю наперёд всё, что ты сейчас скажешь. Бери и прекращай терзаться совестью. Поверь, это вино для меня не дороже, чем для тебя – сливочное пиво. А может, даже и дешевле. Ремус сумрачно вздохнул. - Я тебя обидел? – лицо Лестрейнджа смягчилось. – Извини. Я бываю порывистым. - Нет, не обидел, – тихо покачал головой Люпин. – Просто… Я чувствую себя иждивенцем. Мне… стыдно брать от тебя что-то, тем более дорогое, не имея возможности отплатить взамен. - Ты уже платишь, – фыркнул Вольф. - Как? - А так. Своим обществом. Поверь, в силу ликанической связи, да и не только её, возможность нормально с тобой посидеть и поболтать для меня намного ценнее какой-то пары бутылок красного. - А теперь смущаешь, – закатил глаза Ремус. – Ты мог бы успокоить эту связь банальным сидением рядом на уроках. - Успокоить и привести в порядок – разные вещи, Рем. Прислушайся к себе. Как ты себя чувствуешь? Люпин закрыл глаза и замер, пытаясь сделать указанное, хотя и не очень представлял, что именно следует искать и к чему прислушиваться. Но спустя несколько секунд он начал понимать. Где-то глубоко внутри таился покой. Наружные тревоги оставались тревогами, но они не затрагивали мысли глубоко. Можно было сколько угодно спорить с Лестрейнджем о том, насколько этично будет принять такой подарок, как две бутылки хорошего красного вина, но при этом беспокойство не уходило глубоко. Изнутри, напротив, лился негромкий, но чёткий сигнал о том, что этот спор, в конечном счёте, большого значения не имеет. То, что Лестрейндж рядом, куда важнее. - Я… чувствую, да, – неуверенно улыбнулся Ремус. – Кажется, я понимаю, о чём ты говоришь. - И о чём же? - Ну, как тебе сказать… В общем… Мы можем спорить сколько угодно, но не рассоримся. - Потому что всё это ерунда, а главное, на самом-то деле – то, что мы вместе. И друг друга поддержим в нужное время всегда. - Да, – Ремус даже покраснел, вслух признавая такое. – Именно так. - Вот и чудно, – довольно кивнул Вольф. – Теперь второй вопрос. Какие у тебя планы на ближайшее полнолуние? - Вольф! - Всё ещё надеешься меня отговорить? Ремус встретился глазами с Лестрейнджем. В тех – тёплых, карих, насмешливых, сильных – читалась мягкая, но властная уверенность. Уверенность, которой не стыдно было подчиниться… и не страшно. - Пока всё чисто, если ты имеешь в виду наших, – со вздохом ответил Ремус, опуская плечи и чувствуя облегчение. – Никто пока ещё анимагом не стал. - Ну и чудно. Повеселимся вдвоём.

* * *

Жизнь Ремуса ещё никогда не была настолько удивительной. Ликаническая связь, которая, как и обещал Вольф, крепла неторопливо, но настойчиво, переворачивала всё с ног на голову. Она делала весёлыми уроки по истории магии, на которых теперь можно было не только машинально строчить вслед за монотонно гудящим Бинсом, но и переглядываться с Лестрейнджем, который, пользуясь тем, что почти все остальные были заняты своими делами, вовсю сообщал своё мнение о происходящем Ремусу активной жестикуляцией и выразительной мимикой. Смотреть за этим безмолвным представлением никогда не надоедало, и Ремус уже не раз ловил себя на том, что едва успевает записывать лекцию. Вольф, точно актёр немого кино, вовсю сообщал целую кучу новостей… без единого звука. Это смешило донельзя, и Люпин не раз едва не выдавал себя смехом, срочно утыкаясь лицом в руку. А потом поднимал голову, чтобы встретиться взглядом с сочувственной физиономией слизеринца, немедленно начинавшего присматриваться к классу, прикладывая руку «козырьком» над глазами… и снова утыкался обратно. Встречи в пустом классе продолжались, хотя без чёткого расписания. Вольф объяснил, что любое постоянство облегчит задачу слежке, буде таковая возникнет, и спорить с этим не приходилось. Так что теперь каждый день приправлялся любопытным ожиданием: скользнёт ли сегодня в руку записка, извещающая о дате и времени следующей встречи? И о месте тоже – Вольф пока что ещё ни разу не повторился с выбором. Сложнее всего, как выяснил Ремус, были вовсе не стычки, которые, естественно, и не думали прекращаться. Проблема могла бы возникнуть только в случае, если бы им с Вольфом пришлось в открытую противостоять друг другу, но такая вероятность была очень мала – они и раньше-то редко пересекались в очередной драке. Так что задача «не выдать себя в схватке» оказалась несложной. Более того – похоже, благодаря тому, что Стая знала о ликанической связи, он получил некий иммунитет от серьёзных заклятий. Та же Таркин, которая раньше обычно долбила вышедшего из строя противника до тех пор, пока не убеждалась в его безопасности, теперь милосердно ограничивалась пинком в филейную часть, да и то если Вольф в это время стоял к ним спиной. Самым сложным оказалось отнекиваться от любопытства друзей, придумывая всё новые и новые объяснения того, почему его «избранница» не желает показываться с ним в открытую и вообще не собирается даже имя своё раскрывать. Особенно любопытствовал Сириус, заходя с самых разных сторон. Похоже, его особенно раззадоривала таинственность «незнакомки». Он то внимательно следил за взглядом Ремуса всякий раз, когда в Большом зале он падал на стол другого факультета, то предлагал подсмотреть чужую тренировку по квиддичу с таким видом, что сразу становилось ясно, за кем он при этом собирается следить на самом деле, то заводил пространные речи о сравнительных достоинствах той или иной девушки… Ремус всерьёз опасался, что однажды Сириус всё-таки одолжит у Джеймса мантию-невидимку и отправится вечером вслед за ним. Особенно эти опасения усилились после того, как однажды они с Вольфом заболтались так, что время минуло заполночь. Лестрейндж предложил никуда не таскаться, а заночевать прямо здесь. Трансфигурация пары парт в диваны много времени у него не заняла, и диваны получились вполне приличными… в отличие от взглядов Сириуса на следующее утро! Когда Ремус, в мятой со сна одежде и растрёпанными волосами, вошёл в Большой зал, Блэк едва глазами его не съел, осматривая с ног до головы и явно пытаясь обнаружить какой-нибудь демаскирующий признак типа приставшего к мантии волоса, по которому можно было бы определить владелицу. - И не надейся, – сообщил ему Ремус, накладывая себе яичницу с беконом. – Ничего не найдёшь. - Так любопытно же! – обиженно протянул Сириус. - Блэк, ты когда-нибудь слышал о понятии «приватность»? – язвительно осведомилась Эванс, прежде чем ободряюще подмигнуть Ремусу, заставив того покраснеть. Ремус никому не сказал вслух об этом, но, когда Сириус с гордым видом выложил на стол редкую книгу заклинаний и торжественно объявил, что наконец-то нашёл комплекс чар, позволяющий доработать карту Хогвартса так, чтобы она показывала всех находящихся в замке людей – имена, местонахождение, – Люпин готов был поклясться, что возможность отслеживания перемещения слизеринцев стала уже никак не более определяющей в этом открытии, чем возможность выяснить имя таинственной девушки. Хотя, с другой стороны, нельзя было отрицать того, что Стая в последнее время действительно начала не только уворачиваться от засад, но и подозрительно легко перехватывать их самих по ночам – создавалось впечатление, что у них-то нечто подобное давно есть. Лестрейндж, Таркин, Снейп и Блэк появлялись настолько слаженно и оптимально в плане времени и места, что списать всё на одно лишь хорошее знание замка было невозможно. А значит, карта с определителем местонахождения людей была уже необходима и Мародёрам. Правда, необходимые для неё чары требовалось ещё несколько дорабатывать, но это было уже вполне достижимой целью. Ремус даже без вопросов согласился помогать, пообещав себе, однако, что будет брать карту с собой всякий раз, когда снова отправится на встречу с Вольфом. Они уже давно чаще всего проводили время, устроившись на одном подоконнике, парте или том же трансфигурированном диване. Ликаническая связь превращала простое соприкосновение плечами в источник безмятежного расслабления – однако же Ремус прекрасно представлял себе лицо Сириуса, обнаружившего на карте точки с именами «Ремус Люпин» и «Вольф Лестрейндж» не просто рядом, а слившимися в одну. При этом из головы никак не желала уходить ехидная мысль, всё время спрашивавшая, чем Блэк будет недоволен больше: самим фактом связи со слизеринцем или тем, что этот слизеринец – его бывший лучший друг? К счастью, за пределами обстоятельств, обусловленных ликанической связью, жизнь шла своей чередой. Не происходило ничего, к чему бы за прошедшие в Хогвартсе годы не выработалось привычки. Разве что Джеймс прибегал всё к более и более ярким выходкам ради того, чтобы привлечь внимание Лили. То, что та была совсем не рада такому вниманию, привлекаемому к своей персоне, влюблённый Поттер не замечал – а может, просто не понимал. И после того, как Лили побила его цветочными гирляндами, развешанными ночью по всей Общей гостиной и громко запевшими к утру серенаду, решил организовать нечто необычное. Думал Джеймс несколько дней – прежде чем объявить своим друзьям, что нашёл в одной книге легенду про цветы необыкновенной красоты, растущие в самой глубине Запретного леса, найти которые может только влюблённый с чистой душой. И что он намеревается отправиться за ними этой же ночью. От такой новости челюсть отвисла даже у Сириуса. Впрочем, он тут же подобрал её и заявил другу, что он, конечно, сбрендил в конец, но без сопровождения туда всё равно не отправится. Джеймс благодарно улыбнулся – и ответил, что отправится именно без сопровождения. Поскольку цветы должен искать в одиночку. А в доказательство зачитал выписанную цитату из книги, в которой витиеватым старинным слогом действительно было указано такое требование. Пока Джеймс и Сириус вдохновенно орали друг на друга, выясняя, кто правее, Ремус тихонько выскользнул из спальни и отправился в школьную совятню, откуда отправил Вольфу записку с просьбой встретиться с ним как можно быстрее в ближайшем безопасном месте. Вернувшись, он без удивления обнаружил, что Джеймс настоял-таки на своём, но для подстраховки согласился, чтобы Сириус проводил его до опушки, где и останется ждать. Ремус для вида согласился, что это удачное решение, но на душе всё равно кошки скребли. При первой же возможности снова выйти наружу, не привлекая к себе внимания, он бегом направился к указанному в записке месту. Вольф, к его огромному облегчению, был уже там. - Говори, – вместо приветствия коротко кивнул он. - Э… – Ремус закусил губу, только сейчас соображая в полной мере, с какой просьбой он явился к слизеринцу. – Ну… я… - Рем, во-первых, успокойся, а во-вторых, говори ясно, – вздохнул Лестрейндж. – Что случилось? Пожар, чума, землетрясенье? - Хуже, – с тоской сознался Ремус. – Я… Вольф, мне очень, очень стыдно, и я никогда бы сам тебя о таком не попросил, но мне больше не к кому обратиться, и я очень извиняюсь, но… - Желтомямля ты моя дорогая, – страдальчески закатил глаза Вольф, – говори уже по-человечески! - Почему желтомямля? – только и смог спросить от удивления Ремус. - Потому что мямлишь, как пуффендуец. Что случилось? Надо в отцовстве признаться? - Нет! – в ужасе едва не подскочил Ремус, усиленно мотая головой. – Как тебе вообще такое в голову пришло?! - А о чём ещё ты тогда хочешь попросить с такими извинениями? Ремус сглотнул и от стыда опустил голову. - Подстрахуй Джеймса. Повисло молчание. - Он отправился в Запретный лес, – тихо, но всё тверже продолжил Ремус. – Один. Сириус проводит только до опушки. А этот дурак попрётся в самую глубь! Вольф, я сделаю для тебя что угодно, но прошу, умоляю… подстрахуй его. Ты можешь обращаться в волка, тебе лес не страшен. Я знаю, что ты его ненавидишь, признаю, что есть за что, но он мой друг! Пожалуйста! Мне не к кому больше обратиться! - А к МакГонагалл? - Смысл? – грустно спросил Ремус. – Сорвётся сегодня, повторит завтра. - Твою налево!… – Вольф резко заходил туда-сюда по коридору. – Какого пикси ему вообще там понадобилось?! - Цветы для Лили, – сознался Ремус, краснея и сжимаясь от одной мысли о том, что сейчас скажет Вольф. – Он нашёл какую-то книгу, в которой рассказывается про очень красивые цветы, найти которые может лишь чистый сердцем… - Браво! – зло выплюнул Вольф. – А как он с кентаврами договариваться решил? - К-кентаврами? – запнулся Ремус, чувствуя, как руки начинают нехорошо холодеть. - В глубине Запретного леса живут кентавры. Это ты, надеюсь, знаешь, – сухо, рассерженно, напряжённо обронил Вольф, не оборачиваясь. – О цветах этих мне известно. А твой друг-обалдуй, как я понимаю, в восторге не стал переворачивать страницу в книге… иначе бы знал, что за этими цветами ухаживают кентавры, которые очень, очень не любят посторонних на своей территории. Я бы сказал, иногда смертельно не любят… Как ты думаешь, почему только предельно «чистые сердцем» могли предъявить эти цветы своей избраннице? На лбу Ремуса выступил ледяной пот. Сглотнув, гриффиндорец медленно осел на колени. - Так, и что это значит? – поинтересовался Вольф, обернувшись и удивлённо подняв брови. - Умоляю… – прошептал Ремус. – Что угодно… Я на всё согласен… Но вытащи его оттуда! - Тьфу! – закатил глаза слизеринец. – Встань! Ладно уж, вытащу эту львиную задницу. А ты… Ремус с надеждой посмотрел на него. - А ты скажи Даале, если я не вернусь до рассвета. Думаю, ты сможешь ответить на загадку стража гостиной. - Хорошо. А как же остальные ваши? - Даала им сообщит сама. Для тебя соваться к нам опасно. Вольф кивнул напоследок, похлопал Ремуса по руке чуть выше локтя и быстрым шагом двинулся по коридору. - Постой! – подскочил Люпин, соображая, к чему может привести дело. – А как ты сам с кентаврами справляться собираешься?! - В том-то и дело, что собираюсь вытащить его оттуда раньше, чем этот идиот допрётся до них! - А если нет? Вольф покачался с носков на пятки. Слегка закусил губу. Коротко вздохнул и поднял глаза на Ремуса. - Тогда надейся на удачу. Всё, пока. Времени нет. Он скрылся за поворотом, а Ремус сначала прислонился к стене, а потом и вовсе медленно сполз на пол, тяжело дыша. В голове крутилось нечто невообразимое, настоящий коктейль из страхов, надежд и буйной игры воображения. Одно только было ясно совершенно точно: ждать возвращения обоих он будет не в спальне пятикурсников и не в Общей гостиной. Там просто нервов не хватит.

* * *

Идти по ночному Запретному лесу оказалось не так уж страшно. Во всяком случае, раньше Джеймс представлял это себе намного неприятней. А так… Всё было вполне терпимо. Забавней всего был тот факт, что тревога лишь отступала по мере того, как он углублялся в чащу. Меньше хрустели ветки под ногами, меньше мешал подлесок – пространство между деревьями становилось всё просторней и просторней, хотя ветви над головой, наоборот, сплетались всё гуще. В итоге лес начал напоминать огромный зал, тянущийся во все стороны, насколько хватало глаз, – зал, чью тяжёлую, непроглядную крышу поддерживали расставленные повсюду колонны древесных стволов. Сходства прибавляло ещё и то, что ночных звуков становилось всё меньше. Реже плескали крыльями птицы, реже слышалось шебуршание мелких зверьков в кустах… Спустя какое-то время можно было вообще без проблем представить, что действительно находишься не в лесу, а в гигантском ночном дворце, где никого нет, кроме тебя… Джеймс, периодически сверяясь с палочкой, на которую было наложено заклинание Компаса, всё глубже погружался в мечты о Лили. Конечно, тревога нашёптывала, что ей снова не понравится, и она снова его отвергнет… Но пылкая надежда усердно затаптывала эти страхи, рисуя восхищённое лицо любимой при виде небывалых цветов. А уж когда он так ненароком обронит, где он их достал… Увы, сладкие мечты были прерваны самым грубым образом – земля ушла из-под ног, и Джеймс, взмахнув руками, кубарем покатился вниз, выронив по дороге палочку. Ощущение было неприятным само по себе, а потеря палочки всё ещё усугубила… но хуже всего ёкнуло сердце, когда гриффиндорец с разгона влетел во что-то липкое, немедленно вздёрнувшее его вверх. Когда тряска и раскачивания туда-сюда прекратились, Джеймс попытался выяснить, что произошло и где он сейчас вообще находится – точнее, в чём. Глаза успели привыкнуть к темноте, так что осмотреться удалось прилично… и тут Поттеру захотелось выругаться. По-настоящему так выругаться, последними словами. Он полетел вниз с небольшого обрыва – обрыва, по всей видимости, сделанного искусственно. И вкатился прямо в небольшую, но очень аккуратно расставленную ловчую сеть акромантула – размеры сомневаться не позволяли. Да и какая другая паутина могла бы удерживать его в ярде от земли? Самым же скверным было то, что палочка валялась где-то в траве, далеко за пределами досягаемости. А без неё освободиться не представлялось возможным. Джеймс впервые всерьёз подумал, что не так уж хороша была эта идея с цветами. А через минуту был уже совершенно уверен в этом – когда увидел появившуюся между деревьями тушу акромантула. - Эй, ты! – гриффиндорец бессильно дёрнулся в тенётах. – Выпусти меня! Я ученик Хогвартса! Гигантский паук издал неприятный скрежещущий звук, отдалённо напоминающий смех. - Ты еда. - Ты… Да тебя!… – задохнулся от возмущения, ярости и страха Джеймс, с подступающим к сердцу ужасом начиная понимать, что акромантулу действительно плевать на возможные последствия и на любую карательную экспедицию. Эти пауки считались разумными, но на практике… это было не то же, что у человека. Акромантул, довольно пощёлкивая жвалами, начал приближаться, и тут за деревьями мелькнула человеческая тень. Джеймс, снова обретя надежду, радостно дёрнулся, жалея, что не может позвать на помощь вслух, привлекая тем самым внимание со стороны паука. Но ведь они были на поляне, не мог же этот человек – кем бы он ни был и как бы тут ни оказался – не видеть и не слышать происходящего! Он действительно видел и слышал – тень приблизилась, бесшумно выступила в бледный лунный свет… и Джеймс бессильно закрыл глаза, проклиная всё и вся. На краю опушки, невесть как занесённый сюда, стоял тот, от кого милосердия ждать приходилось в последнюю очередь. Ибо кто во всём мире ненавидел его больше, чем Вольф Лестрейндж? Всё кончено. Мечта, которую слизеринец лелеял уже долгие годы, была проста – избавиться от него раз и навсегда. А сейчас ему для этого даже и делать ничего не надо. Просто стоять и смотреть, как самый ненавистный гриффиндорец, разлучивший его с лучшим другом, становится ужином. После можно даже разыграть красивую сценку «возвращение тела в Хогвартс с риском для жизни». Или просто, полюбовавшись на останки, облегчённо вздохнуть и отправиться в обратный путь, думая о том, что теперь-то Сириус точно вернётся… Джеймс закусил губу. Умирать вот так, по собственной глупости, было донельзя обидно, да ещё в пятнадцать лет. Но… что теперь сделаешь? Оставалось только радоваться тому, что эти пятнадцать лет были всё же хорошими. Понадеяться, что его так и не найдут – можно было представить, что оставит от тела гигантский паук. А теперь – закрыть глаза и представить себе нежную, храбрую, такую любимую Лили. И пусть она ему так и не успела улыбнуться, но всё равно – лучше видеть её, чем отвратительную паучью башку или довольную физиономию Лестрейнджа. Паучьи конечности зашуршали уже совсем близко, и Джеймс приготовился к острой боли от жвал и яда. Лишь бы это было недолго… - Авада Кедавра! – разорвал тишину над поляной крик. «Сам хочет», – мелькнуло в голове у Джеймса. Он даже успел обрадоваться, что от мучений будет всё-таки избавлен. Неплохой всё же человек этот Лестрейндж… Даже сквозь закрытые веки была видна ослепительная в ночной темноте зелёная вспышка Смертельного заклятия. Вот она потухла… И ничего. Ощущения никуда не делись. А рядом тяжело рухнуло на землю что-то увесистое. Джеймс не мог поверить в то, что тут же подсказала ему надежда. Но приходилось – на смену паучьим шагам пришли человеческие. Он всё ещё был жив… Гриффиндорец открыл глаза, тут же увидев совсем недалеко от себя мёртвого акромантула. Не успел он перевести взгляд на Лестрейнджа, как тот несколько раз коротко, резко взмахнул палочкой, шепча себе под нос заклятия. Нити паутины – точнее, верёвки, – стали распадаться одна за другой, словно под ударами топора. Вскоре Джеймс закачался на нескольких, а потом и вовсе плюхнулся на землю. Помотав головой, он подобрал под себя конечности, собираясь встать, но тут его вздёрнули на ноги, не дожидаясь начала процесса. - Значит так, идиот, – устало и как-то безразлично начал Лестрейндж, держа его за шиворот. – Как ты оказался здесь, не знаю. Но должен довести до твоей тупой головы, что дальше этих тварей будет только больше. А потом начнутся кентавры, которые в это время суток тебя сначала подстрелят, а потом станут разбираться. Всё ещё хочешь продолжить познавательную прогулку? - Нет, – ответил Джеймс, честно обдумав его слова. - Чудно. Тогда вали обратно, откуда пришёл. И учти, скажешь кому, что я тебя спас… ну, ты уже в курсе, что я Авадой владею, да? Не дожидаясь на этот раз ответа, Лестрейндж резко выпустил его и быстро пошёл к краю поляны. Джеймс остался стоять, тряся головой и пытаясь привести в порядок мысли. Тот факт, что Лестрейндж его спас, просто не укладывался в голове. Стоп, а сам-то он как тут очутился и что делает? И… так, ну уж раз так пошло, то назад обоим лучше вдвоём возвращаться! - Лестрейндж! Постой! Но слизеринец вместо этого перешёл на бег и скрылся в темноте. Джеймс рванулся было за ним, но шаги Лестрейнджа, прервавшиеся на несколько секунд, возобновились снова, причём сделались в несколько раз чаще, словно нежданный спасатель решил устроить марафон по ночному лесу. Самое странное, что Лестрейндж даже не пытался осветить себе путь, хотя на такой скорости впечататься в дерево было как нечего делать… Джеймс остановился, рассеянно обдирая с себя остатки паутины и пытаясь разобраться в произошедшем. Вольф его спас. Хотя не обязан был. Удрал со скоростью профессионального бегуна, ни во что не врезавшись. А ещё рядом могут оказаться другие акромантулы. Палочка – вон, к счастью, валяется. Хорошо. Но в одном Лестрейндж точно прав – дурацкая идея была с цветами. Ну её вообще. Лили можно будет много чего ещё подарить, но для этого надо дожить до завтрака, не став ужином… снова. Поёжившись при мысли о повторной встрече с акромантулом, Джеймс поспешно подобрал палочку и скорым шагом двинулся назад, предварительно тщательно определив нужное направление. Добраться назад, к счастью, получилось без приключений. Никто больше по дороге не встретился – ни Лестрейндж, ни акромантулы. Зато встретился, уже у самой опушки леса, крайне взволнованный Сириус, которому и пришлось всё выложить, опустив появление Лестрейнджа. Не то чтобы Джеймс боялся его угрозы или не собирался благодарить слизеринца. Просто тут надо было действительно во всём разобраться. На разбирательства ушла вся оставшаяся ночь, и утром, вяло ковыряясь вилкой в тарелке, Джеймс прикидывал, как лучше сунуть записку слизеринцу. Это оказалось не так уж сложно – на выходе из Большого зала в это время всегда было столпотворение. Встреча была назначена на обеденный перерыв – в это время обычно никто ничем особенным не занимался, так что Джеймс надеялся, что и у Вольфа особых дел не будет. Были или не были, так и осталось загадкой, но он пришёл на указанное в записке место. - Рад видеть, что ты добрался сюда целым, – насмешливо сообщил Лестрейндж вместо приветствия. – Я имею в виду – в замок. - Да… – Джеймс вздохнул. – Слушай, Лестрейндж… Я хотел сказать тебе… Спасибо. Я не знаю, почему, но ты меня спас. И теперь… В общем, будет только справедливо, если я спрошу у тебя, чего ты хочешь взамен. Между нами – долг жизни, хотя я соврал бы, сказав, что меня это радует. - О да, меня – не больше. Так что просто забудь. - То есть как это – забудь? – Джеймс изумлённо уставился на Лестрейнджа, сохранявшего спартанское спокойствие. - Так. Конечно, я мог бы потребовать взамен, чтобы ты каждый раз упускал снитч до конца этого курса. Или чтобы ты прекратил цепляться к слизеринцам. Но я не хочу ни торговать своей доброй волей, ни давать тебе возможность сомневаться в моих возможностях. Я прощаю тебе этот долг жизни. Ты свободен. - Не хочешь иметь со мной ничего общего, да? – обиженно вырвалось у Джеймса. Всё-таки… это было очень неприятное ощущение – знать, что ты настолько противен, что даже долг жизни тебе готовы простить безо всяких условий, лишь бы поскорей отвязаться. Что бы ни было между ними раньше, но Лестрейндж спас ему жизнь, и теперь… Да что там «теперь» – он был худшим врагом Гриффиндора, но врагом, не лишённым своеобразного достоинства. Лестрейнджа можно было, в сущности, назвать рыцарем – он не нападал на магглорождённых сам, он защищал учеников своего факультета, не спрашивая, что случилось… Да, он вредил гриффиндорцам в стычках и на квиддичном поле, как никто. Но подлецом, в отличие от многих своих софакультетников, не был никогда. - Нет… – задумчиво протянул Лестрейндж. – Не в этом дело… Просто я не вижу причин, по которым мне мог бы этот долг понадобиться. Ну на что он мне? Заставить тебя взобраться на стол в Большом зале во время обеда и прокричать всем, что я – лучший, а ты – просто мелкий придурок? Весело будет, конечно, но не на это долг жизни тратят. А так… У меня есть почти всё, что нужно для счастья, Поттер, а чего нет, того ты дать не сможешь. Разве что приказать тебе, чтобы ты с Сириусом расстался?… Нет. Он так ко мне всё равно не вернётся. Да и противно. И вообще, не для того я тебя из паутины вытаскивал. Эту мою мечту и акромантул мог бы выполнить. - А для чего тогда ты это сделал? – Джеймс резко посмотрел на него. – Я тоже об этом думал. Тебе надо было просто не делать ничего – и ты мог бы сейчас сыграть для Сириуса роль утешителя! А там и дружбу вернуть. - Ага, – криво ухмыльнулся Лестрейндж. – И слушать, как он ревёт в подушку по ночам, давясь рыданиями и коря себя за то, что тебя не уберёг. Нетушки, не мазохист я. - Поэтому и спас? - Поттер, какое тебе вообще дело, почему я тебя спас? Считай, что спьяну! - Нет. Я желаю знать правду. - А если я её тебе не скажу? Взгляды сошлись, как лезвия мечей. - Ну… твоё дело, – со вздохом уступил первым Джеймс. – Но, почему бы ты это ни сделал… Ты подарил мне жизнь. Я этого не забуду. - Лучше бы прибил прямо там! – картинно закатил глаза Лестрейндж. – Я надеюсь, ты хоть промолчал? - Не хочешь, чтобы узнали о том, что ты… Репутацию среди своих терять не хочешь? – осенило Джеймса. Лестрейндж промолчал, но посмотрел двумя глазами не менее выразительно, чем вчерашний акромантул – восемью. - Ладно, – улыбнулся Джеймс. – Это я понимаю. Поменяйся мы ролями, наверное, тоже бы молчал. Не беспокойся, я никому не скажу. - Вот и славно, – расслабился Лестрейндж. – Тогда, надеюсь, вопросов больше нет. Ты молчишь, и я молчу. Меня там не было. - Не было, – подтвердил Джеймс. – Для всех. Кроме меня. - Чтоб тебя артиллерией, – махнул рукой Лестрейндж, но, несмотря на недовольный тон, его губы всё же слегка изогнулись в улыбке.