Настоящее наказание

Отвратительная погода. Всю последнюю неделю сплошной стеной шел дождь, было холодно, сумрачно и противно. Так же, как и на душе у Катакуры Кодзюро... Войска Датэ победили в том бою, но Масамунэ был ранен. Кодзюро ходил, ел, отдавал распоряжения, сидел у футона своего господина и чувствовал себя проигравшим. Он проиграл. Не врагам, ранившим Дракона, а самому себе. Подвел того человека чья жизнь и чье доверие были для него важнее всего на свете. Он почти ощущал боль своего господина, думая, что этот меч должен был распороть его собственный правый бок, искрошить его в фарш, но не коснуться Датэ… После того как они добрались до Осю, и стало ясно, что жизни Масамунэ ничего не угрожает, первым желанием Катакуры было совершить сэппуку. Это казалось единственной возможностью избавиться от снедавшего душу стыда. Но нельзя! Если он умрет, кто прикроет спину Дракона? Пока Масамунэ был без сознания, Кодзюро просиживал рядом с ним целые сутки, вглядываясь в побледневшее, заострившееся лицо. Смотрел и думал, как же глава клана Датэ все-таки молод. Он должен защищать его, помогать ему, но он, похоже, не справился. Пару дней назад Датэ очнулся, и стало еще тяжелей. Он требовал внимания, требовал разговоров, ему было скучно просто так валяться без дела, а Кодзюро было стыдно даже смотреть на него. Датэ злился и прогонял помощника. Катакура молча уходил, что злило Датэ еще больше. Одноглазый Дракон в свою очередь понимал своего генерала, и от этого ему самому делалось только больнее, но он старался держаться. Старался показать Правому Глазу, что ничто не сломит его боевой дух. Но все было бесполезно. Он не мог помочь ему. В очередной раз оставленный в одиночестве и готовый от скуки лезть на стену, Масамунэ, как всегда, нарушал все запреты и пытался подняться, словно пробуя себя на прочность. Когда у него, наконец, получилось, он первым делом взял меч. Сначала в левую руку, делая пробные взмахи, а потом — в правую. Но раненый бок ему этого не простил, пронзая тело нестерпимой болью, и меч с грохотом покатился по дощатому полу, а Масамунэ со стоном упал на колени. На шум тут же сбежались слуги, маяча за створками с обеспокоенным шепотом на губах: "Владыка..." Но Датэ только рыкнул, что все с ним в порядке и послал всех к черту, возвращаясь на футон, проклиная чертову рану. Доверенные люди отправились, однако, не по прямому назначению, а к Катакуре. с известиями о том, что Масамуне-сама снова взялся за свое. — Опять?! – раз за разом Кодзюро удивлялся бесполезному упрямству этого человека. Неужели он не понимает, что ранам нужно время, чтобы зажить? Что лучше сегодня пролежать день, чем потом пролежать неделю? Впрочем, о чем он? Масамунэ, все понимает, но он не такой человек... Он не будет лежать спокойно и встанет, как только почувствует силы. Не надо было бросать его одного. Если бы Кодзюро остался, Масамунэ не стало бы скучно, и он не стал бы искать подвигов. Катакура быстро шел по энгаве, надеясь только, что рана Датэ не открылась, и он сейчас не истекает кровью, не в состоянии позвать на помощь. Впрочем, на слуг он был в состоянии рявкнуть, так что, скорее всего, с ним нормально. — Я могу войти, Масамуне-сама? – и, дождавшись одобрительного бурканья, Кодзюро резко распахнул седзи, входя в покои главы клана Датэ, — Я пришел вас проведать, Масамунэ-сама... Полулежавший на футоне Дракон усмехнулся. — Значит, уже донесли... — проворчал он, касаясь повязки и проверяя, не открылась ли рана — пальцы остались чистыми. И Масамуне, скептично хмыкнув, повернулся к Кодзюро, — оперативно. Меч все еще лежал посреди комнаты, тускло поблескивая клинком. Сейчас они были похожи с хозяином. Оба без огня, в этот холодный день. Масамуне снова отвернулся, потирая лоб. — Закрой... Кодзюро молча задвинул седзи и также молча подобрал меч. На Масамунэ он не смотрел. Понимал, что это трусость, но не мог. Аккуратно вложил клинок в ножны и поставил на подставку к пяти его братьям-близнецам. — Хорошо, что рана не открылась, Масамунэ-сама. Но вам следует быть осторожней. И лучше бы вам не вставать, — он присел возле футона, все еще не поднимая глаз на Датэ, — вы еще далеки от выздоровления. Катакуре не надо было смотреть на Масамунэ, чтобы ощущать снова вспыхнувшее раздражение. Лучше пусть сорвется на нем сейчас, а потом поспит, чем снова будет рваться в бой. Масамуне сгреб Катакуру за воротник все той же правой рукой, игнорируя новую вспышку боли в боку. — Кодзюро... Какого черта?! — выразить в словах все то, что накипело, было просто невозможно. Больше всего хотелось взяться за мечи и проучить этого идиота. Он сам виноват в том, что его ранили. Он сам не смог увернуться. Так почему Он... Датэ сжал зубы, чтобы не зашипеть от боли, упрямо глядя в глаза своего стратега, — Я жив... Я скоро смогу снова держать мечи. Ты мне нужен! Катакура вздрогнул, это были самые лучшие слова, которые он мог услышать в своей жизни. Датэ и раньше говорил "ты мне нужен", но после каждого раза, когда Кодзюро допускал ошибку, эти слова казались ему сном. — Масамунэ-сама... — Нужно собраться с силами, и наконец-то посмотреть на него. Есть! глаз Дракона горел бешенством. — Масамунэ-сама, вы живы, но вы не здоровы и это моя вина. Я знаю, что вы так не думаете, — Катакура старался говорить твердо, — но я старше и опытнее вас, и понимаю что это целиком и полностью моя ошибка. Если бы я не отвлекся на вражеского лейтенанта... Я прошу меня простить. Приступ боли остановил уже занесенную для удара руку, скручивая сильное тело Дракона, роняя его на футон. На юката проступило маленькое бурое пятно. Как предупреждение неугомонному хозяину тела. — Когда я встану, я заставлю тебя заплатить за эти слова. Я давно простил тебя, Кодзюро, — Датэ тяжело дышал после приступа боли, но взгляд его оставался твердым. Прекрати эти стенания. А то у меня такое чувство, что это я тебя не уберег! — Масамунэ! – Похоже, рана снова открылась и это тоже его вина, но Датэ прав, он стал напоминать слезливую девицу. — Лягте немедленно! Сколько можно?! Кодзюро сам не заметил, как перешел на приказной тон. Даже когда Масамунэ был Бонтенмару, Кодзюро редко себе позволял покрикивать на него. В конце концов, он был хоть и не обычным, но слугой. Сейчас же как-то само собой получилось. — Я сейчас перевяжу вас снова, но вы должны прекратить вскакивать. — Кодзюро поднялся, направляясь к стенному шкафу, где всегда хранились чистые бинты, убирать их далеко не имело смысла, при таком-то неуемном владыке. Копаясь в полосках ткани Кодзюро услышал как Датэ за его спиной тихо рассмеялся. — Что смешного, Масамунэ-сама? — Я думал, что ты привык, — ответил Дракон, улыбаясь, — в последний раз ты кричал на меня много лет назад. Я даже все еще помню за что. Но лучше бы ты поднял на меня руку, чем голос, Кодзюро, — Датэ все еще посмеивался, удобнее укладываясь на футоне. В тот раз он чуть не сжег дом. Неужели сейчас аналогичная ситуация? Если уж Катакура позволил себе такое, то дело действительно серьезное. И, наверное, это рефлекс, если бы он был котом, то обязательно бы прижал уши, выполняя все, что приказывает этот человек. И Масамунэ смеялся над собой. Как же он верит этому идиоту. Катакура вернулся с чистыми бинтами. Чашу с водой из покоев главы клана тоже не выносили, зная, что она может понадобиться в любой момент.