Профилактика паразитов

      Механические движения рук еще позволяли держать слабую фокусировку на заданных действиях, но взгляд начинал плыть. Колбочки двоились в глазах, а сознание вновь помутилось. Майки запрещал себе отключаться, потому что боялся не проснуться вовремя (а потом и вовсе не проснуться!), пытался вспомнить медитации, которым обучал их учитель Сплинтер, но, к сожалению, отравленное тело сейчас могло держать в голове лишь обрывки слов Донни о лекарстве. Ему нельзя сдаваться, только он сейчас может спасти своих братьев.       Это больно, потому что отрава будто вскипает изнутри и слепит глаза. Внезапно очень захотелось спать – признак очередной потери сознания. Майки упрямо смотрел на вертящуюся штуку, которую Донни назвал, кажется, центрифугой. Осталось немного, и противоядие будет готово. Среди братьев, как назло, он обладал наименьшей концентрацией внимания, а терпения у него было не самой сильной стороной – хуже его в этом был лишь Раф, у которого при ожидании руки часто сжимались в кулаки, а взор, впивающийся прямо в душу, недобро блестел. У Лео с Донни никогда не было проблем с этим, но никто из братьев сейчас не сможет ему помочь. Они все сейчас надеются на Майки, и он не может подвести их. Чтобы было полегче делать умные, непривычные для себя дела, и, признаться честно, чтобы не было так страшно, черепашонок быстро провел параллель с микроволновкой – она тоже пищит, когда приготовление заканчивается. Ожидание сводило с ума, причем, буквально. Майки делал что угодно, лишь бы не потерять сознание надолго – крутился на стуле, бился головой о стол, ходил из стороны в сторону, как смешной пьяный мужчина, за которым он иногда наблюдал во время патрулирования с крыши. Как оказалось, с кружащейся головой удержать равновесие очень сложно, поэтому тот пообещал себе больше не хихикать над этим вонючим, бездомным дедом вместе с Рафом. На секунду Майки позволил себе прикрыть глаза, уже не выдерживая, но потом тут же вскочил, потому что от волшебного аппарата Донни раздался очень приятный звон, который извещал, что процесс приготовления закончен.       Кое-как попадая шприцом внутрь склянки, Майки одним движением вмахнул себе иглу в предплечье, рядом с отравленным укусом (который ему очень щедро подарил Донни), и ввел в руку приготовленный антидот. Странно, но новоявленный гений честно ожидал, что ему сразу же станет лучше. Он ошибся, ведь физически тело продолжало болеть, а сознание резко отпустило все мысли, которые обрывками мелькали в голове.       Этот обморок оказался длительным. Последним чувством перед потерей сознания было сомнение – получилось ли у него создать лекарство одному, без наблюдения своего умного брата?

***

      Открыть глаза было тяжелее, чем раздвинуть скрипящие металлические двери в панциробусе, которые иногда заедали так, что открыть их вчетвером становилось непосильной задачей. Майки осмотрел пространство, сначала не поняв, почему он лежит не в своей теплой, мягкой кровати, а в лаборатории Донни на жестком полу. Воспоминания, вернувшиеся несколькими секундами позже, выбили его из колеи. Огромная оса-мутант, зараженный Лео, принесший в логово яйцо, взбешенный Рафаэль с черными глазами, Донни, который схватил руку, оставляя на ней укус… Черт бы побрал, как долго он спал?! Майки вскочил, осматриваясь. В лаборатории не было никого, кроме него, а инфицированные братья шуршали снаружи. Вздохнув с облегчением, он позволил себе немного расслабиться, чувствуя себя в мнимой безопасности. Но тут взгляд упал на жидкость, разлитую на полу. И на сломанный волшебный аппарат, от которого откололось несколько кусков пластика. Черная каруселька внутри него треснула так, что часть обвалилась.       Чистые, небесно-голубые глаза испуганно распахнулись. Микеланджело опустился на колени, не зная, к чему протянуть дрожащую трехпалую ладонь – жидкость постепенно размазалась, растекаясь по полу, а аппарат Донни вообще не подавал признаков жизни. Он его убьет. Он определенно, абсолютно точно его убьет. Ученый всегда очень бережно относился к своему техническому оборудованию, потому что достать это все было проблематично, особенно если учитывать, что они черепахи-мутанты. Майки уже готовил про себя извинительную речь, обещая, что найдет похожую крутилку брату, лишь бы тот не оторвал ему голову, а потом к нему пришло осознание.       Разлитая жидкость – это антидот, который готовился с таким трудом. Штука, с помощью которой он сделал этот самый антидот, сломана.       Как так вышло?! Крутилка ведь была на столе, все было хорошо! Все было готово для спасения жизней братьев! Черепашонок схватил обломки центрифуги, тщетно пытаясь как-то соединить их воедино, починить, но от безнадежных попыток как-то вживить пластик обратно, оборудование начало неприятно скрипеть, оповещая, что еще чуть-чуть, и основная часть под жестким напором трехпалых рук развалится полностью.       Контуры лаборатории стали расплываться, а по щекам Майки потекли горячие слезы. Тяжело всхлипнув, он закрыл лицо ладонями, позволяя стону отчаяния вырваться наружу. Испортил. Он все испортил. Братья никогда бы не позволили себе подобной осечки! Раф был прав, от его младшего действительно нет абсолютно никакого толку. Плечи юного мутанта содрогались от плача, и инстинктивно тот обнял себя руками, пытаясь успокоиться. – Не переживай, мы найдем новую крутилку, да, Донни? – услышав ласковый голос Леонардо, которым брат говорил каждый раз, когда Майки плакал, он доверчиво поднял взгляд, озираясь по сторонам.       Слышать нежные слова самого старшего брата казалось настоящим чудом. Может, он смог спасти братьев в состоянии небытия? От него есть хоть какой-то толк? Вот Раф удивится! – Лео?       Но в лаборатории младший из братьев до сих пор был один. Да и Лео наверняка бы сказал не «крутилка», а полное, сложное название этой штуки, будучи взрослым, понимающим заумные словечки от ученого. Майки смотрел в одну точку несколько секунд, прежде чем заплакать с новой силой от осознания своей беспомощности. Разумеется, никого он не спас. Он не смог выручить братьев из беды, находясь в сознании, пусть и отравленном. С чего бы им вдруг оказаться спасенными?       Ему показалось, что он вот-вот сойдет с ума от беспокойства. – Абсолютно точно. Я видел похожую в заброшенной лаборатории И. Т. К. И., – голос Донни звучал очень живо. Он заводился подобно своим машинным изобретениям, когда болтал о технических приблудах, мог часами рассказывать, как устроен, к примеру, карбюратор. Это одно из немногих заумных слов, которое Майки смог запомнить, с его-то незавидной фокусировкой внимания. – Сейчас, захвачу сумку для инструментов, вдруг еще что-то найдем!       Черепашонок слабо улыбнулся. Голоса братьев в подсознании звучали успокаивающе, обволакивающе, как теплый плед или вкусная пицца. Больше всего на свете Майки боялся остаться в полном одиночестве. Ну, ладно, еще он боялся белок. Но одиночества – соразмерно больше. И сейчас… будто его воображение, которое всегда его выручало, вновь помогает ему справиться с сильным стрессом. Нет, он не сходит с ума. Кажется, неудавшийся спаситель неосознанно вновь пытается спасти сам себя. – Хватит ныть, пора за дело браться, – младший даже почувствовал, будто Раф потрепал его по голове, – иначе потом опять будешь жаловаться, что глаза болят.       Майки кивнул, вытерев слезы с веснушчатых щек. Именно он всегда был для него авторитетом, самым грозным и сильным братом. Да, Лео был старше, но почему-то слушаться хотелось именно Рафа. То ли из-за того, что тот выглядит самым крутым в восхищенных ярко-голубых глазах, то ли потому что Микеланджело всегда чутко чувствовал, что Рафаэль больше всех печется о панцире младшего братишки. С ним всегда чувствовались безопасность и сохранность, хотя Лео точно бы поспорил с этим доводом. – Да, ты прав, – Майки шмыгнул носом и встал с лабораторного пола, отряхиваясь.       Пусть сейчас у него нет лекарства, но обязанность по защите инфицированных все еще висит на нем неотложным долгом. А он не умел жить спокойно с этой тягой невыносимой ответственности на его подвижных, энергичных плечах. Всегда об этом раньше заботились старшие братья, в какой-то мере избаловав своего младшенького, выработав в нем механизм убегания от любого действительно серьезного дела. А сейчас ему убегать некуда. Как и сказал голос Рафа в подсознании – пора делать хоть что-то.       Когда шуршание в логове прекратилось, интуиция Майки подсказала, что именно в эти минуты лучше аккуратно посмотреть, что там происходит. Плана у него не было. Только одна навязчивая идея обволакивала поток мыслей с того момента, как они с братьями вышли из той разрушенной лаборатории – избавиться от чертового яйца, что сначала отняло у него Лео, а потом и других старших братьев.       Благо, дверца лаборатории не скрипнула так, как она скрипит и залипает иногда, поэтому Майки бесшумно высунул голову, быстро оглядываясь по сторонам. Братья стояли очень странным, импровизированным кругом возле этого яйца недалеко от сидений и телевизора, вскинув руки вверх. Бессознательно почувствовав угрозу, он подкрался и притаился. Однако Майки всегда хорошо идентифицировал свои чувства, лучше, чем кто-либо другой в их команде. Ощущение опасности на данный момент исходило не от инфицированных братьев. Черепашонок подошел поближе, предварительно вытаскивая из пояса оружие. Ему дико хотелось замахнуться кусаригамой и разбить это злополучное яйцо до того, как он будет замечен, однако, не успел. Когда скорлупа начала трескаться, то Майки понял, почему ему отчаянно было не по себе.       Они вчетвером не справились с одной осой-мутантом. А теперь их целых три.       И эти три отвратительные, мерзкие осы собирались полакомиться его братьями! – Ребята, бегите! – не выдержав, взмолился Майки, надеясь привести их в чувства своим воплем, – они же сожрут вас! – Примите свою судьбу, братья, – лишь кротко сказал Лео, продолжая стоять в позе с распростертыми руками, – мы были рождены для этого.       Младший тяжело дышал от страха, вскочив на диван позади всего этого ужасающего перфоманса. Он отчаянно замотал головой, не желая слышать подобные слова. – Мы были рождены для того, чтобы сражаться! – кричал в исступлении Майки со слезами на глазах, – чтобы есть пиццу с пепперони! Но точно не для того, чтобы вас сожрали осы-мутанты!       Понимая, что старшие не шевелятся, а осы с громким жужжанием приближаются к ним, клацая огромными челюстями, кусаригама одним махом оказалась возле Рафа, превращая насекомое возле него в одну омерзительную расплескавшуюся жидкость. Саеносец вышел из сумасшедшего транса, но глаза его будто стали еще чернее. Майки подумал, что зря начал с осы самого темпераментного брата, но было уже поздно. – Что ты наделал?! – взревел Рафаэль, поднимая с пола свое оружие, – я сверну тебе шею, сопляк!       Черепашонок испуганно отпрянул. Он очень любил своего крутого старшего брата, но, примерно наравне с нежностью, в нем таилась и тонна страха, особенно, когда бунтарь был не в настроении. А сейчас тот определенно в ярости, и к тому же, безумно опасен. И в отличие от угроз обычного Рафа, которые тот бурчал со зла, но точно не всерьез, инфицированный наверняка захочет привести их в действие. – Раф, я хочу помочь! – Майки сделал кувырок назад, понимая, что саи нацелились в его пластрон, – я должен вас спасти!       То есть, сделать то, что так и не смог изначально. Сделать хоть что-то, как и сказал ему обнадеживающий голос этого самого брата в голове. Исправить непростительную ошибку, которую тот навлек не только не себя, но и на свою семью.       Раф угрожающе шел во тьму вслед за пятящимся назад мутантом в оранжевой повязке. Черные глаза словно запоминали этот яркий, слепящий цвет, чтобы больше никогда не упустить его из виду. Красная же повязка инфицированного напомнила младшему цвет запекшейся крови. – А кто спасет тебя, Микеланджело?       От холодного, безразличного тона под кожей заползли волны мурашек. Майки нервно взглотнул. Да, этот Рафаэль точно хочет его убить. Кто бы мог подумать, что самый заботящийся старший брат первым пожелает свернуть ему шею. Он предупреждающе встал в стойку, раскрутив нунчаки. – Не делай этого, Раф.       Разумеется, сказать ему подобное – то же самое, что потрясти тряпкой перед глазами обезумевшего быка. Тот с воплем накинулся на младшего брата, но саи встретили блоковую атаку цепей. Микеланджело всегда предпочитал бою переговоры, а еще лучше – дружбу. Разговаривать с неадекватными, отравленными старшими оказалось бесполезным занятием. Те, будучи здоровыми, поняли это на примере Лео. Майки же до последнего верил, что что-то из этого может получиться, но надежды разбились, когда они не пожелали его слушать, оказавшись в шаге от съедения.       Однако они все еще были его любимыми братьями, пусть и больными, пусть и желающими его убить. Он не собирался драться с ними.       Майки сделал ложный выпад, и, кувыркнувшись вновь, но в этот раз вперед, побежал к комнатам. Нападающий не отреагировал на уловку и тотчас помчался за ним. Будет ли полным безумием с его стороны попытаться запереть Рафа в одной из них? Вероятно, да. Но если агрессивный пациент будет мешать, то он, как неудавшийся врач, не успеет сделать то, что должен был.       В голове щелкнула идея забежать в комнату Донни, чтобы на пару секунд оглядеть пространство – вдруг у него в комнате чисто случайно окажется еще одна крутилка? Он ведь иногда сохранял механизмы и устройства в нескольких экземплярах на случай повреждения, поломки или внезапного появления Майки, которому стало любопытно узнать, что там за очередная прикольная штуковина в лаборатории брата. Ощущая панцирем, что злобный дух инфицированного Рафаэля вот-вот его догонит, черепашонок влетел в комнату ученого легче ветерка, быстро блокируя дверь нунчаками. У него было всего несколько секунд, чтобы осмотреться. Места у Донни оказалось немного, но тот весьма компактно использовал каждый метр. Порывшись в шкафах и устроя жуткий беспорядок, Майки с разочарованием признал, что дополнительной крутилки в закромах не оказалось. На полу валялись вещи, книги, некоторые капсулы непонятного происхождения, стекляшки – тот был не особо разборчив и кидал все неподходящее за спину – вероятно, это были разбитые мензурки. – Вылезай оттуда, слабак! – дверь в комнату ученого уже ходила ходуном от разъяренных ударов кулаков, – дерись, как подобает ниндзя!       Надо признать, пугливый Микеланджело держался настоящим молодцом, но с каждым криком Рафа внутри что-то опускалось от страха. Скорее всего, потом он вдоволь проплачется, но сейчас ему нельзя опускать руки. Две осы все еще угрожают другим его братьям, а его самого хочет разорвать на части самый агрессивный из них.       На секунду Майки услышал отдаляющиеся шаги, удивившись – неужели, ушел? Но потом понял: нет, не ушел. Разгоняется. Одним движением нунчаки были сняты с замка, дверь оказалась приоткрыта, а инфицированный со всей скоростью влетел внутрь комнаты, спотыкаясь о разбросанные предметы на полу. Резкий хлопок ознаменовал краткосрочную победу младшего брата. Одна из пары нунчак мгновенно закрыла дверь уже снаружи. – Выпусти меня сейчас же! – прорычал Раф, пытаясь выбить дверь изнутри, – ты за это заплатишь! Я сниму с тебя чертов панцирь!       Черепашонок тяжело дышал, качая головой, прекрасно понимая, что никто этого не увидит. Скорее, он пытался дать себе команду не воспринимать слова брата близко к сердцу. Сейчас Рафаэль болен, он никогда бы не сказал подобного, будучи здоровым. Верно? Хотя, Майки уже сомневался, действительно ли его Раф не испытывал к нему тайной ненависти. Впрочем, думать об этом долго ему пока некогда. Погоня и так заняла слишком много драгоценного времени.       В пару прыжков добежав до диванов, Майки чуть не закричал от страха. Одна из ос еще кружила, видать, пыталась нагулять аппетит перед сытным черепашьим обедом, но другая уже повалила Донни, клацая челюстями прямо перед его спокойным, умиротворенным лицом. Черные глаза смотрели на свою будущую пожирательницу с непередаваемым выражением покорности. – Эй, даже не думай об этом!       Инстинкты всегда делали за него всю работу. Природный талант был отмечен учителем Сплинтером еще в его детстве, хотя юный ниндзя как тогда, так и сейчас не особо понимал, в чем конкретно он заключается. Младший хотел повторить схему спасения Рафа, но тело интуитивно его остановило. Если Майки замахнется кусаригамой, то он может случайно поранить Донни, учитывая лежачее положение и острый клинок оружия. Другая рука автоматически достала вторую из пары нунчак и кинула её прямо в голову осы. Подобное, вероятно, не убьет её, но силы удара хватит, чтобы точно спихнуть эту тварь с ученого. В этот раз Майки недооценил свои силы, и удар оружия об осу буквально взорвал голову последней. Впервые он почувствовал приступ тошноты от увиденного.       Донни, будучи весь покрытый этой мерзкой жидкостью, не спешил вставать, с каким-то странным, изучающим видом осматривая её цвет и структуру. Младший сначала вздрогнул, вновь собираясь бежать, но теперь от взбешенного ученого, а потом резко понял, что, вероятно, этому брату нужно время, чтобы раскачаться. Он бывал в гневе, но остужался невероятно быстро. Да и то, если не отвлечется на что-то интересное, что займет все его мысли. Кажется, отвратительное осиное вещество вызвало в нем любопытство. Насколько вообще может этот ужасающий интерес совпадать с обычным азартом его здорового старшего брата – Майки не знал. Однако искренне надеялся, что это даст ему немного времени, чтобы завершить начатое.       Кусаригама шустро достала третью осу, наконец, повторив выверенную схему, по которой уже был спасен Раф. Майки сразу же инстинктивно попятился, а агрессивные стуки из комнаты Донни казались уже не такими громкими из-за звука собственного громко бьющегося от страха сердца. Перспектива драки с Лео казалась такой же ужасной, какой была погоня Рафаэля. Самый старший из братьев невозмутимо поднял катаны, которые упали во время импровизированного ритуала, и встал в боевую стойку. «По крайней мере, он не нападает сразу», – подумал Майки. В руках у него была только кусаригама – первая из пары нунчак до сих пор держала Рафа взаперти, вторая лежала возле Донни, обляпанная мерзким осиным веществом. Подойти к инфицированному ученому, пусть он и единственный пока не проявлял агрессии, черепашонок не решился. – Ты понимаешь, что наделал, Микеланджело? – Лео навострил мечи, но до сих пор не кинулся на него, медленным шагом подходя к младшему брату.       Майки крепче сжал кусаригаму, держась за свое единственное оружие против сумасшедших воинов, отходил назад, стараясь поймать темп шага Лео, чтобы тот не приближался к нему. Кусаригама, в отличие от нунчак – оружие дальнего боя. Преимущество будет на стороне младшего, пока нападающий стоит поодаль.       «Запомни, сын мой. Кусаригама окажется бесполезным оружием даже в руках самого опытного ниндзя, если её владелец не будет юрок и ловок, как змея» – вспомнились ему слова мастера Сплинтера.       Сейчас только эта фраза помогала ему более-менее держать себя в руках. Осы-мутанты уничтожены, да. Но его дорогие братья до сих пор инфицированны, и двое уже предпринимали попытки напасть на него. Третий еще залипает в пустоту, но, вероятно, тоже скоро присоединится в этом ужасающем порыве. – Что… что мне делать… – простонал Майки еле слышно, чувствуя, что уже эмоционально не выдерживает переживаемое.       Он один. Сейчас он совершенно один, к тому же, потерял основное свое оружие, защищая себя и братьев. В руках у него лишь вспомогательная кусаригама, а в голове нет совершенно никакого плана. Почему его братья не очнулись после убийства ос-мутантов? Почему Раф до сих пор истерично бьется в двери комнаты ученого, а Леонардо направляет оружие на собственного брата? Это все так неправильно! Почему же оно происходит на самом деле, а не в самом страшном сне? – Полагаю, умереть, – ответил на риторический вопрос Лео, – ты должен ответить за содеянное.       Младший покачал головой – такой ответ от самого опытного, мудрого братца его не устраивает. Выход должен быть. Он всегда есть – так говорил учитель Сплинтер. – Нет, Лео… Прости, но я не могу умереть, пока вас не спасу.       Понимая, что он уже достаточно отошел, чтобы успеть добежать до лаборатории, не будучи схваченным или вынужденным начать драку, Майки рванул в сторону спасительной железной двери так, что аж пятки засверкали. Плотно заслоняя лабораторную дверь, закрываясь на все замки, он услышал лишь предупредительный рык Лео, а потом несколько отвратительных звуков лязганья катан о железо. Младший обессиленно опустился на пол, обхватив колени руками. Лаборатория, как рассказывал ему когда-то Донни, была достаточно защищена от любых происшествий – будь то вражеская атака или взрыв вещества большой мощности. Он очень гордился тем, что именно его рабочее место по праву считается самым безопасным местом во всем логове. Раф, когда Донни кичился подобным образом, начинал ворчать, что с той же вероятностью именно из-за лаборатории все логово может рано или поздно взлететь на воздух, после чего они часто начинали ругаться. Эти ссоры казались Майки такими родными и далекими сейчас.       Осматривая свои дрожащие трехпалые ладони, черепашонок вновь всхлипнул, уже позволяя себе проплакаться. Никогда за всю жизнь он не испытывал столько страха и ужаса. Конечно, первая битва со Шреддером была страшна. Но его братья дрались с ним бок о бок, они вчетвером всегда казались неразделимым, пусть и разночастным, целым. Сейчас Майки чувствовал внутри пластрона такую сильную боль, будто его насквозь-таки пронзили саи или катаны – она была невыносимая, мучительная, будто режущая плоть. Он ни разу еще не рыдал так отчаянно, даже в детстве, когда только учился управлять нунчаками и пару раз случайно очень сильно ударял себя по голове. Плач стал напоминать устрашающую симфонию под аккомпанемент периодических ударов мечей о непробивные железные двери и еле слышимого угрожающего ворчания, чей тембр невозможно было разобрать из-за звукоизоляции. Один, здесь, а его братья там, горят желанием его убить. Задыхаясь от горячих слез, что непрерывно текли по веснушчатым щекам, Майки впервые подумал – а может зря он ввел себе это лекарство? Может, братья правы, и ему действительно стоило умереть вместе с ними? Может, это и было их настоящей судьбой, как тогда сказал Лео? А может… не стоило тогда спасать себя, вводя антитело в руку, а нужно было отдать приоритет кому-то из старших? Например, Донни? Он бы точно сделал все без ошибок. Они бы никогда не оказались в той ситуации, в которую попали сейчас из-за глупости их младшего брата.       Отягощенные раздумья прервались, когда он заметил неяркое мерцание вглуби лаборатории. Тяжело поднимаясь и шмыгая носом, Майки подошел к источнику света, замечая сияющий экран. Точно, Донни оставил свой компьютер включенным, когда они вдвоем искали информацию об осах-паразитах. На экране до сих пор висела статья про этих злополучных ос, с мерзкой картинкой, показывающей, как эта тварь пожирала зараженную гусеницу. Черепашонок с отвращением отвел взгляд, и в ту же секунду заметил входящее письмо на электронной почте. Открывать и читать чужие письма считается невежливым – так ему сказал старший брат после того, как младший однажды прочитал его переписку с Эйприл из любопытства. Но сейчас… Майки понадеялся, что владелец компьютера потом войдет в его положение, поймет и простит. Хотя, учитывая все промахи на данный момент, ученому придется запастись тонной терпения и научиться искусству милостивого всепрощения.       «Донни, ты был прав! Обучение с мастером Сплинтером в другой обстановке совершенно меняет все ощущения! Я чувствую, что мне еще многому предстоит научиться. Но я точно знаю одно: учитель – действительно величайший ниндзя».       Наверху была подпись, что сообщение было отправлено с почты Эйприл О'Нил. Они с учителем уехали на несколько дней, потому что мастер Сплинтер пожелал показать ей новые приемы. Сам он и правда часто говорил, что смена обстановки помогает накопиться драгоценному опыту. К тому же, как-то раз девушка заикалась о старом семейном доме загородом. Вероятно, сейчас тренировки проходят там. Раздался уставший вздох, и напряженные плечи немного поникли. По крайней мере, они далеко. Майки не понимал, что чувствует больше от осознания этого факта – отчаяние или облегчение.       Нажимая функцию ответного письма, Майки задумался о том, как бы ему рассказать то, что случилось, но чтобы мастер Сплинтер не начал сразу же торопливо собирать вещи обратно. Им… им нельзя возвращаться, ни в коем случае. Черепашонок размышлял вяло, потому что, после такого сильного стресса и нескольких заходов рыданий, его голова начала раскалываться. Да, было бы замечательно, если бы отец был здесь – он не чувствовал бы себя таким потерянным и одиноким. Вероятно, даже ощутил бы настоящую, полноценную защищенность, впервые после появления в логове этого дурацкого яйца. Но Майки уже потерял троих братьев по своей оплошности. Нельзя допустить, чтобы из-за очередной ошибки он потерял последних из тех, кто ему дорог.       «Эйприл, не приезжайте обратно в логово. Здесь опасно».       Майки тут же удалил вторую часть. Нет, так не стоит писать. Учитель Сплинтер сразу заподозрит неладное и начнет волноваться. К несчастью для Микеланджело – тот очень плохо врет, а их отец прекрасно знает всех своих сыновей. Надо выбрать слова нейтральнее, не такие безнадежные, от которых ныло сердце.       «Эйприл, мои братья заболели. Думаю, вам стоит остаться на ферме, пока они не выздоровеют».       Отлично, это уже лучше. Ситуация звучит правдиво и не так угрожающе, нежели которой является на самом деле.       Майки нажал «отправить», стараясь не сильно нервничать, ожидая ответа. Какофония снаружи усилила головную боль. Лязганье металла не прекращалось, а вскоре по двери начали раздаваться сильные глухие удары – Раф, наконец, выбрался из комнаты Донни и явно желал возмездия за проделанную маленькую хитрость. Раздавались невнятные грозные возгласы. Вздрогнув, тот продышался. Надо помнить, что в лаборатории безопасно, ведь так заверял ученый когда-то. Все входы и выходы были заперты. Пока Микеланджело здесь – ему ничего не угрожает. Однако это совсем не успокаивало.       Рассматривая экран с открытым окном электронной почты, который показывал отсутствие новых сообщений, заплаканные небесно-голубые глаза Майки начали закрываться сами собой. Он задремал на стуле, облокотившись на компьютерный стол, с тревожным осознанием того, что ему вскоре придется выйти из лаборатории, чтобы каким-то образом найти новую крутилку взамен сломанной.