Сказание о плачущей иве и потерянном яшмовом сердце

— Этого, этого и этого расстрелять! — Меня не расстреливайте, пожалуйста, я не хочу! — Этого не стреляйте — он не хочет! (с) Soundtrack Видео музыка - Маски шоу (Альбом Уржум) — Маски шоу       Вечером на Киру обратно напали «бояки», она заподозрила неладное. Днем же ее подозрения развеялись, а потом шмякнулись на свистящий чердак уже абсолютной уверенностью — ей пиздец.       Что же могло произойти за столь короткий промежуток времени, спросите вы? Да еще с больной девушкой, прикованной к постели? И совершенно зря спросите, ведь у гражданки Огинской за всю жизнь не было столько дебильных приключений, сколько она пережила за последние два дня, да еще и в прямом смысле не выходя из хаты. Они к ней приходили сами, их не нужно было искать.       Короче, поздно вечером в ее тихий и добропорядочный район опять прикатился черный «воронок», молча, без шума и пыли хмурые люди упаковали Кирину соседку и увезли в известном направлении. К утру девицу не вернули, зато примерно в полдень «воронок» приехал снова, перехватил еще одну бабу, просто ведь шедшую на водопой в столовку. Никому никакого плохого зла она не делала!       После обеда вернули первое тело, так же тихо внесли в ближний дом, хлопнули дверью и ушли. Сама Кира этого не видела, про зверства ей поведала воодушевленная Айминь. Сад Аметистового Сияния, тоже углядев некую закономерность в происходящем, встал на уши. По дворам и домикам забегали восторженные наложницы, одалживая друг у друга украшения, бритвы и ароматические масла. Кое-где случались ожесточенные стычки.       «Погибших» даже не оплакивали…       Это было страшное зрелище, от которого ком стоял в горле.       Кира Львовна, ошалев от впечатлений, прогнала Айминь, вытребовав перед тем себе еще пару клочков бумаги и нормальную тушь с кистью. Укрывшись одеялом с головой, Огинская взялась пересчитывать исходно ошибочный план. Что приключилось с Императором Вэнем, она думать не хотела, она была девушкой рационального склада ума, потому сконцентрировалась на цифрах.       Если наложницы пошли по две в сутки, то выходило уже тринадцать с копейками лет. Пересчет на Сад Аметистового Сияния — вообще четыре года!       Это были, без преувеличения, удручающие цифры. И Киру они незамедлительно удручили.       Ее обожаемый главный герой, причина мокрых снов и всего прочего ранее, а ныне — «ебучий мудак», похоже, с упоением и каким-то нездоровым упорством перетрахивал всех баб поблизости Киры, постепенно сужая круги у ее домишка, клещи, как говорится, замыкались, Кира с каждым часом нервничала всё больше, а ведь что характерно: Император ни разу не повторялся! Он щипал свой курятник, как голодный лис, дорвавшийся до жратвы. Кроваво, зверски, неотвратимо…       Губы у Огинской от таких мыслей задрожали, она не выдержала и упала лицом в собственные расчеты, обливая слюнями и слезами чернилки.       Закралось подозрение, буквально в порядке навязчивого бреда, что Юншэн взялся издеваться именно над нею, но такого же быть не могло по определению? Он же не ебанутый? Зачем ему это? Дел, что ли, в государстве нету больше?       — Вообще-то Вэнь с «причудами», — вспомнилось вдруг Кире. И она это даже озвучила. — Он же извращенец.       — Ты херни-то не неси! — разозлилась она тут же. — Где я, где он?       — Такими темпами, ласточка моя…       — Та замовкни ты вже!       — Доброго дня, госпожа Нин. Маковый вы наш цветок.       Огинская расплакалась в бумажку. Голос, произнесший последнюю фразу, был не её. Но был близко. Сука.       Сука-сука-сука-а-а-а! OST Эротика ( Маски-Шоу ) — Константин Пенчковский       Поскольку наложница Юймин продолжала беззвучно рыдать, так и лежа ничком, и иных признаков жизни разумной не подавала, покрывало с ее головы сняли насильно. На левое запястье легли горячие мужские пальцы, поймали пульс, замерли, считывая.       — Вы сегодня уже принимали отгоняющую боль смесь?       Кира отрицательно мотнула головой, но позы не поменяла.       — Почему же нет?       — Нельзя… — насморочно ответила Огинская. — Сок красного цветка оттуда нужно убрать… а у меня времени не было…       Я считала Юншэневых баб!       — У меня было. Я приготовил настой. Мне поднять вас, наложница Нин?       Девушка снова дернула головой, вздохнув, аккуратно перевернулась набок, сильно поморщилась от боли. От боли, а потом от великой «радости»: у ее постели стоял вчерашний же мужик, стоял по своему обыкновению близко, убрав руки за спину. Брови его были высоко подняты, голова чуть склонена набок и запрокинута, одним словом, глядел он на Киру Львовну своими яркими очами с выражением латентного напряжения.       — Вы же состав не знаете… — Огинская поводила руками по лицу, глянула на разводы черной туши на ладонях.       — Состав узнал. Возможно, концентрацию сделал не ту, — рассматривая девушку, с некоторым лаганием ответил лекарь Ши. — Однако, уверен, облегчение принесет.       С этими словами он расцепил руки, достал из-за пазухи походный сосуд и протянул его наложнице. Кира с тоской глянула сперва мужчине в глаза, потом — на предлагаемое лекарство.       — Вы не представляете, сколько стоит мое время, госпожа Нин.       Бутыль оказалась поближе к Юймин. Большой палец Лана двинулся по горлышку сосуда вверх, сбоку надавил на пробку.       Чпоньк!       Кира вздрогнула, пробка выскочила из фиала и повисла на веревке между мужчиной и женщиной. Вся эта пантомима сильно что-то девушке напомнила, но вот чтó конкретно, в голову пока не приходило. Потому Огинская протянула руку, грубо схватила сосуд за горлышко, отняла у мужика и выпила добрую половину.       — Не торопитесь, вы ведь подавитесь, госпожа Нин.       Кира снова глянула в серые глаза, то ли свет так падал дневной, то ли и впрямь сегодня они казались много ярче, нежели вчера. Она отняла фиал от губ, приподняв бровь, молча уставилась на мужика.       Лан мотнул головой, прошел куда-то по покоям, взял со стола предметы, храня молчание, вернулся и левой рукой выставил перед лицом девушки зеркальце. Там Кира Львовна узрела потекшую по морде черную тушь, мокро-белые разводы на губах.       — Мне б…       К ней протянулась уже и правая рука, в которой оказалась влажная тряпица.       — Спасибо.       Огинская осторожно присела, принялась оттирать грязь.       Вряд ли. До него не дойдет. У них тут такое не принято. Даже запрещено.       Она втихаря глянула на лекаря Ши, задумчиво смотрящего в окно. Как назло, мужчина в ту же секунду скосил взгляд к ней. Лицо у Лана стало каким-то напряженным. Девушка отвела взгляд и с двойным усердием принялась утирать тушь.       — А вы экспериментатор, госпожа Нин.       — Скажите, — отложив зеркало, официально начала Кира, — могу ли я попросить вас об услуге?       Ши помолчал.       — Можете.       — Мне нужен план… нет, схема? Карта Сада Аметистового Сияния. Существует такая?       — Домов и улиц?       — Ну да.       — Да.       Повисла очередная пауза.       — Я принесу ее вам завтра.       — Вы не спросите, зачем?       Вместо ответа Лан отошел от кушетки, присел на стол в центре комнаты, чуть расставил ноги, сложил руки на груди и с улыбкой, с безопасного расстояния уставился на наложницу.       Кире стало слегка душно.       — Вы себя хорошо чувствуете, лекарь Шаня?       — Ши Лан, — улыбка стала очевиднее. — Как никогда, госпожа Нин. Итак? Перевязка?       — Я зубы толком два дня не чистила, — рассмотрев длинные ноги мужика, махнула рукой Огинская. — Пора обживаться. Нужны зубная паста и щетка.       Лекарь нахмурился. В голове у него сложилась картина, в которой Юймин елозит оскаленным лицом по огромной щетке, какой коней чистят.       — Я сделаю вам теплую воду с солью. И имбирь с ивовой веточкой.       Выражение лица у Киры стало по-настоящему страдальческим.       — Лекарь Ши, тащите сюда стол? Восточный танец (OST Маски-шоу'95) — Константин Пенчковский       Лан качнул бровью, оттолкнулся бедрами от столешницы, зацепив столик правой рукой, пошел вперед, с грохотом волоча за собой древесный массив.       Огинская пошарила под одеялом, нашла кисть, захватила у изголовья фиал с чернилами, испорченную бумагу. Выставив всё добро перед собой, морщась от боли, сцепила волосы на макушке в огромный колтун-пучок, прикусила язык и принялась рисовать на чистой стороне бумажного листа. Мужчина, заняв место по левую сторону от девушки, чтобы не закрывать той тусклый дневной свет, наблюдал за нервными движениями кисти.       — Баляба, три ветки… свинины… замурзить в потиральце, — вслух прочел он иероглифы. Прикрыл глаза, отвернул голову.       — Извините, — занервничала Кира, — это корейский, наверное, опять. Секунду… ах, бумага кончилась!       Мужчина, потирая лоб, прошел по покоям, склонился у ящика, коего раньше и не было, достал оттуда большой лист бумаги, вернулся, опершись бедром о стол, выложил пергамент перед Кирой. Сложил руки на груди:       — Но помните, госпожа Нин, вы всегда можете сдаться и согласиться на имбирь с солью.       Огинская злобно глянула на мужика:       — Знаете, что?! Не стыдно не уметь! Стыдно не учиться!       Она принялась рисовать иероглифы снова, на этот раз много медленнее, закусив от напряжения губу.       — Во! — через десять минут она ткнула указательным пальцем в бумагу, подняла взгляд.       Встретилась с загадочным взглядом Лана. Тот, помедлив, скосился на иероглифы.       — Измельчённый мел или белая глина, мыльная стружка, эвкалипт и мята. Смешать до состояния пасты, — прочел он прилежным тоном, снова посмотрел на девушку. — Известняк?       — Он.       — Вы собираетесь это складывать в рот?       — Вы не представляете, что я складывала в… Да.       Взор лекаря Ши стал как-то пронзительнее, задумчивее, что ли.       — И это отчистит зубы? — помолчав, спросил целитель.       — Должно. Но нужно еще такое, — Кира ткнула в топорно выполненный рисунок зубной щетки. — Мы же не варвары пальцами в рот-то… А?       Тяжкий вздох отвлек ее от рассуждения, она вскинула голову, Лан рассеянно бродил по комнате, спиной к наложнице.       — Почему сегодня в ваших покоях так душно?       — Не знаю, — пожала плечами Кира. — Сама недоумеваю.       — Я открою двери?       — Спасибо.       Лекарь приоткрыл входную дверь, постоял там немного. Подышав, озвучил:       — Сегодня вам доставят ингредиенты. Про щетку — не обещаю. Нужно подумать, из какой шерсти ее сотворить. Так понимаю, щетина должна быть жесткой?       — О, да! — возликовала Кира. — Такой жесткой, какую только сможете!       Лан опустил голову, коснулся тылом кисти лба.       — Это сложно, да? — заволновалась Огинская.       — Не то… чтобы… — мужчина перевел дыхание, уставился на крышу ближнего домика.       Выбора не было.       Лан прибег к даосской технике Цигун, вообразил темно-серый цвет, скопившийся в области живота, попытался улыбнуться внутреннему свету и гармонии и ощутить, как его тело покидают подавленные эмоции.       Дух-шэнь и дыхание-ци достигают полноты, девять колодцев нижнего Киноварного поля объединяют все меридианы…       Он неосознанно глянул в комнату, и всё его киноварное поле вдруг вскипело — наложница Нин, решив, по всей видимости, не отвлекать просветленного мужчину от дзена, занялась собой: распахнув верхний халат, она завела обе руки за спину, зажмурившись, ощупывала промокшие повязки.       Лан обессиленно прижался лбом к дверному косяку, закрыл глаза.       — Я приготовлю мазь… Айминь ведь не успела?       — У Айминь горячка, — скрежеща зубами от боли, промычала Кира. — Она втюрилась в Императора до края. Девку уже не отмолишь.       Лекарь Ши поднял изумленный взгляд на девушку, вошел в покои, поспешно прикрыл двери.       — Никому больше в подобном тоне не распространяйтесь!       Огинская распахнула глаза:       — Извините. Я без критики к Его Императорскому Величеству.       — Это поймут не все, — мужчина отвел взгляд. — Итак, чистые ленты в пергаменте и составляющие я принес. 高晓松 — 高晓松&尹约       Он уселся у сундучка, доставая содержимое, посуду. Как ни странно, но Ши и впрямь предпринял попытку в асептику и антисептику, каждый предмет был изолирован тонкими листами бумаги и чистой тканью из хлопка.       Когда всё это оказалось перед Кирой на столе, лекарь на глазах изумленной наложницы взял бутылку спиртного и протер жидкостью руки.       — Вы пытали Айминь? — обалдело выдохнула девушка.       — После Императора-то? — в тон улыбнулся Лан.       Кира на секунду аж растерялась.       — Никому больше в подобном тоне не распространяйтесь, — из груди ее вырвался смешок.       — Вам сегодня лучше, — заметил лекарь. — Причем значительно. Значительно лучше, чем всем остальным, кого я видел после подобных пыток. Вы интересная личность, госпожа Нин. Хотел это сказать до того, как мы начнем.       — Спасибо, — Огинская кашлянула, показала на большую миску, — сначала дёготь.       Она начала снимать верхний халат, готовясь к болезненной процедуре.       — Нет! — рявкнул Лан.       — А?! — вздрогнула Кира.       — Спину вам обработает Айминь!       — Так она ни в зуб ногой в гнойную хирургию!       Мужчина отвел взгляд от непривычно пышной девичьей груди, едва-едва скрытой нижним халатом.       — Я поняла, — Огинская запоздало уловила, что явление врачевателя в гарем еще не означает, что у этого врачевателя есть полномочия и выдержка амбулаторного хирурга из Российской Федерации, которого от вида любого человечьего тела воротит, как черта от ладана. — Извините, мы с Айминь справимся. Теперь… масло.       Лан нервно смешивал линимент и за долгое время не проронил ни слова. Однако то, как он уверенно, легко управлялся с лекарством, действительно восхищало. Процесс, что Айминь морочила и сопливила около полутора часов, целитель закончил за десять минут. А за движениями его длинных пальцев, тонких, изящных, можно было наблюдать, позабыв про сон и пищу.       Убрав нефритовую лопаточку, Лан взял со стола миску с чистой водой, хлопковую ткань, опустился перед кушеткой на одно колено.       — Нет.       Он вскинул серый взгляд, сверху вниз на него смотрела наложница Нин.       — Я справлюсь сама. Разве стопы женщины — не интимная и чувственная часть тела?       Кира забрала из безвольных рук мужчины воду и ткань.       — Я очищу раны, просушу, нанесу мазь. Обратите внимание, что каждый последующий виток ленты должен перекрывать предыдущий примерно на две трети. Почему у вас такое лицо?       Лан поднялся:       — Окликните меня, когда раны будут сухими, перед нанесением.       Развернувшись, мужчина прошел к окну, сцепив руки за спиной, стал рассматривать снующих туда-сюда наложниц. Прикрыл глаза, когда услышал ожидаемый, но почему-то непереносимый им спокойно звук — болезненно-жалобный стон наложницы Нин.       — Может быть, вы рано убрали сок красного цветка?       — Лучше рано… чем… слишком поздно… — через дикую боль прошептала Кира. — Всё есть яд, и всё есть лекарство… зависит не только от дозы, но… и от длительности лечения…       — Это ваши слова?       — Нет… одного умного мужчины.       Лан быстро обернулся через плечо, тут же поспешно вновь уставился в окно.       — Кто он?       — Мертвец.       — Как он умер?       — Ему проломили череп люди, нанятые его же… товарищами-лекарями.       Целитель снова обернул голову, взглянул на девушку, но не на обнаженные ноги, а на склоненное лицо, покрытое слабой росой пота.       — Как его звали?       — Парацельс.       — Он был вам близок?       — Да как родной! Ох, собачья ж мама…       Лан теснее сжал пальцы за спиной, отвернулся к окну.       — Он научил вас целительству?       — Да их много было… всех не перечислишь…       У лекаря лицо аж опало, руки «расплелись», он не удержался, развернулся к комнате, уставив кулаки на бедра, воззрился на наложницу.       — Вы… вы… как вы…       — Во!       Кира, довольная своей работой, но порядком напуганная видом искалеченных стоп, изо всех сил старалась сохранить присутствие духа и «держаться». Она выставила перед собой чуть согнутую ногу, демонстрируя целителю жуткие раны.       — Отек, воспаление, но пока не вижу много гноя, лекарь Ши. Как думаете, я смогу ходить?       Лан свел брови, сильно побледнел. Вновь сцепив руки за спиной, бесшумно прошел до постели, склонился, рассматривая края ран, отделяемое, и он честно пытался не захватить взглядом саму голень, худую, стройную, кое-как прикрытую тонкой шелковой тканью.       — Это хорошая рана. Вы будете ходить.       Ши выпрямился, отвернулся.       — Я поменял вам питание.       — Да, я совсем забыла, — Кира взялась за новые бинты. — Спасибо вам, так и знала, что вы приложили к этому руку… Очень вкусно.       — Вам нужно хорошо питаться и отдыхать.       — Через несколько дней я должна встать.       — Встать?       — Нужны прогулки, свежий воздух, вертикальное положение.       — Вы шутите?!       — Я не хочу помереть от воспаления легких.       — При чем тут воспаление легких и покой?       — Застойная пневмония, лекарь Ши. От… м-м-м… нарушения циркуляции крови.       — Ци?       — Крови. Мне будет нужна ваша помощь снова.       — Я бы не хотел, чтобы вы выходили на улицу… нынче это…       — Подойдите, посмотрите, пожалуйста, на стол.       Лан вернулся к кушетке, глянул на очередной рисунок, вскинул брови.       — Это…       — Палка-трость с подмышечной поддержкой. Костыль. Надо два.       — У меня есть подобное. Чуть другая конструкция… Я понял. Хорошо.       Мужчина спокойно свернул бумагу в рулон, пошел к дверям.       — Я хочу перевезти вас из Сада Аметистового Сияния.       Кира испуганно вздрогнула, отвлеклась от работы с бинтами.       — Куда? Зачем?!       — Туда, где тише. И не так травмоопасно, — Лан обернулся у выхода, помолчал. — Вас снесут с этими вашими костылями, едва вы выйдете из дома.       — А вы… вы такое сможете?       — Я главный лекарь Запретного Города, я смогу.       Не успела Кира осмыслить все «за» и «против», как целитель Ши покинул ее покои.