Сказание о плачущей иве и потерянном яшмовом сердце

Умный мужчина — это ещё и интересно (с) Утро красит нежным светом — Страна моя, Москва моя....       Господи…       Наконец первая нормальная ночь в этой жуткой фэнтезийной кринжухе.       Кира, в кои-то веки отоспавшаяся, причем на спине, зевнула во всю пасть, сладко потянулась, к удивлению отметив не такую уж и острую боль в теле. Открыла глаза.       Чистенько, светленько, ни души кругом… тишь, гладь, благодать.       Она, конечно, жутко перепугалась, когда лекарь Лан мрачно, в его манере, наобещал спасение из ее весьма плачевной ситуации, но чтобы целитель так быстро сумел провернуть задуманное?! Не мужик, чудо! Плохие минутки Кира, естественно, пережила, когда к ней посередь ночи опять приперлись молчаливые люди и, смирившуюся с участью, загрузили в печально известный «воронок». Но никак девушка не ожидала, что ее и впрямь отвезут в удаленное от свихнувшегося гаремника место, отдельный домик в каком-то густом саду. По темноте не разобрать было, да и какая разница, в общем-то? Главное, что подальше от затягивающейся петли неуемного императорского сладострастия.       В гареме бы уже визг за окнами стоял, а тут… э-э-х…       Огинская сама от себя такого не ожидала, но из груди ее вырвался теплый, счастливый смех.       Пущай теперь… пущай побегает, упырища… эхе-хе.. хе-хе… кончилась твоя власть… хе-хе…       — Эхе-хе-хе-ха-гхар-хар-ха-ар!       Одинокий хохот в домике из нежного и сладенького стал вдруг киношно-злодейским.       Надо остаться здесь на подольше. Через неделю сломаю ногу. Потом руку. Отравление. Дисменорея. Гастрит. Колит. Туберкулез. Божечки! Этих древних тупней можно наебывать почти бесконечно!       Девушка полежала, раскинув руки по огромной кушетке. Потом все-таки решила подняться, дабы осмотреть новые владения. Поскольку ходить еще было нежелательно, да и попросту больно, Кира встала на коленки, и очень кстати прямо за нею оказалось огромное окно. Кто-то заботливый уже «снял» ночное бумажное окошко-вставку, так что Огинская со всем удовольствием узрела роскошную золотую рощу, игру солнца на трепещущих желтых листьях, несколько чудесных тропинок, вымощенных красным камнем, чуть поодаль — милейший прудок, вода в котором искрила брызгами от игривых рыбешек, яркое-яркое солнце, низкое, волшебное, будто бы нежно ласкающее своими лучами огромный, просто чудовищно большой, выдающийся…       …Дворец. Императора. Юншэна.       Который был метрах в ста от окаменевшего лица Киры Львовны Огинской. Какое-то время Кира, стоя на коленях, смотрела на Дворец. Сложно сказать, оценивала ли она чудесную «летящую» крышу, сияющую золотом черепицу, толстые деревянные колонны, покрытые красным лаком, резные окна, убранство шикарных террас, будто бы парящих в воздухе. Навроде как, взгляд у ней вообще в одну точку сфокусировался, а от длительного «не мигания» слезы заволокли очи. Через минуты две девушка шевельнулась. Заторможенно двинулась ее правая рука в сторону, с третьего раза оледеневшие пальцы зацепили шелковый полог, потянули-потянули влево, занавешивая окно.       В комнате стало немного темнее. Ткань всё равно пропускала свет, но… хотя бы…       — Всё. Проблемы больше нет.       Огинская медленно отползла от изголовья к низу кушетки, отвернулась, обняла коленки руками, уткнулась в них лицом. OST Маски-шоу — Еврейская       Да, видимо, из известной троицы, только один человек встретил утро довольным. Потому что главному лекарю императорского дворца тоже было несладко. Всю ночь Ши Лан ворочался, перекладывался с места на место, вздыхал, проваливался в дрёму, тут же просыпался то в холодном, то в горячем поту. Температура пота зависела от того, какой конкретно из Восьми Тлетворных Небесных Ветров нагонял на целителя болезненные грезы. Снилась ему Юйминь, дерзкая, живая, откровенная, снился ему Император Вэнь, как можно понять, еще более дерзкий и живой, если к деяниям Хуаншана вообще было применимо это слабое сравнение.       В результате и Совет лекарь пропустил, и не поспал толком. И не придумал, как показать Императору невидимую живность. Более того, в итоге он пришел к выводу, что его попутали злые духи, какие «маленькие животные», ну что за фантазии? Как он мог поверить женщине, придурковатой наложнице, что измазалась дёгтем?! Вот только для отчета перед Вэнем это никак не могло бы послужить «оправданием», скорее, отягчающим обстоятельством.       Одним словом, Лан загнался до крайности. Но весь в расстроенных чувствах, не дожидаясь, собственно, толкового рассвета, целитель отправился в Сад Аметистового Сияния, прихватив с собою еще один паланкин. Во-первых, он обещал девушку перевести, а слов на ветер Ши не бросал, во-вторых, хотелось посмотреть в ее безумные глаза, в конце концов, совершенствование — цель всех земных путей, она была ниспослана ему, как испытание, а отказаться от испытания не можно.       Успокаивая себя таким образом, Лан остановился у знакомого домика в ебенях Сада, вылез из своего паланкина, и сразу ж немножечко его смутил вид распахнутой двери домишки Нин. Лекарь поспешил в домик, оттолкнув с прохода зевающего щербатой пастью евнуха. Как и нагнеталось подтянутым нижним киноварным полем целителя Лана — Юймин в домике не было.       — А… а где?.. — оторопело обернулся к кастрату целитель Ши.       — Увёзли, стало быть, — шамкнул челюстями евнух, сделал кокетливый шажочек к выпучившему глаза Лану, коснулся широкого рукава лекарского ханьфу. — Великий целитель, у меня уже третий день в ухе левом стрекочет, что это быть может такое?       На Лана смотреть было б больно каждому, у кого были хотя бы зайчатки сердца. Мужчина заторможенно поднял руку, протянул ее к евнуху и указательным пальцем сомкнул тому губы, медленно прикрыл глаза. Покачал головой.       — Кто…       — Ч-что?..       — М-молчи… Коня…       — Не понял.       — К-коня дайте. Мне.       — У нас тут конёв нету. Только женщины, уважаемый императорский целитель.       Лан так же медленно открыл заслезившиеся глаза, с полминуты смотрел на евнуха.       — Давно?       — С момента постройки гарема.       — Увезли давно, спрашиваю?       — Да вот Ваше Благородие нас покинули, примерно через две свечи…       Через две свечи? Да две свечи спустя Лан беседовал с Вэнем! Когда тот успел?! Ну это всё.       Всё.       Ши обреченным жестом проехался по роже евнуха ладонью, поплелся в паланкин, но каждый шаг мужчины становился всё быстрее.       Он же ее искалечит… Мерзавец и подлец!       — К Императору! Бегом! Париж ещё узнает Д'Артаньяна — OST Три мушкетера         — Его Величество Великий Сияющий Хуаншан! Об аудиенции нижайше просит главный лекарь Его Императорского Величества, господин Ши Лан!       — Мой господ...       Целитель влетел в кабинет Императора, гнев еще не оставил его разгоряченных щек, резко остановившись, мужчина забегал искрящими очами по сторонам. Покои были пусты. Забывшись, лекарь бросился к пологу, закрывающему большую постель, одернул тяжелый шелк, рискуя головой так, как точно не следовало бы. Однако и там оказалось пусто.       Лан немного растерялся.       — Лекарь Ши… — спокойно, с приятной ленивцей в голосе позвали того откуда-то слева. — Вы мне не нравитесь… — целитель быстро выпустил полог личной постели Императора из рук, воровато повернул голову в сторону звука, который тут же хотя бы часть его беспокойства унял, продолжив, — в последнее время.       Хуаншан возлежал на подушках на террасе, закинув левую руку за голову, сложив одну ногу на другую, в свободной же руке Вэнь держал пиалу с чаем. А глядел даже не на гостя, но на свой чудесный сад гинкго билобы, что по сентябрю становился роскошно-золотым.       Судя по всему, Император медитировал на свежем воздухе, а теперь спокойно попивал чай.       — Его Величество Великий Сияющий Хуаншан, — лекарь поклонился, сложив перед собою руки.       Юншэн бесшумно хлебнул чаю, с кошачьей грацией повернул голову, посмотрел наконец на целителя.       — Ты сегодня рано. Случилось что-то? — лицо Владыки выразило легкую озабоченность.       Лан прикрыл глаза, благо голова была низко опущена, и это дало время мужчине проораться «в себя», а потом уже поднять хладнокровное лицо к Императору.       — Не молчи, Лан-Лан, я тревожусь.       Император даже отставил пиалу и сел в позу лотоса, приготовившись принять любую новость.       — Дело в том, мой Государь, что утром я, желая исполнить волю Его Императорского Величества, явился в Сад Аметистового Сияния за госпожой Нин… не нашел наложницу Нин на прежнем месте.       Лан снова посмотрел в лицо Хуаншана.       — Ох… лекарь Ши, — черты Вэня дрогнули в искреннем сожалении, Император отвернул голову, свел густые брови, уложил тонкую ладонь на висок, щеку. — Я совсем забыл предупредить тебя. Ведь я видел, как ты измотан, решил помочь своему любимому целителю, потому приказал перевезти наложницу Нин сам. К слову, отчего ты так встревожен? — голова Юншэна чуть повернулась, Хуаншан из-под руки, искоса, с тревогою во взгляде посмотрел на слугу.       — Она в нестабильном состоянии, — помолчав, почуяв жесточайшее раскаяние, промолвил Ши, отвел взгляд. — Я опасаюсь, как бы болезнь не усугубилась.       — Я сделал это аккуратно.       Лан спешно взглянул на Императора.       Показалось…       Лицо Хуаншана по-прежнему выражало легкую печаль.       — Могу я знать, где она?       — Конечно! — чуть ободрился Юншэн, гибко поднялся из сложной позы, направился к лекарю. — Знаешь, о чем я подумал?       Целителю снова резко заплохело. Именно с этой фразы Императора и начинались самые большие проблемы в царстве Хэн.       — Мысли Его Величества недоступны простым смертным.       Вэнь добрался до лекаря, вновь сцапал того, наподобие вчерашнего, обнимая за плечи, зашагал обратно, к террасе. 禁區 — 黃齡       — Говорят, Запретный Город строился и рос вокруг этого сада, — пространно заговорил Хуаншан, увлекая поджавшего губы целителя на свежий воздух. — Не наоборот. Эти деревья считаются бессмертными, они застали время, когда по земле бродили драконы.       Ши все-таки поднял голову, посмотрел на задумавшегося Императора.       Юймин где?!       — Рассказывают, что раньше «деревья жизни» произрастали по всему свету, однако со временем сохранились только в моем государстве. Как думаешь, почему? — мужчина тоже взглянул на Лана.       И, скорее всего, сделал вид, что не заметил раздражения, нетерпения в пылающем серебром взгляде.       — Потому что они тосковали по Великим Змеям, а Великий Хуаншан — последний дракон?       — Почему же интонация вопросительная?       Лекарь Ши поборол в себе вздох.       — Я слышал, целитель Ли Цинъюнь, употреблявший настой этих листьев, прожил двести пятьдесят шесть лет. Ты мне это и рассказывал, помнишь?       — Так гласит легенда. Еще иньсин называют «деревом любви».       — Правда? — Юншэн снова взглянул на рощу. — Надо же.       — Так о чем задумался Великий Хуаншан? — помолчав, спросил целитель.       — О том, что Император живет беднее своего народа, — Вэнь выпустил слугу из объятий, шагнул вперед, обернулся. Облокотившись поясницей на высокие перила, сложил руки на груди, внимательно посмотрел на Лана. — Твоя работа и работа твоих подопечных здесь, в Запретном Городе, подразумевает вечный бег.       — В смысле? — лекарь растерялся.       — Смысл прост до невозможности. В случае болезни слуг, наложниц, вы вынуждены пересекать немалые расстояния от моего дворца до домов захворавших. Бывает, несколько раз на дню. Приготовленные вами средства за этот путь могут терять свои свойства. А уж сколько маленьких «животных» можно спровоцировать по дороге.       Лан отвел взгляд от пристальных глаз Хуаншана.       — А если больных не два? Не три?       — Этот недостойный не совсем понимает…       — Я сделал тебе подарок, Лан-Лан. Ведь ты был прав, болезни нужен покой. И отдохнувший целитель, не так ли?       Лекарь уставился на Государя.       — Вот, — Вэнь Юншэн протянул одну руку в сторону, чуть назад, указуя на золотой сад. — Расстояние от моего Дворца достаточное, чтобы не подвергать риску болезни меня. Но малó для того, чтобы ты и твои ученики могли добираться до несчастных быстро. Там, в глубине рощи, есть несколько построек, теплых и просторных. Ты соорудишь из них подобие «хворых палат». Библиотека граничит с одним из отдельно стоящих домов. Но тот дом уже занят, Лан.       — В-вы… — целитель одновременно холодел и заливался жаром.       — Да, наложница Нин встретила утро в нем. Надеюсь, ей понравилось. Да что там, в этом я более чем уверен, — лицо Императора было хладнокровным, но на краткий миг Лану пригрезилась вчерашняя «ямочка» на правой щеке Хуаншана. — В конце концов, какое лекарство может быть действеннее, нежели близость к Императору Поднебесной?       — Ваша милость не знает границ… — выдавил из себя целитель.       Юншэн посмотрел куда-то в сторону, некоторое время он молчал. Казалось, Император раздумывает, говорить ли что-то еще или же нет.       — Лекарь Ши, — Вэнь раскинул руки по перилам, чуть склонил голову набок, взгляд его все же коснулся охваченного чувствами лица Лана. — Тот дом уже занят. Вы понимаете, о чем я говорю?       Целитель обмер.       — Недосказанность — монета о двух сторонах, в этой истории она может выйти в очень высокую цену для вас. Но также я знаю, что вы — человек гибкого ума, твердого духа и большого любопытства. Ведаю, что друга без изъяна не бывает; если вознамеришься искать изъян — останешься без друга.       Император помолчал, впрямую рассматривая лицо мужчины.       — Не стыдно не знать, стыдно не учиться, главный лекарь, я не осуждаю и не стану преследовать вас за «глупости», что вы начали делать, за исключением одной. Наложница Нин может оказаться полезной для целительства всей Хэн, а может — нет. Что ж, не попробуешь, не узнаешь, верно? Отвлекитесь от того, что она является женщиной. Тигрица, проигрывая в физической силе, так же умна, изворотлива, как и тигр, не вижу разницы с человеческим родом. Создайте ей условия, попробуйте потихоньку, втайне, дабы не тревожить общественность, обучить лекарскому делу. У нее своеобразно-диковатый взгляд на природу вещей, однако зачастую именно дикости и не хватает. Если у вас всё получится, вы сможете организовать лечение женщин женщиной, заткнете пасти адептам культа, спасете немало жизней. Не допустите, чтобы я пожалел, позволив вам тогда коснуться ее обнаженных ног.       — А…       — Вы пробовали использовать «зубную пасту»?       Если бы Лан знал, что такое асфальтовый каток, он бы описал свое состояние так: меня переехал асфальтоукладчик.       — Еще не…       — Я думал, у меня искры из глаз полетят, — хмыкнул вдруг Юншэн. — Перебор с эвкалиптом. Уменьшить его присутствие, и я скажу, это лучшее, что со мною случалось за последний год.       С этими словами Вэнь оттолкнулся от перил и направился в покои.       — Ступайте.