Сказание о плачущей иве и потерянном яшмовом сердце

Если часы с кукушкой перевернуть лицом к стене, получатся часы с дятлом. (с) 니가 없는 날 — 심규선 (Lucia)       Следующее утро Кира начала с чертежей перегонного куба. Плохо ей стало с самого начала и с каждой минуткой становилось только хуже. Невыспавшийся, лохматый, избалованный комфортом сияющей Москвы ребенок каменных джунглей изо всех возможностей силился вспомнить дедулин самогонный аппарат. Такой Юймин и застал Ши Лан, явившийся с первыми поющими евнухами в ее домик.       Встав за спиной уставшей наложницы, лекарь заглянул в чертежи, склонил голову сперва влево, потом — еще сильнее — вправо.       — Я думал об этом… но это не выход, госпожа Нин.       — Что? — лежащая на столе Кира разлепила веки.       — Напиваться. Это не выход.       Огинская заторможенно обернулась к мужчине.       — А вы… вы знаете, что ли…       — Госпожа Нин, — Лан вздохнул. — Ну вы же вовсю используете байцзю. Откуда, по-вашему, он берется? Вот, — мужчина подбородком кивнул на листы с чертежами трех чанов, трубкой и дровами. — Мы используем подобный пиньин.       — Пиньин?       — Ну вот это ваше…       — А чего тогда я…       Девушка легла на стол обратно, закрыла глаза и застонала.       Лан улыбнулся.       — Меня поражает другое, как вы дожили до своего возраста, но не осведомлены про такой примитив? Каждый ребенок здесь знает про пиньин.       Кира замотала головой.       — Молчите, лекарь Ши, просто молчите… бывает такое, я «гоняю». Голова кругом.       — Я вам больше скажу, я уже поставил производство байцзю на большие объемы. Сейчас мы думаем, как очистить его получше.       — Многократной перегонкой… — на автомате выдала Огинская и тут же сама округлила глаза. — Эта информация у меня откуда вылезла?!       — О… — целитель задумался. — Звучит последовательно. Выпарить примеси, пить нынешний неприятно, а нагревать перед каждым питием и теплым принимать — сомнительное удовольствие.       — Нам не для питья.       — Ой ли.       Кира подняла голову, обернулась к мужчине. Некоторое время они молча друг на друга смотрели.       — Доброе утро, — поздоровался Лан.       — Здравствуйте, — заторможенно кивнула девушка.       — Как ваше самочувствие?       — Спасибо, хорошо. А ваше?       — Хорошо, спасибо.       — Что у вас в руках?       — Карпы.       — Лекарь Ши, я не так выразилась, наверное, мне нужна вода из пруда, не сами карпы.       — Пожалуй, это самая простая задача за последние дни. Я отделю воду от карпов и вернусь.       Лан, удерживая в руках крупный «аквариум», покинул домик под непереводимым взглядом наложницы Нин.       — Может, у них тут уже и адронный коллайдер выдуман, а я мучаюсь?! — Кира скомкала лист бумаги, злобно бросила на пол.       Когда целитель вернулся, Юймин стояла у двух колб и с напряжением маньяка перед прыжком смотрела на чистый бульон.       — Не раньше, чем через десять дней, — напомнил Ши, ставя бадью с водой поодаль от колб. По всей видимости, сегодня Лан взял на себя роль Всей Очевидности на земле.       Огинская очнулась, глянула на мужчину.       — Вы передали мое письмо? Император как-то прокомментировал его?       — Передал. Нет, Хуаншан никак не отреагировал.       — Вот как…       — Чашки в процессе созидания, бочка и стеклянный шар — тоже, — не обращая внимания на взгляд девушки, доложил целитель. — К Часу Обезьяны должны принести.       — Сегодня? — не поняла Кира.       Лан пристально взглянул на наложницу.       — Вы не знаете, что это за час?       Огинская прикусила язык. Глаза у лекаря стали большими.       — Я получила удар по голове, — собралась Юймин. — Растеряла часть памяти.       — Такое случается, — протянул мужчина, еще пристальнее вглядываясь в лицо девушки. — Однако при этом вы неплохо ориентируетесь в травах, да и всё прочее…       — Выборочная потеря памяти, — отрезала Кира.       Лан чуть откинул голову назад, взгляд его не изменился, но пытать дальше наложницу он не стал.       — Скажу одно. Когда вы встретитесь с Хуаншаном, вам стоит или выдумать более правдоподобную историю, или стараться молчать. Предостерегаю сразу: молчать вам не дадут. Какие-то звуки вы издавать будете точно.       Тут Львовну на секунду посетило давно забытое чувство, когда ни с того ни с сего щеки обдает жаром изнутри. «Не даст молчать… Хуаншан заставит издавать звуки!». Мысля засбоила на последней фразе лекаря и теперь икала в воспаленном мозгу по кругу. Девушка отвернулась, растерянно выпалила:       — Я — небожительница, спустившаяся в мир смертных!       — Задушит в тот же момент.       Кира вздрогнула.       — Шучу, — тут же кивнул утвердительно лекарь, но выражение лица у него при этом такое сомнительное было, что Огинской стало только страшнее.       — Не всё ли равно, откуда благость снизошла?!       — Благость ли — первый вопрос. И нет, ему не будет всё равно. Но я в вас верю, госпожа Нин, — целитель ободряюще улыбнулся. — Чаю? С мелиссой и лавандой?       Девушка, расстроившись окончательно, отправилась готовить чай.       Вот уж не думала Лепесток хайтана, что выдуманный ею мужик таким вредным и дотошным окажется.       А может… может, он не выдуманный?..       Кира застряла в очередном бреду с горячим чайничком в руке. Лан, обнаружив опасность, тихонько подошел к девице, вынул из рук посуду.       Мир-то реальный. Лан, вон, тоже. И Вэнь, значит. Может, тогда она того… ясновидящая? Параллельную вселенную подглядывала и описывала?..       — Госпожа Нин…       Но в прошлом аж.       — Госпожа Нин?       Во прикол…       — Госпожа Нин!!!       Кира вздрогнула, Лан, перестав орать, с ласковой улыбкой кивнул ей на наполненную уж пиалу.       Огинская заторможенно глянула на свою правую руку, в которой последний раз видела чайник.       — Вы спали сегодня, наложница Нин?       — А? А, нет. Нет, не спала.       Девушка присела на подушечку, взяла пиалку, хлебнула чаю.       — Может, у вас вопросы какие-то есть? — поинтересовался лекарь Ши.       — Да какие тут вопросы. Нет никаких вопросов. А у вас?       — Тоже всё понятно.       — Хорошо.       — Хорошо.       Они, храня молчание, неторопливо выпили по три чашки лаванды.       — А у Императора как настроение? — нарушила тишину Кира.       Лан, подливая себе еще чаю, припомнил труп пристава на утреннем освидетельствовании.       — Бодрое. Забот много.       — Понятно.       — Который раз вы взглянули в окно на Его дворец?       — Да.       — Госпожа Нин.       — М? — Огинская наконец посмотрела на лекаря. — Что?       — Что будет, если вы докажете существование «животных»?       Кира тряхнула головой, сбрасывая наваждение.       — Ну… по всей видимости, ничего. Я не так полезна в целительстве, как мне показалось на первый взгляд.       — Однако я говорил вам об успехе лент и мази. Это прорыв.       — Это капля в море, лекарь Ши, — вздохнула девушка. — Увы, я… я не умею целительствовать ножом. А знания от родителей и малого времени обучения, они…       — А как напутствовали вас отец с матерью?       Огинская поморщилась.       — «Не сдохни под плетнём, ничтожество никому не нужное».       Лан замер с пиалой у губ. Кира посмотрела на мужчину, улыбнулась.       — Пока наказ я выполняю успешно.       Лекарь отставил чай, опустил взгляд.       — Простите, я знаю, что родителей нужно почитать. Я не почитаю. Не хотела вас расстраивать.       — Вы не из царств, примкнувших к Хэн, — тихо проговорил Ши, посмотрел на наложницу. — Ничего общего: ни внешности, ни манеры речи, ни культуры. Откуда вы?       — Из Северного Плиточного Царства. Но это расходится с записями евнухов, верно? Лекарь Ши… — Юймин кашлянула, потянулась за самокруткой. — Не заставляйте меня лгать, пожалуйста. Всё, в чем я вам клянусь: беды Империи Хэн я не желаю, смерти Хуаншану — тем более. Оставьте в покое мою предысторию, давайте сосредоточимся на делах насущных.       — Вы осознаете, что, если бы чудом каким-то Хуншан не узнал о вас и не заинтересовался… вами…       — Конечно. На меня бы даже тюремную клетку не переводили.       — Бумага без ограничений, лучшие чернила, дом, библиотека, стеклодувы, кузнецы, свобода, которой здесь никто не знал, — продолжал Лан. — Он дал вам все это не для того, чтобы получить «ничего».       — Я подумаю над вашими глубокими словами, — усмехнулась Кира. — Но вы упускаете в лекарском деле одну очень важную вещь.       — Какую?       — Основной принцип и весьма древний: «Не навреди».       — Так это понятно!       — Отнюдь, — Огинская затянулась дымом. — Целительство во многих странах и в любые времена… гхм… одним словом, лекари часто идут по пути «сделать хоть что-нибудь». Я приведу один пример. Считайте, пожалуйста, его вымыслом, легендой. Назовем ее «Легенда о тщеславии и большом заблуждении».       — Я слушаю.       — Жила-была одна дрянь, назовем ее «бесенок холеры». Скажем, у ваших соседей близких, назовем соседей… К примеру, Индией. Этот бесенок мучил животных, заражал их, вызывая моры. А в девятнадцатом ве… м-м… потом, спустя какое-то время, понял, что желает передаваться не от животного к животному, а от человека к человеку. Хворь он вызывал плохую: заражаешься быстро, блюешь, срешь водой без остановки. И от шести свечей до трех суток встречаешься с мертвыми предками. Чтобы совсем понятно было про особенность поноса при этой болезни, он такой, что в лекарнях кушетки были специальными — с дыркой под пятой точкой и ведром — ниже. Ибо никак испражнение заболевший не может контролировать. Обезвоживание дичайшее. Что делали мудрые целители в этой легенде? Они помнили древние заветы про истечение одной из четырех жидкостей организма, в данном случае — «желчи». А она ж пока не вытечет, человек не поправится… Отсюда и техника лечения: давать рвотное, давать слабительное, не давать пить, желательно поместить хворого в жаркое помещение, «чтобы пропотел». Одним словом, встреча с почившими предками при такой помощи спасителя становилась строго обязательной и еще более быстрой. К сожалению, становится понятным недоверие к такому вот традиционному целительству и надежды (сохранившиеся и по сей день) к нетрадиционному. Объясню, было в том царстве-государстве и еще одно направление, представители этой ветки лекарской всегда шли вразрез с официальной «школой», потому, как обычно, не лечили. И тем, как ни парадоксально, спасали людей от бесенка холеры. Давали воду, сахар свой в маленьких белых шариках, обеспечивали покой, проветривание и обертывали мокрыми простынями. Одним словом, ты или выкарабкивался сам, или нет, но тебе хотя бы не мешали цепляться за жизнь. Смертность в таких «лекарнях» была в восемь раз меньше. Если вы думаете, что можно было что-то объяснить научному сообществу, то нет. Нельзя. Вас бы не сожгли бы уже, но от лекарской практики отлучили бы навсегда и с позором.       Кира потушила самокрутку.       — Ну и о том, как в том государстве страдали от потока хворых: именно в то время началась замечательная паника по поводу «похоронят заживо». Ибо тела больных были настолько обезвожены, что с виду вроде бы и сдох. А разбираться… некогда. Богатым везло, их предусмотрительно хоронили в гробах со специальной педалькой. Проснулся в гробу, жмякнул, колокольчик над могилкой позвенел, прибежал «специальный» сторож, позвал могильщиков, откопали. Редкость? На одном только кладбище во Франц… в Фурфырье в первый год мора откопали тридцать пять человек. А кого не откопали сразу, находили потом, с кривыми от ужаса рожами, сорванными о дерево пальцами. Беднякам, понятное дело, педальку не выдавали. Хоронили в общих могилах, пересыпали известью для надежности. Одним словом, попав туда, я бы только рыдала и как не в себя хлестала байцзю.       Огинская наконец посмотрела на коллегу, Лан сидел, округлив глаза, распахнув губы.       — Понимаете, о чем я? Без «волшебства», скажем, «Северного Царства», я мало что могу. Но я в силах «не навредить» и попытаться обучить вас тому же, если вы того пожелаете, если вы мне позволите. Зачастую «не трогать» — уже помощь больному.       — Ведь… — Лан прокашлялся сухим горлом. — Ведь это была не легенда.       Наложница Нин неопределенно повела бровью, потянулась к чайнику, тот оказался пустым.       — Блин. Опять заваривать. Вообще, время будет, мне бы пиалу, ну… — она показала руками типичную российскую кружку, — такую хотя б. Если я, конечно, ничьих чувств не оскорблю ею.       — Вы намекаете на целительскую ошибку, — на автомате отобрал у девушки чайник Лан, рассуждая дальше, мастерски принялся готовить новый чай. — Вы привели страшный пример такой ошибки, где заблуждались все, кроме тех, кто ничего не делал. Отчего вы уверены, что те знания, которыми обладаете вы, верны?       Кира указала на Ши пальцем.       — Вот! Вот в том и суть. Даже на моей памяти юной признавались заблуждения, в нашу-то прогрессивную годину! Так что я понимаю вас, даже поражаюсь вашей смелости идти за чем-то новым и неизведанным. Та мазь, знаете, она не так хороша, как кажется. Это отчаяние. Но я буду рассказывать вам лишь о том, что прошло испытание большим временем, опытом многих и многих целителей, проверено и доказано разными… испытаниями.       — Есть ли лекарство от того «бесенка»?       — Далеко-далеко есть. Здесь нет и быть не может. Сейчас невозможно. Это один из особо опасных бесенят.       — То есть, есть еще? — Лан поставил чайник.       — Есть. Видели ли вы когда-нибудь болеющего человека с симптомами, которые я сейчас перечислю: внезапный высокий жар, сердцебиение, тошнота, рвота, красные глаза, жажда, страшный кашель и м-м-м… вздувшиеся нарывы-узлы на теле, крупные, в области паха, подмышек, шеи?       Ши мгновенно вскинул затравленный взгляд на девушку.       — Видели, — тяжело сглотнула и Кира. — Пиздец… Много?       — Нет… только на границах…       — Это временно, лекарь Ши. Временно она там… — Огинская накрыла голову руками, облокотилась на стол. — Просто страшный сон какой-то!       — Вы хотите сказать… что и Черный мор возникает из-за «животных», витающих в воздухе? Мы их сейчас кормим бульоном?! — Лан подскочил с места. — Здесь?!       — Да нет, конечно! — поднялась и побледневшая Кира. — Стала бы я растить чуму рядом с Юншэном!!!       — Кого?!       — Черный мор! Лекарь Ши, умоляю вас, давайте успокоимся! Мне самой стало страшно до полужизни!       — Там дышать, что ли, нельзя было?! — повышал голос Ши Лан.       — Где?!!       — Там, с теми хворыми?!       — Нельзя! Пути заражения — воздушно-капельный, алиментарный, контактный, трансмиссивный!       — Я ни слова не понимаю!       — Не дышать без защиты рта и носа рядом, закрывать глаза чем-то стеклянным, — соображала на ходу взволнованная наложница, — не касаться нарывов и выделений хворого голыми руками, не брать мясо и молоко больного животного, не давать себя укусить блохам!       Лан окаменел, уставился на девушку, по лицу его не понять было, хочет он расплакаться или рассмеяться.       — Это какое-то безобразие! А предупредить ее появление вообще возможно?       — Избегать прямого контакта с мелкими млекопитающими, не допускать попадания на тело блох и клещей, не ходить босиком и соблюдать особые меры предосторожности при разделывании зверьков, добытых на охоте. С диким визгом убивать всех крыс, попадающих в поле зрения.       Лан определился с эмоцией и расхохотался.       — Вот из-за таких реакций, — Кира снова ткнула пальцем в ржущего целителя, — миллионы людей от чумы и помрут!!! Почему, по-вашему, появилась та зараза, а?!       — Тлетворный ветер!       — А-а! — Огинская стукнула ладонями по столу. — Я выращу для вас подобных им бесенят, ткну вас в них носом!!!       — Не на-адо! — отпрянул от стола лекарь. — Еще чего!       Они смотрели друг на друга, через минуту трясти перестало обоих. Как ни в чем не бывало, мужчина и женщина оправили халаты и сели напротив друг друга за стол. Лан чуть слабой рукой долил им чаю.       — Такие вот дела, цапелька, — резюмировала Кира, принимая свою пиалу.       — Наложница Нин, у вас даже с разговорной речью затруднения.       — У меня затруднения? Вы чем лечите глухонемоту?       — Прижиганием полынью ушной раковины.       Кира подавилась чаем, но уже не выплюнула, а закрылась широким рукавом.       — А вы?       — А я ничем. Я хрен знает, чё с ней делать.       Лан и Юймин встретились взглядами, затряслись снова, но уже от смеха.       — Итог один… никакой… — сипло гогоча, задыхалась Кира, — чего вы человека мучаете… почему-у-у полы-ынь…       — Ухо — место скопления каналов цзин-ло… они связаны со всеми органами… — закрыл лицо ладонью Лан. — Перестаньте смеяться, я не могу остановиться из-за вас!       — Фух! — наложница подуспокоилась, смахнула с лица волосы. — Ну, при обмороке и у нас с ушами кое-кто практикует разное.       — А вы что практикуете? — горячо выдохнул целитель, отпил чаю.       — Смотря, почему обморок, но чаще: приподнять ноги, освободить от одежды шею, обеспечить приток свежего воздуха, вонючее к носу и битье по лицу.       — Битье по лицу — это замечательный прием, — серьезно согласился Ши Лан, — но не во дворце.       — Да, у нас тоже косо смотрят. А с оздоровлением у вас как? Профилактикой болезни, мол.       — Масса методов. Один из них, мой любимый — «метод тихого сидения».       Кира тихонько взвыла.       — Замолчите, — порекомендовал Лан.       — Да побойтесь Бога, он мне уже нравится, — потянулась за самокруткой Кира. — Еще бы «тихое лежание» было. В чем суть? Наверное, очень сложная техника? — сделав максимально серьезное лицо, девушка потянулась к фонарю.       Целитель молча, но слегка раздраженно подвинул лампу ближе к голове собеседницы.       — «Сердце — как вода в пучине, нет ветерка, сидишь и считаешь тысячу дыханий…»       Кира уронилась лбом на стол.       — Госпожа Нин, это рабочий метод.       — Я верю, — Юймин поднялась, придерживая голову рукой. — Это что-то такое расслабляющее, психотерапевтическое. Вполне нормально. Все не без греха. Знаете, что у нас за кучу золота делают с некоторыми богачами?       — Что?       — Короче, — Огинская заговорщицки перегнулась на стол, жестом подзывая мужчину, тот зачем-то поступил так же, навострил уши, — вывозят за город…       — Чудовищно!       — Да ну прекратите! Вывозят, получается, на природы. Там домик. Большой такой, с картинами чудесными, сосны кругом, тишь, никаких любопытных глаз. И вот расписание дня не желаете ли узнать?       — Не уверен…       — Шесть утра — комплекс дыхания «ассасин», шесть тридцать — беличий бег, с семи до восьми утра — промывание желудка, клизма, — поймав легкое недоумение на лице лекаря, Кире пришлось пояснять, — промывание — в горло трубка, вода в живот и вызов рвоты, клизма — в задний проход через трубочку… вводят воду с травой, — Лан побледнел, — потом клизму с утренней мочой. Затем полчаса сон и снова беличий бег…       — Там не беличьим надо сбегать… — прошептал Ши.       — Ой, тихо! Дальше! Массаж, гимнастика и сказка. Потом двадцать пять минут дышать в лесу. Видимо, чтобы оклематься малёх. К полудню — боярская, то бишь богатая клизма!!! Трава и два литра воды. Женщинам — бонус в виде введения лимонно-чесночной воды в…       — Я понял!!!       — Не расслабляйтесь, мужчинам после боярской пиалку такой же жгучей водицы в задний проход. Потом тихий час и…       — Беличий бег?       — Да.       — Признаться, я бы уже не смог бегать.       — Дальше…       — Не надо, я понял, — Лан посмотрел на девушку особенно пронзительным взглядом.       Отодвинулся.       — А туда люди добровольно отправляются или за некоторое золото можно «заказать» неугодного?       — Добровольно.       Ши Лан ненадолго задумался, лицо его помрачнело, когда он снова посмотрел на девушку:       — Скажите. Неужели всё, что вы знаете о целительстве Хэн, вызывает у вас такой же ужас, как у меня — этот ваш рассказ?       — Я ни-че-го не знаю о вашем труде, — наложница тоже села на прежнее место, затянулась самокруткой. — Но я надеюсь научиться у вас гимнастикам, успокоению разума, травоведению и определению болезней по пульсу. В этом вам равных не было, нет и никогда уже не будет.       — А что вы знаете о пульсе?       — Есть он — хорошо, нет его — хуже.       — Госпожа Нин! — невольно улыбнулся Лан, но попытался разгневаться. — Как вы его оцениваете?       — Симметричность, ритмичность, частота, наполнение, напряжение и форма пульсовой волны. Так учили, но на деле — ритмичность, частота, напряжение.       — Шесть характеристик?       — Да. И уже от них дурнеет.       — А где измеряете?       — Лучевая артерия, — Кира показала на свое предплечье, — сонная, — повела рукой по шее. — А вы?       — У нас одиннадцать быстрых точек. Характеристик пульса двадцать восемь.       Тут пришел черед Огинской открывать и молча закрывать рот.       — Есть виды «плохого пульса». Их семь: «чо чжо» — клёв птицы, «у ли» — течь крыши, «ся ю» — плаванье креветок, «тянь ши» — постукивание о камень, «юй сян» — плаванье рыб, «фу фей» — кипение в кастрюле, «тэй су» — развязывание узла*.       — «Плохой» — имеете в виду агональный? Предсмертный?       — Да. Чаще всего человек с таким пульсом обречен.       — Как вы отличаете «плаванье креветки» от «плаванья рыб»? — растерянно пробормотала Кира.       — Я покажу вам, когда будут примеры.       — Не хотелось бы, чтобы они были.       — Они будут.       Лекари отвели друг от друга взгляды, надолго замолчали. Тут они понимали и чувствовали всё одинаково.       — А «развязывание узла»? — водя пальцем по ободу пустой пиалы, тихо спросила Юймин.       — Представьте запутавшуюся нежную шелковую нить, почти беспорядочный ее клубок. Вы пробуете отделить от нее хотя бы крупные петли, вот то первое ощущение, которое ловят подушечки ваших пальцев, неопределенное, слабое, словно пустое, а при нажатии будто бы растворяющееся, таящее уставшей мягкостью. Таков пульс «тэй су».       Лан посмотрел на девушку.       — …наш «нитевидный», — после паузы подняла потрясенный взгляд и Кира. — Лекарь Ши… да вы поэт.       Мужчина долго смотрел на наложницу, после чего оправил воротник ханьфу, поднялся.       — Я думаю, вам положен «тихий час», госпожа Нин. Вы должны быть здоровы.       — А…       — А у меня «беличий бег» до стеклодувов. Отдохните, пожалуйста. Ничто не стоит сейчас вашей тревоги.       С этими словами Лан слегка поклонился и покинул домик Юймин.