Сказание о плачущей иве и потерянном яшмовом сердце

А счастье было так возможно… и так возможно, и вот так возможно. (с) Подчинишься другим и даже не из-под палки? Я иного не ждал, увы, от простой гадалки, верно, участь таких — безропотно отвечать, а свобода чужая, знай, не твоя печаль. Осуждаешь меня и злишься небось, девица? Да, с такой никогда не смог бы никто смириться, отчего ты сюда вернулась опять, скажи — неужели тебе настолько постыла жизнь? Я в глазах у тебя заметил шальное пламя — видно, высшая сила вдруг овладела нами, если мы на один и тот же идём огонь… Так позволим судьбе сердцами столкнуть врагов. (с) Ёсими She Cuts My Name On Her Legs — Slashgore       Следующие дни Кира провела в постоянной работе. Стеклянные линзы выходили то не того диаметра, то с дефектами в толще; железная бочка либо была холодной, либо разогревалась до температуры эпицентра ядерного взрыва. «Чашечки Петри» лопались в этом казане за нефиг делать. И, разумеется, там ничто не выживало.       А уж самый главный козырь, что припасла Огинская для своего «выкупа», вовсе оказался не так прост, как ей казалось в России двадцать первого века, руки у нее испортились от извести, подобие чего-то приемлемого девушке все ж удалось получить только к этой ночи.       Так ведь встреча с Юншэном была запланирована примерно на полдень завтрашнего дня!       И то, запланирована только Кирой. От Императора до сей поры не пришло ни письма, ни приказа, ни уведомления! Лан настаивал на том, что Хуаншан сильно занят делами государственными, возможно, просто забыл, но по истечении срока он, Ши, сам подойдет к Сыну Неба и напомнит о просьбе наложницы Нин. Даже и хорошо, что так, будет больше времени подготовиться.       Да что говорить! Огинская сама поставила срок и сама же угодила в собственный дедлайн.       Одним словом, нервяк набирал обороты, Киру уже заметно потряхивало от неизвестности и ожиданий. Но и это было еще не всё. Дело в том, что суматоха дня не избавляла ее от вдруг возникшей бессонницы. Она ворочалась в постели от заката и до рассвета, всё прокручивала в голове, какой будет их встреча, что она скажет Юншэну, что он может ответить ей. Задача была очень сложной и в высшей степени идиотской. Как общаться условно на равных с незнакомым мужчиной, который уже априори, щелкнув веером, способен заставить тебя раздеться, встать раком? Больше того, это едва ли не его прямая обязанность. И ее. Такому Киру не обучали. Это казалось максимально варварским. Девушка в буквальном смысле по шагам репетировала их диалог. Ей предстояло осторожно загнать этого мужика на незнакомую ему территорию и, пока он будет растерянным, размякшим, захлопнуть клетку, заставить подписать договор.       Во всем этом плане было лишь одно слабое место, на котором еженощно и зависала Кира Огинская.       «Едва Юймин подняла взгляд и посмотрела Императору Вэню в глаза, сердце ее пропустило удар, ноги потеплели, жар хлынул выше — в живот, перевернул всё в груди, и больше она не смогла отвести свой взор от его изумительно красивого лица, холодных янтарных глаз».       Вэнь описывался ею, как мужчина красоты необычайной, непревзойденной. Судя по всему, таким он был и «тут».       Другое дело… ну, как… Не период ведь полового созревания у нее уже, верно? Чтобы с разбегу втрескиваться в мужика только из-за того, что он хорош собою? Такая ересь только в романах бывает. Ну и бабка рассказывала, что деда полюбила с первого взгляда. Уж больно лихо он на тракторе в сарай с курями тогда влетел… Но тут к бабуле вопросов никаких, базара ноль. Крут.       А в реальной жизни что? В мужчине важна не только и столько красота. Где тут по стране столько красавцев найдешь? Куда важнее храбрость, юмор хороший чтобы был, умненький чтоб, ел что дают, пил что предлагают. Но не «каблук». Уверенным в себе должен быть. Гордым. Чтоб вот сказал, и ты хочешь подчиниться, да-а. А не ржешь, к примеру. Чтобы интересовался тобой, душу твою хотел понять. И терпеливый! Терпеливым быть обязан! Сдержанным. Но диким, страстным. В общем, сдержанно-страстным. Нежно-грубым. А-а, верным! Но чтобы вокруг него всегда вились стада истекающих по нему слюнями женщин. Чтобы он осознавал свою притягательность, но дарил себя только одной. Ответственным быть должен, зрелым, но не стариком. Деликатным, чутким, но чтоб умел «заводить» одним словом. Экономным, но не жадным. С кучей денег, желательно. Стрессоустойчивым. Но легко возбуждающимся, чувственным. И строгим. Непредсказуемым, опасным. Но мягкой булочкой. И чтобы все вокруг него падали-падали-падали. Но скромным. Чтобы его уважали. Да-а… И физически сильным он должен быть, это обязательно. Выносливым. Только стройным и гибким, как лань, при этом!       Этой бессонной ночью Кира поняла, что по описанию тупо хочет контуженного Дьявола. Просто без рогов и хвоста. Можно с копытами.       Да хер с ним, даже с хвостом пойдет!       Это ее расстроило сильно. А еще бесило, что под многие из качеств так или иначе подходил «книжный» Юншэн. И каждый раз перед мысленным взором вставал его сильный образ, мешал сосредоточиться. Девушка ворочалась, зло пинала покрывало, сбрасывала его, натягивала снова. Ее мучил жуткий интерес, действительно ли он выглядит так, как в романе, или все-таки нет? А как это может вообще выглядеть «вживую»? Она начинала прокручивать описание его внешности вновь и вновь, ей становилось все жарче, в итоге Кира подскочила к окну, попыталась снять бамбуковую вставку, но у не получалось, пот полился с нее ручьем. Огинская пнула правую сторону «ставни», окно с треском вылетело нахрен с одной стороны, с левой повторным пинком — тоже. В покои ворвался прохладный ночной воздух. Бедняга, полежав в окошке, поплелась обратно в койку, залезла под одеяло. В комнате стало заметно холоднее.       Через полчаса произошла первая и единственная попытка вставить «штору» на место, не увенчавшаяся успехом. Пришлось разводить огонь. Пару прядей сожгло в пламени.       В конце концов Кира добилась какого-то пограничного результата, злая, уставшая вернулась в постель и с тихим воем залезла под одеяло вновь.       Длинные черные волосы. Метр девяносто восемь. Брови подобны форме длинного изогнутого клинка… Глаза — листья ивы… самые прекрасные и будоражащие на свете… чуть узкой и изогнутой к вискам формы…       Сладкий. Недоступный.       Дикий.       Девушка понемногу забылась сном, и сон этот был еще хуже, чем та полудрема, из которой она пыталась спастись.       Ей снилось красивое мужское лицо, напряженное, со сведенными в муке бровями, каплями пота на лбу, затянутые поволокой темного желания глаза, обрамленные влажными ресницами, горящий во мраке золотой взгляд. И мускулистые ноги, с силой раздвигающие ее бедра, и грубые, жестокие руки, подхватывающие ее тело, словно перышко. Сбившееся дыхание, хриплый глубокий голос, отдающий приказы то дерзким, бесцеремонным тоном, то нежным-нежным, упрашивающим.       Кира с тихим скулежом согнулась в постели, крепче сжала ноги, потерлась об одеяло.       Наслаждение сна стало еще ярче, мужчина в нем схватил ее за подбородок, сильно сжал пальцами. Склонившись над ее приоткрытым ртом, распахнул губы, и с каждым его мощным движением лицо девушки опалял жаркий, резкий выдох. Иногда в этом страстном, животном выдохе можно было разобрать имя: «Юймин…».       Удовольствие подкатывалось ближе и ближе, Кира сминала покрывало сильнее, выгибалась сонной, горячей кошкой, дышала так же тяжело, часто, как и бравший ее во сне мужчина. И отвечала ему, шептала ему, просила его. Пока не пришла вымученная разрядка, и девушка, прогнувшись в пояснице, не простонала хрипло, сладко:       — Юншэ-эн!!! немецкая версия — Короли ночной Вероны       И проснулась от собственного сладострастного крика. Давясь дыханием, дрожа от растерянности, ужаса, накрывшего осознания-стыда, девушка кое-как присела в постели, вцепилась в одеяло. Разумеется, это был далеко не первый сон эротического содержания в ее жизни, но никогда ощущения не были настолько яркими, живыми, никогда подобное не заканчивалось так бурно и «взаправду».       Пот обильно стекал по спине, тут же испарялся от холода, покрывая кожу мурашками, руки тряслись, ноги ослабели, перед глазами всё расплывалось, в голове все еще звучал чужой стон.       — Про-с-сто… игнорируй… п-просто… игн-норируй…       Кире захотелось умереть, провалиться сквозь землю, разбить себе голову о стену, она едва не плакала под грузом таких бурных эмоций, но все ж немного развернулась в кровати, желая хотя бы посмотреть на далекий кувшин с водой, попыталась убрать с лица влажные волосы, а когда убрала, взглянула на стол, пожалела, что не сдохла полуминутой раньше. Но сделать уже не могла ничего, ее парализовало.       У стола на полу сидел Юншэн. Живой, реальный.       Превосходящий абсолютно всё, что о нем писала Лепесток хайтана, рассказывали наложницы, евнухи, смело предполагала фантазия.       Белое лицо, будто светящееся изнутри, четко очерченные губы, со следом укуса на нижней, грива роскошных черных волос, небрежно собранных передними прядями на затылке, широкая грудь, узкие бедра и бесконечно длинные ноги. Юншэн был одет слегка странно, видимо, явился после верховой езды или упражнений с мечом. Верхнее черное одеяние было из кожи, напоминало камзол, длиной до середины голени, с разрезами до бедра, оно облегало тонкую талию широким поясом, рукава были узки, стянуты на предплечьях высокими наручами — переплетением многочисленных золотых шнурков. Плотные черные штаны, черные сапоги. Никакого головного убора, никакой императорской роскоши, но этот простой наряд из-за человека, носящего его, казался невероятно богатым, величественным.       Хуаншан сидел, прижавшись ко столу спиной, расслабленно облокотившись на него локтями, свесив кисти рук, в правой едва удерживалась ленивыми пальцами табличка с письменами. Одну ногу Вэнь подвел почти под себя, другую, согнув в колене, уставил перед собой. И не разобрать было, что в этом человеке убийственнее: его необычайная красота и благородная стать или то зрелое обаяние, опьяняющая аура опытного и сильного мужчины, которые заполнили всё кругом него.       А Кира, бессознательно сглотнув сухим горлом, неотрывно смотрела в пронзительные янтарные глаза Юншэна и не могла пошевелиться. Ее будто сильно пнули в грудь, сердце, болезненно, жалко ёкнув, сошло на грохочущий бег, голова загудела, колючий дрожащий жар хлынул из низа живота к рукам, ногам, ударил в затылок, всё тело девушки от страшного волнения покрылось испариной, лицо раскраснелось. Но она не могла, не могла перестать смотреть в его внимательные глаза.       Из пальцев Вэня медленно выпала дощечка, с глухим стуком ударилась о пол. И при всем желании Кира сейчас бы не заметила, что на тонком дереве остались влажные трещины-вмятины от пальцев. Не впускай зверя в дверь — Fort Royal       Это не могло длиться вечно, однако Кира продолжала пьяно смотреть в фантастические глаза мужчины. Через какое-то время взгляд Юншэна медленно скользнул ниже, коснулся пересохших губ наложницы. Девушку обдало жаром, рот наполнился слюной, она, следуя за Императором, тоже посмотрела на его приоткрывшиеся в осторожном вдохе губы. Тяжело прокатился под тонкой кожей кадык, Вэнь сглотнул и вскинул потемневший взгляд к глазам Юймин. Кира крупно вздрогнула, с очень-очень-очень большим запозданием прикрыла веки. Громко проглотила слюну, отвернула голову, облизнула губы, затем еще раз и еще. Не глоталось. Ей показалось, что и кожа лица онемела, ноги онемели, руки стали тяжелыми настолько, что ни накрыться одеялом, ни откинуть его не представлялось возможным. Но она и не понимала, что со всем этим делать, она вовсе ничего уже не понимала.       Ситуация могла бы называться «катастрофа», если б хотя бы немного устаканилась до масштабов «катастрофы». Из нее не было выхода, в нее даже входа-то не существовало, как так получилось?! Ну как?! Как теперь…       Да! Да, она сама звала Императора на встречу «через три дня», но предполагался именно день, кто же мог подумать, что вредный Юншэн явится ровнехонько в наступлении суток?! Она должна была подготовиться, она должна была избегать смотреть ему в лицо, она даже объяснение этому придумала! Господи, условие было одно — не встречаться с ним взглядом!       «Кожу собакам…»       «Она заслуживает того, чтобы ее терзали десять тысяч лет»       Возбуждение, растерянность, страх, стыд, восхищение — всё это сплелось да таким разрушительным клубком намотало нервы девушки, что ее в прямом смысле заморозило. Взгляд Киры сам собою упал на засушенные цветы цикуты, тускло-белые, нищие, невзрачные «зонтики».       Послышался шорох тяжелого кожаного одеяния, Огинская отчаянно взвыла и даже не распознала — вслух взвыла или про себя. Сами шаги к кушетке были бесшумны, но эти длинные одежды своим легким уговаривающим шёпотом буквально обволакивали кожу, обнимали тело, пеленали обмершую наложницу от макушки и до пят. Кира в жизни не смущалась, тем более не боялась мужиков, но этот мужчина и не был похож ни на кого из смертных. Если б потом ее спросили дать ему краткую характеристику, она бы ответила — «убийственный секс во плоти». И, черт, реально ведь в самом прямом смысле — «убийственный», нихрена не в метафорическом.       Черный, бля, вдов… вдовец.       Последний шелест одежд послышался прямо у лица Киры, дохнуло теплым мхом, дымом, влажным туманным лесом, лоб девушки покрылся новой испариной, сердце глухо застучало в висках и почему-то за глазами, она в панике посмотрела перед собой. Высоченный мужчина стоял у ее постели, левая рука его была заведена за спину, правая же ладонь в приглашающем жесте находилась на уровне ее шеи. Наложница знала, что так делать не надо, но было поздно — она опять поглядела в лицо Императора, тот, опустив темные ресницы, смотрел на ее грудь.       Хуже быть не могло, Кира покраснела вся, фактически от корней волос до ногтей на ногах, и тут же Вэнь поднял взгляд, встретился им с очумелыми глазами Юймин. Золото вспыхнуло в полумраке комнаты еще ярче. Показалось ей, нет ли, но правый уголок рта у Хуаншана приподнялся, лишь на мгновение, неуловимое, полубредовое. Это была улыбка, самая порочная и откровенная изо всех возможных у живого человека.       Юймин опустила ресницы, ее заколбасило. Да с такой страшной силой, что наступила дискоординация между командой от мозга и телом. Она попыталась поднять руку и вложить ее, вспотевшую, в ладонь мужчины, но вышло почему-то так, что пальцы ее в каком-то жалком, выпрашивающем жесте вцепились в обшлаг его плотного рукава. Кира издала непереводимый звук, одернула руку, все-таки коснулась обжигающих пальцев мужчины, вздрогнула. Сверху раздался тихий вздох, Юншэн сжал девичьи пальчики в своих, длинных, сильных, легонько потянул наложницу за собой.       Это было первое разочарование-облегчение: он, видимо, уводил ее от кушетки.       Но куда?!       Юймин, путаясь в одеяле, собственном ханьфу, не подымая глаз, слезла с постели, Император опустил их сплетенные руки, двинулся вперед, с каждым шагом у Киры подпрыгивало к горлу и падало в низ живота сбрендившее сердце.       Они подошли ко столу, Хуаншан встал спиной к нему, лицом к наложнице, вторая его рука легла на правое плечо Киры, слегка надавила, заставляя опуститься, у Киры вырвался второй не то стон, не то скулеж. Зажмурившись, девушка присела на колени, но, когда она открыла глаза, тела Императора перед нею не было. Точнее, было, но Вэнь сидел по левую от нее руку и, подперев висок кулаком, облокотившись на стол, смотрел на нее неотрывно, задумчиво. Красивое лицо мужчины было бледно, оттого лишь темнее казались густые брови, длинные ресницы.       Мельком глянув на Юншэна, краем поплывшего разума осознав, что она выглядит окончательной дурой, Юймин отвела взгляд, уставилась в стол перед собой. Именно на этом месте он сидел, пока она… спала.       — Игнорировать, так думаю, не получилось? — магнетический мужской голос зазвучал в ушах вздрогнувшей наложницы. Это были первые слова, которые она слышала от Хуаншана лично и «вживую». — Я рад.       Он был откровенным, он был ядовитым, он любил изводить за непослушание. Он не упустит возможности «помучить» свою жертву. А еще он выбрал «неформальный» стиль общения!       Хотя какие уж тут формальности?!!       Кира закрыла глаза, готовясь к моральному истязанию. Мысли ее никак не успокаивались, она всё еще не могла оправиться ото сна, от того, что ей представила явь, от сшибающей с ног мужской красоты, от медового, но серьезного звучания отчего-то тихого голоса. От излучаемой Юншэном подавляющей силы. Он просто вошел в ее дом и заполнил своей энергией, своим присутствием каждый сантиметр.       Твою мать! Твою ма-ать! Кого, кого-о она «дергала за усы»?!       Больше всего девушке сейчас хотелось сделать одно: закрыть лицо руками и со всей дури убиться головой о стол. Но до Огинской доходило: она в комнате с Сыном Неба, Солнцем Империи Хэн, это не евнух, не лекарь, не служанка сидит рядом с нею. Это мужчина, в руках которого абсолютная власть, а она и так не упала ему в ноги, навела себя на максимальный срок или уже — смертный приговор.       — Сделайте то, что вам хочется, — сказал он.       Это какая-то полная херня-я!       Кира испустила низкий стон, накрыла лицо руками и со всей дури совершила «фейспалм» о стол.       И замерла.       Ожидаемого спасительного удара не случилось. Изумленный Юншэн, быстро протянув свободную руку, успел подложить свою ладонь, и попытка разрядить ситуацию только усугубила ее — теперь Юймин лежала в большой ладони Императора, а осознав это, не смела шелохнуться.       Вот теперь точно всё.       Апофеоз абсурда.       Много-много позже Кира поняла, чтó в их первую встречу делал Император Юншэн, но это было потом.       Откуда ей было знать, что он успел поймать в первом взгляде наложницы проблеск животного ужаса, знал о каком-то непонятном страхе перед ним, настолько сильном, что толкал девицу на весьма экстравагантные поступки. И «бить», крыть всё это можно было только не меньшей нелепицей.       Но пока Вэнь смотрел на необычную девушку, замершую растерянной птицей в его руке, и прилагал большие усилия, чтобы не спугнуть её, вывести на уже полюбившийся ему полет. Да, куда проще было найти общий язык в постели. Тот эффект, который он произвел на госпожу Нин, был явным. Однако проблема состояла в том, что эффект-то этот был взаимным и буквально схватившим за горло. А значит, результат сейчас мог быть непредсказуемым.       Кончики пальцев Хуаншана едва заметно двинулись, ногти легонько царапнули висок Юймин. Мужчина почувствовал легкую дрожь в ладони, облизнул губы, прикрыл глаза, голос его между тем зазвучал сдержанно, пусть и по-прежнему тихо:       — «Хотел посмотреть на вас. А после решил поздороваться».       Кира замерла в недоумении, даже трясти ее стало поменьше.       Чего у него с речью?       — «Пришел через трое дня, в надежде как следует зачайкаться», госпожа Нин. Получилось.       Тут Огинская почти уверилась, что Хуаншан сбрендил. Девушка медленно отняла голову и от своих рук, и от уютной мужской ладони, осторожно приоткрыла один глаз и слегка окосела им. Прямо у ней перед лицом из второй руки Вэня свисало зажеванное письмо, ровно те строки, что он сейчас произнес, были подчеркнуты красной тушью и напротив них выставлены знаки вопросов.       К большому сожалению наложницы, там было написано ее рукой именно то, что Император только что и произнес. Кира, осмыслив размах пиздеца, опять было шмякнулась на прежнее место, но тут рука Хуаншана немного изменила положение, ловко-ловко подловив подбородок девицы, пальцы крепко обняли нижнюю челюсть красотки, ее щеки и неотвратимо-медленно начали поворачивать голову Киры к лицу Императора.       Почти как в том сне.       Светло-карий, рыдающий матом взгляд встретился с безмятежно-нежным, отечески-понимающим — золотым. Ультрасекс (Экстрасекс 2) — FIZICA       — Если вы желаете, — на этих словах мужчины Юймин снова невольно уставилась на его губы, а он продолжал. — Я могу прочесть вслух всё?       Кира скосила округлившиеся глаза к бумаге, которая была уже чуть в стороне от их лиц, чтобы не мешать зрительному контакту. Понемногу ее лицо приобретало такое глупое выражение, что казалось, будто её осел ударил копытом по голове. А шалый взгляд выхватывал всё новые и новые фразы из письма, по типу: «уф-ф, зверька, ну как мне показать тебя, шо я не бандит?», «я ни дам бесплатная, во. Сядь мне на лицо? Ну хошь попшаемся…».       Краснее, чем сейчас, она бы стать уже не могла.       Как так получилось отписать у нее, ответа не было, возможно, сбоил внутренний «гугл-переводчик». Но это и не важно уже совсем.       Однако Император сидел тут и спокойно вел беседу. За нею не явились евнухи и не потащили на эшафот. Навроде, Юншэн даже не разгневан. А пальцы его, сильные, жаркие, что держат ее голову, держат если не нежно, но деликатно.       Кира собралась с духом и посмотрела в янтарные глаза. Чуть приподняла голову, и тут чаянно или нет, но тихо, медленно скользнул большой палец мужчины ниже по ее шее, прижался плотнее к неровно застучавшей сонной артерии, в глазах Юншэна блеснули золотые искорки. Император слегка подтолкнул подбородок девушки вверх, назад, отодвигая от стола, жест был немного небрежным, снисходительным, рука его покинула тело наложницы.       Огинской овладело злое желание наброситься на эту легкую улыбку, стереть ее языком. Словно почуяв перемену в настроении, Юншэн расслабленно откинулся назад, опершись рукой на пол позади, чуть приподнял подбородок, приоткрыл губы, немного прищурился.       Сука ты невообразимая!!!       Кира поспешно опустила ресницы, сжала руки на бедрах, комкая тонкий халат.       Смотреть на него больше нельзя.       Император не стал обсуждать то, что происходило в покоях совсем недавно. По всей видимости, он намеренно убрал эту тему, ограничившись замечанием об «игнорировании», и быстро перешел к письму.       Как это может быть?! У него совесть, что ли, есть? Чувство такта?       — Я… — голос ее, впервые зазвучав с самого начала этой дикости, послышался ей будто б чужим, севшим, далеким. Хотелось пить. Девушка кашлянула. — Простите, Великий Сияющий Хуаншан, я не имела намерений… оскорбить вас… после травмы у меня… проблемы с… со всем.       Перед нею на столе оказалась пустая пиала. Не смея поднять глаз, Кира с ужасом наблюдала, как в поле ее зрения появился чайник в изящных, до одури сексуальных пальцах, а из горлышка полился остывший отвар лаванды.       — Хох… — вырвалось у несчастной, низко, хрипло. Услышав свое восклицание, она мгновенно попыталась собраться. — Я бы желала… отдать Императору знан…       Чайник исчез. Но рука появилась вновь, на этот раз два сложенных вместе пальца, второй и третий (ну почему второй и третий?!), чувственно коснулись стенки пиалы, скользнули сверху вниз по прохладной чаше, медленно двинули ее к краю столика, ближе к наложнице.       — Господи… — Кира закрыла глаза, уложила левую ладонь на пылающий лоб.       Про наличие совести, очевидно, с перепугу показалось!       Правой рукой она нашарила пиалку, одним большим глотком опрокинула в себя лавандовый настой.       Чай, кажется, мгновенно всосался прямо во рту. В щеки, что ли?!       — Да… да, спасибо…       — Еще?       — Н-нет, спасибо…       — Так что вы желаете?       Чтобы ты прижал меня к стенке и поцеловал, кусая, раня губы до крови, взял жестко и властно, не жалея моего тела!       Из груди Киры вырвался сдавленный звук, похожий на нечто среднее между криком птицы выпь и злобным хрипом баньши.       У Юншэна поднялись обе брови.       Однако надо отдать должное, такой вопль, внезапный, резкий, мужчина перенес, не роняя достоинства и даже не шелохнувшись. Наверное, потому, что недавно посещал испытания только-только открытого пороха. А там, если честно, обосрались почти все.       Но на этом Львовна не остановилась. Поняв, что так каши не сваришь, девушка грохнула руками по столу, подскочила на отказавшие ноги, мотаясь из стороны в сторону, отпрянула от стола к стене с аквариумами, банками и сосудами. Сон опять путался с явью, лицо у девушки пылало, она никак не могла понять, кажется ей или Император действительно ее соблазняет. Но с другой стороны, с другой-то, он ведь всегда был именно такой, ведь именно Лепесток хайтана, описывая Юншэна, придавала его жестам, речи, походке врожденную притягательность, манкую, губительную для противоположного пола стать! Однако, воля ваша, называть «книжного» мужика «Черным тигром», рассыпаясь в эпитетах к его необыкновенной холодной красоте, — это одно. И совсем другая история — видеть вживую. Таких просто не бывает! Не бывает!!!       Юншэн, сохраняя позу, только чуть склонил голову набок, искоса следил за перемещением девицы по периметру.       В итоге решение было найдено: Кира опустилась на колени, протянула руки и прижалась лбом к ним и полу, выражая запоздалое почтение Императору Солнца. Бродит утро (feat. Ольга Глазова гусли) — Амели на Мели       — Поднимитесь, я не за этим пришел, — Вэнь отвел взгляд ко столу. — Поверьте, я осведомлен, что в Хэн все умеют стоять передо мной на коленях.       Девушка смогла распознать легкое изменение интонации мужского голоса, приподняла голову. Издали посмотрела на профиль Юншэна, задумчиво глядевшего на пустую пиалу. Девушка тихо села, уставилась в пол.       Некоторое время в покоях стояла необыкновенная тишина, что странно, не тяготившая ни мужчину, ни женщину. Каждый думал о своем. В конце концов, Вэнь вздохнул, обернул голову к наложнице, в то же самое мгновение и Юймин подняла взгляд к глазам Императора. Почуяв настроение Хуаншана, вскинула вверх указательный палец, быстро отвернулась, спрятав лицо за длинными волосами.       Она просила «минутку», и Юншэн, развернувшись спиной к столику, отклонился назад, оперся на него распростертыми руками. Посмотрел на две чудные колбы.       — Великий Император из-за моего косноязычия, верно, ни слова не понял из того послания…       Хуаншан вновь искоса глянул на сокрытое лицо Юймин, ресницы его дрогнули.       — Я желаю помочь Его Императорскому Величеству всем, чем смогу, — голос Киры, поначалу сбивающийся, хриплый, становился немного увереннее, ровнее. — Я покажу Великому…       — Пожалуйста, госпожа Нин, — мягко прервал речь наложницы Вэнь, снова отвернул голову. — Давайте сократим мои титулы. Самое ценное, что у меня есть, — это время. К чему тратить его на лесть, ведь с самого начала у нас «особые» отношения.       Он намекнул на то, что слышал про «нелюдя». И на то, свидетелем чего был недавно.       — «Господин Вэнь»? — облизнув губы, едва слышно предположила Огинская.       Ей показалось, что она крадется по очень тонкому льду к большому спящему зверю. Этот человек вел себя непредсказуемо. Совершенно непонятно, с какой стороны подойти к нему, чтобы тебя не растерзали.       Не растерзали сразу.       — Да. «Госпожа Нин», — «вернул» Император.       Голос мужчины опять слегка сменил тональность, потеплел, и почему-то у девушки это вызвало глупую улыбку.       У него волшебный голос.       — Я покажу Господину «маленьких животных», я попытаюсь изучить ваше целительское дело, приложу все знания и усилия, чтобы привнести в него что-то полезное. Если Господин позволит.       — Однако, как я понял, у госпожи есть некие условия, касающиеся… оплаты?       Он сумел подобрать синоним к пассажу про «носки»! Он прекрасен!       Кира внутренне взвыла.       — Вы разгневаетесь, если я попрошу это сегодня.       — Почему вы так думаете? Чем сегодня неблагополучнее, чем три дня назад? — Вэнь посмотрел на девушку.       — Я вас боюсь, — разнервничавшись, призналась Огинская, зажмурилась, накрыла мокрый лоб ладонью.       Повисла тишина.       — Нет, вы не меня боитесь, — после мучительной паузы послышался спокойный голос Императора. — Вы себя со мною боитесь. И я совсем не вижу ни поводов, ни причин для этого. Возможно, вас пугает то влечение, что вы испытываете, — мужчина помолчал. — Насколько я понял ваш характер, это может сбить вас с толку.       Он резко поднялся.       — Меня же оно разочаровывает.       Император пошел по комнате поодаль и от стола, и от девушки.       Это были жестокие слова, сказанные таким рутинным, уставшим тоном, что у Киры внутри всё сжалось. Он говорил о том, как со своей стороны видит ситуацию: очередная женщина, двух слов связать не умеющая, пускает слюни на его внешность, статус и богатство. И он понимал, что другого с ним никогда не случится. Это была фрустрация, к которой Император привык, но это вовсе не означало, что чувство разочарования оставило его. Или оставит. В какой-то степени Юншэн прав, да даже в большей степени прав он. Ведь Юймин полюбила Хуаншана, не вдаваясь в подробности его тонкой душевной организации, не задумываясь, а где же он, тот источник его силы и уверенности, а каков Император наедине с самим собой?       У Киры в глазах потемнело. Сложно было бы описать те эмоции, что вдруг овладели ею, но именно они подняли ее на ноги. Девушка убрала с лица волосы, заправила за уши. Злобно одернула халат. Подняв высоко голову, она подошла к рассеянно бредущему по покоям Хуаншану, встала напротив него близко, так близко, что Императору пришлось резко затормозить. Снизу вверх на него уставились огромные сияющие глаза, с будоражащим, непереводимо-влажным выражением. Юншэн невольно задержал дыхание.       — Я хочу вас до такой степени, что у меня затылок немеет.       Глаза у Вэня широко распахнулись. Кира сделала шаг, который свел их тела в расстояние десяти сантиметров. Император не шелохнулся.       — Но пуще того я желаю, чтобы вы увидели расцвет своей Империи, чтобы то промозглое одиночество, которым вы расплачиваетесь за чужие блага, дало свои плоды. Я хочу, чтобы наступили ночи, когда вы будете засыпать не с чувством усталости да укрывшись грузом сомнений, но с удовлетворением и радостью. Чтобы в вашей чайной пиале всегда был только чай.       Она замолчала, опустила взгляд, невозможно было смотреть в его красивое лицо слишком долго. Сердце выпрыгивало из груди, страхом дрожало под горлом, мешая сделать вдох.       Оебенела ты, что ли?!! Заткнись!       — Если я останусь вашей наложницей, я погибну, — тихо продолжила Кира на последнем выдохе. — Если я разделю с вами постель, я погибну. Если я полюблю вас, я погибну… Мою плату я назову чуть позже.       Да похуй.       Некоторое время слышны были лишь тихий треск фонарей и шум листвы за окном.       — Вам угрожают? — раздался наконец огрубевший, низкий голос Хуаншана.       Кира заторможенно мотнула головой.       — Тогда откуда эта аксиома? — кажется, мужчина смог незаметно сперва выйти из себя, а потом так же тихо взять себя в руки.       О, ну вот! Вот то, о чем предупреждал Лан. В конце концов, всегда можно отравиться…       — Я провидица.       Юймин впервые солгала Юншэну.       И очень хорошо, что она не подымала глаз, не видела изменившегося лица Императора.       — Это самое плохое, что вы могли сделать.       Вэнь первым сделал шаг назад, еще один. Развернулся спиной, отошел дальше. Унес с собой томный аромат дерева и теплой кожи, уютный туман дождя.       — Сказать, — холодно поправился он, не оглядываясь на застывшую девушку.       О-о! Я в курсе твоего мнения о гадателях, фанатиках и чревовещателях!!! А ты бы что делал на моем месте?! Чужие достижения присвоил себе, выставил себя мудрейшим?! Точно ли?!       Кира сорвалась с места, тяжелыми большими шагами миновала комнату, пнув с дороги подушку, схватила пару вещей с «лабораторного» стола. Так же раздраженно вернулась к чайному столику, с грохотом, звоном выставила туда кладь. Нервно схватила небольшой фонарь, подошла к Императору, не глядя тому в лицо, молча вручила ему осветительный прибор.       Вэнь оторопело принял фонарик, с неописуемым выражением на лице обернулся к наложнице, а та, разведя грязь на столе, уже вновь вернулась к Хуаншану, подняла за ободок прозрачную чашечку с мутноватой водой над руками мужчины, что по-прежнему удерживали свет. Из-под донышка, рассеиваясь сквозь воду, вспыхнули ребристые лучи.       — Поднесите к лицу, — Кира не подымала взгляда, протянула Императору небольшую стеклянную линзу-лупу, — и посмотрите, пожалуйста, на воду в чашке.       Юншэн медленно принял линзу, но глаза его были прикованы к белому от эмоций лицу Юймин. Наложница сильно нервничала, была расстроена, разгневана и при том всем — имела испуганный и виноватый вид. Столько эмоций у одного человека? Женщины?       — То, что вы сейчас увидите, откроет мужчина по имени Левенгук… примерно через тысячу лет. Он назовет их «зверушками». Их можно увидеть и без стекла… например, в ясную лунную ночь, если свет упадет через прорехи в крыше темного сарая на гладь затхлой воды в бочке.       Голос у девушки был холоден, но прерывист, пусть она и пыталась его контролировать.       Император всё смотрел на наложницу. Обжигало его левую ладонь дно фонарика, бежали секунды, Кира наконец чуть приподняла взгляд. С глазами мужчины не встретилась, сосредоточилась на шее Вэня.       — Я не прошу поверить. Я предлагаю господину проверить.       Хуаншан свел брови. Со стороны могло показаться, будто бы он не расслышал последних слов девушки. Но он, конечно, расслышал. Переведя дыхание, Вэнь отвел взгляд с лица Юймин, поднес линзу к глазу, увидел большую расплывчатую муть.       — Рукой… расстояние нужно подобрать, — подсказала Юймин, сильно нервничая, удобнее двинула чашечку к источнику света.       Пальцы мужчины обняли линзу по краям, рука чуть двинулась вниз, замерла… и фонарь выскользнул из дрогнувшей ладони, Юншэн отступил, огромные его растерянные глаза вновь вцепились в лицо девушки.       Кира опустилась на пол, подхватила фонарик, но расплескала воду из чаши. Ну и так и осталась понуро сидеть, с тлеющим, гаснущим светом в одной руке и перевернутой чашкой в другой.       — Они… шевелились… — пробормотал Император. Язык с трудом повиновался ему.       — Они живые. Это крупные зверьки. Остальных не увидеть простой линзой.       — Они… по-вашему… вызывают хвори? — голос его был слаб, глух.       — Эти почти безобидны, так… по мелочи… — поднималась на ватные ноги Кира, ее всё еще потряхивало от эмоций. — Самых злых не видно, они много меньше размерами. Именно эти твари убивают нас, а не семь-десять-сорок каких-то там пагубных ветров.       Наложница осмелилась коротко взглянуть на Хуаншана, и сердце у нее дрогнуло, застонало — белый как мел Вэнь остолбенело стоял на прежнем месте, не мигая смотрел на свою руку, линзу в ней, и пальцы его тряслись. Это было удушающее зрелище — сильнейший и мудрейший из мужчин переживал крах своего мировоззрения. Наверное, подобное лицо у него было, когда он узнал о том, что ему желала смерти родная мать.       Киру охватило странное чувство. Она с трудом пересилила себя, отвела взгляд от красиво-горького лица, прошла ко столу, поставила мятый фонарь, скользкую пиалу. Посмотрела на них. Поправила пальцем чашечку, чтоб та встала ровно меж двух досок столешницы.       Ну и… ну и держаться теперь подальше… Хорошо пошлó в итоге, да ведь? Так его!       А потом Юймин резко развернулась, в три порывистых шага оказалась за спиной у Вэнь Юншэна, обхватила его руками, прижалась всем телом, щекой к его телу, закрыла глаза. Правая ее ладонь накрыла ладонь мужчины, линзу в ней, медленно опустила дальше от остекленевшего взгляда Императора. Почувствовала, как вздрогнул-дернулся в ее объятиях большой высокий мужчина, прижалась еще плотнее, но в этот раз уткнулась носом, лбом в россыпь его прохладных черных волос, жар твердой спины.       Юншэн, затравленно махнув ресницами, хотел было порвать слабое кольцо тонких рук, оттолкнуть их, но, когда поднял левую руку, почему-то в отчаянии лег своей ладонью на маленькую ладошку Юймин, тесно сжал пальцы, прикрыл глаза. Откинув голову назад, шумно перевел дыхание.       У него сильно заболело сердце.       — Вы не беспомощны, и это не ваше личное поражение… — зашептала Кира. — Пусть бы с лучшими лекарствами и всевозможными открытиями, даже через две тысячи лет невозможно победить их всех. Никому. Никогда. Считайте, что вы наконец увидели демонов. Это не злобные рогатые духи, крадущие тыквы у крестьян, не призраки, плетущие косички домашней скотине по ночам. От них не спасет разукрашенная красной тушью желтая бумага… — она наговаривала себе на костер или четвертование сейчас, но по какой-то причине остановиться не могла. — Позвольте мне жить… я постараюсь защитить вас от них…       Мужчина тяжело сглотнул, почти не шевелясь, через плечо попытался увидеть хрупкое тело позади. Соображал он сейчас туго по нескольким причинам, но кое-что спросить смог:       — Вы и мое будущее «видели»?       Видела. Юншэн понял это по тому, как на мгновение задержала дыхание обнимавшая его Юймин.       — Не всё… — еще тише, в жар широкой спины, буркнула Кира.       — Что именно?       Это был какой-то кошмар сущий!       — Вашу жизнь с любимой женщиной… Вашу… борьбу за счастье… Вы уничтожите всех своих врагов…       Вэнь снова нахмурился, пальцы его сами собой медленно вошли меж пальцев Юймин, и той от подобного жеста стало окончательно плохо.       Наложница попыталась отстраниться, но в этот раз уже Император крепко держал обруч ее рук.       — Господин…       — И кто же она? — голос Юншэна зазвучал по-новому. — Что до «борьбы» дело дойдет. Очень интересно.       — Пока… пока ее нет в гареме.       Пауза была короткой. Но ощущалась как те тяжкие напряженные секунды между молнией и громом.       — Подождем! — Юншэн резко отнял свою руку, шагнул из ослабевших объятий едва не потерявшей равновесие Киры. Моя Ева — Ориентир feat. Mad Jozef       Он не поверил ни одному слову?!       Девушка, обратившись в сплошной нерв, во все глаза следила за прошедшим по покоям Императором, но по его строгому профилю, по выражению его лица совершенно ничего невозможно было понять.       Ни на что не похоже. Ни на что!       Вся эта ночь, их общение были какими-то ебучими эмоциональными горками, но ты никогда не видишь ни приближающегося поворота, ни резкого спуска, ни взлёта. Когда ему бы броситься на принадлежащую ему возбужденную женщину, он хладнокровно сидит на месте, ждешь от него насмешки — становится серьезным, выказываешь почтение — утомленно ведет бровью. Бережно принимает оскорбительные, детски-наивные объятия, глупый этот рискованный порыв, но отталкивает, когда успокаиваешь. Говорить с ним тяжело, кажется, будто идешь по стеклянному мосту, который испещрен тысячью трещин и вот-вот обвалится под неверным шагом. Приходится думать, думать постоянно, однако даже так — вновь произошла ошибка, но в чем?!       Юншэн был последовательным, всегда был зубодробительно последовательным и симметричным. Просто… не хватает ума, чтобы добраться до него, а как хочется… как хочется узнать эти его стороны, коснуться его души!       Кира, поймав себя на этих мыслях, ошалело выдохнула, опустила потрясенный взгляд, схватилась рукой за сердце. Оно билось часто-часто и больно-больно.       Да ты что, Кируня-я?! Ты что?..       Юншэн из противоположного конца комнаты посмотрел на девушку. Поджав губы, отвернулся.       — Это проще, чем кажется.       Его голос, эти слова, попавшие в ход сокровенных мыслей, заставили наложницу вздрогнуть, испуганно взглянуть на Императора. И облегченно выдохнуть — мужчина стоял у двух колб с бульоном, смотрел на них.       А о чем он?       Тут Хуаншан гибко присел на корточки, новый фонарь в его руке поднялся на уровень его глаз, в тусклом свете Вэнь поочередно рассматривал оба сосуда. Кира задержала дыхание. Юншэн через плечо оглянулся на дальний столик, и девушка поняла его мысли. Стараясь не смотреть в сторону его разведенных бедер, лениво лежащей на правом колене руки, она поспешно подошла к чайному столику, взяла чистую чашку Петри, через пару шагов, отведя взгляд, протянула ее сидящему под нею мужчине.       Бог ты мой, даже сидя так низко, он не давал забыть о своем росте!       Вэнь сделал очевидную вещь: проигнорировав загнивающий бульон, взял длинную деревянную палочку и из извитого горлышка второго сосуда подцепил немного дурно пахнущей взвеси. Размазал массу по чистой чашке, поставил фонарь на стол и повторил ранние свои действия — через линзу попытался рассмотреть уже бактерии.       Кира молчала. Конечно, он их не увидит.       Юймин отошла от лабораторного стола, села на кушетку, сложила руки на бедрах, опустила голову.       Пропело стекло: видимо, Вэнь отложил предметы.       — Всё это доказывает, что некая форма жизни есть, — заговорил мужчина, но оставался на месте. — Однако не доказывает, что эта форма жизни вызывает болезни.       Огинской было уже прямо-таки физически плохо. Что самое ужасное, похоже, это ощущение было от дистанции, которую он установил, да и которой она сама добивалась в письме.       — Позже… — Юймин прочистила горло, — лекарь Ши Лан позже, через пять дней отведет вас в соседний дом. Он откроет перед вами железную бочку, нагретую до температуры тела человека, чуть выше. И покажет две таких чашечки, закрытые от воздуха крышками. Он откроет для вас одну — там будет прозрачное желе, твердое и чистое. Я не трогала питательную среду. А когда целитель Ши снимет крышечку со второй, вы без линзы увидите приподнятые над «едой» круглые «кляксы», не знаю, какого они будут цвета… не помню… это колонии-общины «зверьков», вызывающих гнойное изменение раны. Я попросила лекаря Ши взять мазок при перевязке умирающего воина и «высадила» их с палочки на новую «плоть» студня. Не трогайте, пожалуйста, ту чашу руками.       Кира умолкла, облизнула сухие губы, Юншэн молчал.       — Никому не говорите о том, что вы делаете, — нарушил тишь ночи Император. — Ни одной душе, ни живой, ни мертвой. Никто не должен знать, чтó вы сумели найти.       Юймин поняла, о чем говорил Хуаншан. Не средневековье, но охоту на ведьм люди любили всегда. Под ударом оказался сам Юншэн, но она еще более незащищенная, нежели Сын Неба. И сравнивать нельзя.       — Даже тем, кому доверяете, как вам кажется. Включая Айминь.       На этом имени Кира зачем-то подняла голову, странным взглядом коротко посмотрела на Хуаншана, отвернулась.       Что ж, да, они оба хорошо относились к Айминь, да и знали ее «близко».       И как, ну как можно было докатиться от мужского стандарта — «для тебя все звёзды» до мужчины — «так, у меня между двумя бабами люфт, в принципе, я могу тебя выебать по-быстрому»?!       И это она еще ржала над девками, которые укатывались жить к арабам в гарем.       Юншэн успел заметить тот взгляд. И теперь сам рассматривал строгий профиль Юймин, нахмуренные брови, необычный, но очень красивый рисунок на веках, черный, дымчатый, резкие скулы, утомленные тени под ними, изгиб шеи с мерцающими на коже капельками воды и пота, неприбранную гриву густых длинных волос. Небольшие ожоги и порезы на пальцах, огрубевших, недостойных наложницы Запретного Города.       — Как вы прикажете, так будет, — подала голос Нин. — Вы распорядитесь знанием, как пожелаете.       — Именно так. Но меня устраивает, куда мы идем, — ответил Император. — В конце концов, я всегда выбирал путь против ветра.       Наложница снова посмотрела на мужчину, тот стоял у лабораторного стола, прислонившись к нему бедрами, сложив руки на груди, и неотрывно глядел на нее.       — Госпожа Нин.       — А? — зависнув на длиннющих скрещенных ногах, поддержала диалог девушка. Сердце у нее снова задрожало. Задрожало только от того, кáк прозвучало ее имя в его губах.       — У вас чай без отравы есть?       Тут Кира понемногу пришла в себя, зачем-то рассеянно поправила волосы, сконцентрировалась на сапогах Императора.       — Без отравы… без отравы-то даже и не знаю… — она облизнулась, поднялась, прошла ко столу, где было полно «вязанок» с красавкой, беленой, мешочков с аконитом, красным цветком, но чай… — чай был вроде бы где-то… но где?       Юншэн низко опустил голову, прикрыл глаза, плечи его задрожали. Но и звука лишнего он не проронил.       — Хорошо. Достаточно просто воды.       — Во! — ликующе пискнула девушка, разворачиваясь к мужчине, в руке между ними красовался мешочек с печатью дворцовой чайной компании.       У Вэня брови от неожиданности умиленно поднялись, он медленно кивнул.       — Готов рискнуть.       — Лан пил! — успокаивающе махнула рукой Огинская, быстро отворачиваясь от мужчины к чайной утвари.       — ...«Лан»?       Опять-таки местные китайские небожители смилостивились над Юймин, лишив ее счастья увидеть выражение глаз Императора. Но вот лёдяное копье единственного слова Императора в спину наложницы вонзилось.       — Л-лекарь Ши… — до Киры долго не доходило, но с перепугу все-таки дошло. «Лан» — личное имя, интимное. Звать его пристало или по фамилии, или используя их вместе.       Ей захотелось бросить и чай, и чайник, и вообще всё и разбить себе голову о стол. Девушка прижала дрожащую ладонь ко лбу.       Сейчас он начнет «мочить» ее положением, положением Лана, наложит тысячу запретов. Понятно же, что и так вся эта история с частыми визитами целителя — из ряда вон. Кому объяснить, что это знак большого доверия Хуаншана?! Ему, что ли, теперь это рассказывать?! Такая бестолковая ошибка!       — Господин Вэнь! — Кира резко развернулась к Императору и в удивлении распахнула глаза. — Господи… ин?       Он вдруг стоял совсем рядом, близко-близко, сцепив руки за спиной, и со всем вниманием, оказывается, через её плечо наблюдал, видимо, за завариванием чая. Ну а теперь, немного склонив голову набок, сверху вниз глядел на девушку своими грешными глазами.       — Да?       Тон его был спокойным и даже вежливо-вопросительным.       — Вам с лавандушкой? — сдуру мяукнула Кира.       — С… — Вэнь опустил ресницы, правая щека у него мимолетно дернулась. — С лавандушкой…       — Лядно… — в Огинской вдруг проснулся ребенок-психопат. Еще немного и, похоже, начнется бессвязное гуление.       Кажется, пронесло… фу-ух!       — …и с вашим сердцем.       Закончил мысль Юншэн. И прямо посмотрел Кире в глаза. 宫阁《长安十二时辰》片尾 — 阙勒霍多       «Ту-ту!» — загудели Кирины мозги, отъезжая в сторону проклятой капиталистической Японии.       Она, тупо раскрыв рот, опустила взгляд на свою левую грудь. Туда же за нею посмотрел и вежливый Хуаншан.       Спала Кира в нижнем халате, белом, тонком. Завязки от нервотрепки и просто трёпки ослабились, так что вместо китайской цензуры оба наблюдали глубокое декольте, даже явно оголенную часть того места, откуда надо было достать «приправу» к государеву чаю.       Хер его знает… ну хер знает, чё делать надо-то теперь? Он как бы и муж юридически, и как бы и что?       А он точно на чай-то смотрел из-за спины?!!       А-а?!       Девушка зажмурилась, закусила губу и, медленно-медленно подняв правую руку, зацепила потными пальчиками край ханьфу, тихо, словно надеялась, что мужчина напротив не заметит, что ли? В общем, потянула-потянула халат ближе к центру. Зачем-то подняла взгляд к лицу Юншэна. Тот, чуть прищурившись, неотрывно следил за движением девичьей руки, после скользнул потемневшим взглядом по шее, рту, к ее глазам. И тихо, едва шевеля губами, произнес два слова:       — Я пошутил.       Лица Киры коснулся жаркий, ароматно-сладкий выдох этой фразы.       — Та пля-я-а! — взорвалась Юймин, отпрыгнула дальше, качнув стол бедром, упала на подушку, накрыла лицо руками. Замотала головой. — Не могу! Истинно вам говорю!       — Чтó странно, — послышался чуть охрипший голос Юншэна. — Мелких невидимых бесов госпожа может отловить, а с готовкой необычайные трудности испытывает.       — Та при чем… при чем тут… Р-р!       Она снова подскочила, вся красная, мокрая, как мышь, схватила кипяток, набросала в чайник какой-то дряни, грохнула крышкой сверху. Избегая взгляда мужчины, кусая губы, указала трясущейся рукой на стол.       — Быстро, — поразился Хуаншан, оглядывая нелепейшую из чайных церемоний, что он когда-либо видел. — Думаю, быстрее невозможно.       Он сел у столика, выставив одну ногу вперед, вторую согнул, гибко подвел ближе к паху.       — Возможно, — про себя кляня и благодаря Императора за перевод темы, пробормотала Юймин. Она отвела взгляд от тела мужчины, стараясь не думать, как такое большое тело может быть настолько гибким и изящным. Опустилась на пол тоже, уставилась в крышку чайника.       Сейчас соберемся и вломим ему всю кощунственную правду-матку про чайные пакетики!       — Нет, не хочу знать, — подумав, заключил Юншэн. — Это одно из тех занятий, которые не терпят спешки.       Кира важно кивнула, а потом поняла. Или не так поняла. Но щеки ее запылали аж болезненной краснотой.       И этот-то человек продавал воспитанным людям анальные шарики и члены. Кира, в смысле. Не Юншэн.       Если бы продавал Юншэн, хрен его знает, чё бы с Москвой вообще было.       — А вы… э-эх… — девушка едва не заплакала от эмоций, уложилась лбом на руку, облокотилась на стол. — Вы довольно легко… приняли…       Вэнь искоса смотрел на наложницу, все лицо его выражало веру в то, что мысль она к нему все-таки приведет.       — …факт существования «зверушек».       Да-а! Начало светской беседы положено!       — Что ж… — Император хмыкнул. — «Они» знают, что мы есть. Теперь и мы знаем, что «они» есть. Это паритет, по крайней мере.       Кире очень захотелось посмотреть в лицо Хуаншана, но она сдержалась, вместо того раньше времени взяла чайник, налила настой сперва гостю, потом себе.       — Признаюсь, я впервые такие эмоции испытываю, — неожиданно сказал Юншэн, и Юймин замерла с пиалкой в руке. — Я привык к некоему образу противника… — Император взял свою пиалу, бесшумно пригубил напиток, Кира не видела, но, распробовав вкус, мужчина скосил неоднозначный взгляд на жидкость в своей чаше, губы его изогнулись в полуулыбке. — Одним словом, мне было бы немного легче, увидь я в стекле… скажем, духа-змея с раздвоенным телом и двумя головами в красных шапочках… или чудище с телом щуки и головой, руками человека.       Кира не выдержала, обернулась к мужчине, из удивления аж отняла немного руку от лица. В тот же момент и Император посмотрел на девушку. Какое-то время они молчали. А потом из наложницы вышло сдавленное, дрожащее:       — А мне было бы страшнее жить, если честно…       Медленно-медленно изгибались губы Вэнь Юншэна, пока не предстала перед Юймин соблазнительная улыбка, чуть выше — маленькая ямочка на правой щеке.       — О-о… о… — Огинская тяжело сглотнула, надвинула на лоб и глаза ладошку снова, деликатно отвернулась. — Ха-ха… Вы пошутили опять…       — В этот раз нет, — мужчина отпил еще лаванды, пристально рассматривая тонкую ладонь, которой девушка закрывалась от него. — Да и первый весьма туманен.       — А?       — Два шага назад, — Хуаншан поставил перед собою чашу, накрыл ее длинными пальцами. — Я только сегодня пришел на войну, о которой даже не подозревал. Однако любая война — это всё равно война и подчиняется элементарным правилам.       — Каким?       — Не уповать на то, что противник не придет, но полагаться на то, с чем я могу его встретить; не надеяться на то, что он не нападет, но быть уверенным, что я сделаю нападение на себя невозможным для него. Они везде? — Император снова поглядел на девушку.       — Да, но не все всегда враги. Часть живет даже на вашей коже, защищая вас от «плохих».       — Хорошо, что вы это сказали, — благодарно кивнул Юншэн, — я как раз сегодня ночью не собирался спать. Буду на Совете воображать, как одни «башмачки» рубятся с другими на моем… а кстати, о Совете… — Император поднялся, прошел к окну, вгляделся куда-то в сторону Золотого Дворца. Качнув бровью, вернулся на прежнее место, спокойно сел, отпил еще чая.       Кира, забывшись, завороженно смотрела на мужчину рядом с ней. Вэнь оперся локтем на колено, уютно подперев тылом кисти подбородок, поднял взгляд к наложнице, склонил голову набок. Не то чтобы Юймин краем интеллекта не осознавала, что она продолжает сворачивать на плохую, опасную дорожку, и еще, в общем-то, есть какое-то время, наверное, можно было бы попытаться остановиться, но она уже не представляла, как можно не свернуть и потерять возможность слышать этот голос, смотреть в это красивое лицо и так открыто говорить с таким необычным и умным человеком.       — Иными словами, госпожа Нин, страшно тому, кто ничего не делает.       — Тому… кто делает, страшно, но весело?.. — утопая в насмешливом золотом взгляде, завороженно улыбнулась Юймин.       — Да, — Вэнь медленно моргнул и утвердительно кивнул.       — Меня повесят… — мечтательно подпирая ладошкой висок, выдохнула девушка.       — А меня отравят… — вздохнул Император.       Ну, он, как каноничный герой, должен был сказать, разумеется, другое, мол… «Я не позволю этому случиться!» или «Я защищу вас!», на крайняк «Даже волос не упадет с вашей головы!».       Тут беда или счастье заключалось в том, что Вэнь Юншэн был заебавшимся реалистом. И почти сразу, как он увидел Юймин, очень трезво понял: волóс падать будет очень много, причем практически со всех в Хэн, у кого волосы пока есть.       — Вы будете жить долго… — Кире стало вдруг грустно, она опустила взгляд.       Он должен был отреагировать примерно так — «вы тоже». Или более будоражаще, с нагнетанием: «И вы. Если вы будете стоять рядом со мной, а не против меня».       Но Юншэн внимательно смотрел на наложницу и в конце концов произнес:       — Вы не думали о закономерностях течения времени?       Девушка с недоумением глянула на Императора.       — В каком смысле? Где ты? — Пилот       — Мне сейчас пришло в голову, — Хуаншан отнял руку от лица, по своему обыкновению откинулся немного назад, оперся на ладонь. — Ваш Ли Вень Гук с его стеклом… Ведь он принесет в мир такое открытие, с ваших слов, только через тысячу лет. Тот я, которого вы… гхм… наблюдали в своих грёзах, не знал о «зверьках».       — Ну э-э… — пришлось заторможенно кивнуть и отвести взгляд от широкой груди мужчины, плоского живота.       — Разве такое грандиозное открытие не может изменить ход событий? Теперь? Я более чем уверен, даже «зубная паста», которую вы выдумали, которая очищает от «зверьков», вполне может запустить те события, которых не могло бы случиться. Или напротив? Скажем, у моего полководца не заболит или позже заболит зуб, он не совершит ошибки, мучаясь от нарыва, сотня или пять сотен солдат не погибнут? Среди них кто-то вернется домой, родит того, кто в возрасте шестнадцати лет придет в Запретный Город евнухом. Вонзит мне клинок в спину. Или нет? Вариантов тысячи тысяч. Госпожа Нин, вдруг вы меняете ход истории? При условии, что вы не морочите мне голову своим провидением, разумеется.       Огинская, остолбенев, вновь уставилась на Юншэна.       — Можно ли в этой точке времени и мира, где сейчас вы, я, чай лаванды, теперь принимать за догму, за предопределенность и «обязательность» то, что вы когда-то «видели» в будущем?       Лицо у Вэня было немного задумчивым, но спокойным, он действительно пытался в логику. И сказать, что у него это не получалось, нельзя. Он был слишком умен. Пугающе умен.       Теория хаоса Пуанкаре из далекого девятнадцатого века, воздействие на хаотическую систему случайных факторов и непредсказуемые последствия в ней. Он прав, он вполне может быть прав. И говорил сейчас, вернувшись не на «два шага назад», а на несколько шагов. О «погибну, если полюблю». В этой парадигме и Юншэн уже мог не обладать «сиянием главного героя», знаменитой живучестью таких персонажей.       Так далеко Огинская еще не думала.       — Эффект бабочки… — прошептала Кира.       Император немного нахмурился, но потом усмехнулся:       — Бабочкой я бы вас не назвал точно, — убедившись, что Нин явно загрузилась новой мыслью, перестала печалиться, Хуаншан свободной рукой двинул по столу большой лист бумаги, который заприметил уже давно. — А это что?       Лист расположился между двумя телами, девушка тряхнула головой, придвинулась к чертежам, отупело уставилась на корявые рисунки. Незаметно, чтобы не спугнуть, приблизился ко столу и Император. Указал пальцем на центральный рисунок.       — А! — проморгалась наконец Юймин. — Это, как сказать… для печатания книг штука.       — Для чего кого? — не понял Вэнь, с разных сторон пытаясь понять, где верх, где низ.       — Наборный шрифт, — Кира взяла кисть, макнула в заветреные чернила, подвела несколько линий. — Чтобы одно и то же от руки сто раз не писать, вот типа таблички. Из глины буквы наделать… в смысле, иероглифы. Прилепить к доске нужным текстом, пропитать краской, наложить сверху лист бумаги, прижать, получить отпечаток. Так много быстрее будет. Потом сшить листы друг с другом и получить книги, литература может стать доступнее для людей, потому что дешевле труд. Вот.       Она повернула голову к мужчине и тяжело сглотнула — его лицо с абсолютно непереводимым взглядом было совсем рядом.       — Подвижно-ой шри-ифт…       Юншэн, забывшись, смотрел на наложницу в упор. Кира поспешно отвернулась. Волновало ее сейчас только одно — слышит он ее загрохотавшее сердце или нет.       Император резко поднялся, отошел от стола на максимальное расстояние, прислонился к прохладной стене у большого окна. Скрестив руки на груди, опустил голову. Это был второй «жест защиты», «замка» за очень долгое время, но они оба пришлись на эту ночь.       Может, тут уже выдумали книгопечатание? Какое время-то сейчас?! Но ведь в библиотеке не было ни одной «книги»-книги!       Кира, пытаясь взять себя в руки от внезапной близости, тоже отвернулась, опершись головой на руку, закрыла лицо от чужих глаз. Собственная ладонь ей показалась ледяной, а вот лоб — чистым кипятком.       Невнятный шум на отдалении, кажется, около Дворца, привел обоих в чувство, Юймин отняла от глаз рукав, посмотрела в окно, Юншэн вздрогнул, поднял взгляд к лицу девушки. Когда она все-таки осмелилась взглянуть на него, Хуаншан дернул бровью и направился обратно ко столу.       — Т-там что-то… такое что-то происходит… непонятное… — залепетала обмершая Нин, отводя взгляд от длинных ног мужчины.       — Непонятное происходит не там, — спокойно ответил Император, присел на прежнее свое место, громко-громко щелкнул пальцами, Кира в замешательстве обернулась в сторону звука, увидела яркие глаза, указательный палец, что привел ее взгляд к тому же листу бумаги, но показывал на еще один рисунок. — А это что?       — …пилочка для ногтей.       Юншэну на мгновение показалось, что он ослышался, потому переспросил.       — Что изображено вот тут, рядом с «книжной печатью»?       — Железное приспособление для подпиливания длины ногтей? — перефразировала Кира и в недоумении уставилась на Вэня.       Но ее недоумение не шло ни в какое сравнение с выражением изумления на лице мужчины.       — А что такое? — забеспокоилась Юймин.       Юншэн медленно перевел взгляд с озабоченного, раскрасневшегося лица наложницы десятого ранга на ее план. И зрение не обманывало его: там в самом деле рядом с прорывом в образовании и науке — первым печатным станком, была нарисована пилка для ногтей. Причем пилка нарисована была с бóльшим старанием и сама по себе казалась крупнее.       С улицы послышались истошные крики. За окном стало много ярче из-за множества огней. Кира с трудом понимала речь местных китайцев, когда те кричали слишком эмоционально, но смогла разобрать пару слов: «Император!» «Пропал!!!».       — Ч-что это… что это за вой на болотах? — занервничала девушка, напряженно глянула на Хуаншана.       Тот медленно поднял голову, рассеянно посмотрел в сторону окна.       — Совет начался некоторое время назад… — Юншэн опустил ресницы. — Потеряли Сына Неба, — он тоже обернул голову к наложнице.       После этих слов несколько эмоций сменилось на лице Юймин: сперва мелькнуло большое облегчение, потом растерянность, затем — и оно задержалось надолго — выражение глубочайшего сожаления.       Некоторое время Император и наложница смотрели друг на друга, пока не дрогнули губы мужчины в ободряющей улыбке. Он осторожно поднялся на ноги, и Кира последовала было его примеру, но легла на ее правое плечо сильная рука, не позволяя встать, сам Юншэн склонился над девушкой, занавешивая ей обзор своими длинными, черными как ночь волосами, а потом она, обмершая, растерянная, почувствовала на своей макушке горячий выдох, прикосновение мягких губ.       — Поспи, сокровище.       Император Царства Хэн резко выпрямился, оставив Юймин, быстро прошел к двери в библиотеку.       На выходе из главных ворот императорского храма знаний его, сонного, утомленного, и обнаружила немногим позже верная дворцовая стража.