Воспитание чувств одинокой вечности

Утро. Будильник. Встать, разбудить Мелани, чтобы сварила кофе. Отправиться в душ. Сезар следует ежедневной мантре, повинуясь рутинной традиции, что превратила Гальяно во всего лишь привычку. Любовь проходит, а чувства имеют способность затираться так же быстро, как когда-то вспыхивали от одного только смеха Мелани. Время не бежит и не может остановиться — лишь мерно отсчитывает секунды до смерти, высыпаясь древесной трухой через пальцы. Верить в небылицы о том, что мир вокург замирает, когда смотришь в глаза человека, которого любишь — для детей и дураков, не понимающих в жизни ничего, а Сезар далеко не дурак, поэтому не верит и смеётся над теми, кто рассуждает иначе. Он относится со всем скепсисом, что только есть в душе, к решению невесты заниматься пением, на которое она способна не более, чем церковные прихожане, может, где-то она в самом деле и может держать нужную ноту лучше остальных, но не достаточно для чего-то больше. Мелани слишком радостная и одухотворенная возвращается с репетиций чуть ли не в полночь, и по обыкновению её каждый раз привозит белый «Ягуар», слишком похожий на тот, что однажды подрезал Жане. С высоты третьего этажа не было слышно, о чём Мелани может говорить с водителем и что они там делают, сидя в машине. Однажды из окна машины прямо в холодные остроконечные стрелы дождя в мимолётном жесте опустилась изящная кисть, в которой сверкнул жёлтым отблеском серебряный мундштук, и Сезар окончательно убедился в том, что Мелани связалась с наглой девицей, не знающей никакого приличия. Мелани много говорит о Дельте Демаре, что за короткий срок стала ей слишком близкой, как девушка не боится говорить, подругой. В разных вариациях, но всегда с одним посылом, что Дельта совершенно чудесная, Сезар слышит почти каждый день, особенно — когда невеста возвращается домой с репетиций, и это невероятно его раздражает всё больше и больше с каждым разом. Он перестал узнавать некогда кроткую и тихую Мелани, не знающую отказов и бессмысленной траты времени на несуществующие вещи, она, в самом деле, начала выходить из-под контроля. Связавшись с холёной троицей, не таящей Бога глубоко в душе, Гальяно абсолютно позабыла воскресные службы, которые пропускает из-за репетиций так часто, как ей самой позволяет совесть. Сезар давно не боится себе признаться в том, что Мелани перестала вызывать в нём ранее полыхавшие чувства, она перестала быть той диковатой маленькой волчицей, скрывающей взгляд от всего мира. Катализатором стали Лазар и Дельта, может быть, и тот третий, о котором Гальяно упоминает не часто, поэтому имя само собой забылось. Они отняли у Сезара его Мел. — У нас совсем скоро будет запись, нужно основательно подготовиться, — щебечет Мелани, уже почти полностью готовая выходить из дома. Она надела свой любимый голубой вязаный свитер со свободными рукавами и брюки в чёрно-белую клетку, которые Сезар называет клоунскими. — Я сегодня вернусь поздно, поужинай без меня и закрой дверь на нижний замок, пожалуйста. — Она чуть суетится, разыскивая ключи, которые снова оставила где-то дальше ключницы, висящей в коридоре. Сезар слушает голос невесты фоном, не вникая в суть того, что она говорит, его перестало это интересовать однажды и, кажется, совсем. — Мел, зачем тебе это? Богатые детишки забили тебе голову ерундой, а ты ведёшься, как идиотка, — Сезар лениво вздыхает, отрывая взгляд от экрана телевизора. — Если тебе так петь хочется — иди в церковный хор, или Господь плохой слушатель для тебя? — У меня свои отношения с Богом, ты это знаешь, — Гальяно совершенно не нравится, когда Сезар вспоминает истоки и возвращается ко временам школы при католической церкви. Воспоминания о тех временах не приносят Мелани совершенно никакого благоговения, лишь фантомную боль в коленях от долгих молитв, когда её наказывали за несоответствие поведению истинной чистой женщины. Зато в вопросах плотских утех для Сезара нет Бога, ведь ночью «Он не смотрит». — И какая вообще разница, кто там богатый, а кто нет? Нам есть о чем поговорить, у нас много общего, — она хочет вести себя спокойно, но в груди разгорается раздражение, потому что снова назревает конфликт, а время поджимает. Сезар же тянет поводья на себя как можно сильнее. — Да что у тебя может быть общего с этими людьми?! — не сдерживается Сезар. Его разрывает от того, что Мелани больше не целиком и полностью его, что её круг общения на голову, а то и на две, выше него. И, как бы он сам не хотел это признавать, он завидует тому, на какой машине его невесту подвозят. — Тебе внушили, что у тебя есть какие-то там данные, но ты прибежишь потом ко мне жаловаться, что ничего не вышло! — он встаёт с дивана и подходит к Мелани, стоящей почти на пороге. И этот порог будто олицетворяет не только лишь преддверие выхода из дома, но и Мелани из себя. — Ты ни во что меня не ставишь с самого переезда сюда, — Мелани сдержанно выдыхает сквозь зубы, отчего искорки распаляющегося раздражения поднимаются выше, опаляя глотку. — А тут я вдруг нашла людей, которые могут стать моими друзьями, и ты вдруг озаботился моей персоной. Ты стал ужасным лицемером, Сезар. Может быть, я достойна большего, я должна попробовать что-то новое, даже если это вдруг не окупится. — Ты просто растрачиваешь себя на ненужные вещи вместо того, чтобы подумать, например, обо мне, — Сезару, по большей части, всё равно, что о нём теперь думает Мелани, которую он знает без пары добрые двадцать лет. Чувство бескрайнего собственничества не позволяет ему ослабить хватку и отпустить безвольного оленёнка в лице Мел в свободный мир с дрянной Дельтой Демаре. — Помяни моё слово, Мелани Гальяно, они наиграются и вернутся в свои роскошные дома, а ты останешься одна. Бесхребетная и брошенная всеми. — Однажды, Сезар, ты пожалеешь о своих словах. Когда весь мир будет знать моё имя, и ты не сможешь от него скрыться, — она шипит ядовитой змеёй, и в мыслях у Мелани — самое стойкое убеждение, что она просто самой себе обязана воплотить нереальную идею в жизнь. Хлопать дверьми и выказывать свою бунтарскую сторону Мелани не любила и давила её всеми силами, какие только находила в себе. Она хотела бы ругаться, бить посуду и высказать абсолютно всё Сезару в лицо, но ему удалось выработать в ней своеобразную стоп-систему, которая просто не позволяет этого сделать. За время пути до квартиры Лазара, которая за несколько недель стала самым уютным и спокойным местом, о котором Гальяно могла только мечтать, девушка хочет успокоиться и не принести на репетицию своё испорченное настроение, что искажает её миловидное личико острыми мазками. Зажигалка предательски отказывается работать в самый неподходящий момент, когда Мелани нужно утихомирить разбушевавшиеся чувства как можно скорее, дабы её не разодрало на куски. Ни в чём неповинное огниво Гальяно со всего размаха бросает в мусорку и рычит, отчего даже сама невольно пугается — тонны подавляемых эмоций скручивают ей руки, и девушке кажется, что она не сможет обуздать их только своими силами. Дельта учила Мелани правильно дышать, чтобы успокоиться, и она старается сделать это без помощи сигарет, но выходит из рук вон плохо. Клетчатые штаны не поднимают настроение, а постоянно пасмурная погода абсолютно не способствует выработке хоть капли эндорфинов, и Гальяно спрашивает зажигалку у первого попавшегося курящего прохожего. Так становится лучше. До дома Лазара пешком ещё двадцать минут, на автобусе — добрый час из-за пробок, и Мелани расставляет приоритеты. Думать о хорошем получается, когда она вспоминает, что Демаре сегодня должна принести венские вафли со сливками и клубникой, что обязательно принесут необходимое спокойствие. — «Расстаться с Сезаром Жане, — вдруг проскакивает в мыслях у Мелани, отчего она на секунду замирает, теряя ощущение реальности. Это будоражит её сознание самым нещадным образом, разливает горячее вино по её артериям и пьянит хлеще русской водки. — Я не останусь одна, как бы он этого не хотел». На этой ноте с самой собой Мелани вдруг понимает, действительно осознаёт то, что в этом мире наконец-то появилось несколько людей, для которых она в самом деле не пустое место. Люди, что её слушают, поддерживают и принимают её мнение, не пытаясь доказать, что оно в корне неверное и абсолютно глупое. Теперь Гальяно не кажется, что она одна.

***

Сегодня Дельта суетится больше обычного, опаздывает всюду, куда только может, и во всё горло ругается в машине, стоя в пробках. По её мнению, весь город разом сошёл с ума, а её хотят из него же выжить. Лозы непривычно тихие весь день, отчего она чувствует себя слишком непривычно и будто без необходимой внутренней поддержки; Лиза Лу, наоборот, странно взвинченная, что и зацепило эмпатичную Дельту, успевшую повздорить с сестрой утром. Аккурат в начале декабря абсолютно всё вокруг сходит с привычных рельсов и несётся под откос Рождества, что разукрасит Париж в сказочные краски, а людям дарует христианское счастье. До января всё точно должно улечься, но его прежде необходимо дождаться. Дельта в который раз подумала о том, чтобы уехать к одной из сестёр, живущих на тёплых берегах, дабы перетерпеть зиму в более приятной атмосфере и погодных условиях, но она никак не может оставить новую компанию, в особенности, Мелани. Да и Лизе Лу она всё-таки обещала не сбегать, а своё слово необходимо держать. Проблема передвижения на машине — пробки в любой части Парижа, которые Дельта хоть и может терпеть, но не когда она опаздывает на добрые полчаса на репетицию, где всегда появлялась вовремя. Ей кажется, Мелани может подумать, что Дельта её бросила, что всё было просто так, потому что именно это внушал Сезар своей невесте. Заочно Демаре терпеть не может Жане, насколько она может в обстоятельствах своей жизни, за то, как он поступает с самым очаровательным созданием в лице Мелани, которая истинно заслуживает самого лучшего. У Гальяно душа бессмертной кошки, которая при усердии и правильной работе раскроется на все сто процентов, а её имя замрёт в сердцах миллионов людей. Дельта знает, как выглядели люди, ставшие знаменитыми классиками своих времён, и Мелани выглядит именно так: по-хорошему странноватая, упёртая и готовая сделать действительно многое, чтобы добиться своего. Она не пойдёт по головам, чтобы что-то доказать, но пробьёт собственную тропу на вершину Олимпа. Думать о Мелани помогает, когда Дельта растворяется в работе и не спит пару ночей, перечитывая стихи Бодлера, о которых упоминала девушка. Что-то совершенно земное, поселенное во взгляде Гальяно, спасает Дельту в череде серых будней, которые её всё-таки несколько раздражают. Причиной её опоздания, как кажется Демаре, стали венские вафли, что она обещала испечь уже несколько раз, но, возможно, и то, что ей пришлось переодеться после того, как прямо за её спиной произошёл апокалипсис из-за которого большая часть Дельты покрылась сахарной пудрой. Сигналить сегодня приходится до дури часто, как следствие, сигареты стремительно заканчиваются. Демаре забегает в табачный по пути к квартире Лазара, припарковав машину в десяти минутах ходьбы, потому что из других вариантов был лишь соседний квартал. На пятый этаж Дельта практически взлетает, врезаясь каблуками в потрёпанный зелёный ковролин, и старается поправить сумочку на плече, не уронив коробку с вафлями. Само её присутствие на репетициях больше не несёт особой смысловой нагрузки, потому что Мелани с Лазаром по большей части разбираются со всем сами, подключая Лааса, когда тот приходит. На первое время, как кажется Дельте, Гальяно достаточно хорошо освоила азы пения, о которых в церковных хорах совершенно не заботились, но вот на будущее нужен будет учитель, который сможет помочь обуздать нежный голос. Несмотря на свою открытость с одной стороны, большая часть души Гальяно — тернистые потёмки, через которые Дельте отчаянно хочется пробиться, но не нарушить хрупкую систему чужих нитей жизни. Как бы не было велико желание Демаре, она, необычайно для самой себя, где-то в глубине сознания таит робкий страх того, что, разузнай она Мелани получше, затеряется у той где-то там, где бьётся горячее сердце, и не найдёт обратной дороги. Обжечься Дельта боится из века в век, но Мелани так и манит её, маленькую бабочку, к огню. — Дельта! Мы тебя уже потеряли, честное слово, — Лазар, заметно радостный и уже полностью погруженный в процесс работы с Мелани, встречает гостью, застрявшую где-то в мире пробок и желания идти пешком по крышам машин. — Душевно прошу меня простить за опоздание, — пройдя в квартиру, Дельта сразу целует в щёки Мелани, привычно сидящую на подлокотнике дивана. — Но я принесла вафли! — глаза кудрявой девушки загораются, и Демаре даже не знает, чему именно та рада больше: ей или сладостям. — Я по тебе успела соскучиться, — тихо говорит Мелани, мимолётно ловя ладонь Дельты, отчего по коже той проносятся мурашки. Лозы неожиданно просыпаются под рёбрами, ластятся как можно выше, чтобы впитать всё тепло момента. — Я тоже, — успевает произнести Дельта прежде, чем Лазар возобновляет репетицию. До прихода Дельты велось бурное обсуждение записи, которая уже намечена на январь, и Лазар не побоялся назвать это волей случая и самым настоящим подарком судьбы. Для Мелани же подарком в целом стало это знакомство с таким количеством людей. Когда она услышала про студию, поняла, насколько всё-таки делает большой шаг в сторону и насколько всё уже серьезно. За всего лишь один ноябрь жизнь необычайным образом начала меняться в лучшую сторону, а многие плохие моменты медленно, но затираться хорошими воспоминаниями, что пришли вместе с девушкой в платье с розами. На плечи Мелани легла некая новая ответственность, из-за которой она ощущает одновременно шок и трепет, прошивающие её нервы новыми красками, что осветили чёрно-белую картину мира. Лазар спросил о том, хочет ли Гальяно в будущем выпустить трек под своим именем или же ей интересна идея псевдонима, значение которого для Мелани был пока не совсем понятен. Это же всего одна песня. Время на раздумья у девушки пока есть, и она бы даже хотела ничего не менять, но перспектива создать что-то новое, никак не связанное со всем тем прошлым, даже всего лишь спрятав имя от других людей, её почему-то привлекает. По обыкновению, до небольшого перерыва в половине девятого, Лазар с Мелани занимаются небольшими корректировками, чтобы подровнять текст и музыку специально под девушку. Сама Мелани пока не понимает всей картины происходящего, но ей совершенно точно нравится то, как работа идёт, причём каждый вносит что-то своё. Например, Эммет, обладая намного больше хорошей коммуникабельностью в вопросах заговаривания зубов, абсолютно блестяще решил вопрос со студией, пообещав миру чуть ли не второе пришествие, отчего Лазар только поморщился. Дельта же, помимо подыгрывания на скрипке на первых порах, привносит в компанию какое-то особенное тепло, и не только потому, что она восхитительна в готовке, девушка очень хорошо разрешает конфликтные ситуации, предлагая новые пути, выступая в качестве незаинтересованной стороны. Ещё Демаре невероятно красиво рисует, и теперь в квартире Лазара поприбавилось карикатур с его изображением, Мелани, наоборот, выходит необычайно хорошо. Хоть Дельта не принимает активного участия в происходящем, ей приносит невероятное удовольствие лишь само нахождение рядом с двумя творческими умами, что иногда сталкиваются где-нибудь на верхнем ля. Рисовать карандашом оказалось слишком шумно, поэтому, после пары недовольных взглядов Лазара, Дельта перешла на тихую ручку и устраивалась с блокнотом поближе к ребятам. Сегодня вечером они только втроём, потому что Лааса неожиданно отослали по работе в Ниццу, куда он отправился с самым ненастоящим грустным выражением лица. Без него тише, чем обычно, хоть Лазар и пытается совладать с Мелани, что непривычно несговорчивая этим вечером и, кажется, чуть чем-то озадачена. — Как ты? — спрашивает Дельта, когда они с Мелани выходят на балкон. Будучи очень деловым молодым человеком, Лазар отошёл поговорить по телефону с кем-то, как он сказал, по работе, и его отсутствие позволяет Демаре несколько потревожить собеседницу. При нежелании откровенничать, Мелани сможет без особых проблем съехать от прямого ответа, потому что она учится правильно выстраивать личные границы. — В целом, могло быть и лучше, — Мелани задумчиво вздыхает, отправляя белёсый пепел куда-то в гладь потемневшего города. — Сезар сегодня сказал, что вы забиваете мне голову ерундой и что вы наиграетесь и бросите меня, — она с некоторой опаской посматривает на Дельту, которая совершенно точно не собирается оставлять её на обочине жизни при каких бы то ни было обстоятельствах, и подтягивает плед на плечах выше. — Я не хочу верить в то, что он говорит, но, — стараясь подобрать нужные слова, девушка прикусывает губу и отвлекается на, близкую к последней, затяжку. — Но мне сложно верить людям настолько, чтобы доверять. Понимаешь, я не такая, как ты: не открытая, и мне самой везде кажется какой-то подвох. — Мелани, — Дельта сдержанно вздыхает и приобнимает собеседницу левой рукой, обозначая свою поддержку и желая чуть согреть девушку. — Я, конечно, могу тебя убеждать сколько угодно и в чём угодно, но решать лишь тебе. Лично за себя могу сказать, что людей я не бросаю, тем более, если они мне дороги, — склонив голову, она чуть приминает мягкие кольца волос и мягко упирается в чужой висок. — А насчёт Сезара, — выпрямившись, Демаре ждёт, когда взгляд Мелани обратится ей в глаза. — Он просто не понимает тебя и, как я вижу, не хочет, поэтому будет сложно найти его поддержки, как бы грустно это не звучало. Все люди разные, моя милая, ничего с этим не сделаешь, — улыбка Дельты растворяется в мгновении, когда Мелани её обнимает, прижавшись всем телом. Демаре не хочет, чтобы Мелани слышала что-то плохое в свою сторону, но, действительно, не может ничего сделать с людьми, не знающими ничего, кроме собственных убеждений. — Почему ты такая хорошая, а? — Гальяно чуть усмехается, испытывая противоречивые чувства, щемящие сердце мягкими львиными лапами. — Ох, Мелани, не то, чтобы я совсем хорошая, — тихо говорит Дельта и улыбается, желая кожей впитать сладкий ванильно-табачный запах девушки. — Но стараюсь такой быть. — Может, так даже лучше, — говорит Мелани и чуть отступает от Дельты, чтобы посмотреть той в глаза. — Я рада, что у меня появилась такая подруга, как ты, — минуя мозг, сердечный порыв Демаре заставляет её податься вперёд и оставить нежный поцелуй на лбу собеседницы. Второй этап чего-то, стремящегося в необратимость, что искалечит душу бессмертной, пройден, но это кажется пока совсем незначительным. Мелани улыбается в самом искреннем выражении счастья, отчего глаза горят, а сердце бьётся быстрее, и ради этой улыбки можно свергать империи. — Девы мои нежные, — Лазар выглядывает на балкон, наконец освободившись от мирских рабочих дел, и проверяет обстановку. Он, к своему великому счастью, стал свидетелем рождения чего-то неземного и совершенно очаровательного, что теперь вяжет Мелани и Дельту по рукам шелковыми нитями. — Вы не замёрзли? — Я пока ещё нет, — Мелани мурлычет довольной кошкой. — Дельта очень тёплая, — она никогда не была особо тактильной, но отчего-то к девушке рядом хотелось прижаться теснее, чтобы руки той неспешно водили по спине и приминали волосы. — Тогда с вами тут покурю. В общем, студию нам выделили на один день, поэтому нужно будет без сучка всё записать, — начинает Лазар, переключая внимание Мелани на себя. — Потом надо будет запустить её в радиовещание как-нибудь, — стиль курения молодого человека Дельта прозвала пижонистым, и теперь сама над этим немного посмеивается. — Планы у нас огромные. — А свести за день успеете? — интересуется Дельта, смотря на кудрявого друга. — Придётся успеть, дорогуша, других вариантов пока нет, — Лазар расправляет короткие смешные завитки волос и смотрит на Гальяно, которая снова начинает обдумывать глобальность ситуации. — Мелани, не переживай, всё будет. Думаем о хорошем. — А если не… — Мелани не хочет заканчивать предложение под красноречивыми взглядами двух пар глаз, которые и без того всё поняли. — Что я говорил? Хороший настрой — составляющая успеха, — напоминает Лазар, подавляя желание по-дружески щёлкнуть Мелани по милому носику. В прошлый раз это вызвало не самую хорошую реакцию, поэтому вопросы тесного контакта молодой человек решил оставить на Дельте. — Кошмар какой, вы тут как стоите то так долго? — он чуть ёжится, намекая всем видом, что неплохо бы вернуться в тепло. — Эх ты, Лазар, незакалённая твоя тушка, — смеётся Дельта, выпуская Мелани из кольца рук. — Дельта, а ты прям в прорубь после бани, как на Руси? — с усмешкой спрашивает Лазар, устраиваясь на стуле у пианино. — Да я и без бани могу, — Дельта пожимает плечами и садится на диван, взяв в руки блокнот, где её дожидается набросок, на котором Мелани стоит, оперевшись локтем о боковую стенку пианино, играя с Бастьеном в гляделки. — Закаливание, знаешь ли, отлично поднимает иммунитет. — Дельта, ну ты и пропагандист, — пару встреч назад чаепитие после репетиции превратилось в своего рода экспресс курс по всевозможным видам занятий для укрепления организма, из которых Дельта очень любит йогу и домашний фитнес. Мелани тогда открыла для себя ещё что-то новое и приятное. — Ладно, у нас нет больше изменений? Хотя бы на данный момент. — Мелани отрицательно мотнула головой, но Лазар не на сто процентов ей верит. К тому моменту, как репетиция заканчивается, Дельта завершает рисунок, а Лазар остаётся с практически полностью переписанной музыкой, Мелани совершенно довольна результатом обоих творцов, окружавших её сегодня. Они по обыкновению перемещаются за стол, Дельта заваривает травяной чай с ромашкой и лёгкой лавандовой ноткой, которая полюбилась Мелани, а Лазар выкладывает вафли на тарелку, стараясь не нарушить конструкцию из сливок и клубники. Наличие разных видов чая, действительно, как-то скрашивает рабочие дни, особенно, когда за окном всё серое и будто безжизненное. Черный чай с мятой у Лазара теперь ассоциируется исключительно с пятничными вечерами, когда он спокойно читает в преддверии выходных. За столом царит атмосфера лёгкой неловкости, потому что Лазар решил поднять тему о не самых ловких жизненных моментах, к которому Дельта без стеснения подключилась, но вот Мелани всё ещё осторожно ступает по хрупкому льду новой компании. В пику истории Бастьена, в которой он повествовал, как рассмеялся на похоронах кого-то из дальних родственников из-за брата, что совершенно не знает меры и когда нужно остановиться, Дельта рассказала историю, которую расценить можно было не как неловкую, но как новый уровень в продуманных связях. Почему-то история про церковь подняла в памяти воспоминания о соблазнении Дельтой молодой монахини, но девушку она заменила на парня, и история в каком-то смысле потеряла большую часть своей остроты, но, тем не менее, собеседников впечатлила. Мелани долго думала и, так уж вышло, её история тоже была связана с церковным. Когда ей было двенадцать, на ночной рождественской службе она была в белом платьице, которое на девочку надели практически насильно и скрутили кудрявые волосы в тугие косы. В целом, всё происходящее её ужасно тогда раздражало, а на коленях только затянулись раны от наказания розгами — с ними никто не церемонился. В самый неподходящий момент, будто как вишенка на торте, у Мелани начались первые месячные, которые принесли в тот вечер незабываемые эмоции не только ей одной. Дельта старалась не смеяться, потому что ситуация, действительно, не самая приятная, но вот как Мелани это рассказывала не давало никаких шансов сдержаться. Самой Дельте, как и её сёстрам, неизвестны проблемы женских циклов, потому что природа решила, что удовольствие бессмертные получать будут, но плодиться — нет, дабы, наверное, сохранить какое-то равновесие. На этот счёт были только догадки. — Девочки! Я считаю, это какой-то полный церковный беспредел! — Лазар смеётся, нисколько не смущаясь женских историй. Мелани чуть не проносит клубнику мимо рта, всё-таки чуть мазанув по углу губ сливками, на что Дельта осторожно обращает внимание. Будь они чуть ближе — стёрла бы сама и обыграла бы это самым красноречивым взглядом, но она не хочет нарушить их отношения. — А как вы будете отмечать Рождество? Мы вот всем семейством поедем к родителям моего батюшки, будем там строить из себя истинных аристократов, — в общую атмосферу этот вопрос входит очень даже гармонично. — Я с Сезаром схожу на ярмарку, если он согласится, конечно. Может, и одна погуляю. Но потом мы вместе пойдем на ночную службу, — по ответу Мелани кажется, что она не совсем так любит отмечать этот праздник, но других вариантов пока не видит. — Как-то так. — У нас не принято отмечать, — Дельта пожимает плечами, вспоминая, как однажды их семью пригласили на королевский праздничный бал. Это закончилось чуть ли не разрушением целого дворца, потому что Луна умеет подрывать систему изнутри и не видит в этом ничего криминального. С тех пор Луну всегда держат под присмотром и не приглашают ни на какие праздники, хоть как-то связанные с религией. — Семья неверующая, поэтому Рождество не в фаворе. С Лизой Лу, разве что, можем выйти погулять в ночи, но ёлкой и всем прочим дома не украшаем. — Как говорится, главное, чтобы выходной был, а как провести — придумаем, — усмехается Лазар, смотря на кивнувшую Демаре. Её глаза вспыхивают зеленью весеннего леса, когда она возвращается к разговору с Мелани, и Лазар, сам того не замечая, начинает наблюдать за языком тела девушек. Он не понимает, почему так завораживающе выглядит то, как Дельта находит ключики к душе новой подруги, что самому Бастьену сделать пока удалось не до конца.

***

Провожать Дельту и Мелани каждый раз почему-то совсем Лазару не хочется. Эти прекрасные девушки привнесли в его мир после расставания новых красок, которых так порой не хватает. Они по-девичьи шумные и смешливые, хоть, как Лазару казалось поначалу, приземленные и достаточно вдумчивые, но, на деле, первое впечатление бывает обманчиво, или же просто одно другому не мешает. Дельта, будучи ненавязчиво заботливой, наматывает на голую шею Мелани свой достаточно объемный палантин, предупреждая застуживание нежных голосовых связок, и получает в благодарность смущённую улыбку. Зима медленно берёт своё, сгоняя остатки хоть какого-то тепла северным ветром, лижущем голые руки и кусающем щёки. Несмотря на не самую благоприятную погоду, Мелани тепло и спокойно, они с Дельтой продолжили обсуждение неловких случаев из жизни, Демаре всё-таки раскрыла полную картину того соблазнения монашки, так история понравилась Гальяно больше. Пикантность и сочность пробудили в Мелани какие-то новые ощущения, благодаря которым она не побоялась поделиться с Дельтой историей о том, как она, будучи маленькой девочкой, всегда играла во дворе только с мальчиками и одевалась как они. Перед сном до какого-то возраста, который Мелани точно не может определить точно, в молитвах она просила проснуться мальчиком. Это откровение сдвинуло колоссальные свинцовые плиты в сознании Мелани, и ей стало от этого ещё страшнее за дружбу с Дельтой, потому что так вот открывала душу она лишь Сезару, да и то не полностью. Машина плавно свернула к дому Гальяно, и той стало как-то тоскливо от мысли, что с Дельтой она расстанется на несколько дней. — Держи, — протягивает Демаре небольшой листочек. — Звони, когда хочешь, я буду рада с тобой проговорить хоть целую ночь, — эти самые ночи она коротает не пойми как в последнее время, что никак не связано со страшными снами. Просто о себе даёт знать природная перестройка, что по зиме Дельту клинит пуще любых гормональных скачков. — Хорошо, обязательно буду тебе позванивать, — Мелани улыбается и на прощание обнимает подругу. — До встречи. — До встречи, милая, — проводив Гальяно взглядом, она отправляется домой. По пути до квартиры, Мелани роется в сумочке в поисках ключей и вдруг неожиданно понимает, что забыла вернуть палантин Дельте, но это почему-то только её радует. Теплый аромат миндаля и амбры впитывается в волосы девушки и она хочет сохранить его в своём сердце скромным напоминанием. Квартира встречает Мелани пустотой, но совсем не той, к которой она уже успела привыкнуть: окна открыты, нигде не горит свет, нет куртки Сезара на вешалке, которую он надевает только вместе с костюмами, нет его обуви, которая обычно раздражала девушку своим странным расположением в прихожей. Сезара нет. Она сначала тихо, потом громче зовёт горе жениха, но в ответ получает лишь лижущий шёпот ветра, включает свет, распахивает шкаф, осматривает полочки в ванной. Сезара нет. Сердце пропускает удары, а опустошение сжирает каждый миллиметр горячей души. Всё скатывается под откос. Одиноким белым пером на кухонном столе Мелани находит сложенный листок, на котором беглым почерком Жане написано: «как наиграешься — знаешь, где меня искать». По щекам Мелани скатываются слёзы, — кап-кап-кап — она разрывает листок, рассыпая обрывки нормальной жизни по столу. Всё, что было могло закончиться в одну секунду? Мелани, словно в пьяном бреду, сбивчиво выкуривает несколько сигарет, стараясь прожечь остатки разума. Сезар ушёл. Маковыми всполохами перед глазами рябят восемнадцать лет жизни, будто в одну секунду превращающиеся в одно бесконечное предательство. Что-то стягивает, ломается внутри — изнутри. Будто вопрос, повисший на кончике языка, что никак не находит ответ, не произносится вслух. Что-то скребёт под самым сердцем и перекатывается к солнечному сплетению, чтобы пощекотать. Запустить механизм и отпустить — без тормозов. На полной скорости. Куда-то в бездну, в другой конец разумного мышления. Что-то не находит ответа, лопается, сжимается до атома. И просит чай с молоком или кофе с водкой. Оно не знает. Оно только скрежещет зубами, сжатыми в тиски чугунных мышц. Может, Мелани и хотела расстаться с Сезаром, но не терять его. Не так. Не по-английски. Перерыв в отношениях не решил бы главной проблемы — в совместной жизни они никак не сходились. Но Сезар ведь был всегда, сколько Мелани себя помнит, а тут… Может быть, прав был Лазар, когда ненароком сказал, что людям свойственно расходиться, даже после долгих лет знакомства. Люди приходят и уходят на разных этапах жизни, особенно, если жизнь одного меняется. Париж вдруг накрывает ливнем, что так подстать состоянию Мелани. Она в какой-то момент времени перемещается на кровать, даже не уловив, как до неё дошла. Одиночество вдруг ощущается чем-то физическим, что скручивает её липкими прядями, вплетается под кожу, стискивает каждый нерв, разрывая их тонкие оболочки. Мысль позвонить Дельте была, но так и не дошла до исполнения в силу неспособности Мелани в принципе издавать какие-либо звуки, отличающиеся от надрывных криков в подушку и громких всхлипов. Мелани чувствует себя размазанной по лобовому стеклу хлипкой бабочкой и обнимает палантин Дельты, что пропитался её слезами. Потом она обязательно его постирает, но подумает об этом не сейчас. Не различая собственного состояния, Мелани так и засыпает, свернувшись в центре кровати и подложив мягкий кашемировый палантин под годову. Около двух часов ночи Дельта безмятежно засыпает, перед этим приняв ванну с эфирными маслами и в окружении всех свечей, которые она нашла дома. Перед сном она зажгла тонкие золотые нити у картины и вновь вернулась мыслями в восемнадцатый век, где была та девушка, о которой Дельте нет-нет, да напоминают сёстры. Мелани кажется чем-то отдаленно похожей на ту, замершую на полотне, нисколько внешне, но взглядом — совершенно точно. Как бы Демаре не хотела, ночь выдаётся скомканной. Ей снится Мелани, затерявшаяся в глухом лесу, откуда нет выхода, и Дельте слишком волнительно за подругу. Она просыпается от звука будильника с ощущением, будто её постоянно звали, но непонятно кто и откуда. Дельта не припомнит, когда в последний раз у неё была сильная связь с творцами, но и Мелани появилась неспроста. Теперь мысли о Гальяно по утрам у Дельты — вместо доброго утра самой себе во время йоги. Дельте кажется, что думает она, всё-таки, слишком много из-за чего анализирует ещё больше. Лозы просыпаются вслед за хозяйкой, растягиваются по рукам рисунком вен и растекаются по плечам мягкими кольцами. Она знает, что терниям Мелани очень нравится — показывают они это своим доступным способом, проходясь по позвоночнику тугими сплетениями каждый раз, как слышат голос Гальяно. Как бы Дельта не отрицала очевидное, ей определённо нравится думать о Мелани чаще, чем стоит.