Фонарщик

      Погода никак не успокоится: снег крупными хлопьями опускается на высокие сугробы, сильный ветер пронизывает душу, а ночная тишина легко доведëт до паники даже самого выносливого человека. Улицы идеально ровно покрыты снегом, словно не существует для него преград в виде домов, чтобы создать подобную красоту. Труды дворников пошли насмарку, поэтому Ёль, как первопроходец, идëт к себе в кабинет, чтобы составить отчёт о допросе монахов, которые поклялись всем на свете, что Ли пришёл в монастырь уже с рисунком. Дело зашло в тупик, от отчаянья Чанёль опустил плечи и, сунув руки в карманы пальто, чертыхнулся. Он молодой детектив и, видимо, поэтому слишком неопытен для поимки городского маньяка.       Он посмотрел на дорогу, идущую между домами, снег переливается серебром от света фонарей, а, когда ветер поднимает его в воздух, создаëтся радуга, которой комиссар не налюбуется. Произведения природы — самые лучшие картины, но и самые опасные, потому что против природных стихий человек всё ещё бессилен. Ёль малую часть прочувствовал на себе, когда пытался сопротивляться холоду и ветру, но получилось плохо: ноги провалились в снег по колено, шаг становится сложнее, а дыхание затрудняется. Единственный плюс подобной погоды — некому орать на улицах про очередной труп. Вспомнив Бэкхёна, Чанёль улыбнулся, облизал прилипший к губам снег и осмотрелся, ища взглядом хоть один работающий магазин, чтобы купить пирожное. Он никогда не думал о важности какой-либо еды, пока не заметил голодный взгляд Бэка на булку, который не может себе многое позволить, поэтому сердце потянуло комиссара баловать парня ради его эмоций и удовольствия.       Впереди показалась фигура фонарщика, плавно идущего в нескольких метрах. Сехун свободно шагает, не затрудняя себе путь высокой насыпью, а после его шагов не виден след. Полы длинного плаща плавно опустились на снег, не оставляя неровностей и косых полос, после чего Чанёль опустил взгляд на свои ноги, скрытые сугробом. Не понимая, что происходит, комиссар окликнул Сехуна, но тот спокойно продолжил свой путь, двигаясь вперёд под светом старых фонарей, которые сопровождают всю улицу вдоль дороги. Ёль ускорился, насколько это возможно, но расстояние между ним и Сехуном никак не сокращается, а уровень снега только выше поднимается, и вскоре двигаться вперед стало невозможным. Парень по грудь погряз в снегу, а Сехун спокойно идëт впереди, затем приподнял руку вверх и, не оборачиваясь, помахал ею полицейскому, который от бессилия рухнул вниз, и сверху на него лавиной упал ком снега. Стало моментально холодно, и сколько бы Ёль не пытался руками освободиться, белоснежное покрывало не оканчивается. Снег тает на оголённом теле, Чанёль продрог, дышать стало сложнее, а тело затрясло то ли от холода, то ли от страха задохнуться в снежной ловушке. Встать на ноги не получилось, Ёль в истерике замахал руками и ногами, но это его привело только в немыслимую позу, и парень вовсе не смог пошевелиться.       Он застрял и умрёт от холода или попросту задохнётся. Из двух зол выбирают лучшее, поэтому комиссар предпочёл умереть во сне. Невольно вспомнился Хань, укрытый снегом, затем Ёль попытался вспомнить, где его вещи, ведь он не выйдет из дома голым. Тело печёт от ледяных соприкосновений со снегом, и Чанёля им придавило, холодные капли стекли по лицу и затекли в рот, оставляя на языке неприятный горьковатый вкус, а комиссар не смог пошевелиться.       Где-то сверху раздался громкий и звонкий голос Бэкхёна, кричащий имя Ёля, и комиссар хотел бы крикнуть ему в ответ, но грудь зажало тяжелым снегом.       — Комиссар Пак? — с удивлением спросил Бэк совсем рядом. — Почему вы тут лежите? Вы же обещали прийти домой!       Он принялся руками разгребать снег, Чанёль не понимает, как парень его нашёл среди белоснежной глади улицы, но этому безмерно рад и судорожно задёргал перемёрзшим телом. Едва Бэк докопал до лица и поразился состоянию комиссара, как Чанёль отдал весь мир своему спасителю и криво улыбнулся, считая, что Бэкхён послан ему судьбой, поэтому ни за что его не отпустит.       Где-то далеко, словно на черте города, послышался Минсок. Чанёль его проигнорировал, но судмедэксперт всё громче звал начальника, пока образ улыбчивого Бэкхёна не сменился на погасший монитор, затем перед глазами появилось лицо Мина, одетого в белый халат и махающий рукой перед глазами комиссара, с любопытством рассматривая Ёля.       — Ну вы и спите, шеф! Проще до мёртвого дозваться, чем вас разбудить.       Чанёль поднял голову, сонно осмотрелся в кабинете и попытался вспомнить прошедшие часы. Сложнее всего понять ситуацию с Бэкхёном. Полицейскому показалось, что его нет в жизни, как и некий Лу Хань не был похоронен под толстым слоем снега, а на самом деле, комиссар уснул в кабинете, а все трупы и жаркий секс ему только привиделись из-за страха найти ещё одно мёртвое тело и от желания бурной любовной жизни.       — Что надо в ночь глухую? — едва держал веки открытыми Ёль, фокусируя взгляд на Минсоке.       — Вы труп не видели? — весьма серьёзно поинтересовался Мин, и Ёль от удивления сморщил нос и скривил губы.       — Вообще видел ли я трупы или какой-то конкретно?       Минсок сел на стол, видя перед собой слабо соображающего комиссара, взял ручку и стал указывать ею то в сторону коридора, то на входную дверь.       — У меня труп пропал, начальник! Я только на минутку отвлёкся, а труп кто-то украл! Без вскрытия Ханя наше и так тупиковое дело канет Сатане на трон!       Он всплеснул руками, а у комиссара собралось слишком много вопросов. Он потерялся среди сна и яви, не различая их в жизни. Глядя на Мина, захотелось узнать о его отношениях с Чондэ. Появилось желание позвонить Бэкхёну, но у того нет телефона. Даже Ифань и Тао показались не реальными. Дабы не выглядеть идиотом, Ёль подошёл к своей проблеме издали, начиная с Минсока, который покорно ждëт ответа от шефа, стуча ручкой о стол.       — Проворонил, значит, труп? — серьёзнел Ёль, оставляя сонливость позади. — Опять был занят Чондэ?       Если их любовь только приснилась, то Мин будет обзывать детектива бранными словами, а, если между ними любовь, то будет крайне мягок в своих выражениях. Чанёль жаждал услышать правду, а Минсок напыжился, посмотрел в пол и еле внятно проворчал:       — Мы отошли только на минутку. Может, на две.       — Разбивали цветочные горшки о головы друг друга или в дёсны целовались?       Минсок резко повернулся и с отчаяньем проголосил:       — Да за что вы так со мной поступаете?! Ну минут десять меня не было! Откуда я знал, что труп растворится в воздухе?       Большего Чанёлю не надо. Минсок явно с Чондэ не скандалил, следовательно, зажимали друг друга где-то в кабинке туалета. А если так, то и Бэк не привиделся Чанёлю, как и его поцелуи и робкие объятия. Этот факт его успокоил, и он смог настроиться на работу. Уйти мёртвое тело не может, поэтому комиссар позвал Минсока за собой, вышел в общий зал и помахал рукой Тао, у которого вид не менее сонным, чем у Чанёля.       — Кофе пить вредно, — ставил в известность Минсок, указывая на пузатую кружку в руках Тао. — Он тебя взбодрит, но тело по-прежнему останется уставшим, поэтому, когда действие кофе оканчивается, ты ещё больше чувствуешь себя слабым. Кофе обманывает организм, но не на долго.       Тао его речь не оценил, оставаясь равнодушным ко всему, что не касается заполнения документов, сделал глоток и поднял взгляд на комиссара:       — Что Минсоку от меня надо?       — Подключись к камерам наблюдения и промотай запись на полчаса назад. У нас труп сбежал.       Тао срочность задачи ясна, ибо не каждый день пропадают трупы из закрытого помещения. Он поставил кружку на стол и быстро застучал пальцами по клавиатуре. Проще бы обратиться к дежурному, у которого все камеры видны на десятке мониторов, но пожилой полицейский крепко спит, привычно развалившись на диване в своей маленькой будочке. Дабы не тревожить его сон и не пугать отсутствием трупа, комиссар напряг Тао, хоть тот мог напомнить, что подчиняется только Ифаню. Однако пропажа тела заинтересовала всех, и Ву не стал исключением, покинул своё рабочее место и встал сзади Тао, сверху наблюдая за записью камер.       Минсок попросил перемотать на пять минут вперёд, но его просьбу проигнорировали, поэтому он густо покраснел, когда на видео показался Чондэ с чашками кофе в руках, приоткрыл ногой дверь и позвал Мина присоединиться к его маленькой трапезе. Судмедэксперт не стал противиться, снял перчатки, так и не вскрыв трупу грудную клетку, поцеловал Чондэ, и они направились вдоль коридора, что-то бурно обсуждая. Спустя минуту, в комнату зашёл Сехун, Ифань постучал по плечу Тао, и тот переключил камеру, в объективе которой виден Хань, лежащий на столе и накрытый простынею.       Чанёль едва не носом упёрся в монитор от жажды узнать, что на уме у фонарщика. Сехун легко поднял тело на руки, не скидывая с него покрывало и твёрдым шагом направился к выходу. Тао клацал камерами, поражаясь, что на пути парня никто не стоит. Коридор пуст, а полицейские в зале даже не обратили внимания на проходящего под окнами Сехуна и телепающуюся белую простыню. Все трудятся над работой: Ифань не поднял голову, читая и сравнивая документы, за ошибки в которой получит выговор, Тао едва не уснул, поэтому отошёл в сторону, чтобы заварить кофе, а дежурный, как и Чанёль, сладко спят.       — Дверь закрыта, — сообщил Ифань и, видя устремлённые на себя взгляды, объяснил: — Входная дверь закрыта, а наружная сигнализация включена, поэтому наш дежурный канул в сон со спокойной совестью, доверяя охрану участка технике.       — Отмычки? — пытался угадать Чанёль, но сигнализация не давала покоя, поэтому он послал Чондэ проверить дверь. — А который час?       Тао мельком глянул на монитор и проворчал:       — Четверть второго ночи.       — Ровно в час Сехун забрал тело, — Ифань на несколько секунд задумался и указал на застывшую картинку на мониторе. — Первые петухи поют в час ночи.       — Да бог с вами, господин Ву! — всплеснул руками Минсок, разбудив дежурного громким голосом. — Вы же не верите в бред фонарщика?       — Добудь мне его, — Ифань похлопал Тао по плечу и направился в кабинет Чанёля, подготавливаясь встретить Сехуна.       Чондэ словно молния пробила от очередного равнодушия Ву к своему парню. Полицейский представил себя на месте Тао и почувствовал обиду и боль в душе, ведь Ифань посылает того, кто его любит, на возможную смерть. А Тао спокойно поднялся со стула, взял карту для снятия сигнализации и направился к двери, по пути снимая с вешалки свою курточку. Чондэ не в силах это вынести и широким шагом направился в кабинет комиссара, чтобы поговорить с Ифанем неофициально про его отношение к парню.       Чанёль отвесил подзатыльник Минсоку, называя его влюблённым дураком, который оставляет трупы без присмотра. Мин отчаянно попытался оправдаться, почёсывая затылок. За всю свою практику в работе у него первый раз пропал труп, поэтому не знает, о чём думать и как себя вести в подобной ситуации. Мёртвое тело тяжелее живого, поэтому Сехун должен обладать не дюжей силой, чтобы вынести Ханя на улицу. Чанёль эту мысль уловил и развил разговор с судмедэкспертом. Хань среднего роста, правильной фигуры, даже худощавый, а Ю или Ли выше, крепче и плотнее, поэтому, чтобы не волочь, а нести тело, надо быть настоящим богатырём.       — Бессмысленная болтовня, — раздался тихий голос Сехуна совсем рядом, но для Мина и Ёля, которых обдало холодным потом, его голос показался громом среди тихой ночи.       Они отошли немного в сторону, настороженно наблюдая, как Сехун до противности привычно и спокойно сидит на стуле, где место Тао, кутается в плащ и сонно осматривает предметы на столе, словно они куда интереснее, чем люди и их разговор.       — Ты как сюда попал? — становился впереди Минсока комиссар, охраняя своего подчинённого.       Сехун пожал плечами:       — Тао вышел, а я зашел. Я ведь не нарушил закон, посетив полицейский участок?       Чанёль не мог не согласится, но и без обвинений не намеревался отпускать Сехуна:       — Ты нарушил закон, когда украл тело Ханя.       Сехун подпёр подбородок ладонью и вяло сообщил:       — Мне нужен он целиком, как тебе, Ёль, необходим весь Бэкхён.       — Даже не вспоминай его! — полыхнул комиссар, тыча в парня пальцем.       Минсок первый раз увидел начальника таким взволнованным и гневным, и сразу заподозрил, что кто-то украл сердце грозного комиссара, а Сехун об этом знает, чем легко манипулирует.       Сехун сложил вместе три пальца на руке и осмотрел Минсока и Чанёля, немного улыбаясь.       — Один щелчок пальцев, и Чондэ с Бэком забудут о вас, как о ночном кошмаре.       Страх, пережитый влюблённым, обратился безумием. Потерять тех, кого только обрёл, слишком больно. За мгновение, словно перед смертью, Минсок и Чанёль вспомнили лица дорогих им людей и не могли поверить, что они больше никогда не будут им улыбаться, поэтому, чтобы не допустить этого, у обоих нашлось только одно решение проблемы: они за долю секунды вытащили оружие и направили его на Сехуна.       — Никогда этого не будет, — с тяжелым дыханием проговорил Чанёль. — У меня есть много причин, чтобы оправдать пулю у тебя в голове, поэтому подумай дважды, прежде чем угрожать.       Сехун ему улыбнулся настолько довольной улыбкой, что комиссар не сразу понял свою ошибку.       Ифань, заметив неладное в зале, выскочил из кабинета, требуя от парней объяснений, а Чондэ с приоткрытым ртом смотрел на Минсока, у которого не нашлось слов оправданий. Ёль бил себя кулаком в грудь, уверяя, что Сехун ему угрожал, но на вопрос Ву «Чем угрожал?» не смог ответить. Он зашёл в тупик. Фонарщик грозился разрушить отношения полицейского и Бэкхёна, но ведь это не повод направлять оружие на человека. Ёль нутром почувствовал, что Сехун не просто гражданин Кореи и что по его щелчку пальца в жизни комиссара появилась любовь, но и это Ифаню не объяснишь. Мин и Ёль попали в дурацкое положение, а Ву показал пальцем на потолок, где послушная камера всё записывает.       — Если это увидят в Агентстве, то знайте, что не по моей вине, а из-за вашей дурости, вас уволят с позором, и вы больше не сможете работать в полиции.       Он забрал Сехуна в кабинет, приказывая остальным подумать над своим поведением, а Чондэ — дозвониться до Тао и вернуть его на работу. Ву в курсе, что вывести из себя Чанёля весьма трудно, поэтому в его поведении виноват Сехун, но правила для полицейских одни, и их нарушать не стоит. То же касается и Тао. Он работает в полиции, поэтому будет выполнять любые приказы, несмотря на то, что является любовником Ву.       Фонарщик присел на стул, от сонливости не осталось следа, зато на лице отразилась игривость, которую Ифань принял за вызов себе. Сехун хочет поиграть с человеком, выяснить, что Ву удалось узнать из всех убийств и кого он обвиняет, и Ифань с ним остался честен.       — Я знаю, что ты убивал людей за последние полтора месяца.       — И что? — подталкивал его к разговору Сехун, не сводя с него взгляд.       — То есть ты признаёшься в убийствах?       Сехун кивнул:       — Признаюсь, но только вам и в подобной обстановке. Не надейтесь на чистосердечное признание, потому что у меня появились более важные дела, которые необходимо выполнить немедля.       Ифань согласился просто поговорить, чтобы не провоцировать настойчивостью гнев Сехуна. Стоит разобраться с парнем, узнать его психическое состояние и мотивы, а для этого надо быть крайне осторожным.       — Почему ты убил Ли?       Сехун пожал плечами:       — За тем же, почему убил старика, женщину и студентку.       Ифань не услышал в списке Ю, поэтому быстро сопоставил цепочку событий в своей голове и спросил:       — Чтобы утопить в их крови монаха, верно?       Он заметил, как Сехун кивнул, и продолжил:       — Почему они? Или это не важно? Ты просто убил первых попавшихся людей?       Сехун недовольно сморщился и отмахнулся:       — Долго рассказывать, Фань. Зачем тебе ковыряться в прошлом? Ты прекрасно знаешь, что я обещал Ю его убить, поэтому не мог не сдержать обещание.       Ифаню пришлось допустить, что Сехун три десятка лет назад посетил камеру, где коротал век Ю, и пригрозил ему расправой. С таким предположением не только легче думается, но и казалось, что дело сдвинулось с мёртвой точки.       — Зачем ты ему это пообещал?       — Меня попросили, — Сехун закинул ногу за ногу и добавил: — Девушка, которую приносили Сатане в жертву, видела меня перед смертью и попросила отомстить. Сатанисты называли меня своим богом, а я только с ними игрался, наблюдая, как же человек стал затуркан проблемами бытовыми, что исполнение желаний воспринимает как диво. Ифань постучал пальцами по столу, представляя себе жертвоприношение, умирающую девушку и её последний слабый шепот с просьбой мести.       — Вместо того, чтобы спасти человека, ты спокойно наблюдал за её смертью?       Сехун опять кивнул:       — Она была обречена на смерть. Моё согласие отомстить за неё дало ей умиротворение в душе, и она смогла спокойной принять смерть.       Ифань развёл руками от непонимания действий парня:       — Зачем тогда ты ждал тридцать лет, чтобы убить Ю?       На лице Сехуна вновь заиграла улыбка, а в глазах заплясали чёртики, когда он ответил:       — Иначе бы мне пришлось убить ребёнка.       Ву его не понял, но объяснять Сехун отказывался, поэтому пришлось сменить направление допроса. На данном этапе полиция не получила ничего полезного из всего сказанного, хотя Сехун признался в убийстве, но для задержания не хватает здравого смысла в признании.       — Ханя ты зачем убил?       — Он у меня дома живой и полный энергии, — Сехун опять пожал плечами, немного подумал и добавил: — Он слишком вжился в роль Мими, поэтому надо было встряхнуть его душу, чтобы он вспомнил настоящего себя.       — И ты его убил?       — Не совсем.       Сехун попытался подобрать нужные слова, рассматривая потолок, и признался полицейскому:       — Я делюсь своими трофеями с некоторыми сущностями, чтобы задобрить их. Они принимают моё подношение с полуночи до первых петухов. В случае с Ханем я не делился им, поэтому он жив и здоров.       Ифань смотрел на него, как на сумасшедшего, замечая в зале полицейских, с нетерпением ожидающих ареста парня. Глядя на них, у Ву возник совсем иной вопрос. Он склонился к Сехуну немного ниже и пробормотал:       — За что Ёль и Минсок наставили на тебя пистолеты?       Сехун ему подмигнул и опять улыбнулся:       — Пугаю их тем, что их любовники от них уйдут.       — А они не уйдут? — Ифаню самому становилось смешно от всей ситуации, а Сехун с удовольствием продолжал отвечать, словно общался со старым другом.       — Знаешь, Ифань, так легко внушить человеку что-либо, но до бесполезности сложно потом переубедить его в обратном. Я только вложил в человека нужную информацию и создал ситуацию, которая позволила ему вести себя не так, как обычно. Подсознательно человек идёт на подобные противоречия, сваливая вину за свои действия на информацию, тем самым оправдывая себя, но, когда информация становится правдивой, он верит в неё, и уже невозможно переубедить, — он указал себе на висок и приподнял одну бровь. — Минсок, если бы не смог переспать с Чондэ, то отшутился бы тем, что в состоянии сомнамбулизма его подсознание попыталось реализовать мои слова в жизнь. Но он переспал, после чего в мозгу сдвинулся маленький, но важный рычажок, который заставил его поверить в то, что он любит Чондэ.       — А на самом деле он его не любит?       Ифань всё шире улыбался, наблюдая за уверенным в себе Сехуном. Его интонация настолько тверда, что Ву на минуту ему поверил, но только ради шутки, чтобы посмотреть на его реакцию.       — Чувствами можно управлять, — отвечал Сехун. — Тебе ли об этом не знать, Ифань? Ты сколько лет подавлял в себе чувство любви? Сколько раз ты избегал встречи с Тао, чтобы не тревожить рану разлуки? — он заметил, как улыбка медленно сходит с лица Ифаня от воспоминаний. — Вот так и Мин с Чанёлем влюбились. Чувства подлинные, но искусственно созданные.       Ифань не захотел вспоминать время, когда его насильно оторвали от Тао ради учёбы, и порой все подавленные эмоции выходили слезами. Он не сразу поверил, что судьба вновь свела двух влюблённых, а, осознав, периодически давал волю эмоциям, которые должны были быть использованы несколько лет назад, когда он уезжал учиться в Корею из Китая. Тао полтора года молчал о том, что специально уехал следом за Ифанем учиться. Он не хотел быть полицейским. С самого детства он мечтал быть поваром, обзавестись своим маленьким кафе и кормить посетителей вкусной едой. Но ради отношений с Ифанем он пожертвовал своей мечтой, хоть допускал, что в Корее у Ву уже есть семья.       Слова Сехуна растормошили самую глубокую и кровоточащую рану в сердце Ифаня, но он привычно молчал, а парень не умолкал.       — Ты же борец за справедливость? — он выждал паузу, давая Ифаню время ответить на этот вопрос. — Так иди и скажи своим подчинённым, что они могут вернуться к нормальности, принятой обществом. Объясни им, что я просто показал им то, что они хотели понять.       — Но они счастливы вместе. Зачем мне влезать в их отношения?       Сехун придвинулся к нему ближе, обжигая цепким взглядом карих, как кофе, глаз, и угрожающе прошептал:       — Вот и сиди молча, не мешай моему счастью. Я с Ханем исчезну из города, но, если ты хоть слова обо мне скажешь, как о преступнике, я вернусь не с добрыми намерениями, — он приблизился почти впритык к лицу не дрогнувшего Ифаня и громче пробормотал: — Меня тебе никогда не посадить в тюрьму, но ты же знаешь, что я люблю мстить, поэтому не рискуй.       Он поднялся со стула и, направляясь к двери, громко крикнул:       — Приходи сегодня тушить вместе со мной фонари!       Ифань его не остановил, дождался, когда фонарщик окончательно покинет участок, и, едва входная дверь захлопнулась, кинулся к стоящему на полу ящику с делом о сатанистах. Чанёль, Чондэ и Минсок забежали в кабинет, чтобы выяснить, о чём шла беседа. Сложно угадать тему, когда у начальника выражение лица меняется по десять раз за минуту, но, наблюдая, как Ифань раскидал бумаги по полу, предложили свою помощь.       — Садись за компьютер! — указал на стол Чанёлю Ву, торопя себя думать быстрее. — Найди всё до каждой мелочи про жертвоприношение, которое проводил Ю.       Чанёль открыл папку и стал листать бесчисленные страницы. Читать «всё до мелочей» очень долго, да и эти мелочи бы тогда не запомнились. Ифань сам это понимает, но нутром чувстует, что Сехун не просто так промолчал о части мести. Он знает, что полиции вполне под силу довести дело до закрытия, только убийцу не найдут. Ифань, как и Ёль, настолько вымотаны убийствами, что согласились оставить дело без преступника, лишь бы доложить высшему начальству о мотивах маньяка.       В окно постучали. В кабинете все взвизгнули от испуга в напряженной атмосфере, и Ёль повернулся к окну, замечая прислонившего к стеклу ладошки Бэкхёна.       — Тебя ещё нечисть принесла, — на выдохе пробормотал комиссар и открыл окно, запуская в комнату морозный ветер. — Ты что здесь делаешь?       — Чупакабру ловлю, — он смотрел на Ёля открытым взглядом и протянул ему небольшой пакетик: — Ты сказал, что на завтрак не придёшь, поэтому я принёс тебе его лично.       — Залезай! — Чанёль освободил ему проход, и Бэкхён лихо перелез подоконник, оказываясь в тёплой комнате.       На еду сразу налетели голодные полицейские. Они вырвали у Чанёля пакет, быстро развернули и поделили булочки между собой. В знак благодарности Чондэ приготовил Бэкхёну горячий кофе, а внимание парня привлек Чанёль, читающий информацию о сатанистах.       — Нудная у вас работа, — садился на стол Бэкхён и подкатил на себе длинные рукава свитера Чанёля. — Сидите целыми днями, зрение портите.       — Не всегда, — бормотал Ифань, садясь на стул, — просто подняли дело тридцатилетней давности.       — Про сатанистов? — оживился Бэкхён, улавливая во взглядах всех присутствующих, что угадал. — Не смотрите так удивлённо. Мне ещё нет тридцати, просто я эту историю тысячу раз слышал от старика Мо, которого маньяк убил.       Ифань развернулся к нему и потребовал подробностей. Даже если старик был не в своём уме, мог сказать что-то полезное, а кому не рассказать, как не газетчику, у которого ни семьи, ни друзей, ни знакомых и всегда свободные уши.       Бэкхён пожал плечами, не видя ничего ценного в своих знаниях, и посмотрел на серый пар от горячего напитка:       — Старик говорил, что девушку в жертву Сатане принесли, а весь Сеул на ушах стоял от ужаса. Мо тогда инфаркт схватил. С тех пор здоровье у него пошло под откос. Да вот беда, умереть рад, а не умирал, только мучился от болей. Думаю, маньяк ему целое одолжение сделал, когда убил.       Ифань мотнул головой:       — А какое ему дело до сатанистов? Зачем так переживать?       — Один из сатанистов — его сын. Он покончил с собой.       Ифань в ужасе выматюкался и высыпал на пол содержимое коробки, ища имена тех, кто участвовал при ритуале. Он так зациклился на одном Ю, что не взял во внимание остальных сатанистов, считая, что с их смертью окончилась их причастность к делу. Имена их родственников расходились с данными в старом деле, поэтому, когда Тао вернулся в участок, Ифань прогнал со стула Чанёля и усадил своего парня, требуя найти связь между убитыми и сатанистами.       Тао потёр замёрзшие ладошки друг о друга и стал лазать в разных сайтах, вводить пароли и ощущал на себе дыхание нескольких человек, которые требовали правды. Времени ушло много, потому что приходилось давать запросы в паспортные столы, ЗАГС и многие инстанции, где фигурировали родственники преступников, но всё же все труды не прошли напрасно.       — Судя по всему, — бормотал Тао, переключаясь с вкладки на вкладку, — родственники сменили имена и фамилии, чтобы избежать позора и переехали в нашу часть Сеула. Домохозяйка являлась сестрой одного из сатанистов. Мало того, что ей родители сменили имя и фамилию, так ещё и после замужества она взяла фамилию мужа, — он нажал несколько клавиш, дождался ответа программы и стал крутить колёсико мышки вниз, ища взглядом нужную фамилию. — Ли был единоутробным братом сатаниста.       Ифань резко выпрямился, уже не слыша слов своего парня. Из всего списка оставалась студентка — молоденькая девушка, которой не было тридцати лет. Она и была причиной, по которой Сехун задержал месть на много лет. Фонарщик ждал момента её взросления, когда она станет совершеннолетней.       — Иначе бы убил ребёнка, — невольно вырвалось у Ифаня. — А репутация у Сехуна в городе весьма хорошая. С такими отзывами только в президенты баллотироваться. Никто не подумает, что он способен кого-то убить.       — А разве он убил? — удивился Бэкхён, обнимая кружку ладонями. — Его явно подставили. Он даже от фонарей моль отгоняет и извиняется за это!       Ифань ему улыбнулся и заверил, что полиция разберётся в этом деле. Он не хочет разрушать мнение Бэка о Сехуне. Если парень всё ещё верит в честность людей, то не стоит показывать реальность его чистой душе. Да и Чанёль нервничает, едва не ломая шариковую ручку, и изредка посматривает на Бэка, ревнуя при каждой его улыбки, направленной не на него. Ифань отвлёк комиссара работой, Минсок вовсе опечалился тем, что труп пропал и это надо как-то объяснить. Чондэ попытался его успокоить, а Тао продолжил просматреть биографии убитых, замечая, что, спустя столько лет, подобную месть никто не оценит, но для маньяка она не имеет срока годности.       Бэкхён выпрямил спину и тихо предположил:       — Так у вас нет убийцы?! Даже никого не подозреваете?       Чанёль положил в коробку последнюю папку и сказал, что нет никого, кто мог бы совершить настолько чистое убийство, не оставляя после себя ни одного следа. Бэкхён поднял руку и воодушевился своей идеей:       — Это чупакабра! Я же слышал, как она кушает! Ну точно кровь пьёт из своих жертв!       — Так и запишу в заключении, — погрустнел Минсок и упёрся лбом в плечо Чондэ. — Прощай, премия.       Чанёль осмотрелся, убеждаясь, что не упустил из вида ни одну бумагу. Его внимание привлёк предмет возле стула. На четвереньках комиссар подполз к нему и аккуратно взял в руки. Это блокнот Сехуна со множеством рисунков. Экспертиза показала, что блокнот старый, фонарщик его должен был носить с собой лет пятнадцать, а количество портретов подтвердили слова Сехуна о его редком вдохновении. На последнем его рисунке улыбаются Чанёль и Бэкхён. К удивлению Ёля, он почувствовал радость, видя улыбающегося Бэка на рисунке, и мысленно поблагодарил Сехуна за подаренное светлое чувство.       Ифань подумал, что Сехун не соврал и действительно исчезнет из города, оставив кровавые дела в прошлом, но его обещания стоит перепроверять.       — Пойдёмте прогуляемся? — предложил он, вспомнив приглашение парня встретиться ранним утром возле фонарей.       Сначала предложение все отклонили, тыча пальцем в окно, где блестят большие насыпи снега, но предложение переросло в приказ, и все лениво накинули верхнюю одежду, называя Ифаня садистом. Бэкхён воодушевлённо рассказывал о чупакабре, Ёль всю дорогу проверял, тепло ли его парень одет. Минсок посетовал на судьбу и исчезнувший труп, а Чондэ обещал найти покойного, чтобы Мин не получил выговор от начальства. Тао искоса наблюдал за Ифанем. Не в привычке суперинтенданта гулять в заснеженную погоду. Ифань не любит снегопад, предпочитая в такие дни пить горячий чай и смотреть в окно, словно дожидаясь прихода весны. Несмотря на неприязнь к зиме, Ву продолжал аккуратно ступать по узкой тропинке, вспоминая путь, по которому фонарщик начинает свою работу. Следует прибыть в самое начало Первой улицы, но к пяти часам утра полицейские не успевают прийти, да и фонари непривычно остаются зажжёнными. Это заметил Бэкхён, который утром спешит в издательство за партией газет. Он мчится одной дорогой и всегда встречает фонарщика, тушащего огоньки, но в этот раз его едва можно узнать и занялся он не работой, а парнем.       Сехун одет в синее бархатное пальто старого покроя, рядом с ним идëт Хань, что-то оживлённо рассказывает и улыбается парню, держа его под руку, и Минсок едва замертво не рухнул в сугроб, не веря своим глазам. Он не смог сказать слова, мысли спутались в лабиринт, а тыкать пальцем в сторону удаляющихся людей неприлично, да и привлекать внимания не захотелось. Ифань остановился, взглядом провожая парочку из города, и лишь позже заметил, что после Сехуна и Ханя не остаётся следов на снегу.