Но если верить не по понятиям,
Кусок металла — мое распятие, Ночные звёзды — мои медали Я сбитый лётчик, меня достали!
Би-2 — Лётчик
С каждым шагом, шире предыдущего (в тщетной попытке сравняться с ритмичными шагами-ударами конвоиров), спрятанные в спортивном топе жетоны звякали всё сильнее и неприятно расцарапывали изломами кожу, из-за чего Лея малодушно вздрагивала и косилась на конвоиров. Непропорционально вытянутые сержанты, совсем мальчишки, сильнее стискивали её с двух сторон, едва уловимо дёргали челюстями и ускоряли шаг, и Лее, чтобы не получить очередной болезненный тычок меж лопаток или в шею, приходилось хромать след в след: ногу ей умудрились отдавить те же сержанты, отвоёвывая у журналистов. — Налево, — неестественно низко скомандовал высокий, под два метра, блондин слева. Правый широким шагом срезал угол, вынуждая повернуть налево, в узкий коридор, казавшийся бесконечно длинным из-за голубоватого полумрака. Лея едва не запнулась о свои собственные ноги и крупно вздрогнула, когда широкая ладонь грубо рванула её за плечо в вертикальное положение. Лея дёрнула было плечом, но получила хрипловатое предупреждение: — Иди нормально. — Я иду, — просипела Лея. Её проигнорировали. Правый скривился и бросил в сторону: — Как думаешь, нам дадут премию? — За что? — насмешливо отозвался левый, цепким взглядом выхватывая бегущие строки над бронированными, мрачно поблескивающими в холодном свете диодов, дверьми. — За поимку особо опасного преступника. — А ты кого-то поймал? — фыркнул левый и качнул головой: — Почему моё дежурство выпало на сегодня? Лея Шепард виновато опустила взгляд под ноги. Набалдашник развязавшегося шнурка почти бился о плиты, а на носках берцев ещё оставалось пыльное пятно от каблука правого сержанта, торопившегося оттащить Лею Шепард от толпы (и Джокера!). Кто бы мог подумать, что слухи по Земле распространяются так быстро: быстрее, чем пучки света проходят сквозь атмосферу и касаются глаз. Не успела «Нормандия» приземлиться, не успела пехота оцепить космодром Кадьяк, не успели на борт подняться военный следователь с группой конвойных, постановлением о задержании и двухминутным перечнем прав и правонарушений, не успели наручники сомкнуться на запястьях Леи и Джокера, не успел Джокер рвануться наперерез военному медику, безжалостно вогнавшему Лее под кожу шприц с кратковременным блокатором биотики — как в прессе уже поднялась шумиха. Их доставили в Ванкувер, оплот Совета Адмиралов ВКС Альянса, за считанные часы (впрочем, Лея их толком не посчитала: её швыряло из жара в холод и держалась она только за озлобленно-твёрдый взгляд Джеффа), а на площади уже собралась толпа. Люди — и нелюди, зачем-то посетившие Землю, — смотрели на неё, на них, с голоэкранов и вживую, готовые не то линчевать, не то восхвалять лейтенанта-коммандера Шепард. Полугероя и полуубийцу, полупреступницу и полуофицера, полуживую и полумёртвую. Едва Лею Шепард спустили на асфальт, чтобы пересадить на «Кадьяк», окрашенный в цвета Альянса, на неё накинулась толпа журналистов и зевак. Её слепили дронами, оглушали вопросами, шуршанием эфиров и криками. Джокер, которого вывели следом за ней и который был куда в лучшем состоянии, чем Лея, даже попытался дать какой-то комментарий, однако его быстренько пихнули в шею. Лея тогда встрепенулась, попыталась рвануться — и получила свой тычок пистолетом меж лопаток — обернулась. Джокер качнул головой и растянул губы в тонкой ободряющей улыбке, прежде чем их разорвали на два «Кадьяка». — Не понимаю, чем ты не доволен… Правый всё никак не умолкал. Кажется, не знал, что залог успешного несения службы: меньше слов — больше дела. Левый ответил ему, но неохотно, как будто бы знал, что иначе тот просто не отвяжется. — Мне было бы спокойней на другом месте. — Да когда ты ещё увидишь живую легенду среди землян… — Левый на мгновение отвлёкся от просмотра дверей и коротко глянул на Шепард; она вспыхнула, а правый осклабился: — Я про адмирала Андерсона, разумеется. Левый нахмурился и поспешил отвести взгляд. Лея легонько пошевелила затёкшими руками, по запястьям пробежалась предупредительно-щекотная волна тока. — Такой человек… Продолжал вздыхать правый, и Лее вдруг показалось, что он шевельнул какой-то механизм, от чего покалывание тока стало сильнее, а уголок его губы дёрнулся в злорадной усмешке. Лея зажмурилась, шнурок тонко стукнулся об пол, попался под ногу, она снова споткнулась на ровном месте, и снова крепкая широкая рука рванула её обратно. — Лучший из человечества, может быть, а сложил свои полномочия посла. И из-за кого? — правый небрежно пихнул Лею в плечо, левый попридержал её, пошатнувшуюся от внезапно нахлынувшей дурноты. — Из-за неё. Левый остановился резко, так что Лея Шепард едва не врезалась носом в его плечо — но только губу прокусила до крови — и рыкнул, поглядев на правого мимо лица Шепард: — А он должен с тобой был посоветоваться? Заткнись и шагай. В металлически сером отблеске взгляда, вскользь коснувшегося её, Лее померещилось сожаление. Она благодарно моргнула и поспешно опустила взгляд в пол. Остаток пути проделали молча. Лея Шепард бездумно отсчитывала шаги, эхом прокатывающиеся по пустому коридору. Ни единого звука не доносилось из-за наглухо запечатанных дверей камер — а Лея точно знала, что её ведут мимо камер, где ждут эфемерного «выяснения обстоятельств», по одному, по двое, по трое такие же, как она, служащие Альянса. Хотя, может быть, и совершенно другие. Странным было, что коридор всё поворачивал, изгибался, то темнея, то вдруг вспыхивая холодным белым до рези светом, а Лею Шепард всё вели и вели мимо камер. «Сразу в карцер», — подумалось ей, и липкие мурашки ужаса застыли вдоль позвоночника; Лея Шепард прикусила губу. Сейчас благоразумнее было молчать и делать, что скажут: всё, что она могла, она уже совершила. — С тобой хотят пообщаться, — подчёркнуто сухо сквозь зубы бросил левый, когда они остановились перед закрытыми дверьми. Лея Шепард едва заметно кивнула. Разумеется: сначала — допрос по всем статьям, потом — заключение. Левый перехватил её плечо чуть выше локтя и впился пальцами под кожу до тупой боли, в то время как правый приложил ключ-карту к замку и ввёл пин-код. В мёртвой тишине коридора, больше напоминавшего заброшенный погибший корабль или морг, тонкий писк кнопок вонзался в сознание, как обратный отсчёт до взрыва. Лея содрогнулась и вздрогнула, когда открылись двери. Сперва бронированные, потом — прозрачные, сквозь которые караул мог контролировать ситуацию. Левый мягко подтолкнул её вперёд, передавая правому. Сам зашёл первым и коснулся стены. Продолговатые лампы под потолком медленно наполнились холодным, по-больничному голубоватым светом, и Лея увидела фигуру, стоящую в углу напротив маленького окошечка, больше напоминавшего проекцию, в Ванкувер. Невозможно было не узнать этот китель с потёртостями на локтях от долгой сидячей работы, тускло поблескивающие адмиральские погоны и бритый под самый ноль смуглый затылок. — Андерсон, — хотела было окликнуть его Лея, но из горла вырвался лишь сдавленный писк. Не то от нервов, не то от долгого молчания, не то от того, как грубо и туго правый перестегнул ей наручники перед собой. Андресон, однако, обернулся. В его глазах на мгновение почудилась горечь. Конвоиры отдали честь. — Адмирал Андерсон, сэр, — заговорил левый, отступив от Леи Шепард на полшага, — лейтенант-коммандер Шепард по вашему приказанию доставлена. Правый плавно потянул Лею Шепард к креслу с фиксаторами (подобное находилось в допросной СБЦ), и у неё задрожали колени. В сознании вспыхнула каким-то болезненным полубредом картинка: она, пристёгнутая всеми конечностями, почти что распятая в этом кресле, отчаянно повторяет снова и снова, как обезумевшая, что её вина лишь в том, что она явилась в лабораторию с опозданием. Что осталась верна Альянсу. В опасно отчаянном жесте Лея дёрнула локтем и вскинула голову, умоляюще глядя на Андерсона. Он ведь не станет, в самом деле, пристёгивать её, как какую-то рецидивистку, как какую-то безумную террористку. Как… Джек… — Отставить, — отрывисто и пылко рубанул воздух приказ Андерсона. — Снимите с неё наручники и покиньте помещение. — Со всем уважением, сэр, — несмело качнул головой правый. — Она же… Биотик. Да к тому же… — Это приказ, сержант, — сцепив зубы, повторил Андерсон и выдохнул, уже мягче: — Под мою ответственность. Левый решительным шагом оттеснил правого от Леи и разблокировал замок наручников. Тело окутало мурашками, и Лея, растерянно касаясь кончиками пальцев красной пульсировавшей кожи запястий, одними губами шепнула не то сержанту, не то Андерсену: — Спасибо. Андерсон бегло оглядел её сверху вниз и тут же обратился к конвоирам: — Ожидайте за дверью. И не вздумайте врываться, пока я не нажму кнопку вызова. Сержанты отдали честь, правда, Лея могла поклясться, что правый при этом досадливо скрипнул зубами. Двери захлопнулись, Андерсон коснулся какой-то кнопки на панели управления под зеркальным стеклом, и по прозрачным дверям пошла рябь. Иллюзия только для тех, кто находится в допросной, или и для тех, кто находится по ту сторону двери — сейчас это было совершенно неважным. Важным было ощущение, что они с Дэвидом Андерсоном остались наедине. Лея Шепард обессиленно рухнула на край кресла, вытянув ватные дрожащие ноги, и запоздало подумала: «Какой позор. Даже честь не могу отдать адмиралу». Но даже сил извиниться не нашла: воздух вокруг вдруг стал плотным и вязким, забил горло, нос и уши. — Шепард… — протянул Андерсон хрипло и чуть ослабил ворот рубашки. Будто бы Лее не примерещилось и воздух действительно стал гуще. — Сэр, — просипела Лея и, вцепившись пальцами в край небольшого столика, где, наверное, обычно напротив сидел следователь, вносящий показания в датапад, попыталась подняться, чтобы поприветствовать адмирала по уставу. — Извините… — Сиди, — устало махнул рукой Андерсон и, потеребив спинку стула, уселся напротив. — Досталось тебе, да, девочка? В его тёмных глазах было слишком много тепла: ни тени осуждения, ни проблеска негодования — только сочувствие и совершенно родительское желание помочь. Совершенно незаслуженное, как и восемь лет назад, когда ей меняли импланты и пытались починить жизнь. Лея тяжело моргнула, поёрзала на месте и, не сумев выдержать этого взгляда, спрятала лицо в ладонях. Как же она его подвела… Как же лейтенант-коммандер Шепард подставила Советника Земли (может быть, лучшего из тех, какие могли бы быть). Как же Лея Шепард подвела своего наставника, покровителя, капитана. Как же она, должно быть, разочаровала хорошего друга родителей… Почти отца. — Слышала, что вам пришлось передать свои полномочия Удине. Мне жаль, — выдохнула Лея, чуть растопырив пальцы, чтобы изредка поглядывать на Андерсона. — Не переживай. Я не сильно много потерял. Всё-таки я солдат, а не дипломат. — Вы лучший, кто мог представлять человечество. — Не знаю. Удина был другого мнения. От глухого смешка Дэвида Лея всё-таки не сдержалась и фыркнула, но тут же прикусила губу: не место и не время для веселья. — Извините. Лея с силой скользнула ладонями по лицу и обессиленно опустила их на стол. Дэвид Андерсон отозвался на это самой мягкой, тёплой улыбкой, от которой болезненно защемило сердце. — Меня не выставили за дверь, если ты переживаешь об этом, — откинувшись на спинку стула, Андерсон нарочито небрежно поправил рукава кителя. — Я ушёл сам. Я не мог дольше исполнять обязанности. Во-первых, потому что я всё-таки солдат. А во-вторых… Потому что Бахак — это личное. — Личное? — бездумно откликнулась Лея и растерянно поглядела на руки. — Личное, — выдохнул Андерсон и подался вперёд. — Ты, Шепард, личное. Я обещал твоему отцу присматривать за тобой. Получается, недосмотрел. Её мелко дрожащие пальцы окутало сухим твёрдым теплом. Андерсон мягко накрыл её руки своими, и Лея по инерции вцепилась в его пальцы, как тогда, давно, когда, цепляясь за них, вставала с койки в своей крохотной палате в новый день. — Это не твоя вина. — А я думал, ты так и не перестанешь говорить мне «сэр», — хмыкнул Андерсон и крепче сжал её пальцы. — Твоей вины в этом тоже нет. — Да ну? — скептически дёрнула уголком губ Лея, но вырвать руку почему-то не хватило сил. — Мне кажется, на том большом экране, который приветствовал меня на Земле, говорилось по-другому. — С большой должностью приходит большая ответственность. — И никаких привилегий, — скривилась Лея. Когда-то давно (в прошлой жизни, чего уж) ей говорили, что СПЕКТР — это лучший из лучших специалистов Галактики: неуловимый разведчик, профессиональный киллер, оправданный террорист. Что СПЕКТР должен быть готов пойти буквально на всё во имя поддержания мира в Галактике — а Совет пойдёт на всё, чтобы его защитить. И Сарена Артериуса Совет и вправду защищал до последнего: даже получив доказательства его предательства, он не отказался от него до конца. Поставил условие: если всё это правда… А от Леи Шепард отмахнулся легко, как от бесполезной пылинки. Передал в замок Альянса, беспощадный механизм бюрократии, где формальности важнее фактов. — Шепард… — Я не жалуюсь, — тонко нахмурилась она, мотнув головой, — я… У меня было время смириться. Всегда нужен кто-то виноватый. Всем. Видимо, я виновата в том, что количество мозгов у батарианцев обратно пропорционально количеству глаз и они, увидев, что учинил один грёбанный Жнец на Цитадели, решили, что правильным будет припрятать артефакт у себя. Видимо, я виновата и в том, что незабвенная доктор Кенсон, — Лея крупно содрогнулась и зябко потёрла плечи; Андерсон переплёл пальцы в замок, — оказалась отстойным и доктором, и разведчиком и попалась в лапы батарианцам. Я виновата в том, что все почему-то решили, что трогать разные артефактики, особенно манипуляторов-машин, можно без защиты и осторожности. В горле встал ком — а ведь ей в самом деле казалось, что она смирилась. Лея поправила топ и одёрнула футболку. Жетоны почти беззвучно упали на колени, и Лея поспешила сжать их в кулаке. Неровные края впились в кожу, наверное, до крови: Лея не спешила разжимать кулак. Опустив взгляд, она совершенно по-детски шмыгнула носом и неровно выдохнула: — Всегда виноват тот, кто нажал кнопку, да?.. — Лея… Андресон вдруг рассмеялся. Его добродушный раскатистый смех казался таким неуместным в этих стенах, в этой ситуации, что Лея Шепард разом сморгнула подкатившую к горлу, носу, глазам свинцовую тяжесть непролитых слёз и подняла голову. — Джокер сказал то же самое, — с улыбкой пояснил Андерсон. — Джокер? Лея поймала себя на желании оглядеться по сторонам (а вдруг Джефф где-то рядом, улыбается или подмигивает заговорщицки) и осуждающе покачала головой. Кажется, она слишком привыкла к тому, что он рядом. — Да. — Как он? Андресон едва уловимо повёл бровью, но расспрашивать не стал. Рассказал, что Джокера успели допросить, устать от него и уже переправили в клинику Альянса под наблюдение конвойных и врачей. И всё время, пока ему позволено было говорить и пока его слушали, он без малейшего стеснения посыпал и Альянс, и Совет, и батарианцев завуалированными и прямыми оскорблениями и наотрез отказывался от сотрудничества. — Пока он в статусе свидетеля, но с его рвением… Его хотят провести как соучастника. К тому же, твоим показаниям его показания не противоречат. Так что… Лея прикусила уголок губы, пряча нежную улыбку. — Уверена, он будет только счастлив. — Умеешь ты подбирать кадры, Шепард. — Училась у лучших, — в тон ему усмехнулась Шепард. — К тому же, Джокера на «Нормандию» привёл ты. Как и меня. Андерсон коротко нахмурился, как будто хотел возразить что-то, но не стал. Только одёрнул рукав, вскользь коснувшись спрятанного под ним инструментрона. Времени у них оставалось немного. — Хотел посоветовать тебе, что говорить, но, вижу, у вас и так всё вполне складно выходит. — Ну, знаете, год с небольшим в преступной организации… — А вот этого лучше не говорить. Они рассмеялись легко и беспечно, как будто и не было этих трёх лет, как будто Лея Шепард по-прежнему была старпомом капитана Андерсона, изучавшая личные дела экипажа «Токио» под его бдительным взором и бессмысленными шутками — так, как уже никогда не будет. От этой мысли, которая уже врасти должна была под кожу, протечь по венам вместе с химией, запустившей мёртвое сердце, смех превратился в колкий кашель. Лея Шепард поперхнулась воздухом и заставила себя вспомнить, где она находится и зачем они здесь. — Всё печально, да? Дэвид Андерсон даже не пытался уйти от ответа. Всё-таки вояка, а не политик, он коротко кивнул, даже не пытаясь смягчить удар. Только замялся на мгновение, прежде чем перечислить основные статьи, по которым ей должны со дня на день предъявить обвинение. Главным — конечно же, куда же без этого! — было обвинение в поддержании ксенофобных взглядов, участие в террористической организации и собственно терроризм. Лея сильнее стиснула в кулаке жетоны. В голове закружили длинные вереницы строчек из кодексов по судопроизводству, устава Альянса, законов и принятых Советом решений, где сложные, тщательно взвешенные, как крупицы красного песка на Омеге, термины пытаются всё объяснить. Лея Шепард вчитывалась в них один за другим последние месяцы в надежде не то лазейку найти, не то приготовиться к неизбежному. Перехватив жетоны в кулаке половчее (на штанах всё же застыли несколько тёмных, практически чёрных мелких капель), Лея сложила руки перед собой и деловито подалась вперёд. — Моё дело будет делом открытого обвинения? Пресса, присяжные… — Нет, — отрывисто мотнул головой Андресон. — Ты военный. Женщина. СПЕКТР. Никаких присяжных, никакого открытого слушания. Только сейчас семьдесят два часа в камере, чтобы военный следователь успел подготовить обвинение. Формальности, извини. Лея Шепард выдохнула. Общаться с прессой или с речью к присяжным она была не готова. — Однако это не значит, что прессы не будет. Ну разумеется. Вокруг здания суда обязательно соберётся стайка журналистов-пацифистов, не принимающих и не понимающих концепцию вооружённого добра, толпа журналистов для крупнейших изданий, кучка блогеров и ещё целая площадь зевак, как сегодня. И каждый непременно захочет что-нибудь бросить в неё, будь то камень, обвинение, восхищение. — Я понимаю. — Ситуация непростая, но это не значит, что надежды нет. Мы с адмиралом Хакеттом. — Сделаете всё возможное. Знаю. — И ты… — И я сделала всё, что могла. Андерсон… Теперь уже Лея порывисто накрыла его руки своими и, поглядывая на помигивающий зелёным в углу глаз камеры видеонаблюдения, разжала пальцы. Андерсон поймал жетоны почти без звука и недоумения — только коротко дёрнул скулой, как будто одёргивая себя на незаданном вопросе. — К жетонам прикреплены микрочипы. На них вся информация о проектах Цербера, — низко опустив голову, зашептала она. — Всё, что мне удалось собрать и расшифровать. — Следствие высоко оценит твою помощь, Шепард. Следователь… Лея сильнее обхватила руки Дэвида, несмотря на то что он и не собирался возвращать жетоны, и торопливо замотала головой. — Я знаю. А ещё знаю, что здесь, в Альянсе, на Земле, ко мне относятся по-разному. Кто-то и знать меня не знает. Кто-то уважает. Кто-то восхищается. Кто-то ждёт, когда я оступлюсь, потому что первый СПЕКТР-человек не должен быть таким, как я. А кто-то, как Уильямс, — Лея скрипнула зубами и зажмурилась на мгновение, — и вовсе думают, что я подделка. Марионетка Цербера. Я не хочу пропускать этот материал не через те руки. Передайте его прямиком в руки совету адмиралов, адмирал Андерсон. С тяжёлым вздохом Дэвид Андерсон расправил плечи, так что погоны торжественно сверкнули в холодном свете ламп допросной, и медленно покачал головой. В этом осторожном движении соединились и уважение, и удивление, и неодобрение одновременно. Лея Шепард с опаской разжала руки. По правой ладони вниз, к запястью, уходил тонкий неровный порез, на краях которого мелкими шариками капель застыла кровь. Торопливо отерев ладонь о штанину, Лея выжидающе посмотрела на Андерсона. Он сложил жетоны в нагрудный карман кителя и, вдавив ладони в столешницу, привстал. — Ты ведь понимаешь, что судьи неприкосновенны. И никто не может оказать на них влияние. — Разумеется, — дёрнула бровью Шепард. — Так же, как и СПЕКТРы Совета. Дэвид Андерсон оттолкнулся от стола с улыбкой, которая уже не выражала ни тревоги, ни сочувствия — только уверенность, что Лея Шепард способна о себе позаботиться. А вот в Лее эта уверенность пошатнулась, и она поспешно, за мгновение до того, как Андерсон нажмёт на кнопку и вызовет конвоиров, чтобы разделить их на семьдесят два (а может статься, и больше!) часа, вскочила из-за стола. Кресло за ней грохотнуло, однако, привинченное к полу намертво, даже не задрожало. — Андерсон! Дэвид застыл, так и не успев придвинут стул к столу. Пальцы сжались на спинке в напряжённом ожидании. Лея выдохнула, расправила плечи и попросила — взмолилась: — Я… Обещай, что мне больше не придётся стричься. Просто… Мне не идут короткие стрижки… Форма черепа. От недоумения во взгляде Андерсона, равно как и от какой-то чуши, которая вдруг начала её беспокоить — короткая стрижка, форма черепа — стало совсем не по себе. Лея запустила пятерню в волосы, взлохмачивая низкий небрежный хвостик. Под дрожащими пальцами перекатился едва различимый — не такой, как в детстве, как после Акузы, рубец от импланта нового типа, подсаженного Цербером. Наверное, это он во всём виноват… Имплант, Цербер, Альянс… Лея Шепард не могла сказать. Её просто мелко и холодно потряхивало, как в тот день, когда и мать, и отец вдруг разом оказались на проклятом Мендуаре; как в тот день, когда Джеймс Шепард, Первый, предлагал ей руку и сердце, лёжа на больничной койке; как в тот день, когда она впервые увидела кладбище своих товарищей… Как в каждый из дней, когда на неё смотрела беспристрастная пустота. Лея Шепард думала, что у неё железные нервы — ошибалась. Поэтому когда Дэвид подошёл, властно притянул её к себе и тем самым, знакомым ещё с детства, утешающим движением скользнул вверх-вниз по основанию шеи, Лея прижалась к нему всем телом. Сажала в кулаках жёсткую, выглаженную ткань кителя и зажмурилась, глотая сухие всхлипы. — Я сделаю всё, что в моих силах, — шепнул Андерсон. Это было мало похоже на обещание, но, пожалуй, обещание для Леи Шепард — слишком много. Лея Шепард провинилась: подставила всех, кто знал её, кто в неё верил. И теперь ей надлежало просто принять наказание и перенести его. Вообще-то в первоначальных планах Леи Шепард было вынести наказание с достоинством, но после того, как она пустила волну биотики на команду и плакалась в плечо пилота, ни о каком достоинстве, конечно, не могло быть и речи. Впрочем, Лея Шепард ни на мгновение не пожалела об этом: наконец-то ей хватило смелости — осадить Джек и открыться Джеффу, пускай и на крохотные часы. «Может быть, ради этого всё это и стоило переживать», — подумала Лея Шепард, слушая, как скрипят механизмы в тяжёлой бронированной двери её камеры, отделяя от целого мира. Когда щёлкнула последняя деталь, когда голографический замок вспыхнул тревожным красным, Лея Шепард зажала болезненно саднящую ладонь и огляделась. За скособоченной незапирающейся, разумеется, дверью санузла в замызганный умывальник ритмично шлёпалась вода. Наверняка, ледяная.