***
— Ну вот! Могёте же! — Радостно выводит свою подпись рядом с оценкой отлично преподаватель. — Могу, спасибо, что дали шанс, а то я вчера, и правда, чуть не подох. — Запрокидывает голову на стул парнишка. — На вас еще пахать и пахать! — Схлапывает зачетку препод. — Также, как и на Кузнецовой. Штирлиц еще никогда не был так близко к провалу. Антон тянется за зачеткой, но преподаватель не спешит ее отдавать. — Еще раз замечу подобное, влетите на допсу оба. Антон кивает, препод отпускает зачетку и, она тут же уходит в рюкзак. — Кстати, Антон, думали насчет практики? — Начинает медленно собирать свои вещи препод. — Неа, пока надо с экзаменами разобраться. — Увиливает студент, пытаясь усидеть на своей горящей жопе, потому что к концу месяца надо уже найти себе место на июнь, а перспектив ноль. — Есть у меня одна заявочка от нефте-газовой компании весьма и весьма хорошей, пойдете? — Иллюзия выбора создает иллюзию независимости личности. Конечно же пойду. — Улыбается Антон. — Последний самостоятельный выбор вы сделали, когда сюда поступили. — Усмехается преподаватель. — Так что хвост пистолетом и вперед на кафедру заполнять документы. — Слушаюсь и повинуюсь. — Бесит студент препода и выбегает в коридор раньше, чем тот отберет зачетку и исправит оценку. Антону нравилось доводить преподов. Это удовольствие он для себя открыл еще в школе. Когда все самые заносчивые учителя внутри исходили пеной, а в лицо мило улыбались, ведь у них не было ни единого аргумента против медалиста. Да, в принципе, он заметил, что когда людям от тебя что-то надо их можно вертеть хоть на все триста шестьдесят. Поэтому он готов хоть две, хоть три, хоть пять ночей подряд не спать, лишь бы этот гуру сатрапа, из-за которого отчисляется половина студентов, лебезил перед ним и преподносил практику на блюдечке с голубой каёмочкой, в то время как остальные будут днями обзванивать третьесортные компании выскуливая себе место. Первые два года ты работаешь на зачетку, потом - зачетка на тебя. Но как бы Антон не был хорош, жизнь всегда прибивает его к земле. Ведь сейчас ему предстояла восьмичасовая смена в кофейне, где до его знаний и зачетки никому нет никакого дела. В общем, вертит не только он, но и его, причем с регулярным постоянством. — Шастунишка, я к тебе. — Прыгает Ира за барную стойку, обезоруживая Антона своей улыбкой. — А что вдруг сразу ко мне? Время свободное появилось? — Бурчит он, а сам уже делает подруге ее любимое капучино. — А что это ты без настроения? — Протягивает она, стреляя лисьим взглядом. — Красота ведь, следующий экзамен через три дня, так что можно расслабиться. «Да ты и до этого особо не напрягалась.» — Это точно, но готовиться надо начинать уже сейчас, а то старшики сказали, что Зубырев спрашивает слово в слово, как в параграфе написано. — Ой, да ладно, на четверку я ему наговорю, мы же подготовимся. Завтра в дискорде, я, ты, вино и бесконечная зубрежка билетов. — Весь ее оптимизм закончился на вине. — Звучит, как охуенный план. — Антон улыбается и ставит перед ней капучино, она радостно тянется к нему, но парнишка игриво отодвигает стаканчик. — Осторожно, горячий. Ира усмехается и, не отводя взгляда от друга, кладет руку поверх его руки, перетягивая стаканчик обратно к себе. — Тогда готовь лед, чтобы прикладывать к ожогу. — Самодовольно отвечает она. — Ничему тебя жизнь не учит, потом же сама пищать будешь. Аааааа, помогите, я не чувствую рта! — Парадирует он подругу и смеется вместе с ней. — А как у тебя дела с твоим додиком? — Не называй его так. — Хмурит она брови, делает глоток, обжигается и тут же отстраняется, проливая пару капель на себя. — Это ты меня сглазил! Антон берет салфетку, тянется промокнуть капли, но она выхватывает ее и делает все сама. — А как его называть? — Мишей. «Хуишей!» — Хорошо, как у тебя дела с твоим Мишей? — Да все как нельзя лучше, вчера в кино сходили… Антон обслуживает клиентов, краем уха слушая тираду про «самый лучший вечер в моей жизни» от Иры, и думает, что в аду обязательно должна быть такая пытка. Домой Антон идет без настроения. Сука, как же его это все уже задолбало. Вот хотите насмешить Бога, расскажите ему о своих планах! Пять месяцев назад Шумный клуб. Поз одиноко сидит за столом, с легкой завистью наблюдая, как Антон и Ира танцуют медляк под сопливую песню. Они выбиваются из общего числа полуживых студентов. Вместо того, чтобы гулять руками по телам друг друга и сосаться взахлеб, они то и дело смеются и крутят головами в разные стороны. Поз думает, что Антон тупой. Очень тупой. Он подкатывает к Ире уже полтора года, ну как подкатывает, его тактика заключалась в том, чтобы сначала стать для нее другом, но в итоге он стал королем френдзоны. Да и Ира хороша, она ведь все прекрасно замечает и понимает, но то ли ждет первого решительного шага, то ли ей нравится иметь Антона под рукой. Хрен ее пойми. Иногда она была заботливее самой Матери Терезы, а иногда вела себя, как сука. Хотя, это типичное описание типичной девушки по мнению Поза. И что только Антон в ней нашел, хрен его пойми. Диму выводит из размышлений Антон, который с улыбкой до ушей падает напротив него и делает пару жадных глотков коктейля. — Какой же ты тормоз! — Я все придумал! Поз отрывается от танцпола и переводит насмешливый взгляд на Шаста. Потому что слова «я все придумал» из уст его лучшего друга, обычно ведут к самому абсурдному плану. Так сказать, слабоумие и отвага наш конек! — Короче, после Нового года я из Москвы поеду за Ирой в Тулу, признаюсь ей в своих чувствах, и в Питер мы вернемся уже полноценной парой! Поз саркастично хлопает и переводит взгляд обратно на танцпол. — Я серьезно! Все, пришло мое время выходить из френдзоны! В новом году она будет моей! — Поднимает Антон бокал и делает пару глотков за свой успех. — Бог в помощь, потому что на тебя я уже не рассчитываю. — Смеется Поз, пока Антон шуточно колотит его в спину. Но она не стала его. И тут даже не знаешь, что было бы хуже. Если бы Антон ей признался, а она послала бы его нахуй. Или же если бы Антон ей не успел признаться, а просто пошел бы нахуй, узнав, что из Тулы ее забрал Миша. Первый вариант был бы куда лучше. Ира бы самолично убила в нем надежду, потому что сейчас, надежда переросла в ревность, ревность в злость, а злость это самое страшное оружие в руках такого неумелого воина, как Антон. Наше время Арсений нажимает на кнопку лифта и думает, что у него дежавю. — Антон, а ты вообще умеешь лифтом пользоваться? — Осматривает он спину парнишки, который стоял уперевшись лбом в угол. — Сгинь, старуха, я в печали. — Бормочет он в ответ на колкость. Арсений смотрится в зеркало и поправляет растрепанные волосы. — Не такая уж и старуха, сейчас вообще-то пик моего расцвета. Антон отлипает от стен, разворачивается и медленно сползает спиной на корточки, вытягивая больную ногу пистолетиком вперед, подбивая кроссовки Арсения. — А по тебе и не скажешь. Арсений переводит на него возмущенный взгляд, на что парнишка тыкает в скейтборд, который брюнет держал подмышкой. — Кризис среднего возраста? — Восполнение пробелов. — Осматривает он свою покупку. — Ты только возле травмпункта их восполняй, так, на всякий случай. — Плохое настроение, еще не дает тебе право портить его другим. — Обводит Арсений парнишку строгим взглядом. — Замараешь. — Указывает он на его куртку, которая краями терлась о грязный пол лифта. — Да похуй, сам стираю, чужой труд не обесцениваю. — Как знаешь. — Пожимает плечами Арсений и кивает на табло, где светился восьмой этаж. Антон стонет, хватается одной рукой за поручень, вторую упирает в стену и поднимает себя, не сгибая больной ноги. — Хромоножка. — Отъебись. — Фыркает на прощание хромоножка и выходит. Антон заваливается в квартиру, которую он просто уже на дух не выносил. Она так и не стала для него домом, местом куда хочется возвращаться, где тебя любят и всегда ждут. Потому что нихрена его никто тут больше не любит и не ждет последние лет шесть! Он и на работу по большей части поэтому и устроился. Ведь в теплой кофейне ему намного уютнее, чем в этих холодных стенах. Да, он на ставке принеси, подай, уйди нафиг не мешай, но там он хотя бы нужен и отчасти важен. Да к черту! Он просто хочет хоть раз прийти и увидеть на пороге человека, а еще если этот человек его обнимет, попьет с ним кофе, а потом посмотрит фильм и ляжет спать рядышком, так он умрет от счастья в тот же день! Сука! Да это же просто пик человеческой радости! Когда его мама уехала, он убеждал себя, что жить в одиночестве прерогатива взрослых, потом он начал таскать к себе Поза, потом устроился на работу, а потом открыл для себя мир познания точных и не очень наук. Скука смертная, зато дает свои плоды и очищает голову от гнетущих мыслей. В общем, нельзя бросать детей одних в четырнадцать лет! О, нет, он же был с тетей Леной, от которой тепла, как от Снежной Королевы! Один контроль только и диктат! Да сука! Антон выскальзывает на балкон и свешивается на перила. Он мог летом жить на балконе, только бы не в этих четырех стенах. Ощущение будто тебя похоронили заживо. Антон после теплого душа с кофейком в руке сидит под одеялом и изучает компанию, в которую его впихнули на практику. Хотя нет, не изучает, ведь последние минут пятнадцать он проклинает Арсения. Ей Богу, устели его квартиру километровой шумоизоляцией, толку будет ноль. — Я тебя предупреждал! — Показывает он пальцем в потолок. Антон гневно прыгает на одной ноге на девятый этаж, останавливается около знакомой двери и заносит руку, чтобы как долбануть хорошенечко, но в конце останавливается и тактично стучит. В квартире тут же повисает тишина. Антона могло бы это даже пробить на хохот если бы не раздражение, которое разрывало его двадцать четыре на семь, а единственный громоотвод жил над ним. Дверь открывается и Антон может разглядеть потрепанного брюнета, который явно не ожидал его появления. Хотя странно, если бы он его ожидал. — Ты просто не даешь мне заскучать. Антон без лишних слов хватает его за руку и тянет за собой, так стремительно, что Арсений едва успевает захлопнуть дверь. Парнишка затаскивает его в свою квартиру, кидает на диван, шипит и уходит обратно. Сказать, что Арсений был в ахуе, ничего не сказать. На его практике после такого либо убивают либо имеют. И вот то, что это будут делать с ним, его не устраивало в обоих случаях. Проходит минуты три тишины и брюнет потихоньку приходит в себя, рассматривая, в отличии от своей квартиры, достаточно современный интерьер. Но вдруг, он начинает слышать раздражающий звук над собой, который изрядно капает на нервы. — Весьма доходчиво… — Выдыхает он и уходит к себе. Антон катается на скейтборде от двери балкона до стены и обратно, радуясь как ребенок. Он не чувствовал себя тут в гостях, это была настолько же его квартира, как и та, что была под ним. Тут все было привычным и домашним, единственное инородное тело здесь - это Арсений. Парнишка врезается в дверь балкона, смеется отталкивается, едет обратно, видит в дверях Арсения, пугается и с треском падает, стараясь по пути удержать равновесие. Арсений бежит к нему, пытается его поймать, но в итоге просто приземляется рядом. Он бегло осматривает парнишку, останавливаясь на его стеклянном взгляде. — Сука… Как же больно… — На удивление спокойно констатирует факт Антон. Арсений с сочувствием смотрит на его хромую ногу, которая сейчас была согнута и придавлена телом Антона. — Руки прочь, я еще жить хочу. — Осекает парнишка брюнета. — А что прикажешь тогда с тобой делать? — Ничего. Просто скажи, что ты все понял. Арсений подвисает, переводит осмысленный взгляд на парнишку и смиренно кивает. — Я все понял. Антон упирает здоровую ногу в пол, поднимает бедра в мостике и тихо скуля разгибает растянутую ногу. — А что с ней? — Зачет сдавал на физре, планировал ради пятерки рвать жопу, а разорвал связки. — Облегченно выдыхает он и падает на спину, вытягивая ноги. — Ну, какие твои годы. — Усмехается Арсений, встает и протягивает руку калеке. — Пока молодые и горячие в отличии от твоих. Антон цепляется за руку Арсения, он его приподнимает и усаживает на диван. — И сколько по твоему мне лет? — Скрещивает он руки на груди, прожигая дырку в парнишке пытливым взглядом. — Лет сорок. — Усмехается Антон больше от боли, растирая колено. — Сорок значит… — Ну тридцать, я плохо в людях разбираюсь в этом плане, смотришь на человека, думаешь ему лет восемнадцать, а оказывается тридцать, но чаще всего наоборот, в нашем универе так постоянно, все кто старше первого курса, выглядят хуже преподов. — Ну ты пока неплохо держишься для своего второго. — И кто тебе слил инфу? — Поднимает он на брюнета полный боли взгляд. — Секрет фирмы. — Ирина Дмитриевна значит… — Тяжело вздыхает Антон, упирается руками в диван, отталкивается, Арсений помогает ему, и он встает. — В общем и целом, завязывай со своими активными телодвижениями после одиннадцати вечера. — Ничего не обещаю, я все-таки тоже почти молод и горяч. — Главное слово тут почти. — Начинает ковылять Антон к выходу, отбивая все попытки Арсения ему помочь. — Эйджизм, слышал о таком? — Я да. Странно, что ты знаешь столько современных слов. — Уже не скрывая ухмылки, оборачивается на него Антон. — Чилим, рофлим, не ерепенимся. — Добивает его Арсений. — Ужасно, из твоих уст куда гармоничней было бы услышать цирюльня, уездный город, опричнина… — Разгибает парнишка пальцы на руке. — Никакого уважения к моим преклонным годам. — Подыгрывает ему брюнет. — Спокойной ночи, Арсений. Ключевое слово тут СПОКОЙНОЙ. — Тебя может все-таки проводить, хромоножка? Антон фыркает и закрывает перед ним дверь. — Может тебя все-таки проводить… — Передразнивает он его, даже не думая, что Арсений под срывающийся смех наблюдает за ним через глазок.***
Антон сидит на подоконнике окна, пьет обжигающий кофе и всматривается в заснеженный парк. Под конец апреля, когда солнце начало припекать землю своими лучами, в комнату стали залетать сумасшедшие очнувшиеся от коматоза мухи, а за окном начали раздаваться трели птиц, Антон почувствовал прилив жизненной энергии. Он будто вышел из спячки и был готов ворваться в эту жизнь! Весна - время обновления и очищения. Время вылезать из пуховика и строить планы на лето. Но счастье длилось не долго. Всего неделю. И вот сейчас опять это серое небо, безжизненный парк и желание залечь обратно в спячку, потому что складывалось такое впечатление, что зима никогда не закончится. Никогда. Антон сползает с подоконника и падает на кровать. Из-за колена он отменил смену в кофейне. Утром он составил ответы к своей части билетов на предстоящий экз. Его группа не была самым сплоченным коллективом в мире, они не бухали после пар, а на праздники не тусили у кого-нибудь на хате, но вот когда наступала сессия, то в одиночку выжить было невозможно, поэтому они раскидывали билеты на всех, потом соединяли ответы в один большой гугл документ страниц на сто пятьдесят и учили. Антон даже пару раз прочитал этот документ. И вот сейчас ему было совершенно нечем заняться. Скука. У него никогда не было хобби, его никогда ни к чему особо не тянуло. Он даже не знает, хочет ли работать по профессии. Он ничего не знает. Ему скоро будет девятнадцать, а он так и плавает бесцельно, как лист в луже. Он не убивал время просмотром фильмов, потому что считал, что это компанейское развлечение. Он не листал тиктоки и ютуб, потому что это бесполезное времяпрепровождение. Он не готовил, потому что еще лет в семь, когда устроил пожар на кухне, понял, что это не его. Из друзей у него был только Поз, который живет в общаге. А его общага находится в полутора часах езды. Поэтому если он и приходил то всегда с ночевкой и на выходные, а встречи в будние дни надо было согласовывать за неделю. Антон смотрит на время и тяжело вздыхает. Единственное стоящее мероприятие было запланировано на вечер. Подготовка к экзаменам в дискорде с Ирой. Антон закрывает глаза и расплывается в блаженной улыбке, а потом опять смотрит на время. Шесть часов, еще шесть часов мучительного ожидания, хоть стреляйся. И тут в голове проносится самая странная мысль. Может начать читать? Да не… Бред. Хотя? Многие же люди в этом что-то находят. У Антона отношения с книгами не сложились примерно в тоже время, когда он чуть не спалил кухню. Им тогда задали первый список книг на лето, мама заставляла его читать и заполнять читательский дневник, а он раз за разом пытался слинять на улицу играть. Но сейчас же его никто не заставляет, это его вполне