Есть ли в небе лисы?

Вот уже пару часов я путешествую по квартире, обнимаясь с телефоном, и жду звонка от едва знакомого странноватого парня, но пока все тщетно. Звучит как начало какого-нибудь студенческого или школьного романчика, в котором будет немного романтики, немного юмора и ведро драмы, высосанной из пальца. Серьезно, большинство таких книг можно сократить до десяти страниц, если персонажи найдут в себе ума сесть и поговорить друг с другом. Увы, но герой моего романа пока не звонит. Сестра же, напротив, всерьез задумывается о том, чтобы позвонить. В «Скорую», потому что меня, кажется, вот-вот инфаркт накроет. Понятия не имею, почему во мне родилось столько надежд на этого Разумовского. Скорее всего, просто за соломинку цепляюсь, ведь больше вариантов нет. Если не сможет помочь он, то все, можно паковать вещи и ехать домой, чтобы признавать перед отцом поражение. И обидно же! Не справилась-то не я, а всего лишь мой верный, но немного мертвый ноутбук. У меня вот Катька в DnD по выходным играет. Рассказывала, что у них в сценариях некроманты есть. Может, к ним обратиться, если у Разумовского не получится? Пусть хоть добьют в крайнем случае. Мобильник все-таки звонит. Кажется, даже одного гудка не проходит, как я тут же отвечаю, прижав заветную трубку к уху. Полина, сидящая за столом на кухне с какими-то документами, вертит пальцем у виска. А, ну да. Это ж короткая мелодия на смс, блин. У меня даже нет сил почувствовать себя дурой. Все мое внимание направлено на сообщение в мессенджере.

«Добрый вечер, Ася, это Сергей. Я по поводу ноутбука. Я смогу починить его к завтрашнему вечеру, в крайнем случае, к утру, если Вы найдете подходящие детали»

«Спасибо большое! Найду, конечно, весь город на уши подниму!» — Я не умру, — счастливо заявляю, обессиленно упав на стул напротив сестры. — Ох, не факт, — бормочет она, делая размашистые пометки в своей записной книжке. Заинтересовавшись, вытягиваю шею, чтобы прочесть хоть что-то, но почерк Полины, помноженный на кучу незнакомых терминов, да еще и приправленный номерами статей и их частей, не оставляют мне шансов. Вижу только, что она занята делом моего однокурсника, которого я к ней направила, поэтому спешу отвалить. Дождавшись, когда Разумовский пришлет список со своими комментариями, по очереди гугулю каждый пункт и только после этого отправляюсь готовиться ко сну. На всякий случай еще раз отправляю Разумовскому сообщение с благодарностью. Будущее уже не кажется таким грустным. Первой и второй пары у меня нет, поэтому вместо того, чтобы сладко спать в своей кровати, я бегаю по городу и ищу детали, которые могут спасти мой ноутбук. Там всего три пункта, но из-за той непроизносимой штуки под номером два приходится посетить несколько магазинов, ведь ее нигде нет. В конце концов, удача мне улыбается, и я прихожу на пары счастливая и очень воодушевленная. Правда, постоянно проверяю телефон на наличие сообщений, опасаясь, что в компьютере коротнет что-то еще, и Разумовский напишет о его необратимой гибели. Ничего такого, к счастью, не происходит, и после занятий я жду в холле, пока у Сергея закончится последняя пара. Чтобы как-то скоротать время, достаю скетчбук и рисую портрет фикуса напротив. У меня он получается не таким дохлым как на самом деле. Когда мою модель заслоняет чей-то торс, поднимаю голову и сталкиваюсь взглядом с уставшими синими глазами. Выглядит Сергей таким вымотанным, что становится стыдно из-за того, что нагрузила беднягу еще и своей проблемой. Но выбора нет, поэтому отставив муки совести, встаю и улыбаюсь. — Привет. Я тут отвлеклась немного, пока ждала. — Привет, — негромко произносит парень и почему-то опять избегает смотреть мне в глаза. — Простите, я не подумал, что у вас занятия могут закончиться раньше. — Может, на «ты»? — тоскливо предлагаю, засовывая скетчбук в сумку. — Не против? — Нет, не против, — кивает он и принимает из моих рук пакет с тремя небольшими коробками. — Я принесу ваш… Твой ноутбук завтра утром, хорошо? Не очень, если честно. Завтра я уже должна сдать работу, а мне бы очень хотелось еще раз все проверить, чтобы препод поменьше язвил в мою сторону. Он это умеет. — Завтра утром будет поздно, да? — уточняет Разумовский, вырывая меня из мыслей о том, как я стоически выдержу сдачу проекта. — Нет, что ты, — мотаю головой и снова улыбаюсь. Больше всего мне не хочется сейчас, чтобы он решил, будто я коза неблагодарная. — Подкараулю тебя завтра утром здесь же, договорились? Сергей бросает на меня неуверенный взгляд, но тут же его отводит. По нему видно, что хочет что-то сказать. Я решаю не торопить человека и дать собраться с мыслями. Что его так смущает-то? Он кажется очень застенчивым, поэтому давить на него будет глупо. И все же, наверно, ему со мной не очень-то приятно находиться рядом, что даже немного обидно. Я редко с такой реакцией сталкиваюсь в своем окружении и поэтому до этого момента думала, что вызываю у людей вполне себе комфортные чувства. Может, я что-то не так сказала или сделала? Или проблема не во мне? — Я постараюсь закончить сегодня, — наконец говорит Разумовский. — И отдать тоже сегодня, только скажи, куда его принести. Я выныриваю из своих размышлений и спешу заверить его, что вовсе не хотела давить или показаться навязчивой. Наверно, в этом все дело. И уж точно не собираюсь заставлять парня ночью тащиться через полгорода, чтобы вернуть ноутбук. Сергей же пытается убедить меня, что ему не трудно, он рад помочь. Ведь видит, что мне очень нужно получить его до завтра. Так мы и продолжали доказывать друг другу, что все отлично и не нужно беспокоиться. И так далее. В итоге мы теперь идем в общежитие, где живет Разумовский, а я пытаюсь понять, как все к этому пришло. Краем глаза наблюдаю за выражение лица Сергея и предполагаю, что он задумывается о том же. Я предложила сопровождать его просто для того, чтобы он сдался и перестал рваться вернуть ноутбук ночью, самоубившись об местных гопников или столб, не замеченный в темноте. Даже не ожидала, что парень согласится. Разумовский сейчас выглядит таким нервным и дерганным, и мне опять становится совестно за то, что довожу его до тремора. Дрожащие пальцы можно заметить невооруженным взглядом. Стоя возле лифта, я все еще гадаю, чем так сильно пугаю Разумовского. Ну не может ведь он быть настолько застенчивым, что даже мое присутствие его угнетает. Или может? Надо бы расширить кругозор в данном вопросе. — Ты живешь один? — удивленно спрашиваю, проходя в маленькую комнату. Интересно, сколько здесь квадратов? Восемь? — Я думала, что студентов не заселяют в одноместные. — За особые заслуги могут заселить, — говорит Сергей и кладет рюкзак на узкую кровать у окна. Из другой мебели здесь втиснут письменный стол со стулом и платяной шкаф. Ну, еще кресло-мешок, если его можно считать. Все свободное пространство занято техникой и книгами, а также конспектами. Я опускаю голову и стараюсь шагать аккуратно, чтобы не запутаться в проводах. Мне кажется, что где-то рыдает один инспектор по пожарной безопасности. — Стать полезным не сложно, когда сервера университета падают от того, что ветер подул, — продолжает Разумовский, чуть улыбнувшись. Я же ловлю себя на том, что засматриваюсь на него, на то, как преобразилось лицо из-за едва приподнятых уголков губ. Когда за нами закрылась дверь в комнату, напряжение немного отпустило Сергея, хоть он все еще и избегал смотреть на меня. — Присаживайся, — говорит он, а потом растерянно оглядывается. Сесть особо некуда, в комнате осталось катастрофически мало свободного пространства. Книги лежат даже на подоконнике. Смущенно извиняясь, Сергей сгребает с кровати вещи и освобождает небольшой квадрат. — Прости, — негромко произносит он, пытаясь выстроить башню из книг так, чтобы она не рухнула прямо на мою голову. — У меня не часто бывают гости. Я не… Не очень хорош в этом. Последнюю фразу он выдавливает из себя так тихо, что я едва разбираю слова. Нестабильная башня, не желающая стоять на поверхности кровати, как раз норовит упасть. Разумовский явно проигрывает сражение с ней, и я спешу помочь удержать конструкцию, дабы потом не объяснять полиции, как именно этот студент убился в моем присутствии. — Давай я лучше туда сяду, — предлагаю, указав кивком головы на кресло-мешок. — Да, да, конечно, — шепчет Сергей и возвращает вещи на место. Он пытается отвернуться при этом, но я все равно замечаю, как его заливает краска. Кажется, для того, чтобы заставить беднягу смущаться, мне достаточно просто дышать в паре метров от него. Вот уж правда, что-то новенькое. — Я подумал, что тебе будет неудобно, — зачем-то оправдывается Разумовский, забирая с кресла тетради с конспектами. — Нет, все отлично, — говорю я, улыбнувшись, и сажусь на освободившееся место. Сергей, еще немного бестолково потоптавшись туда-сюда, устраивается за столом и достает из ящика набор каких-то инструментов, после чего подвигает к себе мой ноутбук. В комнате воцаряется тишина, и я не знаю, как ее нарушить. Нет, у меня масса тем, на которые можно поговорить, и я даже пытаюсь поначалу, но Разумовскому от этого не становится комфортнее, только наоборот. Пожалев человека, извиняюсь и лезу в телефон под предлогом повторения лекций. И снова вокруг нас молчание. От него теперь неуютно уже мне. Опять доставать Сергея я не решаюсь. Человек работает, да и не очень-то стремится со мной общаться. Вместо учебы роюсь в интернете, да переписываюсь с Катькой. Увы, но я имела неосторожность рассказать ей в первом сообщении, что сижу в комнате у Разумовского. Теперь подруга через каждые две минут пытается троллить меня по этому поводу, перемежая пошлые шуточки подмигивающими смайликами. Ох, Катя, еще никогда ты не была так далека от истины. Мне кажется, что если я хотя бы руку на плечо Сергея положу, то придется его откачивать потом в реанимации. Утрирую, конечно. Надеюсь. Ближе к восьми вечера звонит Андрей. Я отключаю у вызова звук и делаю вид, что ничего не слышу и не вижу. Сергей бросает на меня один единственный удивленный взгляд, но вопросов не задает, и я сейчас даже рада его молчаливости. Как описать свои отношения с Андреем, не знаю до сих пор. Общаемся мы уже почти полгода, и парень с пятого курса экономического факультета настроен весьма недвусмысленно, о чем и заявлял неоднократно. Он мне вроде и нравится, но в то же время кажется, что что-то с ним не то. Может быть, я слишком мнительна, но некоторые его высказывания касательно моего творчества и жизненного пути в целом настораживают. Сообщать ему о том, что я провожу время в компании симпатичного, хоть и социофобного, студента с факультета вычислительной математики и кибернетики, мне не очень хочется. Реакция предсказуема и не обоснованна. — Все в порядке? — спрашивает Сергей. Похоже, я слишком долго смотрю в одну точку, опустив телефон. — Да, просто спам, — отвечаю, улыбнувшись. Разумовский спешно отводит взгляд. Ну елки-палки. Спам я сбрасываю еще четыре раза в течение двух часов. Подобная доставучесть — еще одна причина относиться к Андрею с осторожностью. Хотя, может быть, я просто преувеличиваю, и все дело тут в заботе и желании уделить мне больше времени. Загвоздка в том, что я об этом не просила. — Так, — бормочет Разумовский и открывает ноутбук. — Сейчас посмотрим. Услышав его слова, подскакиваю с места и становлюсь рядом в ожидании. Вторгаться в личное пространство человека не хочется, но очень уж хочется увидеть поскорее, получилось ли у него. Сергей вжимает голову в плечи, а я немного отодвигаюсь, проговорив: — Извини, пожалуйста. — Все в порядке, — быстро возражает он и нажимает на заветную кнопку. Пару секунд ничего не происходит, а потом раздается едва слышный гул, означающий, что ноутбук включается. Я скрещиваю пальцы и прижимаю руки к груди. Ну же, родной, загружайся! — Это нормально? — обеспокоенно спрашиваю, когда на экране появляется какая-то незнакомая программа. — Да, сейчас кое-что подправлю, — отвечает Сергей, мягко стуча по клавишам. Я даже зажмуриваюсь и открываю глаза только после того, как он говорит, что вот теперь все готово. На экране вижу свою заставку, где изображена «Звездная ночь над Роной». Сцепляю руки, чтобы не кинуться на Разумовского с объятиями. — Тебе нравится Ван Гог? — спрашивает он, второй раз за вечер слегка улыбнувшись. — Не весь, — говорю я, второй раз за вечер засматриваясь на эту полуулыбку. — Звездные ночи и миндаль. Вторая картина особенно любимая. Серьезно, загугли она очень красивая. — Я знаю, что это за картина, и она действительно красива. Вот как? Нет, я не мыслю стереотипами. Почти. — Мне как-то взбрело в голову попробовать рисовать в похожем стиле, — признаюсь я, не отрывая взгляда от экрана, где Разумовский работает в какой-то программе, которой у меня отродясь не было. Или была? — Получилось жутко. — Не сказал бы, — отрешенно говорит Сергей. — Думаю, тебе удалось, хотя другие твои работы мне понравились больше. Я собираюсь поблагодарить, но застываю с открытым ртом и просто очень удивленно смотрю на него. Под таким моим взглядом Разумовский тоже внезапно превращается в соляной столб, кажется, даже не дышит. Прерывает оцепенение его же плечо, которое пару раз нервно дергается, будто он не может совладать с дрожью в теле. — Я… Я видел твой профиль в сети, — заикаясь, произносит он. — Случайно. Я… Я думал, что потерял записку с номером телефона и… — Просто хотел связаться по поводу ноутбука, — любезно подсказываю, потому что опасения насчет объяснений с полицией вернулись при виде его резко побледневшего лица и усилившегося тремора. — Но записка нашлась. — Да! — чересчур громко соглашается Сергей и сам себя пугается. — Да, я… Да. — Понятно, — говорю, кинув. — Что ж, я очень рада, что тебе понравилось мое творчество. А какие еще картины ты любишь? Или нет чего-то конкретного? Сергей пожимает плечами, пристально глядя в экран. Да уж, неловко вышло. Причем, ничего глобального в ситуации-то нет, но он реагирует так, будто я застала его за изготовлением бомбы. Чтобы не нагнетать атмосферу еще больше, возвращаюсь в кресло и стараюсь поменьше пялиться на Сергея. Странно, но задачка оказывается не из легких, взгляд так и норовит задержаться на нем. С другим человеком это, наверно, не было бы такой проблемой, однако Разумовского дергает от одного моего присутствия. — Прости, — тихо-тихо говорит он. Я удивленно смотрю на него. В приглушенном свете настольной лампы, падающем на рыжие волосы, они кажутся ожившим пламенем. — За что? — на всякий случай уточняю, опасаясь услышать про осечку с ноутбуком. — Я понимаю, что кажусь… Я совсем не хотел напугать тебя, прости, пожалуйста… Он не договаривает, опускает голову. Ага, значит, дело не в компе. Ох. — Ты не напугал, — честно возражаю и ободряюще улыбаюсь. — Правда. — С твоим проектом все хорошо, — сообщает Сергей и поворачивает ноутбук так, чтобы я могла видеть экран. Заметив открытую вкладку, едва удерживаюсь от радостного вопля. Незачем нервировать и без того нервного человека. Вместо этого сердечно благодарю за спасенную жизнь и карьеру, чем опять вгоняю его в краску. Сергей показывает несколько программ, которые он поставил, чтобы помочь ноутбуку работать быстрее и лучше, и выключает его. Я укладываю компьютер в сумку и спрашиваю об оплате. Почему-то от этого парню становится совсем тошно, судя по виду, но я настырная, поэтому ему-таки приходится озвучить сумму. И вот после всего наступает момент, когда больше ничего не удерживает меня рядом со странным и очень нервным студентом, а я все равно собираюсь очень медленно. Не понимаю, почему, но вот так просто уходить не хочется. В другой ситуации я бы предложила завтра встретиться и кофе попить или обсудить какую-нибудь выставку, раз уж парень мне понравился, и мы нащупали общий интерес. Вот только Сергею этого не хочется, по нему же видно. Мое общество его напрягает. — Ладно, я пойду, — говорю, наконец решившись. — Нужно еще раз все проверить, чтобы завтра не ударить в грязь лицом. Разумовский кивает и хватается за куртку. В ответ на мое удивление поясняет: — На улице уже темно. Я провожу. Его-то кто потом проводит? Пытаюсь отмазаться, но Сергей все равно стоит на своем. Натягивая кеды, бормочет: — Я могу пойти в стороне, если не хочешь, чтобы нас видели вместе. — Чего? — тупо спрашиваю, чувствуя себя идиоткой. — Ты… Подожди, да с чего ты взял-то бред такой? Я просто не хочу, чтобы ты потом возвращался сюда один по темноте! — Ничего страшного, — упрямо выдает он. Я сдаюсь и больше не спорю. Черт с ним. Мы выходим из общежития, а потом и оставляем позади студенческий городок. Я шагаю рядом с Разумовским и молчу, он тоже не спешит болтать. Боже, это самый странный вечер в моей жизни, вот серьезно. — Боттичелли, — вдруг говорит Сергей, когда мы уже половину пути преодолеваем. — Что? — уточняю, повернув к нему голову. Он смотрит себе под ноги. — Ты спрашивала про любимые картины. «Рождение Венеры» и еще несколько его работ. Создается ощущение, что он беседует с асфальтом, а не ко мне обращается. Если ему так тягостно со мной общаться, то зачем себя заставлять? Или все-таки не тягостно? Тяжело понять, когда на тебя даже не смотрят. Поправляю сумку на плече и понимаю, что молчание затягивается. Сергей вздрагивает и резко останавливается, оглянувшись. Я смотрю в ту сторону, но там только пустой переулок. Разумовский возобновляет путь и извиняется. — А какие еще работы? — спрашиваю я. Ну побуду настырной, что поделать. Мне почему-то очень хочется с ним разговаривать. В конце концов, если надоем ему до колик за оставшееся время, то есть для него лучик света. Проводив меня домой, Сергей может просто забыть о моем существовании.