Есть ли в небе лисы?

Я пристраиваю рядом с собой сумку с ноутбуком, который после того, как побывал у Разумовского, обрел вторую жизнь. Проект, стоивший мне стольких нервов, был успешно сдан еще две недели назад, и с тех пор никаких сбоев в работе компа больше не было. Впрочем, один сбой все-таки случился, вот только не в ноуте, а в голове. Другого объяснения тому, почему я не могу выбросить из нее странноватого рыжего парня, у меня нет. Написала я ему уже на следующий день, чтобы поблагодарить за ремонт и спасенную будущую карьеру. В этом не было необходимости, ведь слово «спасибо» прозвучало много раз еще накануне вечером. Необходимости караулить его после пар еще через день с двумя стаканчиками кофе и предложением немного прогуляться, тоже не было. Я же все равно это сделала. Ну и как-то завертелось. Мы общаемся через мессенджер все это время, несколько раз виделись после занятий. Нет, я бы не лезла, если б видела, что ему на самом деле очень некомфортно рядом со мной. Но Разумовскому, кажется, вполне нормально, ведь он сам пишет мне и уже явно не чувствует себя так скованно рядом. Говорили когда-то, что я могу мертвого расшевелить и заставить чувствовать себя хорошо в моем присутствии. Сергей на мертвого не тянет, но в его случае тоже работает, что меня радует, ведь общаться с ним очень интересно. И, само собой, это не остается долго за кадром, и про мое увлечение «тем Разумовским» узнает не только Катя. Ей-то как раз все было расписано в красках и не единожды. Подругу скоро будет нервный тик настигать от имени «Сергей». Проблема не в ней, ей и в голову не пришло бы сплетничать об этом. Проблема настигает меня за пару минут до начала пары, когда Маша, сидящая впереди, оборачивается и с видом бывалого заговорщика заявляет: — Я тут на днях тебя видела вечером. — Ура? — предполагаю, выкладывая на стол сразу несколько больших тетрадей. — И не одну, — улыбается девушка. — Двойное ура? — бормочу я, засматриваясь на ее ярко-алую помаду. Отличный цвет, особенно в сочетании с ее черными волосами и зелеными глазами. — Я видела тебя с тем Разумовским, — продолжает Маша. — Допустим, — киваю и пытаюсь найти в сумке маркер такого же цвета как ее губы. — Вы так мило рядом шли. — Ветрова, люди иногда ходят рядом, знаешь, — встревает Катя, которую собеседница раздражает, кажется, одним своим существованием. — Бывает такое. — Да ну ты бы видела, — закатывает глаза Маша. — Видела, — фыркает подруга. — И понять не могу, чего ты-то так завелась. — У меня брат учится с ним в одной группе, — говорит девушка. Я наконец нахожу маркер и кладу его на стол. — И он рассказывал, что Разумовский очень странный и тихий, ни с кем не общается. Его только на занятиях можно услышать, когда он в очередной раз с каким-нибудь преподом спорит. Что-то типа белой вороны. — Держи в курсе, — бодро улыбаюсь я и раскрываю тетрадь, всем своим видом демонстрируя, что тема закрыта. — У меня идея, — произносит Ветрова, понизив голос. Оглянувшись, продолжает: — Будет весело, Ася. — Мне уже не весело, — морщится Катя. Маша не обращает на нее внимания. Привстав со скамьи, наклоняется к нам поближе и заявляет: — А давай ты охмуришь этого задрота на спор. — А давай ты пойдешь в жопу, — выдвигаю встречное предложение, особо не церемонясь. — Что за дичь? Я не собираюсь участвовать в этом середнячковом сюжетном повороте. — Идиотизм, — с презрением шепчет Катька. — Если скучно, то обратись к Санычу, он тебе столько домашки даст, что времени придумывать всякую ересь не останется. — А ты чего так завелась? — чуть ли не мурлычет Маша, глядя только на меня. — Влюбилась, что ли? — Чушь не неси, — советую я. Хорошо, что на этом разговор заканчивается, ибо в аудиторию заходит препод. Ветрова отворачивается и тему не продолжает, потому что на парах у Саныча сильно не поболтаешь. Может здорово по шапке прилететь. Фигурально выражаясь. Хотя, иногда кажется, что не только фигурально. Катя двигает ко мне бумажный квадратик с надписью «Не обращай внимания, она идиотка». Согласно киваю и сосредотачиваюсь на занятии. Может, «идиотка» — грубо, Маша, скорее, завистливая и не очень меня любит с некоторых пор. Раньше мы дружили, а потом между нами встал старший брат нашего однокурсника, Андрей, который ей страсть как понравился. К несчастью, ему понравилась я, не желающая участвовать ни в какой студенческой Санта-Барбаре. Меня не спросили. В итоге Андрей таскается за мной, а Маша делает вид, что ей плевать. Я же мечтаю запереть их двоих в аудитории и выбросить ключ. Никто из нас желаемое не получил до сих пор. Чего она так завелась из-за Разумовского, не знаю. Какая разница, что о нем говорят? Разве ей не будет лучше, если он мне понравится? Вообще, не понимаю этой темы, когда в таких ситуациях все тумаки достаются сопернице. Решение-то принимает парень, я ничье внимание на себя перетягивать не пыталась. Мне до лампочки все эти перипетии любовные, я хочу закончить учебу и вернуться в Питер, чтобы пробивать творческую среду дальше. Надеюсь, что вверх. — Нет, ну ты слышала? — возмущается Катя, когда после занятий мы отходим от аудитории. — Вот гадина, кто вообще такими вещами в наше время занимается. — Забей, — прошу я и продолжаю неосознанно крутить головой по сторонам. Спохватившись, иду ровно. — Она обижена до сих пор. — Так пусть этому и предъявляет! По имени Катя Андрея зовет редко, в основном ему достается презрительное «этот». — Она и ему предъявляла. Забыла, как они орали друг на друга посреди коридора? Машка ведь после того случая и перестала со мной общаться. — Нашла козла отпущения, — недовольно бормочет Катя и треплет меня по плечу. — Козу, точнее. — Ну спасибо, подруга. — Обращайся, — радостно отзывается она и переводит тему, за что ей огромное и человеческое спасибо. Проводив ее до двери Профкома, я поворачиваю назад и направляюсь к выходу из главного корпуса, а потом и пробираюсь в парк. Народу в это время здесь полно, поэтому искать какое-то уединенное место бесполезно. Получается только найти относительно спокойное. Скинув геолокацию, я устраиваюсь на скамейке и достаю скетчбук, чтобы убить время. Довольно успешно, кстати, потому что замечаю Разумовского только тогда, когда он садится рядом. — Привет, — расплываюсь в совершенно дурацкой улыбке, за которую мне почти стыдно перед собой и какими-нибудь высшими силами. — Привет, — отзывается Сергей и тоже улыбается, заставляя меня забыть про собственное странное поведение. — Я же говорил, что пользоваться геолокацией удобно. — Так у меня все-таки получилось? Фух, я опасалась, что кинула тебе координаты парка где-нибудь в Сыктывкаре. — У тебя нормально получилось. И я бы все равно начал сомневаться, что ты ждешь меня в Сыктывкаре. Пойдем? Кивнув, сую скетчбук и пенал обратно в сумку. На всякий случай уточняю у Разумовского, насколько хорошо он разбирает в картах. Или знает ли город, на крайний случай. Тот заверяет меня, что до РГБС мы доберемся, возможно, даже до закрытия. Я полностью отдаю выбор маршрута в его руки, потому сама запросто могу потеряться в тех самых трех соснах. Да мне, в общем-то, и сосны для этого не нужны. Первое время после Питера Москва казалась мне огромной, переполненной и абсолютно чужой, хотя, казалось бы, разница вроде не велика. И все же я ценитель своего города, поэтому планирую туда вернуться после того, как отвоюю диплом. Разумовский, кстати, тоже собирается ехать обратно в Питер. Это выяснилось на днях, когда речь зашла про город. Не знаю, почему меня так порадовала новость, я вообще чувствую себя как те люди, что на первых минутах знакомства уже фантазируют жизнь на несколько поколений вперед. Всего каких-то две недели, Ася, ну елки-палки. Я в жизни так быстро кем-то не загоралась. Но я и таких людей никогда еще не встречала. — Так, значит, социальная сеть, — задумчиво бормочу, когда мы стоим на эскалаторе. — Да, я вполне четко представляю себе этот проект, — кивает Разумовский. — Расскажешь? Судя по тому, как ты описал маршрут до РГБС, времени у нас полно. — Тебе правда интересно? — уточняет Сергей, глянув на меня. — Очень. Я же смогу потом хвастаться, что узнала обо всем первой, когда твоя сеть станет популярной. Разумовский опускает голову, стараясь спрятать покрасневшие щеки. Я делаю вид, что ничего не замечаю. Его что, в детстве совсем не хвалили? Наши родители в этом преуспели, засыпая комплиментами даже кривую птицу на стене коридора, поэтому мы воспринимаем подобное вполне нормально. Сойдя с эскалатора, я спрашиваю у Разумовского разрешения взять его под руку, потому что вокруг слишком много людей, и можно легко потеряться. Он быстро кивает, снова отводит взгляд. Я молча жду, пока он сверится с расписанием. Нам везет, и нужный поезд приходит буквально через минут десять. Если бы мы немного задержались, то уехали бы только через полчаса. Народу вокруг немерено. Мы пробираемся через толпу в конец вагона. Сергей становится так, чтобы загородить меня от толпы, при том, что я собиралась сделать то же самое, давно догадавшись, как ему не нравится такая близость социума. Зато мне его близость очень даже нравится. Какой-то мужчина рядом со вздохом начинает пробивать себе дорогу к выходу, а я занимаю его место в углу. Закусив губу, поднимаю взгляд на Разумовского. Он чересчур резко поворачивает голову в сторону. Я это никак не комментирую, внутри же ликую от того, что он на меня смотрит. Нет, я понимаю, что люди друг на друга часто смотрят и так далее, просто… Ой, все. Книжно-иллюстративная выставка нас все-таки дожидается, но оказывается смертельно скучной. Понятия не имею, почему мне так советовали ее посетить. Я держусь какое-то время, но потом честно признаюсь, что вот-вот засну прямо на ходу. Разумовский со мной соглашается и предлагает просто погулять, после чего мы уходим под укоризненные взгляды классиков на портретах. Вечер сегодня балует теплом, поэтому я даже куртку не застегиваю, несмотря на то, что под ней довольно легкое зеленое платье. Мы неспешно прогуливаемся в стороне от спешащих с работы или еще откуда людей и разговариваем О будующем проекте Разумовского, о моем участии в выставке современного искусства, о том, почему ему из всех моих работ больше всего приглянулась именно та, черно-белая, о том, как будет здорово, если его соцсеть совместит в себе множество самых разных функций. И еще на миллион разных тем, начиная с кошек и заканчивая политикой. А я все не могу перестать смотреть на него и последний час отчаянно борюсь с желанием остановить и… Кажется, я схожу с ума. Почему меня так тянет к нему? Он-то, может, и не разделяет такого интереса. Хм. Надо прояснить. Да. Точно. — Я тебе нравлюсь? Сергея мой вопрос застает врасплох, да и меня тоже. Я совсем не хотела его смущать, но мне было необходимо заговорить об этом именно сейчас, до того, как он уйдет, проводив меня до дома. Если честно, уже жалею. Разумовский опускает взгляд и нервно дергает себя за рукав толстовки. Мы стоим прямо возле подъезда, и в свете наружного фонаря ему не удается спрятать то, насколько мой вопрос выбил его из колеи. — Ничего страшного, если нет, — спешно заверяю и улыбаюсь. — Просто… — А если да? — произносит Сергей, чуть улыбнувшись. — Тогда можно я тебя обниму и перестану желать провалиться сквозь землю? — зачем-то спрашиваю, делая шаг к нему. — Можно, — соглашается Разумовский. — Точно? Вместо ответа он берет меня за руку подрагивающими пальцами и совсем чуть-чуть тянет к себе.