Не бойся, я с тобой плечом к плечу
Держу, на вкус беря страданье…
Диксан - Я хочу убить тебя
Я вышагиваю по небольшому деревенскому дому, нервно заламывая руки. В кресле с потертой обивкой стоит спортивная сумка, куда были в спешке кинуты вещи. На раздумья времени не было, да я и не собиралась думать, просто сделала, едва только Волков появился на пороге моей квартиры и сказал, что завтра идет его вытаскивать, и отмахнулся от предложений помочь. Только дал ключи и адрес. У него не возникло никаких сомнений в том, что я не пойду в полицию. Сомнений не возникло и у меня. Дом выглядел старым снаружи, но внутри оказался хотя бы относительно чистым и без посторонних четвероногих жителей. Надеюсь. Я не все осмотрела, да и Волков сказал, что мы здесь не задержимся, пересидим ночь и найдем что-то лучше и надежнее. Я вновь и вновь смотрю на часы на руке, с каждой минутой нервничая все сильнее. Почему никого до сих пор нет? Что-то пошло не по плану? Их поймали? Ранили? Выдохнув, одергиваю рукав куртки. В доме холодно, отопления нет, а зажигать камин я не решилась. Вдруг нельзя? Дым же будет, кто-то может понять, что в здании есть люди. Олег не объяснял, а я не додумалась спросить. Услышав на улице какой-то шум, я перестаю мерить шагами комнату и останавливаюсь, смотрю в сторону двери. Хочется выскочить на крыльцо и… Лучше не делать этого. Неизвестно, что там происходит. Я опять поправляю куртку, но руки не опускаю, сжимаю мягкие манжеты, да так и замираю, прижав их к груди. Дверь, скрипнув открывается, в дом вваливается Волков, стряхивает с плечей дождевую воду. — Это временно, — говорит он кому-то за своей спиной. — Перекантуемся ночь, и потом… — Ты связался с ней? Этот голос, кажется, выбивает из легких весь воздух. Олег вместо ответа отходит в сторону. Разумовский как раз сердито захлопывает дверь, заставляя все внутри вздрогнуть то ли от громкого звука, то ли от своего вида. — Так что? — нетерпеливо уточняет он, но тут его взгляд сталкивается с моим. И я не выдерживаю, срываюсь с места и уже через пару секунд вжимаюсь в него, заключаю в объятия. Скорее даже, вцепляюсь мертвой хваткой — не оторвешь. Он приваливается спиной к закрытой двери и обнимает меня в ответ, не менее крепко. — Ася, — шепчет, сминая мою кофту в кулаке. Мое имя буквально становится последней каплей. Всхлипнув, я пытаюсь сказать, как сильно скучала, как пыталась увидеться с ним, как ругалась, когда отказывали, но ничего не выходит. Голос дрожит и срывается, и я бросаю это гиблое дело, продолжаю держаться за него, пока он жмется ко мне и гладит по спине под курткой. — Девочка моя, — выдыхает он и заставляет отодвинуться, целует в мокрую щеку, а потом еще раз и еще. — Любимая, я так ждал этого… — Прости, — все-таки выдавливаю, закрыв глаза. — Они не пускали, я хотела, но… — Тише, — мягко прерывает Разумовский, едва коснувшись губами моих. — Я знаю, я все знаю. Зато сейчас ты здесь, со мной. — Конечно, с тобой, — заверяю, посмотрев на него. — Всегда с тобой. Сережа, я так… Я… Он не дает мне договорить, снова припадает к губам. Поцелуй соленый и отчаянный, в него будто вплавились все те дни, что мы провели порознь, даже не имея возможности увидеться. Сережа стирает с моих щек мокрые дорожки, улыбается и обещает, что больше не оставит. — Ты ведь полетишь со мной, верно? — спрашивает он, заглядывая мне в глаза. — Конечно, — отвечаю я и, повернув голову, целую его ладонь, что все еще ласково гладит по щеке. — Даже не спросишь куда? — Мне все равно. Главное, чтобы с тобой. Разумовский кивает, довольный ответом, снова прижимает меня к себе. Сзади слышится многозначительное покашливание. — Хоть бы огонь развела, — ворчит Олег. — Иди ты, — беззлобно советую. — Не успел из Сирии своей приехать и уже командует. Отстраниться все же приходится, но я нахожу Сережину руку и сжимаю. Вместе мы проходим в комнату, Разумовский брезгливо оглядывает убранство. А я рассматриваю его, бледного и уставшего. Одежда, которую вчера взял для него Волков, немного висит. Закусив губу, утыкаюсь лбом в его плечо. Он рассеянно гладит меня по голове и говорит: — Мне нужен твой телефон и ноутбук. — В сумке, — говорю я и иду доставать их. Сейчас прошедшие месяцы кажутся каким-то кошмарным сном. В общем-то, по сути, так и было. И все закончилось. Мы уедем, скроемся подальше и… — Насчет того задания, Серый, — подает голос Волков, отвлекаясь от возни с камином. Я удивленно смотрю на Разумовского, губы которого растягиваются в ухмылке. — Задания?..***
Когда Олег уходит, чтобы закончить какие-то приготовления, Сережа все еще сидит за ноутбуком. Я же пытаюсь переварить тот факт, что мы не собираемся просто тихо прятаться и жить, а выходим на тропу войны и мести с Игорем Громом. Стоит ли оно того? Очень вряд ли. Разумовский переполнен желанием поквитаться с поймавшим его полицейским, сейчас с горящими от злости глазами составляет планы, а я все не могу понять, зачем нам это. Сережа с жаром объяснял, что Гром разрушил все, что он построил, влез в его дела и обвинил черт знает в чем, и теперь мы просто обязаны увидеть, как он корчится в агонии. А я ведь так и не спросила, что из предъявленных обвинений было правдой. — Как ты? — спрашиваю я, присаживаясь рядом с ним на диван. Уже ненужную куртку вешаю на подлокотник. — Скоро закончу, — отрывисто бросает Сережа, перебирая пальцами по клавишам. Я приглядываюсь к нему, чтобы понять, что не так, что именно в нем так настораживает, но все вроде бы как обычно. Взгляд цепляется за синяки на сгибе локтя, такие же выше по руке остались от внутримышечных инъекций. Видимо, туда вкалывали лекарства. Вздохнув, глажу по плечу, которое оказывается холодным, несмотря на то, что в камине не первый час горит огонь. Я встаю и иду к сумке, роюсь там, достаю его темно-фиолетовый кардиган, сделанный по моему заказу, который ему так нравился. Вернувшись к дивану, прошу: — Наклонись немного. Ты замерз совсем. Он вскидывает голову, явно недовольный тем, что его отвлекли, но заметив, что я держу в руках, молча сдвигается на край дивана. Я набрасываю кардиган ему на плечи, после чего вновь сажусь рядом. Сережа проводит ладонью по мягкому воротнику, чуть улыбается и откладывает ноутбук, просовывает руки в рукава. К компьютеру не возвращается, только поворачивается и немного неуверенно смотрит. — Что? — спрашиваю, улыбнувшись. — Иди ко мне, — говорит он и протягивает руки. Предлагать дважды не нужно, и уже в следующее мгновение я оказываюсь рядом и обнимаю его. Сережа целует меня в шею, жмется щекой к плечу и затихает. — Я так скучал по тебе, — тихо говорит он, вздохнув. — Ты все не приходила, и я в какой-то момент допустил ужасную мысль. — Какую? — спрашиваю, приглаживая длинные рыжие волосы, которые немного электризуются. — Что ты решила отказаться от меня. — Глупость какая. — Я потом тоже так подумал, — усмехается Разумовский. Сережа разворачивается в моих руках в другую сторону, и теперь мне немного видно его лицо. Несмотря на легкомысленный и уверенный тон, он хмурится, кусает щеку изнутри. Подвинувшись чуть назад, чтобы опереться о спинку дивана, убираю прядь волос от его лица и целую в лоб. — Сережа, я люблю тебя, — говорю, продолжая обнимать. — Очень. У меня и мыслей не было от тебя отказаться. Я надоела администрации тюрьмы до чертиков, потому что пыталась увидеться с тобой почти каждый день. Я пойду за тобой, куда скажешь. — Но ты сомневаешься в моем замысле, — недовольно возражает он. — Я боюсь тебя снова потерять. Сама мысль об этом сковывает внутренности льдом. Если он опять ввяжется в подобное… Да и как Разумовский собирается мстить этому Грому? — Не волнуйся. — Сережа поднимает голову и смотрит на меня. — В этот раз победа будет за мной. — Нам так нужна эта победа? — тихо спрашиваю я. — Нужна, — неожиданно жестко заявляет Разумовский и выпрямляется. Я с сожалением убираю руки. — Гром — угроза, он не успокоится, пока не вернет меня за решетку. Понимаешь? Тут мне возразить нечего, поэтому киваю. Нет, такого исхода мы допустить не можем, я не потеряю его снова, ни за что. Сережа улыбается, больше даже ухмыляется, и наклоняется к моему лицу, спрашивает: — Так что же, маленькая мышка, ты пойдешь со мной до конца? — Мышка? — повторяю удивленно, больше даже растерянно. Сережа продолжает смотреть на меня, ожидая ответа, и я его озвучиваю: — Конечно, пойду. Разумовский удовлетворенно хмыкает, гладит по щеке, а мне некстати приходит сравнение. Так обычно хозяин своего питомца хвалит. Впрочем, дальше Сережа вплетает пальцы в мои волосы, заставляя запрокинуть голову, и целует, так жадно, словно дорвался наконец до воздуха. Глупая мысль довольно быстро погибает под его напором, но ее тень остается где-то на подкорке.***
— Обалдеть, — бормочу я, оглядываясь вокруг. Разумовский, похоже, не шутил, когда говорил про замок. Рассеянно пошарив в кармане куртки, протягиваю Олегу, точно так же ошарашенно рассматривающему высокие потолки, сотню. Я-то ставила на то, что Сережа просто преувеличивал, с ним бывает. Сам он проходит мимо нас, уперев руки в бока и довольно щурится. Нет, место обалденное, но не перебор ли для беглого преступника и его сообщников? Нас ведь ищут. Или он думает, что проще всего будет прятаться на виду? — Ну как тебе, любовь моя? — интересуется Сережа, одной рукой приобнимая меня за талию. — Нравится? — Очень красиво, — говорю я, кивнув. — Но ты уверен, что место подходящее? Не хочу, чтобы полиция вышла на твой след. — Не выйдут, — усмехается он и неспешно идет к лестнице. — Пока мы добирались, я договорился об обслуживании замка. Несколько комнат готовы. — В замке я еще не спал, — бормочет Волков следуя за нами. Разумовский по-хозяйски поглаживает меня по бедру, пока мы идем по длинному каменному коридору, и указывает Олегу на одну из дверей. — Все завтра, — машет рукой Сережа в ответ на вопросительный взгляд друга. — Сегодня будем отдыхать. Иди уже. А мы вот сюда. Он открывает дверь, которая находится почти в самом конце коридора и жестом приглашает меня пройти внутрь. Мое доверие к нему безгранично, поэтому я шагаю в темноту, не опасаясь ничего. За спиной щелкает выключатель, и комната озаряется теплым комфортным светом. Разумовский с довольным стоном падает спиной на кровать с балдахином. Его белый костюм на красном постельном белье кажется особенно ярким. Я опускаю сумку на пол и подхожу к нему, сажусь рядом. Здесь уютно, несмотря на каменные стены, вполне тепло. — Наконец-то нормальная кровать, — бормочет Сережа. — Надоело спать в камере. Я снимаю куртку, кидаю ее на соседнее кресло, скидываю кроссовки и забираюсь на кровать с ногами. Разумовский довольно жмурится, когда я поправляю его волосы, убранные в эту странную прическу. Вид передо мной, конечно, шикарный, ничего не скажешь. Складывается ощущение, что он собрался на очередной прием. Сережа ловит мою руку, целует каждый палец и тянет ближе. Я укладываюсь рядом, и он переворачивает на бок. — Устал? — спрашиваю, разглядывая любимое, немного осунувшееся лицо. Он-то с момента побега и глаза не сомкнул, несмотря на мои попытки уговорить его. — Есть немного, — признается Разумовский и зевает. — Можем принять душ и лечь спать. Что скажешь? Где тут ванная-то? — Вон та дверь, — показывает он, приподнявшись. Усталость из его взгляда испаряется, уступая место стайке чертей, которых я так люблю. — Ты ведь не бросишь меня там одного, м? — Как я могу? — притворно удивляюсь и целую его в кончик носа. — Конечно, я пойду с тобой, кто же еще будет оберегать тебя от местных приведений? Разумовский встает и подает мне руку. Стоит только поднять на ноги, как он тут же заключает меня в объятия и в танце ведет к указанной двери. Все это так смешно и хорошо, что все сомнения относительно его авантюры на время пропадают, уступая место тихой радости от того, что он снова рядом. Дни, когда я умирала без него в пустой квартире, кажутся такими далекими и зыбкими. Сейчас все хорошо, мы снова вместе, никто его не отберет. — Н-да, огнем с тобой рядом пользоваться опасно, — заключаю, когда уже в ванной провожу по рыжим волосам. — Зачем столько лака? — Зато эффектно. Я не спорю, многозначительно дергаю его за лацканы пиджака. Сережа с охотой от него избавляется, и я расстегиваю рубашку, постепенно обнажая крестообразный шрам на груди. Задень тот полицейский чуть сильнее… Качнув головой, провожу под ним и ниже, цепляю ремень. Сережа довольно улыбается, очень усложняет мне задачу, постоянно норовя поцеловать. В конце концов, не выдерживает и быстренько избавляет меня от футболки, прижимается губами к обнаженному плечу, прошептав: — Я так безумно скучал по тебе, любимая. Охнув, прижимаюсь к нему сильнее, когда прохладные ладони ложатся на спину. Сережа продолжает покрывать поцелуями кожу, постепенно подбираясь к шее. Легко кусает у основания, ведет языком дорожку вверх, заставляя меня дрожать в своих руках. — Теперь я здесь, — тихо говорю, обнимая его. — С тобой. — Конечно, со мной, — мурлычет он и касается языком мочки уха. — Моя маленькая мышка никуда от меня не сбежит. — Почему мышка? — спрашиваю почти жалобно, потому что единственное, чего мне хочется, — чтобы он никогда не отпускал. — Потому что угодила в мой капкан, — шепчет Сережа и подталкивает меня к просторной душевой кабине. Уже возле нее мы стягиваем друг с друг оставшуюся одежду, а я, прикусив губу, украдкой рассматриваю выступающие ребра и несколько новых шрамов. Этого не должно повториться, ему не место в тюрьме! Раз он говорит, что надо устранить Игоря Грома, чтобы он больше не охотился за Сережей, значит, так тому и быть. И Разумовский сам сказал, что не собирается убивать его. Наверно, напакостит через компьютер, он же мастер в этом. — Не нравлюсь? — насмешливо интересуется Сережа, наблюдая за мной. — Ты? Мне? Вот еще, — возмущаюсь я и утягиваю его в кабинку. — Ты прекрасен, и я люблю тебя. — Я тоже люблю тебя, — улыбается он, и на несколько секунд его выражение лица меняется, светлеет, исчезает та тень, что преследовала его с момента заключения. Я регулирую воду, пока Сережа бессовестно меня отвлекает, обнимая со спины и покрывая поцелуям плечи и шею, дергаюсь, едва не ошпарив нас, когда он внезапно сильно кусает. — Осторожнее, — прошу, разворачиваясь. — Больновато было. — Прости, любимая, — шепчет он и целует место укуса. — Слишком соскучился. Я обнимаю его, касаюсь губами креста на груди, отгоняя мысли о том, что могла навсегда потерять его. Сережа не выпускает меня из рук, водит ими по телу, целует так глубоко и жарко, что коленки дрожат, а внизу живота все сводит и тянет. — Моя мышка, — тянет он, положив ладонь мне сзади на шею. — Ты ведь преданна мне? — Что за странный вопрос? — бормочу, лизнув середину шрама. — Я с тобой. Куда угодно. Разумовский смотрит на меня горящими от возбуждения глазами, когда я, игриво куснув его за палец, которым он провел по моим губам, опускаюсь перед ним на колени. Плитка нагрелась от воды, но удобства все равно мало. И как же все равно, потому что на уме у меня только одно.***
— Сереж, — зову я, осторожно тряся его за плечо. — Солнышко, проснись, тебе снится кошмар, Сережа… Разумовский буквально подскакивает на кровати, так резко садится, что мы чуть не стукаемся лбами. Хорошо, что вовремя успеваю отпрянуть. Он тяжело дышит и в панике оглядывается. Я быстренько включаю лампу на прикроватной тумбочке. — Ася, — надломленно шепчет Сережа. — Я здесь, — как можно спокойнее говорю и протягиваю к нему руки. — Можно тебя обнять? Разумовский судорожно кивает и с готовностью падает в мои объятия. Я прижимаю свое чудо к себе, чувствуя, как его до сих пор трясет от кошмара. — Все хорошо, любимый, ты больше не там, ты со мной, — продолжаю, успокаивающе водя ладонью по спине. — Я рядом, солнышко мое, с тобой. — Мне так… — выдыхает Сережа и крупно вздрагивает, практически валится на меня, зарывшись носом в плечо. — Это был просто сон, мой хороший. Дурной сон. Разумовский не отвечает, только жмется к телу сильнее. Я осторожно двигаюсь, чтобы мы могли лечь, одной рукой поднимаю подушку выше. Сережа не хочет отстраняться ни на секунду, продолжает обнимать меня, укладывается щекой в район ключицы. Постепенно дрожь утихает, но я все равно продолжаю держать его и гладить по спине, мягко вожу ногтями по коже головы. Это его всегда успокаивает, вот и сейчас работает. Разумовский вздыхает, и уже не ощущается таким напряженным, расслабляется. Целует сухими губами кожу, переползает так, чтобы мы оказались лицом к лицу. — Тебе получше? — спрашиваю, натягивая на него одеяло. — Да, я… Прости за это. — Ничего. Я рядом, Сереж. — Знаю. — Что мне сделать? Только скажи. Разумовский опускает ладонь на мое бедро и притягивает ближе, в итоге я попросту закидываю на него ногу, и мы лежим в обнимку. Пожалуй, кошмарам удивляться не стоит. Они и раньше иногда донимали его, а уж после тюрьмы-то… — Ничего, моя мышка, — произносит Сережа, сжимая пальцы, что вплел в мои волосы. — Скоро мы поквитаемся со всеми. — Если нужно, — осторожно отвечаю, поднимая на него взгляд. Эта ухмылка нравится мне все меньше и меньше. — Я люблю тебя, — уже мягче добавляет он. — Очень, Ася. У нас все будет хорошо… — Да… — Как только мы разберемся с Игорем Громом. Обещай, что не отступишься. — Обещаю, любимый. Для тебя все, что угодно.***
Я впервые жалею об этих словах через несколько дней, когда мое сердце разлетается вместе с обелиском на Площади Восстания. Только сейчас до меня доходит, что это уже не просто игра.