Есть ли в небе лисы?

— Я не умею. Несмотря на все попытки сказать это более спокойно, голос все равно звучит чуть ли не испуганно. Сережа смотрит на меня несколько удивленно и осторожно уточняет: — А хотела бы? — Наверно. Взгляд Разумовского становится еще более настороженным. Согласна, обычно во мне уверенности побольше, но простое, казалось бы, слово «каток» немного пошатнуло почву под ногами. Пока фигурально, в перспективе — буквально. Так уж вышло, что на коньки я становилась дважды, оба раза в детстве, и мне не понравилось. Ни черта не получилось, и закончилось фигурными синяками на заднице и рядом. После второй попытки я пришла к выводу, что не мое это. Вот только просто так взять и отказать Сереже у меня вряд ли получится, особенно тогда, когда он с горящими восторгом от собственной идеи глазами предлагает поехать на треклятый каток в Новой Голландии. — Поехали, — улыбаюсь я, внутренне содрогнувшись. — Точно? Ася, если не хочешь… — Ну, я смею надеяться, что ты не кинешь меня на катке, посоветовав не падать. — Что? Нет, конечно! — Сережа берет мои руки в свои. — Я буду рядом и помогу. Я целую его в щеку и обнимаю. — Тогда ладно. Так мне и был подписан смертный приговор. Волков на тренировке знатно веселится с моей кислой физиономии и говорит, что может поискать броню покрепче, подвижности не будет, но хоть не зашибусь. Я предлагаю ему составить нам компанию, на что он спешно отказывается, заявив, что тогда броню придется искать и ему. Но мазь обещает купить. Дезертир. Ближе к четырем часам вечера я надеваю пальто, шарф и шапку и, взяв Сережу за руку, отправляюсь калечиться. Изначально хотелось нацепить на себя побольше одежды, чтобы было мягче падать, но желание быть красивой для своего любимого супруга все-таки победило. Погода сегодня удивительно хороша, пришлось ограничиться утепленными джинсами и свитером. Еще, конечно, перчатки, чтобы не содрать пальцы в кровь об лед. Славик потом будет ворчать из-за «порчи инструмента». К моему счастью, пробок на дороге почти нет, машина не ломается, метеорит не падает, и мы добираемся до места чересчур быстро. Сережа отпускает водителя на несколько часов, я про себя думаю, что зря, потому что «Скорую» в эти дни придется ждать дольше. Несвойственный мне пессимизм, знаю. Несмотря на тренировки Олега и все его попытки сделать из меня жизнеспособного бойца, я не нахожусь в заблуждении насчет своей ловкости в повседневных делах, к которым отношу катание на коньках. — Хочешь кофе? — спрашивает Сережа, когда мы проходим мимо кафе. — Ломать конечности предпочитаю на пустой желудок, — вяло отшучиваюсь я. Слишком вяло. — Ася. — Разумовский останавливает меня и делает шаг вперед, становится передо мной. Взяв мое лицо в ладони, говорит: — Ты не должна этого делать, если так не хочешь. Можем просто погулять, здесь и без катка очень красиво. — Я хочу, — возражаю и обнимаю его, ткнувшись лицом в пушистый шарф. — Страшновато, но с тобой я готова попробовать. — Если не понравится, скажи мне, и мы уйдем, — требует Сережа, поправляя на мне шапку. — Скажу, — киваю, в душе понимая, что вряд ли. До катка мы все-таки доходим. Со стороны всем присутствующим вполне весело, я даже подумываю о том, чтобы тоже взять себе такую же вспомогательную фигуру, как у мальчишки неподалеку. Впрочем, ладно, у меня своя есть. Разумовский берет коньки, усаживает меня на лавку и помогает их надеть и зашнуровать. — Я рядом, — в очередной раз напоминает Сережа, когда мы первый раз выходим на лед. Мне малодушно хочется вцепиться в бортик и не отлипать от него до конца вечера. Я лишь надеюсь, что нас никто не узнает, а если и узнает, то у человека найдутся дела поважнее, чем выкладывать дурацкие видео. — Держись крепче, — говорит Разумовский, сжимая мои руки. Хочется огрызнуться, но я отлично понимаю, что это из-за нервов. Криво улыбнувшись, стараюсь следовать инструкциям, а не пялиться на Сережу, который выглядит слишком восхитительно, чтобы на него не смотреть. Он говорил, что ходил на каток с Олегом еще в студенческие годы, когда Волкову данное развлечение совсем не зашло, а после один уже после запуска Vmeste. Тогда его еще не узнавали на улицах, не гремела на все стороны печальная слава Чумного Доктора, и он мог спокойно затеряться в толпе, где на него никто не обращал внимания. — Все хорошо? — спрашивает Сережа, крепко держа меня за руки. — Вполне, — бормочу я, опуская взгляд вниз. — Можем попробовать сдвинуться с места. — Согни немного ноги. Да, вот так. Двинь ногой вперед… Нет, не убирай ее со льда. Да, правильно. Теперь другую. Не торопись, родная, у тебя все получается. Сомневаюсь, конечно, но ему виднее. — Отталкивайся ногой, — продолжает Сережа, наблюдая за моими попытками. — Теперь другой. Все правильно. Не страшно? — Еще страшновато, — честно признаюсь, повторяя его действия. — Я рядом, любимая, я не дам тебе упасть. Кивнув, пытаюсь сосредоточиться на собственных ногах, точнее, на том, чтобы не потерять равновесие. Сережа медленно скользит рядом, не оставляя меня одну ни на секунду. Даже когда я пытаюсь его прогнать, чтобы покатался нормально без балласта, он мотает головой и заявляет, что этот балласт слишком ценен, и он не может его бросить. Я обещаю столкнуть Разумовского в сугроб, если выживу. — Сейчас лучше? — интересуется Сережа, когда мы в медленном темпе почти преодолеваем весь каток вдоль бортика. — Пожалуй, — бормочу я и даже пробую отпустить его руку. К счастью, падением это для меня не заканчивается. Мы еще некоторое время двигаемся в прежнем темпе, пока Сережа рассказывает, как они с Олегом пришли на каток впервые, как обоим было страшновато, но ни один, ни второй этого не признавали, как первая же попытка выйти на лед оказалась провальной из-за плохо зашнурованных коньков и много чего еще. Только оказавшись на середине катка, я понимаю, что он использовал мою же уловку, отвлекая меня разговорами. Это неплохо сработало, потому что в какой-то момент я перестаю думать только том, что происходит под ногами, и дело идет гораздо лучше. — Все хорошо? — в очередной раз спрашивает Сережа, заметив, что я отъезжаю подальше от основного потока людей и останавливаюсь. — Все отлично, — честно отвечаю и улыбаюсь. — Ты очень хороший учитель. — Тебе нравится здесь? — уточняет Разумовский. — Ага. Правда, здесь хорошо. Спасибо, Сережа, ты чудо. Он обнимает меня за талию, заставляет слегка отступить назад и прижаться к бортику и касается губами моих. Наслаждаться долго этим мягким и легким поцелуем не получается, тут все-таки полно людей вокруг, поэтому приходится его прервать. И все же какое-то время мы продолжаем стоять вот так, прижимаясь друг к другу и периодически обмениваемся невесомыми прикосновениями губ. Я даже снимаю перчатку, чтобы погладить Сережу по щеке, очень уж хочется почувствовать под пальцами кожу, а не ткань. — Люблю тебя, — тихо говорю, в очередной раз быстро поцеловав его. — Я тебя тоже люблю, — отвечает Сережа, а я не могу отвести от него взгляда. — Хочешь еще немного покататься или сделаем перерыв на кофе? — Давай еще покатаемся, а потом за кофе. — Хорошо, — соглашается Разумовский и, взяв перчатку, надевает ее на мои пальцы. — Но должен предупредить: ноги у тебя завтра будут болеть. — Придется вам с Птицей таскать меня на руках. — Мы согласны, — отвечает Сережа, улыбнувшись.