Под водной гладью

— Ох, девоньки, что вчера за непогода была! Мои розы едва выжили, — причитает мадам Адель и кладет в плетеную корзину маленькую головку сыра, — пришлось их укутать. А виданное ли это дело — укрывать цветы в июле! Фран печально вздыхает, однако до цветов ему и дела нет, а вот неумолимо наполняющаяся корзинка с провизией угнетает все больше. Эх, надо было по-тихому свалить, оставив лишь записку, а он, дурак, зачем-то сообщил о своей прогулке не только бабушке, но и ее достопочтенным подругам, тут же оживившимся и желающим не дать бедному мальчику умереть с голода. В какой момент горная французская деревушка превратилась в непроходимые опасные дебри, он так и не понял. И вот из-за такого стечения обстоятельств он уже полчаса стоит на кухне, вникая во все старческие горести, и ждет, пока ему как маленькому ребенку соберут еду и все необходимое для пикника. Серьезно, он мог бы уже сидеть где-нибудь на берегу и рисовать, а не слушать все местные сплетни. — Да, давненько такой бури не было, я думала у нас крышу снесет, — жалуется мадам Феличе, обертывая домашний хлеб в пергаментную бумагу и укладывая его в корзину. — Фран, милый, положи еще яблоки. Тебе нужно хорошо питаться. Посмотри, какой ты худенький! Фран лишь покорно кивает, даже не рискуя вступать в заранее проигранный спор, хватает из большой тарелки на столе пару яблок и кидает их в компанию к душистому хлебу. Мадам Феличе смотрит на это с недоумением и добавляет в корзину еще штук пять, капризно поджимая губы: — Виви, ты совсем его не кормишь! Бабушка только улыбается, наблюдая с дивана за творящейся вокруг возней, и раскуривает сигарету, ничуть не беспокоясь о нелепом обвинении и совсем не желая помогать своему несчастному внуку. Она точно его любит? Как можно оставить его на милость этих ведьм? Они же точно хотят откормить его и съесть. Ни капли сочувствия этом доме! — Он уже большой мальчик, сам может поесть. Отстаньте уже от него. Ладно, за эту попытку его отмазать Фран ее простит. Бабушка тем временем затягивается и выдыхает клубы дыма, отчего сидящая с ней рядом мадам Мадлен взмахивает рукой, привычно отмахиваясь от белесого облака, и сухо кивает: — Дети должны взрослеть и уметь заботиться о себе сами. Ее резкое заявление повисает секундной тишиной в воздухе, а потом: — Нет, как так можно! — мадам Феличе всплескивает руками и даже притопывает от недовольства, и возмущение делает ее похожей на маленькую пухлую фею. — Это же мальчики! За ними глаз да глаз нужен. Они же сами себе даже поесть не приготовят, будут сидеть голодные. У меня вот сын такой, сам даже пасту сделать не может. — Ты разбаловала и сына, и мужа, — строго обрывает мадам Мадлен, яростно двигая спицами в неком подобии шарфа. Фран не берется судить, чем может быть это вязаное нечто, и спешно отводит от него взгляд, но мысленно соглашается. Пусть его уже отпустят во взрослый мир на волю, он уже устал здесь находиться. — Ну-ну, девочки, не ссорьтесь, — вмешивается мадам Адель, укладывая в корзину плед, нож и бутылку воды. — Будь я жената на Феличе, тоже ела бы только ее еду. Такой талант! Мадам Мадлен фыркает, а Фран вздыхает и с тоской смотрит на выход из кухни. Вот от этого он и хотел сбежать. Бабушкины подруги вместе просто невыносимы, и ведь их никак не заткнуть, это с однокурсницами можно поязвить вдоволь, а этих женщин в годах не переспорит даже сам Сатана. Остается только терпеть и ждать, пока не появится возможность ускользнуть. Корзинка все пополняется, дружеская перепалка продолжается, и Фран отрешается от их болтовни, тихо пристроившись в углу кухни на маленьком табурете и пытаясь незаметно доспать положенные восемь часов сна, а то из-за бушующей за окном непогоды совсем не спалось, и полночи было потрачено на игры, пока ноутбук окончательно не разрядился. Вот они, настоящие ужасы деревенской жизни! Как можно так существовать? Нет, так-то у бабушки ему нравится. Но иногда становится невыносимо: то ли слишком скучно, то ли слишком спокойно, то ли все вместе. Жизнь в горной деревушке особым разнообразием не отличается, и развлекать себя приходится самому. Не то что в городе, там хотя бы проблем с электричеством нет. — Тук-тук, вы меня заждались? — прорывается сквозь дрему бойкий голос, и Фран вздрагивает от неожиданности. Мадам Жаклин врывается на кухню ярким пятном, снимает широкополую шляпу и улыбается. — Я так рада вас всех видеть, дорогие мои! И посмотрите, что я принесла! Жестом бывалого фокусника она достает из сумочки пузатую бутылку вина и ставит ее на стол, остальные дамы разражаются воодушевленными возгласами, и Фран понимает, что это его шанс. Он быстро поднимается, подхватывает заметно отяжелевшую корзину со стола, уводя ее из-под носа мадам Феличе, и выскальзывает из кухни через заднюю дверь. — Бабуль, я пошел. Хорошего вам всем дня, — торопливо выдает Фран чисто ради приличий, машет рукой на прощание и закрывает дверь, не вслушиваясь в ответные пожелания и наставления быть осторожным. Он стремительно пересекает дворик, пока его еще зачем-нибудь не остановили, и переводит дух, лишь оказавшись вне зоны видимости окон. Ну, вот. Теперь можно и расслабиться. Никакой старческой болтовни и бухтений о неблагодарной молодежи, переменчивой погоде и ноющих костях. Только бескрайняя природа и одиночество. Вообще, компания бабушки и ее подруг не такая уж и ужасная, но не когда их приходится видеть практически ежедневно. Так что Фран уже вторую неделю при любой возможности выбирается из дома и исследует окрестности, вспоминая детство. И сейчас не исключение. Фран сворачивает с основной дороги на маленькую тропинку, чтобы срезать дорогу к озеру, и глубоко вдыхает всей грудью. Вот он, запах свободы! В воздухе чувствуется долгожданная прохлада, что весьма освежает после нескольких дней невыносимой жары, в которую хотелось либо лежать ничком и не двигаться, либо пойти утопиться в озере. И, видимо, его молитвы были услышаны, раз вчера хлынул холодный дождь, но потом разбушевался ветер и началась гроза, давая понять, что проситель из Франа никудышный. Но он этому не расстраивается, вот еще. Хотя природа вокруг выглядит потрепано. Пока он пытается добраться до своего привычного места, ему приходится перелезать через упавшие ветки и обходить особо сомнительные лужи. И мелькает слабовольная мысль пойти на пляж, оборудованный специально для туристов, но разум подсказывает, что там ситуация не лучше. И скорее всего там идут работы по благоустройству, и Фран не планирует быть в них вовлеченным. Он, вообще-то, на каникулах и работать не собирается. Он доходит до озера, только чтобы понять, что его место выглядит не так прилично, как он себе вообразил. Хотя старенькая мостушка стоит — уже хорошо. А на выкинутую на берег старую лодку можно не обращать внимания, тем более ее перевернутый вид вносит разнообразие в окружающую среду. Выглядит драматично, такое можно даже зарисовать. Победа природы над человечеством! Неплохой концепт, можно будет использовать для преподавателя по живописи, только историю надо еще впечатляющую придумать, чтобы он поверил и поставил оценку повыше. Фран перехватывает корзину в другую руку, не рискуя опускать ее в грязь, и выискивает какой-нибудь сухой уголок, где можно пристроиться, когда слышит шорох и тихий хрип откуда-то со стороны лодки. Фран замирает, прислушиваясь. Снова раздается странный скрежет, совсем не вписывающийся в окружающую природу и рушащий планы на спокойный отдых. И почему ему просто не могло показаться? Но черт, неужели кого-то реально придавило этой лодкой? И что тогда делать? Первую помощь Фран вряд ли окажет, а телефон остался дома с нулевой зарядкой. А ведь он как знал, что день не задастся. Перехватив корзину поудобнее, Фран медленно идет на звук, вспоминая все знания о медицинской помощи, и замирает, когда видит нечто. Сначала это кажется человеком под обломками, всего лишь молодым мужчиной со светлыми волосами без верхней одежды, и Фран даже ускоряется на мгновение, но потом так и останавливается как вкопанный и не верит своим глазам: ниже пояса вместо ног у мужчины длинный рыбий хвост. Фран моргает несколько раз, пытаясь понять, что он сейчас видит, но картина не меняется. На траве лежит какой-то русал, придавленный обломками лодки. Когда раздается хриплый вдох и грудная клетка незнакомца судорожно вздымается, Фран вздрагивает и приходит в себя. Как во сне он подходит ближе и присаживается рядом. Все кажется таким сюрреалистичным, что единственная мысль в голове о том, кому тогда звонить: врачу или ветеринару. Но потом мозг начинает работать, и Фран делает вполне логичный вывод: это косплей. Или как оно правильно называется? Есть же такие работники в аквапарках, которые напяливают на себя резиновые хвосты и задерживают дыхание под водой минут на десять. А этот, видимо, выбрал неудачное время для тренировки. А Франу теперь разбираться. Что нужно делать в таких ситуациях? Проверить пульс и дыхание? Сделать искусственное дыхание рот-в-рот? Боже, пусть он будет жив, пожалуйста. — Эй, вы меня слышите? — Фран осторожно трясет незнакомца за плечо и понимает, что его идея сыплется прахом, когда на бледной шее открываются щели, а грудь поднимается от резкого вдоха. Что это вообще такое? Пусть это будет неудачным пранком. Пожалуйста. Фран чувствует, как у него самого сбивается дыхание при виде перепончатых рук с острыми когтями, и он даже осторожно прикасается к запястью. Это не похоже на перчатки или накладки. Зато под странной кожей бьется неровный пульс. Боже, это что, реально живая русалка? И он тут же одергивает себя. Да-да, Фран, конечно, а сейчас на тебя еще из кустов выпрыгнет эльф, а с гор спустится йети. Фран думает, что он сходит с ума, что ему напекло голову, что бабушка добавила во вчерашние пироги не просто специи. Ну не может это быть правдой! Но резко дернувшееся тело вырывает из мысленных стенаний. Русал хрипло сипит, жабры на шее то открываются, что видно красное нутро, то схлопываются, а хвост дергается под тяжелой доской. Фран подскакивает на месте. Чем бы это ни было, лучше бы от этого избавиться. Нужно убрать эти обломки или вытащить из-под них этого парня и… И… И он потом придумает, что делать дальше. Чтобы сдвинуть остатки лодки приходится постараться. Фран едва не срывает себе спину, пока корячится над тяжеленной балкой и одновременно пытается не раздавить этот странный хвост. Но усилия не проходят даром, у него все-таки получается приподнять с одного конца и сдвинуть в сторону, освобождая сомнительную часть тела. Ну вот и все. А что делать дальше? На пробу Фран пихает ногой пострадавшего в то, что должно быть бедром, но оказывается красно-белым рыбьим хвостом. И отсутствие реакции разочаровывает. Серьезно, почему нельзя очнуться и все объяснить? Неужели он много просит? Лучше бы он вообще остался дома и слушал старческие байки, а не вот это все. Но бросить все так Фран не может. Это будет как-то уж слишком жестоко, даже если этот парень не человек. И как эта мысль вообще могла поселиться в голове, Фран думать не хочет. Он просто добрый самаритянин, да. Зарабатывает себе очки для рая и очищает карму. Однако благородное оправдание не прибавляет смелости или знаний, что делать дальше, только нависает смутная ответственность. За братьев наших меньших, не иначе. Фран снова присаживается перед незнакомцем и осматривает его внимательнее. И не знает, даже как это описать. Ну, он высокий или длинный. Какое прилагательное тут вообще уместно? У него огромный хвост вместо ног, весьма красивый, такой переливчатый, из красного в белый, а еще перепончатые руки с плавниками, жабры на шее. И вся эта информация не дает ни малейшей инструкции к действию. Фран мысленно оценивает размеры и понимает, что при всем желании не сможет спихнуть эту тушу в воду. Вода! Точно! Может, его облить водой? Это звучит логично. Да. Вполне рационально. Рыбам же нужна вода, и плевать, что эта рыба на какую-то часть человек. Тут вообще вряд ли уместны законы природы, физики, биологии и прочей научной мути, надо было заниматься астрологией, алхимией и ведьмовством, а лучше сатанизмом. Тогда ему было бы плевать, и сердце не стучало бы где-то в висках. Фран подскакивает на месте и спешит к своей корзине, он точно помнит, как в нее положили литровую бутылку воды. Он возвращается к русалу, на мгновение стопорится от его нереалистичного вида и подходит ближе, опускаясь на колени рядом со светлой головой. И куда лить? На жабры? Фран со сомнением откручивает крышку, несколько мгновений смотрит в измученное лицо, вполне человеческое и достаточно красивое даже со следами чешуи на коже, и решается: переворачивает бутылку над шеей. Жабры широко раскрываются, капли текут внутрь, прямо в краснеющее нутро, он вида которого у Франа все в животе переворачивается. Это так странно, почти отвратительно. До мурашек по коже. Раздается хриплый вдох, и незнакомец широко распахивает глаза, чтобы тут же дернуться в сторону. Фран от неожиданности и испуга подается назад, бутылка вываливается из рук, а сам он падает в траву, не отрывая глаз от удивительно резвого тела. Русал злобно шипит, скалит жуткие острые зубы, а от впившихся в землю длинных когтей Фран спешно отводит взгляд. Вот так и помогай кому-нибудь. Пульс стучит в ушах, но все равно не перекрывает громкого шипения, смешанного с утробным рычанием. И даже двинуться страшно под не моргающим бледным взглядом. Фран и не двигается, статуей сидит на траве и лишь переводит глаза, не зная, что делать в таких ситуациях. Почему этому нигде не учат? Это было бы полезно. Что делать, если встретишь русалку, или собаку, или оборотня, или вампира? Вот что нужно рассказывать людям. Фран бы обязательно пошел на такой курс, если бы он был. Но его не было, и Фран оказался в такой глупой ситуации. Оставалось надеяться, что его не съедят. Что там обычно говорят? Что-то про то, что животное боится вас больше, чем вы его? Ну, Фран бы поспорил, ему вот очень страшно, просто до ужаса, а русал… Что ж, он тоже не выглядит особо довольным, скорее устрашающим и… Ладно, возможно, немного напуганным. Но на бедную жертву он все равно не тянет. Не с такими когтями и размером. И, видимо, эту разницу в весовых категориях понимает и русал, он угрожающе подается вперед, внимательно смотрит странными светлыми глазами и рычит, и от этого звука что-то внутри сводит. Господи, на Франа так злобно даже собаки и преподаватели не рычали. Он старается всеми силами не двинуться с места, чтобы не спровоцировать, а сам мысленно уже сочиняет себе эпитафию. Вот кто его, дурака, просил лезть? Он даже дыхание задерживает от накатывающей паники. И не получается не представлять, как острые когти или зубы вскроют его горло и съедят целиком. Бедная бабушка, ей же потом с этим всем разбираться. Фран думает еще о тысяче и одной ужасной вещи, исполнения которой он не хочет, и следит за каждым движением этой водной твари. И русал также пристально наблюдает за ним. Так они и сидят какое-то время, за которое Фран попросил помощи у всех мыслимых богов и придумал еще парочку, чтоб уж наверняка, и видимо, его молитвы были услышаны. Русал затихает, подается назад и быстро осматривается по сторонам. Фран бы тоже так сделал, но ему кажется, что стоит отвести взгляд, и на него бросятся, и плевать, что у его противника нет ног или лап, чтобы быстро напасть на суше, на крокодилов и бегемотов тоже не думают, что они быстро двигаются, тут может быть тоже самое. Почему он вообще думает о бегемотах? Это все стресс. Успокойся, Фран, дыши. Так Фран и смотрит, не отрываясь, за движениями русала, оценивающего окружающую обстановку, и отстраненно думает, что тому стоило бы поторопиться, а то у Франа уже руки начинают затекать, да и вообще как-то затянулась вся эта история. Разве так было в Русалочке? Почему этот русал не свалил, едва очнувшись? Возможно, русалки обладают телепатией, Фран не берется судить, но конкретно этот русал резко поворачивается к Франу, будто подслушав его мысли, окидывает пронзительным взглядом и в одно слитное движение перекатывается по траве и скрывается под водой. Только тихий всплеск раздается и мелькает хвост, а потом наступает тишина. Несколько минут Фран смотрит вслед, не рискуя сдвинуться с места, а после облегченно падает на землю. Все силы куда-то делись, и их заменила бескрайняя слабость. Истеричный смех застревает где-то в глотке, и Фран только хрипло дышит, не в силах успокоить дыхание и бешено колотящееся сердце. Как же это жутко. Это вообще реально? Фран бросает быстрый взгляд на водную гладь, как будто нетронутую и совсем не оскверненную мифической нечистью, и не видит ничего необычного. Хочется принять все произошедшее за игру подсознания, но Фран помнит ощущение чешуи под пальцами, помнит раскрывшиеся жабры и острые нечеловеческие когти на руках. Это не могло ему почудиться. Это не мираж, не галлюцинация, не выкидыш уставшего и невыспавшегося мозга, как бы ни хотелось в это верить. Тогда получается, он реально видел русала? Эта мысль с трудом формируется в голове, настолько абсурдной она кажется. Ее сложно воспринимать всерьез и не скатываться в шутки или истерику, но мозг подкидывает все больше идей и поводов для беспокойтсва. А кто-нибудь еще вообще знает, что русалки — реальность? Франу не хочется быть таким исключительным, а то проболтается случайно — и закроют его в комнате с мягкими стенами. Однако живут же всякие шарлатаны по типу магов, ведьм, экстрасенсов и деньги даже зарабатывают, а Фран чем хуже. Хотя он не будет никому говорить. Да, это будет секрет между ним и русалом, пусть тот даже не подозревает об этом, но так даже лучше: так он точно никому не расскажет. А то ведь рыбы так славятся своей болтливостью! Боже, о чем он вообще думает. Полная глупость. От нервов совсем мозг отказывается работать. Фран подрывается с места, подхватывает корзину, не отрывая глаз от озера, и быстро отходит, не рискуя повернуться к воде спиной. Он пятится и сходит на тропинку, попадая в тень деревьев, подальше от зловещей глади озера. На сегодня с него прогулок достаточно. Да, надо прекратить возвращаться к произошедшему даже в мыслях. Никаких русалок, никаких лодок, ничего этого не было. Он просто пришел на озеро и передумал, и вот он недовольно возвращается домой и собирается весь день просидеть за ноутбуком, и ни в коем случае он не собирается гуглить ничего про русалок. Да. И это совсем не помогает. Из головы никак не идет столь фантастический образ. Как вообще можно просто забыть целого русала? Перед глазами как кадры на кинопленке мелькают разрозненные части: красный хвостовой плавник, придавленный тяжелой доской, гладкая чешуя, густо покрывающая предплечья, сильные плечи с мышцами, будто вылепленными древнегреческими скульпторами, безбожно красивое лицо, шея с расходящимися линиями жабр, красно-зеленые перепонки между пальцами. Как это можно выкинуть из памяти? И как он это вообще запомнил, если его едва не трясло от страха? Видимо, красота действительно страшная сила, и этот вид отпечатался у него на подкорке. И почему нечто подобное случается именно с ним? Да уж, хотел зарисовать пейзаж, называется, вышел просто погулять, ага. Фран мотает головой и крепче сжимает корзину. Руки почему-то мелко дрожат, он на автомате передвигает ногами и уворачивается от веток и листвы, а внутри все сводит от странного ужаса. Как что-то настолько красивое, может быть настолько же ужасным? От одного воспоминания о злобном рычании хочется трусливо ускориться, что Фран и делает. Невыносимо хочется оказаться дома, в его уютных стенах, где нет никакой страшной жути кроме бабушки и ее шабаша подруг. С облегчением Фран сходит на широкую дорогу и видит свой дом. Наконец-то цивилизация! Близость людей странно успокаивает, и Фран немного расслабляется, только сейчас понимая, что все закончилось. Он действительно выбрался с берега, и его даже не съели. С небывалым умиротворением Фран пересекает бабушкин дворик, тихо приоткрывает дверь, тут же слыша приглушенный разговор, и незаметно поднимается в свою комнату. Он сейчас не готов к расспросам, но ему достаточно присутствия людей в одном с ним доме. В комнате реальность окончательно настигает его, и Фран устало валится в кресло, ставит корзину на пол, с трудом разгибая пальцы, онемевшие от жесткой хватки. Они даже побелели, и это так похоже на другие бледные пальцы с тонкими перепонками, что сил смотреть на них нет. Он закрывает глаза. Как же все странно. Чертов русал, чертова погода, чертово озеро! Фран туда больше никогда не сунется.

***

На следующий день Фран сидит на том самом берегу, а за спиной старая лодка издевательски щерится своим перевернутым днищем с выбитыми досками.