На другой стороне

      Сажусь прямо, подношу ладонь к своему изрядно вспотевшему лбу — какие ужасные у меня всё-таки сновидения. И как же сильно болит голова. Джек безуспешно ютится на диване, похоже, ему действительно стало неудобно или непривычно без меня, наконец, он отыскивает мою ладонь и просыпается. Чуть протерев глаза, удивлённо задаёт вопрос:       — А что уже утро?       — Почти… — шепчу я, слишком озадаченная произошедшим со мной ранее. Этот звонок…       Как бы угадав мои мысли, Джек проверяет время в телефоне. Я вытягиваюсь и с любопытством заглядываю туда. Никаких пропущенных. А значит, не о чем переживать. Но подушки за моей спиной странновато сложены горкой. Создаётся впечатление, что одно, по крайней мере, мне не приснилось, и под ними и впрямь кроется мой секрет.       — Ещё слишком рано. Как насчет того, чтобы перебраться в постель и продолжить сон? — мягко произносит Джек.       Подумав о своих мучительных сновидениях, я лишь крепче вжимаюсь в диван. Но разве можно отказаться от его предложения, даже если мы просто будем лежать рядом?       — Хорошо. — Постараюсь не спать.       Он встаёт сам и галантно протягивает мне руку, а я, словно приколоченная гвоздями, не могу сдвинуться с места.       — Я присоединюсь к тебе позже… — бормочу в ответ, взявшись складывать плед пополам, — немного наведу порядок.       — Ладно, буду ждать тебя в спальне. Моя комната там, — он указывает прямо, с ухмылкой предупреждая: — не перепутай, Ноа не любит гостей!       И уходит. А я, собрав плед, ещё раз встревоженно гляжу на подушки. Нет, я не стану их трогать! Выключаю телевизор. Осматриваю свои измученные запястья. Красные… и по-прежнему напоминают о произошедшем в каюте Кэла. По крайней мере сейчас я уже могу порадоваться, что ситуация разрешилась куда лучше, чем могла. Ненависть, страх — вся эта тьма, которую он во мне пробудил, почти достигает своего апогея, но я борюсь, не позволяя ей окончательно победить. И я справлюсь, потому что сильная… потому что рядом мой Джек.       Тихо вхожу в спальню. Он лежит, отвернувшись к стене, обнимает подушку и уже мило посапывает. Как же быстро ты уснул, душка.       Переодеваюсь в тонкую льняную рубашку, любезно оставленную для меня на стуле и устраиваюсь рядом. По-моему, у меня еще не было возможности наблюдать за ним спящим. Но взор мой здесь, а мысли далеко отсюда. Я вновь думаю о Кэле и Ришаре, а точнее о звонке, что по-прежнему кажется мне похожим на настоящий. «Он не тот, за кого себя…»       Выдаёт?       Отогнав свои подозрения куда подальше, я подвигаюсь ближе к Джеку. Прохожусь пальцами по россыпи пшеничных волос, мягких и шелковистых, утыкаюсь в них носом, упиваясь тонким ароматом мятного шампуня. Любой мужчина теперь вызывает недоверие, только не он. Я готова отдать всё, чтобы лежать так часами, любить, обнимать, дышать им. Остальной мир для меня больше не существует, да и зачем, когда в этом человеке есть целый другой.       Джек беспрерывно ворочается во сне и вот, он уже спит, повернувшись лицом ко мне, смело кладёт на меня руку, непреднамеренно разместив её под грудью. Частое, сбитое дыхание греет мою ключицу. Надеюсь, хотя бы ему снится что-нибудь хорошее. Я обхватываю за эту руку и нежно поглаживаю, стараясь не разбудить. Так мы замираем до восхода солнца.       Я всё ещё не сомкнула век.       Джек ненадолго приоткрывает глаза. И бормочет в полудрёме.       — Ты как?       — Нормально.       Крепче сжимаю его предплечье, и он, понимая, что я дорожу каждым прикосновением, подтягивает меня ближе.       — Вообще не спала? — звучит уже бодро и немного сердито.       — Выспалась у тебя на коленях.       Чмокнув меня в висок, сразу смягчается, озаряя спальню своей чеширской улыбкой.       — Прямо выспалась?       — А ты почему проснулся?       — Когда ты рядом, — в ответ мурлычет он, — хочется потратить время на нечто более ценное.       Подношу к губам его пальцы и, словив на себе проницательный взгляд голубых глаз, принимаюсь целовать каждый. Джек слегка смущается, когда я погружаю последний себе в рот.       Он, как мне кажется, даже собирается что-то сказать, но у меня свои планы на этот колкий язык, сначала мягко, а затем более нетерпеливо я ласкаю и увлекаю его своим. Джек обычно проявляет больше азарта в поцелуях, однако сейчас он будто даже чуточку против, но не может возразить. А я так горю им, так хочу его. Я почти взбираюсь на его бёдра.       — Не знаю, как тебе сказать… — принимаю важный вид.       — Что? — настораживается Джек, надеясь, что внесу ясность в события вчерашней ночи.       — У тебя, похоже, утренняя эрекция.       Он краснеет.       — Это… случается не каждое утро.       — Хочешь сказать, я виновата?       — Ну…       Моя рука ныряет под одеяло, но Джек перехватывает её там.       — Ты уверена, что хочешь…?       — Потрогать твой член? — выгибаю бровь. — По-твоему, я стала бы это делать, если бы не хотела? Почему ты вообще спрашиваешь?       — Заняться любовью, — уточняет он. — Потому что, мне кажется, тебе это пока не нужно.       — У меня нет сексуальной травмы… Чёрт. Почему ты подумал об этом?       — Вчера что-то произошло, что-то несомненно ужасное, о чём я могу только догадываться. Но я понял это, сразу, как только ты вошла.       — Я ведь рассказала тебе, что случилось.       — Роуз, прекрати. Это ведь был он? Тот придурок?       Разочарованно падаю на подушку. Оказавшись на спине, ощущаю приливающий к ней жар.       — Ничего не было. Я ударила его. И всё. Он не успел коснуться меня.       — Не успел… — Джек понижет голос.       — Джек… Пожалуйста, я не хочу даже думать об этом.       — Прости, я тоже не хочу думать о том, как кто-то пытался причинить тебе вред, ибо внутри меня всё начинает закипать от злости. И я…       — Вот и прекрасно, — обрываю его на эмоциональном пике и безнадёжно надеюсь свести разговор к чему-нибудь приятному, — давай не будем думать ни о чём, пока мы оба в кровати.       Я снова тяну руку к его паху, а он тактично возвращает её на место. Это огорчает меня настолько, что я грубо высказываю своё недовольство:       — Ты не хочешь, чтобы я к тебе прикасалась, потому что меня хотел трахнуть другой?       — Роуз, прошу, не говори глупостей, — Джек встаёт с кровати. — Мне просто нужно в душ.       Я не могу понять и принять его точку зрения. Я вся горю. От злости, от возбуждения. Проклятые гормоны! Мне необходимо остыть. Именно под этим предлогом я иду в душ вслед за ним. Не знаю, что я себе думала, но уже один вид его обнаженного тела сквозь полупрозрачное стекло разжигает меня сильнее. Непроизвольно кусаю губу и, скинув с себя рубашку, решаюсь присоединиться.       Обомлевший Джек слегка убавляет воду. Смотрит мне в глаза, игнорируя наготу.       — Роуз… — шепчет с легким недовольством, но оно исчезает, стоит мне подойти. — Что ты здесь делаешь?       — Тоже хочу освежиться. Проблемы?       Едва заметно качает головой. Прохладная вода стекает вниз по моим волосам, охлаждая кожу, остудить мой пыл ей пока не под силу. Под любопытным взглядом Джека, я и впрямь беру в руки гель и, выдавив несколько капель себе на ладони, растираю между пальцами. Он ухмыляется, теперь, вероятно, ждет, что я продолжу как ни в чём не бывало принимать душ. Но я осторожно прикасаюсь к его груди, вспениваю бархатистую кожу лёгкими круговыми движениями. Чуть поддаётся вперед, расслабленно прикрывает веки. Я целую его в уголок рта, сдержанно, но чувственно, ожидая, что он тоже проявит ко мне интерес. Впрочем, Джек остаётся неподвижным. А мои руки стремятся вниз, скользя по твёрдому плоскому животу, заставляют его тело существенно напрячься. Свидетельство этого напряжения врезается мне кожу, и делает меня влажной даже там, куда воде не пробраться. Я провожу языком по выступающей венке на его шее, плавно поднимаясь выше, к мочке уха. Он везде такой вкусный?       Возникает спонтанное желание это проверить.       Опускаюсь вниз. Легкое головокружение сбивает с толку, но я быстро возвращаю контроль над собой. Я ещё не встречалась с этой частью его тела так близко. И тем не менее его язык ласкал меня везде, а значит, и я так могу. Джек издаёт стон, стоит мне только дотронуться. Он запускает пальцы в мои волосы и словно жаждет убрать меня подальше, но я воспринимаю это как призыв. Вот теперь я по-настоящему пробую его на вкус. Не думала, что это может быть приятным и не думала, что вообще захочу сделать это с кем-либо. Но он… Господи, что он делает со мной?       — Роуз! — громко произносит моё имя. Неужели я зашла слишком далеко?       Он заставляет посмотреть ему в глаза — щеки тотчас покрываются румянцем. Я поднимаюсь с помощью его рук и оказываюсь в них же, Джек вторгается языком в мои изумлённые уста, решительно и рьяно. Кончики его пальцев очерчивают линию вдоль позвоночника, разгоняя импульсы возбуждения по всему телу, я невольно оборачиваюсь к нему спиной. Джек убирает мокрые пряди волос в сторону и подобно опьяненному вампиру страстно целует меня в шею, срывая с губ тихий стон. Его пытливые руки скользят по влажным изгибам моего тела, уделяя внимание чувствительным местам. Сначала останавливаются на груди, мягко сжимают её, затем спускаются ниже… и ниже. Я вся покрываюсь мурашками, чувствую, как его длинные пальцы погружаются в мой жар, и растекаясь под их ловкими движениями, с трудом глотаю воздух.       — Джек… — шепчу возбуждённо. — Я хочу тебя, а не твои пальцы.       — Мы не можем… без защиты, — отрывисто бормочет мне в ухо. — Только, когда вернемся в спальню.       — Плевать. Я выпью таблетку. Я хочу тебя сейчас! Пожалуйста!       Джек прислушивается к моей просьбе, он придерживает меня и слегка надавливает на позвоночник, вынуждая прогнуться под ним. Лихорадочно опираюсь ладонями о запотевшее стекло, колени предательски дрожат, когда он входит, медленно заполняя собой моё тело, а вместе с ним и мой разум. Тянущее ощущение внизу заставляет все нервные окончания в нетерпении затрепетать. Он держит руками мои бёдра так, что я не могу упасть, но мне кажется, будто бы я давно упала и лечу вниз на самой быстрой скорости. Джек прижимается ко мне, кожа к коже, замирает; восхитительно близко. Слегка толкнувшись бёдрами, я лишь углубляю эту близость. И отзываюсь на каждое последующее движение, повторяя его, — идеальный ритм.       В кабинке невыносимо душно, только вода, ставшая значительно холоднее, приятно освежает, не позволяя нам сгореть в жарком пламени друг друга. Мои пальцы умоляюще хватаются за стекло. Блаженная судорога обрушается на меня слишком рано, не так, как я планировала и не в одно время с ним. Я почти расстраиваюсь, но потом желание внизу живота начинает заново расти. И это случается ещё раз, сразу после того, как Джек, теряя силы, содрогается во мне. Что-то тёплое разливается внутри, выводя меня на совершенно новый уровень наслаждения.       Удивительно, но даже не заметила, как перестала болеть голова.       Выпрямляюсь, Джек ласково целует меня в шею, подбирается губами к уху и, кажется, впервые произносит:       — Я люблю тебя.

***

      Кладу на язык таблетку и запиваю её соком, Джек пристально наблюдает за мной. В кафе, к счастью, ещё пусто.       — Я в порядке, видишь? — опустошив стакан до половины, объявляю я. — И на лбу ничего не выросло.       — Побочные эффекты обычно проявляются позже.       Вот зануда.       — Ладно, подождём. Если я вдруг превращусь в жирного зелёного тролля, пожалуйста, выкинь меня за борт. Но, уверяю тебя, ничего не произойдет.       — В аптеке сказали: это крайняя мера, — бормочет он недовольно. — Больше мы так рисковать не станем.       — Хорошо, как скажешь, — соглашаюсь я с прежним оптимизмом, — и прекрати уже хмуриться. Посмотри, как солнечно сегодня!       Джек не реагирует на мой жест, призывающий обернуться к окну.       — А что, если не сработает?       Я кладу ладонь поверх его сжатых пальцев и, чтобы разрядить обстановку, с ухмылкой поддразниваю:       — Ты будешь замечательным папочкой.       Кожа на его лице, кажется, бледнеет на целых два тона.       — Господи, да я пошутила! Конечно, сработает. — Я подвигаю к себе тарелку с яичницей и тостами. — Такое ощущение, что я не ела целую неделю.       Джек ещё какое-то время вдумчиво смотрит вдаль, чувствует себя виноватым за нашу незащищённую близость в душе, по его мнению, он обязан был отговорить меня, и всё же неохотно присоединяется к трапезе.       Напрасно надеюсь, что завтрак теперь пройдет в тишине, у него есть еще парочка неприятных тем, которые мне бы не хотелось обсуждать за завтраком.       — Что ты теперь собираешься делать? — Снова этот серьезный взгляд.       — О чём ты?       — О вчерашнем, — деликатно указывает на мои запястья, — ты же не собираешься просто оставить это так? Здесь есть представители закона, мы можем с ними поговорить.       В горле образуется ком. Я не успеваю притронуться к круасану, возвратив его обратно на тарелку.       — Нет, Джек, я не хочу этого, — нервно мотаю головой в стороны.       — Роуз, ты несовершеннолетняя, он пытался тебя изнасиловать. Это серьезно.       — У меня нет доказательств. Я была пьяна и добровольно пошла с ним, думая, что он ведёт меня в мою каюту.       — Разве это не доказательства? — он берет меня за руку, слегка поднимая её над столом.       Дёргаю назад.       — Я нанесла ему более серьезную травму.       — Это была самооборона!       — Ты действительно не понимаешь? Он не просто пассажир. Он очень влиятельный и богатый человек, все мои попытки что-то доказать закончатся плачевно только для меня и моей семьи! — Я озвучиваю то, что казалось очевидным мне всегда. И потом, у меня нет никаких моральных сил бороться за справедливость.       — Тогда я убью его!       Джек резко подскакивает со стола, жилки на его шее агрессивно пульсируют, я начинаю сомневаться, что сказанные им слова прозвучали не всерьёз.       — Джек! — встаю вслед за ним, даже, если это шутка, она отзывается во мне слишком болезненно. — Если ты действительно хочешь помочь мне, просто будь рядом.       — А если я хочу справедливости?       — А если я не хочу? — подавляя слезы, возражаю я. — Ты сказал… ты же сказал, что любишь меня. Разве мои слова ничего не значит для тебя?       Он с горечью ухмыляется и садится обратно.       — Ты невыносимая манипуляторша!       — Значит, ты не будешь убивать его? — всё ещё стою, дожидаясь подтверждения. Звучит и вправду комично, но я должна убедиться в этом.       — Подумаю, — Джек резко хватается за нож, заставляя меня испуганно ахнуть, и не спеша отрезает кусочек масла.       Напряжение исчезает, как только мы смотрим друг другу в глаза и не можем сдержать нервного смеха. Джек спокойно доедает бутерброд, а я, больше не притрагиваясь к еде, любуюсь видом на океан. Он сегодня выглядит дружелюбно.       На мне клетчатая рубашка и шорты Джека, несомненно это удобно и даже в каком-то смысле эротично, но не могу же я постоянно таскать его одежду. Мне необходимо чистое белье и все мои девичьи штуки.       — Мне нужно забрать кое-какие вещи в своей каюте, — объявляю по окончанию завтрака.       — Ты хочешь, чтобы я пошёл с тобой?       — Нет… Справлюсь сама.       Не имею ни малейшего желания говорить с матерью, но поставить её в известность, наверное, всё-таки стоит.       — Я проведу тебя! — настаивает Джек.       Прошу у горничной новый ключ. И вот, стою посреди большой белой гостиной, растирая плечи. Прохладно. Замечаю, что двери на террасу приоткрыты, а значит, Рут должна быть где-то поблизости. Почему она не волнуется? Её устроило то единственное сообщение, написанное Кэлом от моего имени? Хотя как я могу знать? У меня даже нет телефона. Но как раз передо мной, на столе, лежит мамин рабочий. Я собираюсь с духом и беру его в руки. Пароль — дата моего рождения? Как мило, мама, что ты еще помнишь. Если бы это только говорило о твоей любви…       Я звоню себе. Не столько, чтобы потребовать вернуть мне телефон, сколько из-за необъяснимых переживаний, терзающих меня с раннего утра. Не отвечает. Набираю ещё раз и слышу те же немые гудки. Может быть, он ушёл, завтракает, загорает, сидит на перевязке, миллион вариантов, а я выбираю самый плохой. Но свой телефон он всегда должен держать при себе, во всяком случае я не помню, чтобы он его забывал. Звоню… Господи, как я думаю с ним говорить? Привет, извини, ты вчера хотел изнасиловать меня, поэтому мне пришлось разбить твою голову. Хочу попросить вернуть мне забытые вещи, можно будет зайти за ними вечером? А ещё я возьму с собой парня, который непременно захочет тебя убить, но ты не волнуйся, он обещал подумать.       Однако трубку по-прежнему никто не берет, ответа нет ни не первый звонок, ни на третий. Тревога во мне стремительно растёт. Кто бы мог подумать… Я переживаю за это чудовище.       Возвращаюсь в свою комнату. Беспорядок, оставленный мной в прошлый раз, на месте, что внушает потешную мысль, будто бы сюда никто не заглядывал. Переодеваюсь в чистый джемпер и юбку, заплетаю волосы и привожу себя в порядок у зеркала, попутно собирая любимые баночки с полок. Достаю пляжную сумку, самую большую в моём гардеробе, складываю туда вещи, деньги и чистое бельё. Рассчитываю на то, что мне не придется возвращаться сюда до самого прибытия в Америку. Пусть это будет моим первым маленьким переездом, тренировкой перед Сиэтлом.       «Сердце океана»… Мысль о нём спонтанно возникает в голове. Чёрт с ним! Пусть останется Рут. Возможно, это решит её финансовые проблемы, а если нет, то хотя бы проблемы со сном. Улыбаюсь глупой шутке. Но всё же задерживаюсь, проверить, а на месте ли бриллиант. И как сильно меня бросает в дрожь, когда я не обнаруживаю его в шкафу. Чётко ведь помню, что оставляла здесь.       — Роуз, — раздаётся у меня за спиной. На этот раз я слышу выраженную встревоженность в голосе Рут. — Что ты делаешь?       — Собираю вещи.       — Зачем?       Она действительно не понимает?       — Ты ничего не брала у меня в шкафу? — игнорируя вопрос, задаю свой.       — Дорогая, если бы я вообще заходила сюда, думаешь я бы оставила весь этот бардак? — она тихонько присаживается на кровать.       — А горничная не приходила?       — Нет, здесь не было никого. В чём дело?       Что ж, если бриллиант пропал также загадочно, как и появился, или вовсе был плодом моего воображения, это даже к лучшему, правда, если последний вариант всё-таки верный, в свободное время мне придется навестить психотерапевта. Напоследок я беру со столика очки, не самые любимые, но какая разница, если мне уже не терпится уйти. Надеваю их прямо на глаза, потому как в сумку крепко въелись пальцы Рут.       — Роуз! Объяснись со мной!       Наконец-то, любимый приказной тон, а то я уж засомневалась моя ли мать передо мной.       — Я буду ночевать у своего парня, — тяну сумку на себя, но она не отпускает.       Её лицо багровеет от злости.       — Какого парня, Роуз?       — С которым я сплю. Ну ты ведь слышала наш разговор с Люси. Вернее, нагло подслушала.       — Что я тебе сделала? — Рут внезапно хватается за голову, голос почти дрожит. — За что ты меня наказываешь?       — Я тебя не наказываю, я лишь избавляю себя от твоего общества. Потому что мне невыносимо… — К горлу подкатывает очередной ком… В голове это звучало увереннее. — Мне невыносимо находиться в одной каюте с женщиной, которая продала меня, как какую-то грязную шлюху. Я буду спать с кем захочу, а не с теми, с кем хочешь ты, мама. И точно не за деньги.       — Роуз, просто выслушай меня, всё не так…       Её слова плавно переходят плач, впервые за столько лет железная Рут по-настоящему плачет. Выходит, это лишь подтверждает правдивость моих слов?       — Нет, мам, всё именно так, — заметив, что она больше не держится за мои вещи, я поднимаю сумку и закидываю на плечо. — Он всё мне рассказал о ваших договоренностях. Интересно, а в них входило правило, что в случае отказа от секса, меня тоже не спросят?       — Что за чушь? Ни о каком сексе речи даже не шло! — повышает голос. Она привыкла так доказывать свою правоту. — Погоди, что? Что он сделал?       — Прощай… — Как удачно эти дурацкие очки скрывают мои глаза. Я торопливо выхожу из комнаты.       А мать ещё продолжает кричать мне вслед.       — Что он сделал, дочь? Стой! Пожалуйста, давай поговорим…       Я уже у двери, открываю её и… какого чёрта я опять вижу перед собой Ришара?       — Вы всегда так неожиданно появляетесь? — сразу спрашиваю я, позабыв о вежливости.       — Я стучал, — он, в свою очередь, добродушно улыбается, — но, должно быть, из-за криков вам не было слышно.       — Наверное… Извините.       Рвусь вперёд, но он тормозит меня осторожным прикосновением.       — Как ты? — и сразу же виновато убирает руку, словно вспомнив о моей реакции вчера.       — Я в порядке, спасибо. А как…?       Рут теперь молча всхлипывает за моей спиной, Ришар отвлекается на приветствие.       — Надеюсь, вам удастся её успокоить, — решив больше никого не задерживать, шепчу я и ловко проскальзываю в коридор.       — Роуз, нет! — хрипло вскрикивает она. Последняя отчаянная попытка.       Слышу, как Ришар пытается её вразумить, мол, нужно дать мне время и свободу, обычный этап взросления и он скоро пройдет.       Ну конечно…       Я возвращаюсь к ожидающему меня у лифта Джеку в очень смешанных чувствах. Мы обнимаемся, он забирает у меня сумку и спрашивает про самочувствие.       — Как видишь, нормально, — отвечаю я, — немного разболелась голова, но на это есть причины.       — Мама?       Незаметно протираю влагу под очками, пару раз тихо шмыгнув носом.       — Не думала, что это будет так… — не знаю, как выразить свои эмоции одним словом. — Лучше бы я ходила в твоих трусах.       Джек улыбается, подбадривающе приобнимает за плечи.       — Не отчаивайся, — уже в лифте он целует меня в щёчку. — Во всяком случае теперь мы будем проводить больше времени вместе.       — И это замечательно. К слову, вчера я уснула, так что нам придётся смотреть «Философский камень» заново.       — Не поверишь, я уснул следом за тобой.       И этот день мог бы стать самым прекрасным в жизни, если бы не я со своей вечной паранойей. Уже в каюте Джека я в очередной раз вспоминаю о Кэле.       — Джек, мы… можем сходить ещё в одно место? — мне довольно неловко начинать этот разговор.       — Да. В какое?       — Я хочу, — кусаю губы, — в общем, вернуть свой телефон и сумочку, в ней деньги, карта и ещё кое-что ценное.       Глаза Джека мрачнеют, он понижает интонацию.       — Где они?       — Просто идём со мной, ладно?       Ужасная идея, но лучшей у меня попросту не найдётся. Джек единственный, кому я могу верить. Пусть мне и приходится проследить, чтоб он не брал с собой ничего похожего на орудие убийства. Что ж, справедливо с его стороны смотреть на меня, как на дурочку.       Сердце выпрыгивает из груди, как только я приближаюсь к злополучной каюте. Я просила Джека остаться в стороне, но он даже не стал меня слушать, теперь вот стоит сзади и тяжело дышит мне в затылок, делая этот момент в тысячу раз кошмарнее.       Запасаюсь терпением и касаюсь двери, собираюсь стучать, а она вдруг с лёгкостью летит вперед. Оставлять что-либо незапертым совсем не в стиле Кэла. Неужели он всё ещё пьян и лишен координации? Дверь распахивается до конца, открывая нам путь в темную гостиную. Ещё день, все жалюзи опущены. Медленно вхожу, пальцы на руках подрагивают. Дыхание Джека будто тоже тяжелеет, либо мне так начинает казаться из-за гнетущей тишины, воцарившейся здесь.       Нам приходится воспользоваться фонариком. Первое, что я замечаю, — телефон, он лежит вниз экраном, ровно на том же месте, куда был отброшен ночью… Я быстро поднимаю его, стекло чуть треснуло, но в остальном работает исправно, вижу все свои пропущенные и миллион одинаковых сообщений от Элизабет. Болтливая подружка оказалась куда более проницательной, чем родная мать. Вот это да!       — Роуз! — Джек встревоженно зовёт меня с другого конца комнаты. Там же находит выключатель и помещение в одно мгновенье обретает цвет.       Так много красного, что я не сразу замечаю. Кэл лежит у стены, у белой замаранной алым стены, чуть приподняв голову. Его загрязненные пальцы держатся за грудь, а из неё высится толстый серебристый нож. Ошеломленно отступаю назад.       — Джек, м-мы можем ему п-помочь?       Он присаживается рядом с безжизненным Кэлом, ответ кажется очевидным, но Джек аккуратно осматривает тело, и, поморщив нос, поднимает глаза на меня.       — Нет, Роуз, он мёртв…       Я не могу произнести ни слова. Но память подсказывает мне, что я где-то уже видела подобную картину. Вот только где? Смотрю на свои руки.       Мёртв. Услышанное, наконец, достигает центра сознания. Вчера я грешно подумывала о том, что смерть моего обидчика могла бы принести мне удовлетворение, но сегодня я не знаю, как с этим справиться.       Моя сумочка на диване. Она наверняка всё время находилась там, просто я не доползла до него вчера. Жалкая, пьяная идиотка. Будь я хоть чуточку трезвее и сообразительнее всего этого могло бы не произойти. Вспомнив, что внутри до сих пор лежит успокоительное, я хватаю сумку и немедленно бегу в ванную. Не знаю, что думает Джек. Что я убийца?       Глотаю сразу две таблетки, закрываю рот рукой и держу его зажатым, медленно сползая вниз по стене. Мёртв. По моей вине.       — Роуз? — Джек уже здесь, отбирает у меня упаковку. — Ты принимала это?       Молча киваю.       — Сколько этих штук ты выпила?       — Послушай, Джек, это была не я, — бессвязно бормочу вместо ответа на поставленный вопрос, — я не убивала его. Я просто ударила его по голове.       — Тш-ш, я тебе верю, — он опускается рядом со мной на колени, чтобы бережно прижать к себе.       А я опять плачу.       — Что со мной будет? Зачем я сюда вернулась? Зачем втянула тебя?       — Тише, тише. На ноже должны быть отпечатки настоящего убийцы. Так ведь? Ты же не прикасалась к нему?       — Но камеры, Джек, в коридорах… Я вышла отсюда в крови, он сказал, что разберётся… Я поверила… Я впустила его…       — Кто «он»?       — Ришар.       — Кто такой этот Ришар? — уточняет с такой серьезностью, словно он следователь, а я свидетель.       Хороший вопрос. Мистер «не тот, за кого себя выдаёт»?       — Француз, любовник моей мамы…       Сердце пропускает удар. Я ведь буквально только что впустила его к ней в каюту.       — В чем дело, Роуз? — терпеливей спрашивает Джек.       — Мама…