Страсть без стоп-слова ▪️

      Отмеренные сутки тянутся невозможно медленно. Я вздрагиваю от каждого пиликанья телефона, то и дело поглядываю на дверь студии и выкуриваю вдвое больше обычного. К концу дня белые останки сигарет скапливаются в мусорке рыхлой горкой, закрывая остальное содержимое. Психанув, уезжаю с работы пораньше, когда чувствую, что могу сорваться и наорать на ни в чем не повинного Бенджи, и нарезаю несколько бессмысленных кругов по городу. Купив по дороге две бутылки вина, приезжаю домой, когда начинает уже смеркаться.       Остин все еще не дает о себе знать. На краткий миг я даже жалею, что поставил ультиматум и не довольствовался тем, что было, но тут же злюсь на себя за слабость. Нет, этот мелкий бес никогда не будет рядом, если поймет, что может вить из меня веревки. Остину нужна острота. Оголенные, как провода, нервы и захлестывающая с головой страсть, у которой нет предела и границ. Страсть без стоп-слова.       В квартире устало раздеваюсь и иду в ванную, чтобы полежать в горячей воде, хоть немного успокоиться. Расслабленно закрываю глаза и забываюсь на несколько минут, стараясь не прислушиваться к шагам на лестнице.       Спустя время смываю с себя пену, вытираюсь, накидываю халат и сдерживаюсь от порывов постоянно смотреть на часы. Откупориваю одну из бутылок, наливаю вино в бокал и пью залпом большими глотками.       Когда раздается звонок, я выжидаю несколько секунд, чтобы не рвануть открывать. Отбрасываю влажные волосы с лица, мельком оглядываю себя в зеркало, и только досчитав до десяти, отпираю дверь.       Остин входит и останавливается, едва переступив порог. На его лице столько смешанных эмоций, что я с трудом могу их разобрать. Злость. Отчаяние. Смятение. Ожидание. Возбуждение. Все это врывается вслед за ним единым порывом, почти сбивая с ног. Смешивается с потоком моего ликования и образует бешеную взрывоопасную смесь. Сегодняшний день наверняка был одним из самых надрывных и бурных в его жизни. Но теперь все закончилось.       — Ты заставил меня ждать, — неторопливо отпив из горла, недовольно постукиваю по часам на запястье. — Еще десять минут — и отведенное тебе время бы вышло.       Остин задерживает дыхание, когда я закрываю дверь за его спиной на замок. Смотрит прямо, сверля пылающими глазами, и не говорит ни слова. Вытягивается, заведя руки за спину, и приподнимает подбородок, сцепив зубы до заигравших желваков, всей позой выражая напряжение.       — Раздевайся, — коротко приказываю я, отступив назад, вглубь коридора.       Он медлит лишь долю секунды, прежде чем расстегнуть пуговицы свободной рубашки. Отбрасывает ее на стоящую рядом тумбочку, наклоняется, чтобы развязать шнурки и стащить кроссовки, а затем принимается за джинсы.       Дожидаюсь, пока он подойдет ко мне полностью обнаженный. Кладу ладонь на его грудь. Поглаживаю, наслаждаясь теплотой мягкой кожи, обвожу по контуру выступающие ключицы, а затем несильно надавливаю на плечо.       Остин опускается на колени и складывает ладони на бедрах. Запускаю пальцы в волосы и почти ласково глажу по голове. Он млеет, выжидающе открывает рот, когда я слегка нажимаю на нижнюю губу подушечкой большого пальца, и с готовностью захватывает фалангу, пробегая по ней языком.       Тяну за пояс халата и распахиваю пошире. Подношу бутылку к груди и аккуратно лью на себя вино. Оно прохладно стекает по животу бесцветными дорожками.       — Пей, — направляю вставший член вниз, удерживая пальцами у основания, и притягиваю Остина ближе.       Он подхватывает струю вина языком. Глотает жадно и старательно. Мокрые губы задевают возбужденную головку. Остин широко лижет языком, преданно глядя в глаза. Плотно захватывает член и скользит губами, тщательно обсасывая. Опускает ресницы, слегка запрокидывает голову, пропуская глубже в горло, и тихо постанывает. Он делает это с таким наслаждением, что я невольно засматриваюсь на подрагивающие полуприкрытые веки и крепко стискиваю челюсти, чтобы не застонать в ответ.       — Разве я сказал «соси»? — снисходительно спрашиваю, оттягивая за светлые прядки, и строго гляжу на порозовевшее от вожделения лицо. — Я сказал «пей». Но раз ты такой нетерпеливый…       Поддерживаю за затылок и захватываю поудобнее. Жду, пока Остин снова откроет рот, и вставляю до упора, пока его нос не упирается в коротко остриженные волосы внизу моего живота. Вбиваюсь быстро и размашисто, чувствуя, как от резких движений судорожно сжимается нежное горло.       Пальцы Остина предупреждающе похлопывают по бедру. Останавливаюсь и даю краткую передышку. Он кашляет, сглатывает вязкую слюну и шмыгает носом, смахивая выступившие слезы с покрасневших глаз, глубоко выдыхает несколько раз подряд и выпрямляет спину, вытягиваясь в предвкушении, когда я аккуратно вытираю влажную ниточку с его нижней губы.       В ожидании следующего захода он нетерпеливо дотрагиваются до своего просящего разрядки члена, но я сгибаю ногу в колене и небрежно отталкиваю ступней руку. Опираюсь локтем о стену, чтобы поддерживать равновесие, и поглаживаю по его подрагивающему стволу большим пальцем ноги. Провожу несколько раз, собирая стекающую с верхушки смазку, и плотно прижимаю ступней. Остин подается навстречу, уперевшись ладонями в пол позади себя, и скашивает глаза вниз, кусая губу. Прижимаю стопу плотнее, зажимаю разгоряченную головку между пальцами и наращиваю резкий неравномерный темп.       Остин мелко дрожит, шире раздвигает ноги и прогибается, потираясь в ответ. С припухших губ срывается глухое, отрывистое дыхание, когда я прекращаю скольжение на самом пике и поглаживаю готовый излиться член тыльной стороной стопы, безжалостно дразня легкими касаниями до молящих стонов. Поиздевавшись еще немного, ставлю ногу обратно, быстро делаю несколько ритмичных движений, крепко прижав ствол к его животу. Остин тут же кончает, едва удерживаясь на занемевших от напряжения руках и заливая спермой мою стопу до самой щиколотки.       Оставляю Остина на несколько секунд, чтобы отойти в ванную вытереть ногу и полностью раздеться, а когда возвращаюсь, без лишних слов застегиваю на его шее мягкий, но прочный ошейник. Разрешаю подняться на ноги и веду в спальню, намотав на руку тонкий ремешок. Легко и уверенно ступая, Остин идет следом, выражая полную покорность и едва заметную нетерпеливость. Он хочет поскорее продолжить, но знает, что я не буду торопиться.       Останавливаюсь около кровати, отстегиваю ремешок, оставив лишь широкий ошейник, поблескивающий декоративными заклепками в полумраке и красиво контрастирующий с белой кожей. Остин следит за руками и с готовностью впускает в рот большой палец, поглаживающий нижнюю губу. У него явная оральная фиксация на всем, что я подношу к лицу.       Опускаю ладонь, проводя по плоскому подтянутому животу, и захватываю пальцами снова слегка приподнявшийся член. Скольжу губами по шее, поднимаюсь к виску и прихватываю мочку уха.       — Раз ты уже кончил, то теперь сможешь долго продержаться. Ложись.       Разворачиваю к себе спиной и подталкиваю в лопатки. Остин укладывается на кровать и оглядывается через плечо. Скрещиваю его запястья на пояснице, перехватываю ремнем от ошейника и завязываю прочный узел, проверяя, чтобы он не сдавливал вены и не натирал кожу.       — А теперь повернись.       Остин послушно располагается полулежа, облокачиваясь на связанные руки и разводит ноги. Его глаза подергиваются возбужденной поволокой, когда я нависаю сверху и глажу по груди, окидывая идеальное тело продолжительным взглядом собственника.       — Когда так смотришь… — шепчет он, подаваясь навстречу. — Я готов кончить без единого касания.       — Не торопись, — усмехаюсь я. — Мне нужна твоя выдержка. А чтобы тебя ничего не отвлекало, придется кое-что добавить.       Вытягиваю руку, беру с висящей над кроватью полки приготовленную заранее черную плотную маску, не пропускающую ни единого луча света, и закрываю Остину глаза. Завязываю тонкие тесемки на затылке и отодвигаюсь, чтобы снова посмотреть на его лицо с предвкушающей полуулыбкой.       Теперь, когда он только чувствует, я могу играть с его эмоциями и чередовать ощущения. Расслабить так, что притупятся рефлексы, а затем обострить их до предела. Видеть, как он безоговорочно подчиняется и доверяет, несмотря на небольшую нотку непредсказуемости в следующих действиях.       Усаживаюсь между его колен, подкладываю под лопатки подушку, чтобы он мог откинуться назад, не держа тело в напряжении, и кладу ладони на бедра. Веду выше, огибаю выступающие косточки, поглаживаю по животу, груди, слегка прихватываю чуть вытянутую шею с обеих сторон и задерживаюсь, проводя пальцем по подбородку.       Мои руки медленно проделывают обратный путь, словно впервые исследуя. Остин улыбается, когда я все ближе подбираюсь к его члену, почти задеваю, но не дотрагиваюсь, обводя вокруг. Он откидывает голову, окончательно расслабляясь, и вздрагивает от неожиданности, когда я провожу пальцами по гладко выбритым яйцам, перебираю нежную кожу и веду до самого кончика подающегося навстречу прикосновению ствола. Остин негромко выдыхает, когда я захватываю ладонью чуть ниже головки и ритмично сжимаю кулак, почти не двигая вверх и вниз.       Когда он твердеет до предела, убираю руку и жду. Едва возбуждение ослабевает, продолжаю, полностью меняя темп. Наращиваю от медленного до невозможно быстрого, останавливаюсь и начинаю заново.       Остин дышит чаще. С губ срываются пока тихие, но долгие стоны. Он приподнимает бедра, ерзая в нетерпении, когда движения вновь прекращаются, но я прижимаю ладонь к его напряженному животу и заставляю успокоиться.       — Если кончишь раньше, чем я скажу — будешь наказан. Если будешь двигаться без разрешения — тоже.       — И как же? — Остин приподнимается на локтях, словно в маске сможет увидеть выражение моего лица.       Вместо ответа достаю с полки флоггер, который Тони, смущаясь и глупо хихикая, подарил мне несколько лет назад на день рождения ради шутки, провожу мягким треугольным концом по груди Остина, а затем легко шлепаю по животу.       — Это что, плетка? — его голос слегка проседает от нахлынувшего возбуждения, и я улыбаюсь, беззвучно хмыкая.       — Почти. Но будь уверен, твоя задница покраснеет от этого ничуть не хуже.       Остин кусает губу от очередного прикосновения. Словно проверяя, он толкается в мой кулак, за что тут же получает шлепок по бедру. Вскидывает голову, с тихим стоном шепчет «боже» и стискивает челюсти. Старается сдержаться, но мои движения заставляют забыться, начать растворяться в ощущениях и неосознанно двигаться навстречу удовольствию. За что я каждый раз отвешиваю шлепок по бедрам, бокам или животу и прекращаю любые касания.       Остин начинает хныкать, изнывая на грани разрядки уже более четверти часа, и я решаю дать ему передышку, прежде чем перейти к следующему действию, которое точно станет испытанием терпения и выдержки.       Когда его грудь перестает быстро вздыматься, а тело расслабляется, беру его член рукой, провожу несколько раз ладонью по всей длине, а затем без предупреждения насаживаюсь ртом.       Остин выгибается. Его дыхание тут же сбивается, а связанные за спиной руки беспомощно дергаются, пытаясь ослабить узел.       — Адам, черт, я очень хочу это видеть! — тянет он умоляюще и снова приподнимается над кроватью. — Ты же никогда м-м-мне этого не делал! Сними повязку! Пожалуйста!       Он замолкает и заходится стонами, когда я длинными мазками вылизываю от самого низа и дразню кончиком языка верхушку. С усмешкой смотрю, как он пытается стянуть маску, потираясь виском о плечо, но не может достать до веревок. Шлепаю кожаным треугольником по плечу.       — У тебя неплохая фантазия. Вот и представляй.       Наклоняюсь и продолжаю активно работать ртом, не обращая внимания на негодующий скулеж. Беру стоящую рядом на столике смазку, начинаю подготавливать тугой вход. Продвигаясь внутрь сразу двумя пальцами, осторожно задеваю простату. Остин реагирует на касания легкой дрожью и каждый раз норовит насадиться сам, но я запрещаю.       Доведя до пика и дождавшись, когда он замрет, как обычно, за несколько секунд до финала и снова обламываю оргазм, обрывая все прикосновения.       — Адам! — не в силах сказать что-то еще, Остин изможденно приподнимается на затылке и ерзает пятками по одеялу. Предупреждающе похлопываю флоггером по его руке, жду, когда безмолвные возмущения прекратятся, а затем опускаюсь ниже и опять подхватываю его член губами, делая глубокие и плавные движения.       Остин быстро и с настойчивым сопением трет виском о плечо. С трудом стягивает повязку на лоб и жадно впивается взглядом в мое лицо, дерзко улыбаясь.       — Ах ты непослушный сучонок! — возмущенно говорю я и отстраняюсь. Выпрямляюсь, перехватываю ручку флоггера поудобнее и показательно прокручивая его между пальцами. — Я предупреждал.       — Я успел посмотреть всего на секунду, но оно того стоило. — Остин плотно сжимает губы и сглатывает.       — Переворачивайся. Положи подушку под живот.       Остин быстро перекатывается. Развязываю руки, чтобы они не затекли от долгого пребывания в одном положении, и он тут же вцепляется пальцами в одеяло, с готовностью подставляя задницу. Опускаю ладонь на одну из половинок, поглаживаю, крепко сжимаю и только затем легко шлепаю по бледной коже рукой.       Замахнувшись, хлестко опускаю флоггер, отставляя розовый отпечаток. Остин утыкается носом в кровать и приглушает стон, но я знаю, что он ждет большего. Не давая передышки, отвешиваю с десяток ударов подряд, пока следы не приобретают красноватый оттенок. Остановившись на несколько секунд, поглаживаю Остина по напряженной спине, выжидая, пока выровняется дыхание и повторяю подход еще раз, переключившись на другую сторону.       Решив, что этого достаточно, беру Остина за плечо и разворачиваю к себе лицом. Он глядит так разгоряченно и пронзительно, что я отбрасываю плеть в сторону и жадно впиваюсь в его губы. Пальцы Остина мигом вплетаются в мои волосы, а щиколотки скрещиваются на пояснице. Секунда — и я всаживаюсь в него коротко и резко, выбивая из груди громкие и частые «ах». Он царапает спину, плотно обхватывает руками и сжимает бока бедрами, словно стараясь впечатать в себя как можно крепче.       Понимая, что при таком темпе надолго меня не хватит, замедляюсь и переключаю внимание на поцелуй. Размеренно и долго ласкаю его язык своим, оттягиваю зубами и покусываю нижнюю губу, но возбуждение почти не спадает, только слегка успокаивается бешено скачущее сердце.       Остин нетерпеливо ерзает. Набираю в грудь воздуха и продолжаю, скрутив его пополам и закинув ноги на плечи. Несколько минут беспрерывных, жестких толчков и Остин кончает, прикрыв глаза, но не отрывая взгляда от моего лица. Я сразу следую за ним, сгребая в охапку и наваливаясь сверху.       Перекатившись на бок, поворачиваюсь к Остину лицом. Мы лежим вымотанные, взмокшие и тяжело дышим, смотря друг на друга. На лице Остина играет безмятежная улыбка, от которой в груди почему-то сжимается, и тело на миг окатывает холодом. В голове нет мыслей, и, видимо, мозг совсем расслабился от наплыва окситоцина, потому что я вдруг выдаю следующее:       — Ты же понимаешь, что все это только пока я не продам квартиру и студию? А затем свалю в другой город, едва ли попрощавшись.       — Знаю, — Остин пожимает плечами, совсем не меняясь в лице. — Разве может быть иначе?       Перевожу взгляд на потолок, устремляя его в одну точку. Говорить не хочется, и мы просто лежим, постепенно проваливаясь в сон.       Вздрагиваю и выныриваю из растекшейся по венам полудремы, когда Остин садится и начинает одеваться.       — Ты можешь остаться.       Он удивленно оборачивается. Поднимаюсь и тоже сажусь рядом.       — И не только на сегодня.       — Что-то новенькое. Предлагаешь пожить вместе?       — Да, — не даю ему разразиться язвительными восклицаниями и продолжаю, — раз мы будем спать все то время, пока я разбираюсь с продажей студии, это будет гораздо удобнее обоим. Не придется созваниваться, выкраивать время и ехать на другой конец города. Только поэтому.       Остин задумывается, скорее всего для виду, а затем кивает.       — Хорошо. Разумное предложение.       — Завтра можешь привезти необходимые вещи. Дам тебе второй ключ.       Остин снимает надетую только что футболку и кидает ее в меня.       — Тогда мне нужно в душ.       Указываю на ванную комнату и достаю из шкафа полотенце. Остин уходит, а я плюхаюсь обратно на кровать, беру телефон и заказываю еду с доставкой, вспомнив, что ужинать нам совершенно нечем.