Наши сердца остановятся через двадцать часов

— Ну что, Аномалия, можешь сегодня быть свободна, — уверенно бросил доктор Тхонгпан, не отрывая глаз от результатов анализов и рентгена, — ничего не сломано, сотрясения и острого кровотечения нет, ушибы смажешь мазью. — Почему у меня ощущение, что вы этому совсем не рады… — Порш усмехнулась, вставая с кушетки.       Нога явно болела меньше, но неприятные ощущения так и остались. Вишенкой на торте же — огромный синяк на бедре и колене. — Не хочешь видеть меня чаще, чем требуется, перестань носиться навстречу машинам и прыгать, как обезьяна, — Док усмехнулся и помог ей выйти из кабинета, придерживая за локоть. — Не поверите, но я не специально… — Все она специально, доктор, — возникший в поле зрения Ви скорчил тупую гримасу мученика.       Надо отдать парню должное: он просидел с ней полночи, пока Порш не смогла наконец уснуть. Он не разговаривал, хотя по его роже было видно, что очень хотел узнать, кто такая Нат, господин Кинн и почему последний должен засунуть себе в зад пачку купюр. На утро же, когда он исчез, Кай сказала, что ему нужно было домой переодеться. — Да… — Док показал пальцем в лицо Ви и обратился к Порш, — и не калечь людей, это плохо. — Меня преследовал незнакомый навязчивый парень, а вы все равно на его стороне? — недоуменно поинтересовалась Порш, обернувшись к нему. — Человек тебя не преследовал, а заботился несколько лет, пока ты тут спала, прояви благодарность. — Теперь похоже, что вы меня воспитываете…       Мужчина улыбнулся и переглянулся с Ви, подмигнув ему. Отпустив руку Порш, он чуть наклонил голову и ушел в противоположном от них направлении. Явно спасать других пациентов или собирать материал для своей диссертации. — А ты почему вернулся? Делать нечего? — Порш сразу же обратилась к Ви. - Моя главная работа — заботиться о тебе. Остальное так, всего лишь мелочь.       Снова эта незатейливая хитрая ухмылка. Этот парень явно осмелел после их вчерашнего вынужденного времяпрепровождения. Осознав, что не сможет его прогнать, она двинулась вперед к выходу. Слева от выхода располагалась стойка медсестер. Не увидев Кай, Порш расстроилась. Ей хотелось поблагодарить ее перед уходом за то, что позаботилась о ней вчера.       Запах смеси спирта и химии, царивший в больничном крыле, сменился ароматом свежей листвы. Порш все также чувствовала ноющую боль в ноге, но голова ее была на удивление легка. Как бы она ни хотела признавать, однако остается фактом, что причиной стало присутствие странного парня возле нее. — Ви, у тебя правда нет сегодня дел? — Порш кивнула на ближайшую скамейку, после чего оба проследовали к ней. — Я их тактично отложил на завтра, — он помог ей присесть, после чего сам развалился рядом, положив локти на собственные колени.       Повязка на его лице прикрывала его середину. Вид бедняги, дышащего через рот, заставляет чувство стыда захлестнуть целиком. — Прости, — они встретились взглядами, — я не должна была бить тебя. Просто вчера был весьма отвратительный день.       Теплая улыбка на лице возникает на лице Ви. Этот остатоп даже не делает вид, что обижен или злится. Он кивает и протягивает Порш мизинец, заставляя усмехнуться.       Что за ребячество?       Они сидят, обхватив мизинчики друг друга. Однако что-то внутри подсказывало, что классический жест, обозначающий дружбу между детьми, имел иное сакральное значение.       Даже самая крепкая дружба между людьми не заставит человека, подобно ангелу-хранителю, следовать за спиной каждую минуту. — Ви, мы же были не только друзьями до аварии?       Ответом служила печальная улыбка на его лице. Он цокнул и наклонил голову вбок. — Соми, я не стану навязываться тебе. Мы можем быть только друзьями, как и были много лет, — его глаза блестели в свете солнца. — Я просто не хочу, чтобы ты опять попала в беду. Потому что там, где ты крутишься, тебя некому защитить.       Порш замерла от его слов. Выходит, он с самого начала знал, чем занималась Сомийинг. Любопытство, которое неоднократно наносило глубокие душевные раны, не позволит Порш перевести тему. — И тебе было нормально, что твоя девушка спит за деньги с богатыми свиньями? — тон голоса против воли был пропитан ядом.       Кроме любопытства Порш терзало чувство разочарования за Сомийинг. Однако Ви шокировано замер от слов, явно заставших его врасплох. Он оторвал руки от колен и выставил в примирительном жесте перед собой. — Стой, кто тебе такую ерунду сказал?       Настала очередь Порш свести брови вместе и нахмуриться. На кой хрен он так убедительно играет удивление? Например, намеки Йок или разговор с Кинном и его псиной. Все же из уст вырывается последний аргумент: — В больнице было столько дорогого шмотья, в том числе интимного содержания. Я сомневаюсь, что его мне притащили за обычные заслуги. — И ты думаешь, что старые извращенцы будут тащить подарки своим девочкам? — Тогда объясни, в чем я не права. — Ты… — ему было сложно подобрать слова. Он нервно прикусил губу, — знала все про всех. И ты использовала это для себя. — Пока что звучит как полная бредятина. — Собирая компромат, ты использовала их против людей за деньги. Ты можешь не верить, но это полная правда. Зная тебя, последнее, чтобы ты позволила, так это прикоснуться кому-то хоть пальцем к себе, особенно за какие-то копейки, — неверие понемногу отступало. Хоть и не до конца, ведь Кинн и Натали вчера подтвердили ее слова. Даже Йок ничего не сказала… Может они сами не знали, а может подумали, что это часть ее игры? И тогда реакция Кинна на нее и Порш вполне была логична… — И то, что меня в конечном итоге сбила машина, тоже было не случайно? — риторический вопрос заставил Ви кивнуть.       Выходит, Сомийинг была не проституткой, а крысой. Она даже не знает, что из двух вариантов хуже. Но даже это не объясняет самое фатальное совпадение во всей истории. — Татуировка на моей лопатке. Откуда она? — Я ее набил по твоей просьбе. Ты притащила мне фотографию парня с татуировкой посреди ночи и попросила сделать тебе такую же.       Сомийинг пыталась переспать с ним, находясь в отношениях с Ви. При этом, по его словам, являясь полной брюзгой. Сомийинг набила такую же татуировку. Пазл не складывался. В голове застыл вопрос Кинна, выбивший почву из-под ног. « Ты получала от него информацию обо мне?» — Соми, — Ви тихо позвал ее, заставляя обратить на себя внимание, — ты на кладбище спросила меня о том, помню ли я обещание парню, которому делал эту татуировку…я, — мелкая заминка, — кто такой Порчара Китисаватт? Почему его татуировка? — Думаешь, я спрашивала бы тебя, если бы знала? — Но я не рассказывал тебе об обещании.       Порш и не знала, что ответить ему. Сомийинг наломала дров, и как бы ни хотелось Порш не причинять боль Ви, факт остается фактом: ей что-то нужно было от Порш. И теперь никто не сможет узнать, что именно. Воспоминания Сомийинг умерли вместе с ней. — Ты помнил про обещание, данное этому парню. И даже узнал его, но все равно позволил мне набить ее? — Ты была настолько убедительна в тот вечер, что я бы не посмел твоим планам разрушиться из-за какого-то старого обещания.       Вот же козел похотливый. — И ты даже не спросил, в чем была причина? Я думала, парочки, живущие вместе столько лет, искренны в таких вопросах. — Ты называла меня «тупым ебланом» чаще, чем произносила мое имя, — нервный смешок, — до сих пор думаешь, что мы обычная парочка? Тупой еблан? «Тупая ебланка» Что за ненормальные… — Какие высокие отношения… — Теперь будешь относится ко мне лучше? — Буду называть просто тупицей.

****

— Сегодня был тяжелый день, господин Кинн, — Натали отложила свой планшет на стол и наклонилась к нему сзади через спинку стула. Осторожные точные касания пальцев по лицу, мокрая дорожка от ласки языком. Аромат сладкого парфюма бьет в ноздри, расслабляя после напряженного дня. Их взаимоотношения слишком сложны для объяснения и, прежде всего, для понимания. Внешне для всех — долгожданный роман. Для Натали — развлечение или, возможно, что-то еще, а для самого Кинна — банальная необходимость.       Чтобы вернуться на свое место после смерти Порша, Кинн должен был восстановить все разрушенное изнутри состояние. Бессонница, неконтролируемая агрессия, алкоголизм, истерики и депрессия, — последствия, — финтифлюшки, от которых ему было необходимо избавиться, чтобы отец вновь был способен доверить ему семейное дело.       Кинн искренне не желает думать о Порше. Мысли о нем заставляют Кинна срываться и утопать в отвращении к самому себе.       Кинн прошел десятки психологов и даже психиатров, которые оказались настолько бесполезны, что в результате становились объектами его агрессии, стоило им появится в поле зрения.       Реабилитация, сопровождающаяся однотипными вопросами, которые не привносили облегчения. Точкой отсчета для нового специалиста становилась просьба рассказать о наболевшем.       Кинну не хватит одной жизни, чтобы рассказать о том, что творится у него на душе.       Встреча с Натали была особенной.       Начиная с ее внешнего вида, манерой поведения, заканчивая ее словами.       Она была одной из множества психиатров, приглашенных отцом, чтобы превратить его в бесчувственного ублюдка. Нат была старше Кинна всего на несколько лет. Так же как и он, она результат смешения тайской крови с европейской. Ее отец немец, довольно известный психиатр в Германии, ее мать, внешние и внутренние черты которой практически не видны в ней, обычная тайская швея.       Кинн наизусть помнит их первый разговор и его яркие последствия. — Ты как и твои предшественники задашь пару вопросов и сразу же уйдешь, не смея тратить мое время, — бросил Кинн, лежа на диване с прикрытыми глазами и пистолетом в руке. — Правила устанавливаете вы, — тут же ответила Натали, располагаясь в кресле перед ним. Холод и отсутствие страха в ее голосе выбивались из общепринятого шаблона, успевшего установиться в его голове за время реабилитации. — Когда в последний раз вы пользовались игрушками для похоти?       Завуалированный непристойный вопрос выбил из колеи и заставил Кинна открыть глаза, переведя взгляд на нее. — Они мне отвратительны. — Плоть есть плоть, — невзначай бросила она, качая носком из стороны в сторону, словно вальяжно развалившаяся кошка, — вы копаетесь глубоко в них, надеясь найти то, чего вам не хватает. А когда, с очевидностью, не находите, срываетесь и совершаете ошибки.       Кинн не посчитал нужным ответить на ее умозаключение, однако сразу осознал, что в ее словах скрывалось нечто важное. — Женщины? — спросила она и пояснила, когда поймала взгляд Кинна. — Иногда полезно сменить установки в голове. — Исключено, это не дурацкие установки, а банальная физиология. — Боюсь, господин, вам не приходилось иметь дело с настоящими женщинами, что повлияло на установки в вашей голове. Или, как вы выражаетесь, на физиологические предпочтения, — она встала с кресла, подошла к нему и присела на корточки, оказываясь на уровне его лица. Дуло пистолета упирается ей в скулу.       Раздражение, возникшее от абсурдного вопроса, сменилось на любопытство. Кинн не может понять, чего она добивается. — Пытаешься выбить деньги за сеанс, который, с очевидностью, не сможешь завершить, утолив мою потребность в плотских утехах? — она забавно выгнула бровь, явно не ожидав от него такой грубости. Тем не менее, ей оказалось есть, чем ответить. — Я утоляю потребность в душевных утехах своих клиентов, делает ли это меня ментальной проституткой? — нечто на подобие слабой улыбки возникает на ее лице.       Она нарушает его личные границы, дотрагиваясь до кожи на груди. Заинтересованно наблюдает за его реакцией, льнет щекой к холодному металлу и даже не думает останавливаться. — Вы никому ничего не должны, — Нат разорвала свою маленькую игру. — Ни мне, ни вашему отцу, — ни какой-либо другой живой душе.       Натали смотрела упрямо в его глаза, не страшась, будучи уверенной в своей правоте. Ее слова стали не просто разнообразием в бесконечном потоке однотипных лиц в халатах, — они стали возможностью для Кинна вновь обрести себя.       Хоть и в извращенной форме. — Похоже, у вас совсем нет настроения, — насмешливое фыркание заставляет Кинна прийти в себя и вынырнуть из воспоминаний.       Он берет ее за ладонь и призывает принять более доступное положение. Нат огибает кресло, после чего перекидывает ногу через него, оказываясь сверху. Они смотрят друг другу в глаза, помня важное главное правило. Никаких касаний, в которых будет хоть малейший намек на любовь.       Кинн спускает молнию на ее рубашке и примыкает губами к горячей коже. Нат обхватывает его плечи и откидывается назад. Почему-то в неподходящий момент ему приходит в голову мысль о странной девчонке, поведение которой было причиной его внутреннего противоречивого состояния. Неожиданная близость с ней, не вызвавшая привычного отвращения. — Ты выполнила вчерашнее поручение? — глухо спросил Кинн, обхватывая зубами ее сосок. Сквозь плотную ткань своих брюк он чувствовал ее желание к продолжению. — Да…господин, но она определенно не вернется, — упорно сдерживая дрожь в голосе, она выгибается навстречу его ласкам, требуя большего. — Так предложи ей столько, чтобы она согласилась, — не открывая глаз шепчет он и сжимает ее бедра, заставляя ерзать на себе. — Она в крайней грубой форме отказалась от вашего щедрого предложения, господин, — Нат сжимает волосы на его затылке, — сказала, что вы можете засунуть деньги себе в зад. Вновь встретившись с ней взглядом, он осознает, что она не шутит.       Внутри нарастает злость, но вместе с ней и желание, природа которого Кинну до конца не ясна. Сомийинг оказалась интересна Поршу. По какой причине? В девчонке была искра, которая заставила Кинна впервые за долгое время вынырнуть из толщи воды: сквозь собственное безразличие и отчужденность. Он вновь начал чувствовать вину за смерть Порша. Плоть есть плоть. Лишь внутри есть механизм, что делает нас человеком.

****

      Вечером у бара было довольно людно. Вышибалы осматривали личные вещи, отчего очередь стояла почти неподвижно. Сразу осознав, что потеряет много времени, Порш поманила Ви в сторону подсобного помещения за углом. — Мне нужно забрать мотоцикл, я оставил его за тем домом, — Ви указал рукой себе за спину.       Порш кивнула, согласившись, и в одиночестве проследовала сквозь дорожку нерассортированных коробок с продуктами и алкоголем. Она слышала, как из зала громко играет музыка и раздаются голоса посетителей. По этой причине, когда она отворила дверь, не постучавшись, ненамеренно столкнулась с кем-то в проеме. Секундное замешательство, и Порш понимает, что препятствием перед ней оказался Че. Брат суетливо сложил руки в почтительном жесте, улыбнувшись. — Простите меня, я не знал, что вы зайдете.       Порш смотрит на него ошарашено, практически не дыша. Она стояла так близко к нему, разрываясь от желания сжать его в своих объятиях. — Все в порядке, Нонг, вообще-то это я виновата, — она сделала попытку выровнять голос, чувствуя возникший ком в горле. — Сом, — Йок привлекла внимание обоих, — ты должна быть в больнице. Почему ты здесь? Женщина подошла ближе, стремясь узнать, в каком она состоянии. Вчерашний визит явно не остался без последствий. — С вами все хорошо? — спросил также ее малыш. — Со мной все хорошо, не беспокойтесь, — Порш помахала ладонью, — пару царапин и обычный синяк на ноге. Йок, есть важный разговор. Я не займу много твоего времени. Просто хотела сказать, что не вернусь в бар. — Сом, в этом нет необходимости, Кинн разрешил тебе остаться, — она наклонила голову. На лице ее было разочарование, от которого кольнуло чувство стыда.       Порш бессовестно бросает ее и даже своего брата просто потому, что ей больно слышать отвратительные слова от человека, которого успела полюбить. — Йок, я не хочу больше переживать это, — двусмысленная фраза, истинный смысл которой знает лишь она. — Подождите, если возникло недопонимание, я могу помочь: я могу поговорить с Пи’Кинном. Вам необязательно уходить.       Ее солнышко обладает большим добрым сердцем. Он готов помочь незнакомому человеку, даже если сам может попасть в беду. Как беспечно, но Порш восхищена и безумно рада. Она так хочет остаться рядом с ним. Может ли она пересилить себя? Ради Че, ради своей семьи?       Извечный внутренний конфликт, в котором долг вступает в борьбу с обыкновенным человеческим эгоизмом. Любовь ближнего противостоит страху и чувству самосохранения. — Нонг, ты очень поможешь мне, если пообещаешь быть счастливым и никогда не меняться внутри, — собственный голос дрогнул, а на лице появилась вымученная улыбка.       Настала очередь ее собеседникам вздрогнуть от неожиданности. Ей осталось лишь крепко обнять свою мамочку, которая сделала для нее столько, что она не в силах перечислить и кротко поцеловать щеку Че, скрывая за наигранной кокетливостью тоску от предстоящего расставания.       Ей казалось, что она закрывала одну главу в своей жизни, чтобы начать следующую. Но в этот момент, она даже не предполагала, что Кинн Тирапаньякун собирается сделать раскрытие ее загадки смыслом своего существования.       По возвращении домой она увидела разбросанные на полу вещи, изрезанный диван, разобранную технику. У Порш нет сомнений в том, кто виновник этого беспорядка. Кинн точно таракан, который за свой жизненный цикл совершает бесконечное количество одинаковых движений. Все копается в грязи, думая, что истина скрывается в его словах. Отвратительно.       Порш набирает сохраненный номер на телефоне и пинает валяющую бутылку. Когда за дверью раздается телефонная трель, она чуть не схватила сердечный приступ. Резко дернув ручку на себя, она выпаливает: — Какого черта, тупица?       Ви сдержанно сбросил вызов и натянуто улыбнулся, оскалившись. — Нехер было меня оставлять одного у бара.       Только после сказанного он посмотрел ей за спину и наигранная злость улетучилась. Нахмурившись, Ви вновь перевел взгляд на Порш. — Поедем ко мне, — тон, не требующий возражений.       Ви берет ее за руку и стремительно тащит на выход, совершенно не обращая внимание на шипение Порш, испытывающую боль от темпа движения. Испуг от увиденного застыл на его лице. Было ли так прежде, когда он потерял Сомийинг?       Рассказать ему о том, что виновником безобразия является ее бывший босс, у нее язык не повернется.       Они добираются до его байка, но у Порш уже не осталось ни сил, ни впечатлений для того, чтобы удивиться тому, откуда у этого маньяка такая красотка. Ви отпускает ее ладонь и садиться за руль. Тут же он сует в руки запасной шлем. — Можно я поведу? — она не была бы собой, если бы не спросила. — Ты же не умеешь водить «карету для идиотов», — саркастически ответил парень ей. По его тону явно последние слова принадлежат Сомийинг, которая чморила своего тупого еблана за передвижения на мотоцикле. — Многое изменилось, а теперь двигай зад, — она кивнула головой, призывая уступить место. сомнения и скептицизм Ви длились ровно пару секунд.       Насколько сильно он любит ее, что готов уступить вождение такого байка неумехе? Вновь она лезет в дела любовные Сомийинг и Ви. Ее это не должно касаться. Важно для нее иное. Когда Порш вновь почувствовала под пальцами гладкую кожу, обтянутую на руль; услышана мощный рык мотора и почувствовала, как бьет по лицу ветер вечернего Бангкока, то обрела самую настоящее ощущение эйфории.

****

      Дом Ви был небольшой. Жилая зона была совмещена с салоном. Темная занавеска была единственным барьером между личной жизнью и зоной его работы. Несмотря на это, жилище Ви ни в какое сравнение не шло с временным пристанищем Порш.       Уют созданный развешанными фотографиями на стене, белым полотном для просмотра фильмов; запахом домашней выпечки и ладана.       Разглядывая на фотографиях Сомийинг и Ви в разные моменты их жизни, она осознала, что Ви не обманывал ее. Они в самом деле были близки — доказательство тому: крепкие объятья и поцелуи, изображенные на фотографиях. Порш невольно допустила мысль о том, насколько проще стало бы жить, если бы она приняла чувства Ви.       И неважно, что она не та, за кого себя выдает, а собственное сердце выжжено другим.       Она вышла на небольшой балкончик и присела на стул. Ночной город баюкал, заставляя выкинуть лишнее из головы. Она понятия не имела, что делать дальше. Жизнь без цели. Даже у животных есть цель, но не у нее.       За спиной раздался хлопок двери, а уже в следующую секунду возле нее расположился Ви. В его руках пачка сигарет ее любимой марки. Именно такие она курила в прошлой жизни. Недорогие, но терпкость табака внушала двадцатилетнему идиоту чувство зрелости, которой на самом деле у него не было.       Ви протягивает к ней пачку, а она и не думает отказываться. Порш сжимает сигарету губами и ждет, когда Ви зажжет собственную сигарету. После — она тянется к нему за огоньком. К его удивлению, прикуривает ее прямо с его сигареты. Достаточно близко, почти интимно. — Соми, кто была та женщина в больнице?       Ви не смотрел ей в глаза, он смотрел перед собой, обхватив рукой колено. Терпения ему не занимать, держался весь день. — Помощница моего босса в баре, — ограничилась она, хоть на языке крутились «псина», «стерва», «шестерка». — Почему они пытались подкупить тебя?       Правда слишком сложна для понимания, особенно для человека, который не принадлежит к криминальному миру. Порш не станет втягивать его в эту грязь. Она пожала плечами и изобразила на лице недоумение. — Может быть, за свои оскорбления. — И в тот же вечер тебя сбивает машина, а на следующий день твою комнату выворачивают вверх дном?       По поводу второго эпизода у Порш не было сомнений, но на счет первого… Стал бы Кинн всучивать ей деньги и звать на работу, если бы он действительно пытался убрать ее? Это не имело смысла. — Они не пытались меня убить, — очередная ложь срывается с ее губ.       Правда в том, что Кинн уже погубил ее.       Ви лишь недоверчиво хмыкнул и потушил не докуренную сигарету об плитку. Он посмотрел на Порш со взглядом полным разочарования. Словно она была виновата перед ним в чем-то ужасном. Возможно, Сомийинг проебалась, но не Порш. Она не станет испытывать муки совести за ее ошибки. Своих у нее еще больше. — Ты давно поменяла прическу? — внезапно спросил парень, сменив тему. Кончиками пальцев он обхватил алые пряди и посмотрел ей в глаза. — Не нравится? — задала очевидный вопрос Порш. Она сама не была в восторге от цвета кетчупа на своей голове. — Ну, — протянул Ви, — могло быть и хуже.       От честного ответа Порш только улыбнулась. Если бы он был мудаком, то наврал бы ей, что она прекрасна или оскорбил бы. Однако он просто сказал правду. Правда подкупала Порш лучше, чем самая сладкая ложь. — Умеешь красить волосы? — задала Порш вопрос и потушила окурок тем же способом, что и Ви.       Ви ухмыльнулся и подмигнул.

****

      В очередной раз Порш оказывается в уже знакомом месте, в котором пространство рассыпается сквозь пальцы.       Он смотрит в спину хрупкой девушки перед собой. Облаченная в белое, с белокурыми локонами и кровью на своих руках. Когда Сомийинг оборачивается, то на лице виднеется безразличие со смирением. Лишь лисьи глаза выдают ее злость. — Воришка, мне довелось видеть много разных предательств. И, признаюсь, меня совсем не удивляло, как низко могут люди пасть. — Почему ты здесь? — голос Порша звучал как прежде, до его смерти. Услышав его, он вздохнул от облегчения. — Потому что ты идешь в пасть ко льву, — ее голос наполнен желчью, а прищур глаз выдает враждебность.       В руках Сомийинг Порш увидел знакомую фотографию. Она висела у Ви в коридоре. На ней запечатлены обнимающиеся и улыбающиеся Ви и Сомийинг. Кровавые капли, стекающие с ее пальцев, испачкали изображение. Порш кладет руку на собственное лицо и ощущает колючую щетину на щеке. Как такое возможно? Что это за место?       Сомийинг разочарованно цокнула и помотала головой, словно она не ждала ответа от Порша. Она зажгла зажигалку в своей руке и огнем зацепила край фотографии, продолжая свою мысль: — Когда тебя поймали в клетку и надежды не осталось, нет ничего хуже предательства родного человека. Ты теряешь мгновенно все: свободу, любовь, доверие, надежду на то, что когда-нибудь сможешь еще стать счастливым.       Когда огонь полностью охватил фотографию, она выпала из ее рук на траву. Пожирающее пламя стремительно зацепилось за зелень, оставляя после себя выжженную землю.       Порш очнулась ото сна, жадно хватая ртом воздух. Очередной кошмар впился в сознание ярче предыдущего, не давая ей уснуть до самого утра.