***
В час дня в баре не так много людей. Обычно это какие-то шишки, которые устраивают беседы или школьники со студентами из богатых семей, отлынивающие от занятий. По-началу Йок ставила ее в эти, так называемые, «детские часы», чтобы увидеть, как она справляется. Раньше Порш приходилось работать целыми днями, поэтому ей было все равно, развлекать ли малолеток и офисных крыс или ухаживать за дамами и другими тусовщиками по вечерам. На радость Таксина Йок быстро отдала ей на откуп второй вариант. Наличие четырех припаркованных машин с людьми в черном в час дня, очевидно, не предвещало ничего хорошего. Наличие герба главной семьи на каждой из них делало ситуацию вдвойне неоднозначной. Кто еще мог приехать с целым конвоем громил, будучи под защитой сильнее, чем сама королевская семья? Вопрос, на который не требуется ответа. Какого хера он тут забыл? Вопрос, на который ответ необходимо получить. Подсознательно Порш рада, что не было никого постороннего, тем не менее, она взволнованно движется ко входу в бар, с трудом перебирая дрожащие ноги и оглядываясь по сторонам. Взгляды телохранителей, прикованные к ней, лишь сильнее разжигали внутреннюю паранойю. Столько времени она ждала, когда Кинн соизволит посетить собственный бар. Он же, появившись неожиданно в самый неподходящий момент, перевернул все внутри верх дном. Быстро, стремительно, без предупреждения. И также уверенно вламывается дальше в ее жизнь, когда она уже, почувствовав горечь, не желает сближаться. Что его разбудило? Случайная встреча на могиле… Кого? Телохранителя, приятеля? На слово, обозначающее более тесные взаимоотношения, язык не поворачивается. Порш вклинивается мимо знакомых амбалов в бар и не обнаруживает никого в общем зале. Стулья задвинуты, столы пусты, а за барной стойкой нет привычного бардака Таксина из бутылок, разрезанных фруктов и пустых стаканов. Солнечный свет практически не попадает в помещение и лишь маленькая дорожка отсвечивает прямой путь вглубь помещения. Она неуверенно пробирается внутрь, чувствуя неподдельный страх от неизбежности боли, которую она вновь почувствует, увидев его безразличный и холодный взгляд. Чем ближе она подходила к двери кабинета Йок, тем громче доносились голоса и стучало ее сердце. Не давая себе шанса передумать и сбежать к чертовой матери из этого места, она, забыв про приличия, дергает ручку двери и отворяет дверь. Разговор между собеседниками прерывается, и три пары глаз оказываются устремлены к ней. Сначала Порш замечает незнакомую высокую женщину, которая стояла, скрестив руки на груди, рядом с Йок. Она была облачена в строгую одежду: белая рубашка, черная юбка и черные туфли с до неприличия длинными шпильками, Порш слукавила бы, если бы, сказала, что внешность ее была также невзрачна. Красивые правильные черты лица, светлые глаза, несвойственные азиатским девушкам, а еще блестящие темные волосы собранные в высокий хвост. В ней было нечто странное: на лице ее не отразилось ни единой эмоции: словно, она была заранее готова к тому, что Порш зайдет и прервет разговор. Когда же взгляд падает на Кинна, она замирает. Он вальяжно расположился справа от Йок со стаканом в руке. Кинн все такой же, лишь пару морщинок вокруг глаз выдавали, что прошло довольно много времени с их последней встречи. Облаченный в костюм в синюю полоску и надлежащим образом застеганную на все пуговицы рубашку, он контрастировал с воспоминанием в голове Порш. Она помнит, как нелепо расстегнутая рубашка забавляла и раздражала одновременно. От показушных попыток этого мафиози самоутвердиться перед Порш, было смешно первое время. А вот в какой момент Порш начала ловить себя на мысли, что хочет вырвать остальные пуговицы, чтобы прижатся рукой к груди и подтянотому торсу с горячей кожей, она сказать не в силах. Мимолетное удивление от неожиданной интервенции сменяется привычным холодом. Опасный прищур его раскосых глаз свидетельствовал, что Кинн явно не собирался устраивать ей теплый прием. Он мог казаться отсраненным, однако она видит, что за привычной маской кипит злость. Ничем не обоснованная, показушная злость. — Сом, — протяжно растягивает ее имя Йок, и Порш понимает, что ее настойчиво звали несколько раз, — быстрее проходи и садись. Проблема возникла сама по себе. Пока обычные боссы довольствовались прямоугольным столом, госпожа Йок выбрала круглый стол для своего «скромного» интерьера. Порш молча оглядела все возможные варианты, куда она могла приземлить свою тушу. Самый предпочтительный и странный вариант находился у двери. Из двух оставшихся вариантов выбор ее пал на стул, который был дальше от Кинна. Лишь запоздало осознав, что села на место незнакомой женщины. Нервно улыбнувшись, она также стремительно пересела на соседнее место. До слуха доносится требовательное постукивание пальцев по столу, но он молчит. — Вам двадцать пять лет, — начала разговор незнакомка, — ни высшего образования, ни даже профильного. Вы не работали ни в барах, ни в клубах и даже не в казино. — Ты не найдешь ни одного человека, который добровольно устроился бы в бар с высшим образованием и без проблем, Нат, — холодно ответила Йок, привлекая внимание к себе. — Сомийинг, вы так долго продержались здесь без опыта работы барменом, — Нат уперлась локтями в спинку стула, оказываясь в Порш на одном уровне, — это впечатляет. От Йок не часто услышишь похвалу в адрес сотрудников. Не могли бы нам сказать, как так вышло, что первым делом, выбравшись из больницы, вы решили, что свяжете свою вновь обретенную жизнь с нашим скромным заведением? Конечно же, просмотрели досье Сомийинг до мельчайших деталий. — Это было спонтанное решение, — отвечает Порш, всматриваясь в ее «мертвое» лицо, — я даже не планировала устраиваться на работу в этот день. — Чем же вы занимались раньше, если не секрет? — она жестикулирует кистью. — Работала моделью, — саркастичная нелепая ложь так легко слетает с уст, — с такой внешностью только по подиуму и ходить. Жаль, что тебе не светит с такой фигуркой, сестренка. На миг Порш уловила, как свелись ее брови, и приняла это за небольшую победу. — Что есть то есть, — Нат кивнула и продолжила, — больше предпочитаю копаться в людях: их мозгах и чувствах. В буквальном и переносном смыслах. — Любой человек копается в мозгах и чувствах. Хотя лишь психопаты копаются в мозгах в буквальном смысле, — Порш наигранно хлопнула в ладоши, — зачем же такие таланты… — Натали, — Кинн перебил ее и прекратил тарабанить по столу. — Ты лжешь, не пытаясь лгать убедительно. Это занимательно, — она перевела глаза на Кинна и тут же произнесла. — У господина Кинна слишком мало времени на твои игры. Мы знаем о тебе все. Она заходит за спину Кинна и наклоняется, что-то доставая из сумки. Натали наклоняется и раскладывает фотографии. На каждой из них изображена Сомийинг: как с небрежным пучком на голове, так и с белоснежными короткими волосами; в поношенных спортивках, джинсах и в вечерних откровенных платьях; одна и в объятьях типов с зализанными волосами. Наигранная улыбка сменяется игривостью, неизменной лишь остается пустота в глазах. Боль проносится по вискам. Вспышкой в голове Порш возникает картинка. Карие глаза, в которых отражается желание, приоткрытые мягкие губы, откинутая красивая шея и алое шелковое платье. Йок кивает в сторону белокурого ангела со смуглой кожей, и Порш не может оторвать своего взгляда. В духоте подсобки он держал ее талию в своей, пока терзал ее поцелуями, пытаясь избавиться от накопившейся в сердце горечи. Что за хрень?.. Перед ней обеспокоенный взгляд Йок, сжимающей ее запястье. С большим трудом, но она смогла разобрать слова Нат, несмотря на охватившее нутро замешательство. — Ты крутилась в кругу людей, которые обладают влиянием на различных территориях Бангкока, — в руках Натали все еще оставалась одна фотография, но она не торопилась выставлять ее на стол, — многие из которых представляют опасность для семьи Тирапаньякун. Вот же блять. Увлечение Сомийинг, благодаря которому Порш и получила множество вещей в больнице, которые благополучно сплавила на барахолке, так некстати вновь принесло вагон и маленькую тележку проблем, и Порш понятия не имеет, как она будет выбираться из этого болота. Казалось, злостная гримаса Кинна обретала смысл. Проститутка, которая переспала, судя по словам Нат, с доброй половиной твоих врагов вряд ли способна оказаться верным соратником. Порш ведь только что видела Сомийинг со стороны. Это определенно было воспоминание. Означает ли это, что это видел прежний он? Взгляд Порш прикован в фотографии в руках Нат. Почему она продолжает держать ее? Нехорошее предчувствие скребется острыми когтями, а головная боль импульсами бьет по вискам. — Кинн, сейчас все иначе, — неожиданно заступилась за нее Йок. Она отпускает запястье Сомийинг и поворачивается корпусом к адресату, — я постоянно наблюдала за Сом, и она не сделала ничего, чтобы подорвать твоего доверия. — Ты не можешь знать, чем она занимается вне рабочего времени в баре, — Нат присела на край стола со стороны Кинна. И как показалось Порш, слишком вальяжно и близко. — Ни с кем общается, ни кому сливает информацию, ни даже с кем спит. — Что ты можешь сказать по этому поводу? — Кинн обратился к Порш, и такого презрительного отношения она никогда не замечала по отношению к себе. Даже в их первое знакомство она помнит азарт, дикий оскал, сжатые кулаки. Обманчивое раздражение, которое на самом деле оказалось скрытой заинтересованностью, симпатией. Кинн никогда не был женоненавистником и даже к посторонним людям, которые были опасны для него самого, не относился настолько агрессивно. — С какой стати ты считаешь, что ты пуп земли и можешь судить меня за то, что я спала со всеми этими людьми ради того, чтобы выжить? — От произнесенного Порш вопроса Кинн странно нахмурился и переглянулся со своей напарницей- инквизитором. — У тебя все измеряется размером кошелька или только твое самолюбие? — Мне плевать, чем ты занималась и с кем. Я хочу знать, кто тебя послал подобраться ко мне, — тембр Кинна низкий, медленный. Он играет по своим правилам, и недавнее мимолетное удивление не ломает линии его поведения. — Не обдумывал вариант, что никто меня не посылал? — спокойно отвечает Порш и наклоняет голову, выжидающе смотрит. Этот мудак. Точнее маска мудака на лице этого идиота выводит ее из себя. — Ты устраиваешься в мой бар, расспрашиваешь обо мне, следишь за мной… — в глазах Кинна она видит лишь холод. Порш замечает, как он тянется рукой к внутреннему карману пиджака и, к своему разочарованию, она понимает, что он собирается сделать. Перед глазами воспоминание из прошлой жизни. Порш помнит, как после подставы Тавана выбирается из своей клетки, ища хоть малую долю справедливости, но, сделав несколько шагов по лестнице, упирается лицом в наставленный счастливый пистолет Кинна. Одно неверное движение, и он пристрелит ее на месте. В этот раз его рука не дрогнет. — Если собрался стрелять, не целься в живот. Это очень больно… — он вздрагивает от тихой инстинктивной просьбы и останавливается. Порш не больше не смотрит ему в глаза, она опускает голову, прижав руки к ушам, пытаясь прийти в себя. Ее пульс взлетел далеко за норму: шум в ушах приглушает звуки, а горло с трудом пропускает очередной поток воздуха. Он в самом деле пытался ее пристрелить. Так быстро, не колеблясь. Словно равнодушное дикое животное, не знающее жалости. Он остановился…остановился, стоило ей упомянуть про прострелянный живот. Вопреки кошмарности ситуации, глаза не наполняются влагой. Перед ней с грохотом на стол падает злосчастный серебряный магнум с фотографией. Она замечает, как над ней нависают, а на пистолете сжатая рука Кинна. Порш отрывает ладони от ушей и глубоко вдыхает, пытаясь выровнять дыхание. Когда взгляд цепляется за фотографию, внутри образуется пустота. На фотографии Парень вжимает девушку в стену. Девушка с задранным алым платьем и короткими светлыми волосами. Что же до парня. Одетый в рубашку, джинсы с темными волосами. Было бы глупо не узнать себя в прошлой жизни. Яркое воспоминание, так внезапно всплывшее в ее голове запечатлено на фотографии, с такой ненавистью впечатанной Кинном в стол. Значит, девушка с которой Порш неудачно пытался забыться в баре в тот день, — это была Сомийинг. Твою, сука, мать. От собственной глупости хочется взвыть. Не было и дня, когда она смотрела на собственное отражение и не чувствовала, что перед ней знакомые черты. Она поднимает на присутствующих взгляд и понимает, что что-то не так. Будто бы атмосфера наполнилась невероятным уровнем враждебности. Магнум обманчиво лежал на столе под ладонью своего хозяина, однако Натали, которая прежде беспечно сидела на краю стола, взволнованно отошла от своего господина на приличное расстояние. — Зачем он тебе был нужен? — буквально выплевывает он вопрос. Порш поднимает глаза на Кинна, видя его сжатые челюсти, красные пятна на шее и полный отвращения взгляд. — Это не имеет к тебе никакого отношения, — страх вдруг исчез из нее. Она наконец осознала, что он был расстроен из-за своего разбитого сердца. Кинн Тирапаньякун никогда не позволяет другим касаться своих игрушек. — Совпадений не бывает. — Ну так стреляй, другой правды у меня для тебя нет. — Ты получала от него информацию обо мне? Она резко отдернулась от стола. Пасть Уробороса снова захлопнулась на хвосте. Недоверие, с которого начался их путь и которое обманчиво было откинуто, вновь дало о себе знать. И что бы ни произошло между ними, оно никогда не исчезало. Его извинения в лесу, слова после первого признания не стоили ни гроша. На душе, словно тяжелый комок грязи, повисло омерзение с разочарованием. Двадцать часов Кинн сидел рядом, когда она умирала буквально ни за что. Она умирала за его собственный проеб с прекрасным Таваном. Теперь же он так думает о Порш? Разве она стоит этих грязных слов? — И что мне нужно было с ней делать? — Выживать. — Нет, он никогда не рассказывал про тебя, — равнодушно швыряет она ответ. Порш трет ледяные руки под столом, надеясь, что они наполнятся теплом. — Лжешь, — раздосадованная усмешка слетает с его губ, действуя на Порш как красная тряпка на быка. Это была последняя капля. Последняя секунда этого отвратительного пошлого фарса, который она больше не намерена терпеть. Порш одним рывком вскакивает и хватает его за шею, прижимаясь своим лбом к его. Кинн сразу же перехватывает ее тощую руку, но она сжимает пальцы, не позволяя отодвинуться от себя. Они вцепились друг в друга, намеренные загрызть друг друга до смерти. — Он умер из-за тебя, — Порш шипит, выдыхая в лицо. Не отводит взгляда от его глаз. Внимательно наблюдает, чтобы затащить в глубину своей агонии. — Его подстрелили из-за тебя. Потому что у тебя не хватило духа, чтобы с самого начала поверить, что виновата твоя гребаная игрушка для похоти. Потому что в тебе смелости кот насрал, чтобы сказать своему папаше собственное мнение. Порш дорожил тобой, был на твоей стороне, а ты все просрал. Так что не тебе говорить о верности, эгоистичная ты мразь. Словно в прострации, Порш смотрела в его бледное лицо и опустевший взгляд. Близость его сбившегося дыхания такая долгожданная и теперь уже совсем чужая. Кинн отпустил ее запястье, прикрыл глаза. Казалось, что он угомонился и сдался. Вот только до слуха Порш донесся щелчок и она почувствовала, как нечто упирается ей в живот. — Отойди, сейчас же, — отвечает Кинн, вжимая в нее пистолет. Обманчиво спокойный тон не имел ничего общего с усталостью во взгляде и нервным подрагиванием губ. Порш отпустила его шею, но не сдвинулась и на миллиметр, пока не произнесла самого главного. — Ты можешь застрелить меня или отдать меня своей шестерке, чтобы она копалась в моих мозгах, пока это не прикончит меня. Но есть, то, что намного мучительнее смерти, — они стоят, касаясь лбами вне времени, словно делятся сокровенным знанием, — предательство. Порш наконец отстраняется, напоследок запоминая каждую эмоцию на любимом лице. Ей так хочется увидеть его злость, обиду, разочарование, — все те открытые искренние эмоции, что он испытывал, пока держал ее руку в последнюю секунду. Но все, что остается, — наигранная бездушная имитация. Ее взгляд падает на пистолет, до сих пор направленный в нее, и она понимает, что в его руках освобождение. Из этой гребаной клетки, в которую ее загнали, заставляя переживать кошмар по новому кругу. Кинн не стреляет, и теперь она не понимает, чего добивается, это чудовище. Когда она разворачивается и выбегает из помещения, хлопнув дверью, когда выбирается из бара, ничего не происходит. Порш пережила их встречу и теперь не знает, что делать дальше. Она больше не сможет работать здесь. Ей нужен другой бар или какое-то другое занятие, нужно будет предупредить Йок, Чома, а еще Че… Какой теперь во всем этом смысл? — Блять, — Порш сидела на асфальте у внутреннего входа в бар, сжимая зубами фильтр сигареты и нервно пытаясь отыскать в карманах зажигалку. Она так быстро выбежала из дома, что оставила ее на столе. Голова разрывается от напряжения. Организм умирает от похмелья. Первое, что она замечает, — некто замер перед ней. Красные «конверсы» и черные джинсы, которые явно не подходят для температуры на улице. Парень садится перед ней, и только тогда она видит лицо поклонника Сомийинг, которому она вчера врезала от неожиданности. — Ты замерзнешь, Соми, — в его голосе обеспокоенность, которой родители одаривают своих детей. Он не пытается дотронуться до нее, лишь смотрит исподлобья, терпеливо ожидая ее реакции. После того, что Порш пережила около получаса назад, она чувствует исключительно эмоциональное выгорание. Все слова и чувства оказались выплюнуты в лицо Кинна посредством обычных нескольких предложений. Предложений, в которых каждое слово имело убийственное значение для них обоих. — Что ты здесь делаешь? — спросила Порш, не выпуская изо рта сигарету, нелепо свисающей с уголка губ. — Хотел извиниться за свою несдержанность, — он слегка улыбается и скрещивает руки на коленях, — когда я увидел тебя вчера, был так счастлив, что позабыл о том, что ты, возможно, совершенно меня не помнишь. Ее мозг порой делает ненавистные ей вещи, а именно: занимается сравнением. Этот странный парень искренне мягко разговаривает с ней, сидя перед ней на грязном асфальте. Так обычно и незатейливо, словно они делали так множество раз. На его довольно симпатичном лице родинка под глазом, вызывающая трепет. Она вспоминает первое свидание с Кинном. Под вечерним небом, сидя плечом к плечу, они любовались друг другом, позабыв о всех проблемах. Его красивая улыбка и россыпь родинок на лице. — Соми, — ее собеседник зовет ее, наклонив голову в сторону. — У тебя все хорошо? Ты выглядишь так, будто опять проиграла все деньги за месяц на подпольных боях. — Что? — почти на автомате вырывается с ее уст. Какие еще подпольные бои? Казалось, логическая цепочка диалога была потеряна с самого начала. — Слушай, я не помню ничего из того, что происходило со мной до аварии и даже не помню почти никого. Поэтому тебе не нужно стараться вести себя как обычно. Он даже не вздрогнул от ответа. Лишь улыбнулся шире и обхватил собственное колено. — Зато я знаю о тебе столько, что готов выступить личным автором твоей биографии, — он протянул свою руку, показывая кожаный браслет с золотыми бусинками на своем запястье. — Ты подарила его мне, когда нам было по двенадцать. Мама отвела тебя тогда на кружок по рукоделию, и первым твоим заданием было — сделать подарок самому близкому человеку. До сих пор не понимаю, почему ты выбрала меня. — Откуда мне знать, что ты не лжешь? — Порш выдергивает изо рта сигарету и разламывает ее пополам. Вопрос, заданный больше по привычке, чем из необходимости. — Ниоткуда, — произносит он так, будто забавляется над ней и тянется себе за спину. — Мог бы показать тебе фотографии… — Правда думаешь, что я поверю отфотошопленным картинкам? — отвечает она, буду уверена в том, что очередные фотографии Сомийинг вновь доведут ее до края срыва. Ему оставалось лишь задорно фыркнуть, вернувшись в прежнее положение. Молчание, повисшее между ними, не было неловким. Парень без смущения разглядывал ее лицо, будто искал хоть что-то что бы напомнило ему о своей, возможно, подруге. — Ты в курсе, что твой отвратительный характер не исчез даже с потерей памяти, тупая ебланка? — он сказал это, слабо посмеиваясь. Беззлобно, не пытаясь задеть или оскорбить. Порш же чуть не подавилась слюной от неожиданности. Радостный счастливый оскал этого мудака от ее реакции и хамские слова просто не шли в определенную линию поведения. — Еще раз назовешь меня так, получишь по своей смазливой морде, — растерянно пробормотала она, что вызвало еще один приступ смеха. Порш словно растормошили после долгого сна: она не понимает ни, что происходит, ни как реагировать на внешние раздражители. Она собиралась обкуриться сигаретами, чувствуя невыносимую боль и разреветься от собственной беспомощности. Но стоило услышать задорный счастливый смех этого чучела, ее оголенные нервы будто отделили куполом от окружающего мира. Порш собиралась встать на ноги, но потеряла равновесие и упала навзничь, ударившись затылком об асфальт. Боль импульсом разрастается по черепной коробке и локтевому суставу. Перед ней густые облака на голубом небе, свидетельствующие о возможном предстоящем дожде. Ей оставалось лишь лежать и смотреть, жалея, что в эту секунду небо не заплачет вместе с ней. — Вот же бестолочь, — ее с кряхтением берут на руки и она оказывается прижата к груди, — я отведу тебя домой. Сквозь мокрую пелену Порш вглядывается в его лицо, не замечая и намека на прежнюю радость. Кто способен так быстро менять свои эмоции? А может это тоже просто лживые маски? Порш не знает этого человека. Искренность, которую она разглядела, вовсе может оказаться обыкновенной манипуляцией. Может он маньяк, который измывался над Сомийинг сутками, возбуждаясь от причиненной боли. — Ты не знаешь, где я живу, — хрипло отзывается она, пытаясь зафиксировать руки в одном положении, чтобы этот длинный задохлик не выронил ее словно мешок овощей. — О, поверь, я знаю, — очередная веселая усмешка, которая совершенно не радует Порш. С другой стороны, она даст ему в печень и освободится. И падать невысоко. В борьбе между здравым смыслом и натурой Порш, победу одержал естественно последний противник. Она наотмашь бьет его в лицо, в результате чего они оба падают на асфальт. Порш падает на бок и шипит от боли. Пока маньяк прижимает руки к лицу, выкрикивая ругательства вперемешку с ее именем, она встает на ноги, понимая, что у нее не так много времени, чтобы скрыться. И Порш бежит подальше от этого маньяка, от этого чертового бара, от поганого мафиози, который уничтожил все, что для нее было важно. Она бежит, игнорируя боль во всем теле и влагу, что скатывается по щекам. И слишком поздно до слуха доносится звук резко затормозившей машины перед носом.***
— Тебе было этого достаточно? — спросил Кинн, не переставая видеть перед собой картину напуганной девчонки. Это должен быть обыкновенный день. Под него копают, — он вышибает мозги. Простое правило, в котором до неизбежного выстрела нужно было узнать все необходимое. Никак Кинн не ожидал услышать слов, что по ниточке разрывали каждую артерию на куски его бьющегося мяса. Кинн не ожидал увидеть настолько искреннюю неподдельную злость и, казалось, обиду. Она так рьяно защищала Порша, что стена самообладания, которую Кинн выстраивал столько лет, давясь таблетками и закручивая собственные мозги на сеансах Нат, дала трещину. Кинн должен был вывести девчонку на эмоции, чтобы Нат могла понять, правдива ли легенда, которую все проглотили. Кинн пришел сюда за ответом на один вопрос, а уйдет не только без ответа, но и с еще большими вопросами. Встреча принесла лишь отвратительное послевкусие и разочарование. Йок сказала, что Сомийинг потеряла память после автомобильной катастрофы и не помнит почти ничего из прошлого. Это не мешало ей представиться подругой Порша при первой встрече. Она узнала его на фотографии, будто знала очень хорошо. Кинн же прочесал все про жизнь Порша и был полностью уверен, что в ней нет Сомийинг, до момента, пока не увидел видеозапись с камер многолетней давности. На камерах было запечатлено, как страсть овладевшая ими, улетучилась в тот момент, когда Порш отстранился от нее и прижался лбом к стене. Затем его мальчик, оставшись в одиночестве, прижал запястья ко лбу и сидел сгорбившись на грязном полу подсобки. Кинн не может понять в какой момент их взаимоотношений Порш был с ней. Был ли это единственный вечер или эта история имеет более длинные корни. От этого внутри разрастается пустота. Он лишь знает, что после Сомийинг Порш стоял на парковке вместе с Вегасом и после этого сел за руль мотоцикла. И уже после Кинн плевался в лицо Порша ядом, сгорая от разочарования и страха быть никому ненужным. — Не совсем, господин, — Натали подошла к столу и начала собирать разбросанные фотографии. — Ее психологический портрет, сделанный мной ранее из тех фактов, что у нас есть, не совпадает с тем, что я увидела сегодня. Есть вещи, которые невозможно имитировать, даже если ты большой специалист. — Ты могла упустить что-то, — Кинн устало плюхается на свое место, чувствуя, как усиливается охватившая его мигрень. Он трет пальцами висок, избегая зрительного контакта с Йок. Он только что позволил себе намеренно очернить Порша перед женщиной, которой он был дорог, чтобы найти ответы на свои вопросы. Мерзко, отвратительно, эгоистично, но необходимо — вполне в духе Кинна. — Реакции, восприятие на инстинктивном уровне. Она была полностью уверена в том, что до аварии работала проституткой. Знала, что вы собираетесь выстрелить. В нее никогда не стреляли, но при этом сказала фразу про прострелянный живот… — Порш умер от выстрела в живот. Она все знала, — перебил ее Кинн. — Не просто сказала, господин, она инстинктивно двинула рукой, когда поняла, что у вас пистолет, но не стала выхватывать его у вас из рук. Такую реакцию не получить нетренированному человеку. Сомийинг никогда не держала в руке оружие. Эта паршивка добивала более виртуозным образом. Информацией. Стравливала всех друг с другом и выходила чистой из воды с гонораром от заказчика. — Девчонка сказала за несколько секунд больше информации, чем знало максимум два человека. Она всего лишь такой же умелый манипулятор, как и ты, моя дорогая. Кинн наконец нашел в себе силы и посмотрел на Йок. Она отстраненно наблюдала за Нат, водила пальцами по стакану перед собой Женщина с самого начала делала все, чтобы Кинн не обратил внимание на устроившуюся на работу Сом. У нее был повод ненавидеть Кинна всем сердцем, но она не предала бы его намерено. Когда она посмотрела на Кинна, то лишь устало выдохнула, словно он упускает нечто важное. — Ты на самом деле собирался ей навредить? — спокойно спросила она, будто была готова к любому исходу. Он сразу же отрицательно кивнул и собирался ответить, но она продолжила. — Почему ты думаешь, что человек, который потерял годы своей жизни в коме должен реагировать иначе на известие о смерти близкого человека? — Она не могла случайно попасть. За ней может стоять кто угодно. — Мы не засекли на мобильном ни одного подозрительного звонка, господин Кинн, — вставила Нат свои пять копеек. — Она не связалась ни с одним из своих покровителей и подельников, с которыми работала. И даже они не связываются с ней, видимо, опасаясь о наличии у нее компромата на них. — Кинн, вчера твой брат с Армом и Полом устроили в баре поминки Порша, — Нат и Кинн тут же перевели взгляд на Йок, ошеломленные сказанным, — а еще до этого несколько раз приходили друзья Порша, с которыми она разговаривала. — Они сделали что? — выходки старшего брата давно перестали иметь для него какое-то значение. Однако когда безумие вторгается в ту единственную область, которая для самого Кинна, является неприкосновенной, он не может оставаться равнодушным. — Об обстоятельствах смерти Порша могли знать только Арм, Пол и господин Танкхун. Для остальных это был несчастный случай, — Нат оперлась ладонями о стол, — учитывая навыки выпытывания информации и общительность господина… «Это возможно на сто процентов», — мысленно пронеслась мысль у присутствующих. Кинн встал со своего места, надеясь унять тяжесть в голове. Ему нужен глоток свежего воздуха без пронизанного запаха алкоголя и табака, от которых его уже тошнит. Уже у двери его окликнула Йок. — Что же ты намереваешься делать теперь? — поинтересовалась Йок, привстав со своего места вслед за ним. — Ты ждешь от меня милосердия? — ему пришлось обернуться и посмотреть в ее загадочное выражение лица. Она знала, чем эта встреча должна была закончиться с самого начала. Тем не менее, ждала до самого конца, чтобы попытаться что-то изменить. — Оставь девочку в покое с ее горем, — женщина сразу же дала ответ, устремив свои блестящие глаза на Кинна. — Позволь ей работать под моим присмотром. — Она слишком опасна, господин, — обратилась к нему Нат, словно дьявол, стоя за его спиной. — Тебе потребовалось столько времени, чтобы забыть и смириться, что Порша больше нет, — услышав его имя, Кинн по инерции вздрогнул, — ее такой роскоши лишили. Она совсем одна. Работает до ночи, пьет каждый день до потери сознания, а после возвращается в свой душный клоповник, который снимает втридорога у старого извращенца. У нее нет ничего, чтобы забыть, и нет никого. Девчонка так отчаянно кричала ему в лицо, пытаясь задушить колкими словами, даже когда в его руках был пистолет. Она, наверняка, видела его людей на улице и не сбежала. Она намеренно пришла сюда, к Кинну, чтобы высказать все то, что было сказано. Ее последний брошенный взгляд, полный смирения и нетерпения, — взгляд смирившегося мученика, идущего на казнь, — он был знаком Кинну. Каждое утро на протяжении трех последних лет, в отражении зеркала. В этот момент впервые за столько лет внутри Кинна Тирапаньякуна что-то надломилось.****
Не было ничего. Ни боли, ни проблем. Ни даже чувства времени. Нежные касания по волосам умиротворяли и заставляли забыть все заботы. Порш открыл глаза и застыл, не понимая происходящего. Перед взором слепящее солнце и яркое голубое небо. Девушка, словно нависший над ним ангел, смотрела прямо на него. В больших карих глазах нельзя было прочесть ни единой эмоции. Сомийинг тихо напевала понятный только ей мотив. Увидев осознанность в его взгляде, она прекратила петь и гладить его волосы. — Продолжишь слепо глядеть в каждый раскрытый рот и верить первому встречному, тебя сожрут, как маленького котенка. Резко брошенная фраза и холод в ее глазах растворил ее мягкий образ. Рука скользнула на шею Порша. Большим пальцем она надавила на сонную артерию и приблизилась к его лицу. — Это мое тело и моя жизнь, — в ее глазах злость и презрение, — я получу контроль, верну все назад. Слышишь меня, поганый воришка?****
Порш резко вскочила, задыхаясь от удушья. Вдыхая и выдыхая, ритмично, пытаясь успокоиться от пережитого кошмара. Что это было? Она фокусирует взгляд на окружении и видит больничные койки и суетливых людей в халатах. Ее бедро сжимают, и она поворачивает голову, чтобы обнаружить маньяка, от которого так усердно пыталась сбежать. На его лице синяки, вокруг лица намотана повязка, а в ноздрях вата, пропитанная кровью. Порш отбрасывает его руку и отшатывается от него, пытаясь слезть с койки. Однако боль молнией пронеслась от бедра до лодыжки, заставляя ее упасть навзничь. — Блять… — короткое ругательство с шипением срывается с сухих губ. — Даже не думай об этом, — неожиданно спокойно произнес он и откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди. — Тебя чуть не переехала машина. Я принес тебя в больницу. С ногой все в порядке, ничего не сломано. А вот с головой твоей нерадивой…ладно, дождемся доктора Тхонгпана. — Док здесь? — с хрипом спросила Порш, пытаясь откашляться. — Где ему еще быть? Как только узнал, что поступила его «любимая аномалия» сразу прибежал из соседнего отделения. Порш проигнорировала порыв собственного любопытства и молча уставилась на него, обдумывая, зачем этот маньяк притащил ее сюда. В место, где полно людей и где довольно сложно похитить потенциальную жертву. — Ты странный, — вырывается с ее уст, пока она смотрит на него, откинувшись на подушке. — Почему не потащил к себе в логово? — Признаться я так и хотел, но судя по тому, что ты сломала мне нос, — от моей квартиры останутся щепки. — Извиняться не буду, ты все равно похож на маньяка, — прошипела Порш и закрыла глаза, не чувствуя от парня никакой опасности. Она в самом деле поторопилась с выводами, когда пыталась вырваться из его настойчивых цепких лап. — Ты меня хоть по имени назовешь когда-нибудь? — он усмехнулся и зашевелился возле ее уха. Когда она приоткрыла один глаз, то обнаружила, что эта назойливая муха положила свою голову на кушетку. — А я должна его помнить? — раздраженно прошипела она. Ведь за все время маньяк не удосужился толком представиться, заставляя ее каждый раз выдумывать для него новое прозвище. Собеседник на миг изумленно замер, затем же скривил лицо в непонятной гримасе. Видимо, к своему стыду осознав собственную оплошность. — Меня зовут Ви. Они лежат лицом к лицу, смотря друг на друга, терпя боль от полученных повреждений. Это знакомство явно самое абсурдное в жизни Порш. Она почти поддалась магии общего момента, позабыв о своем положении. Лишь в последнюю секунду она прикусила язык, чтобы не раскрыть свое настоящее имя. Зрительный контакт был разорван, когда оба обернулись к звуку раскрывающейся шторы. Стоило Порш повернутся в сторону, напряжение вновь охватило все ее нутро. Перед ней стояла Натали в сопровождении двух телохранителей. Удостоив Порш своим фирменным взглядом дохлой рыбы, она подошла к ней, разрушив воцарившееся спокойствие. — С учетом обстоятельств твой рабочий день начинается со следующей недели. Обязанности прежние, трудовой договор будет изменен в части обязательств по сохранению конфиденциальной информации, — Нат процокала на своих каблуках до тумбочки и опустила на нее увесистую пачку купюр. — Извинения от господина Кинна за возникшее недоразумение. Порш проводила взглядом ее жест больше похожий на бросок подачки и прикусила губу с внутренней стороны. Она дождалась, пока инквизиторша примет прежнее положение и привстала с кушетки, игнорируя тупую боль в ноге. — Господин Кинн может подтереться этим, а затем трубочкой запихнуть последовательно каждую купюру себе в зад, — Порш наблюдала, как с каждым словом меняется выражение лица этой стервы. В ней не осталось последствий эмоционального срыва, теперь Порш чувствует лишь раздражение и печаль от попытки Кинна и его шавки откупиться от собственных грехов.