Шестнадцать аккордов безумия

      Сердце младшего даэдра, всё ещё пульсируя, легло на камни алтаря Боэтии. Жертва была принята, и день был днём призыва, но вместо ритуальных слов молитвы почему-то прозвучал неприличный стишок. Весьма удивлённый Принц Воинов воплотился в Мундусе, сжимая в руках огромную клеймору, и только тогда узрел вызывавшего — лорда Шеогората собственной персоной, ехидно улыбающегося в ответ.       — Зачем ты призвал меня, Безумный Лорд? — спросил Боэтия. От его голоса гулкое эхо прокатилось по мрачным залам храма Норенен-Дюр, пустовавшим уже долгие столетия.       — Я хочу выставить своего бойца на твой забавный турнир.       — Участия в Турнире Десяти Кровей достойны лишь лучшие воины смертных. Неужели среди твоих блаженных найдутся такие, Безумец?       — Боэтия, ты такой зануда, что просто зубы сводит. Найдётся, конечно. Наверное.       — Ещё одно условие: никаких великих чемпионов и твоих безумных благословений. Это полностью нарушит Игру.       — Ещё одно унылое условие. Но так же скучно, совсем. Но хоть одно божественное проклятие можно? Проклятие неудачи.       — Проклятие неудачи? На своего бойца? Ты удивил меня, Шеогорат. Ради этого я соглашусь, пожалуй. Твоя ставка?       — Легион Аурил против легиона твоих Алчущих.       Аурил, Золотые святые Принца Шеогората, были одними из сильнейших воинов Обливиона, и пари состоялось.       Бойцом Шеогората оказался тощий имперец небольшого роста, одетый в тёмные одежды невзрачного вида. Недавно попавший на Острова, он смотрел на всё и на всех остекленевшим взглядом, чуть заметно усмехаясь чему-то. Не изменил своего поведения и теперь, внезапно оказавшись в клетке на мрачной арене Принца Воинов.       — Добро пожаловать на Турнир Десяти Кровей, смертные, — вещала огромная статуя Боэтии, стоящая посреди кипящего озера лавы. — Вы здесь, десять лучших бойцов, по одному от каждой расы Тамриэля. Но выживет лишь один из вас, и он получит награду. Кровь остальных прольётся здесь, и их души достанутся мне. Сражайтесь во славу Боэтии, бойцы. Да прольётся кровь слабых, победа или смерть!       Боец Шеогората зачарованно смотрел куда-то вдаль, приоткрыв рот и пуская слюни. Казалось, он и не слышал громогласного приветствия. Что ж, решил Боэтия, ещё есть способ не превратить Турнир в шутовское представление.       — Имперец, ты объявляешься Зачинщиком Турнира. За тобой выбор противника, — провозгласил Принц Воинов, и, видя, что смертный никак не отреагировал, повелел открыться ближайшим Вратам войны, выпустив на арену тёмную эльфийку.       Изящная и грациозная, облачённая в лёгкую хитиновую кирасу, та лишь окинула быстрым взглядом противника и выхватила из-за спины мощный стеклянный лук, наводя искрящуюся магией стрелу на цель. Её противник продолжал стоять на месте, являя собой идеальную мишень. Злобно усмехнувшись, эльфийка выпустила стрелу, но та, к её удивлению, пролетела мимо цели, причём достаточно далеко. Злобно зашипев, данмерка выстрелила снова, но в этот момент имперец, решив начать двигаться, с первого же шага зацепился одной ногой за другую и рухнул наземь — стрела снова пролетела мимо. Очередная неудача разъярила лучницу; дрожа от бешенства, та выхватила переливающийся магией кинжал и буквально полетела к увальню, который только начал подниматься с земли, утирая разбитый нос. И тут её нога предательски подвернулась, и тело рухнуло на камни арены, а кинжал, заколдованный на высасывание жизни, вонзился в бок хозяйки. Прошипев: «Грязный н’ваа…», та вздрогнула и затихла. Навсегда.       Разные победы одерживались на Турнире, но таких, где сильный воин проиграл упавшему недотёпе — никогда. Однако состязание должно было продолжаться, поэтому Боэтия, сдержанно поздравив имперца и приняв душу данмерки, повелел следующим вратам открыться. Огромный норд, закованный в эбонитовый доспех, с эбонитовым же молотом в руках вышел на арену.       — Меня зовут Олав Тёмный, мясо. Умри, во славу Боэтии! — звучно сказал он и деловито двинулся вперёд, поднимая оружие для удара.       На этот раз имперец не стал стоять столбом на месте, а с криком кинулся прочь. Перед его внутренним взором встал огромный бугай, частенько поколачивавший сельского дурачка, которым и был боец Шеогората. Страх придал его ногам скорости и позволил с разбега вскочить на довольно высокий каменный столб, кусок скалы, возвышавшийся на краю арены. Норд яростно взревел, обрушив молот на возникшее препятствие. Камень треснул от сильного удара — и отколовшаяся большая глыба звучно и увесисто упала прямо на нарушителя своего покоя, смяв броню как бумагу. Кровь норда обильно смочила горячую землю.       — Должен признаться, что Норд был разочарованием, — пророкотал Принц даэдра, с изумлением увидавший столь странный финал. И открылись новые врата…       Следующий час на арене Турнира творилось невообразимое. Лучшие воины Тамриэля выходили против несчастного крестьянина — но неизменно терпели поражение глупейшим способом. Погиб лучник-босмер, случайно оцарапавшись собственной отравленной стрелой. Могучий орк в тяжеленной броне своего народа, не сумевший остановиться и влетевший с разгона прямо в лаву. Магичка-альтмер, вспыхнувшая от своего же огненного заклинания, и бретон-атронах, заколовший сам себя от позора, когда у него иссякли запасы магических сил, а противник при этом остался жив и даже почти целёхонек — все они исчерпали чашу терпения Боэтии. Оставшиеся бойцы — воин-редгард, аргонианская лучница и каджит — выскочили на арену Турнира одновременно. И, словно не заметив деревенского увальня, или просто проигнорировав, сцепились друг с другом. Каджитский воин кинулся в сторону лучницы, не заметив подсечки редгарда. Миг — и его кровь обагрила кривой хаммерфелльский клинок. Вместо благодарности та всадила стрелу в бок воину, приготовившись добить его, но метательный нож редгарда пробил ей сонную артерию. Истекающий кровью редгард попробовал доползти до последнего противника, но потерял сознание в паре шагов от цели. Имперец же, привлечённый блеском кривого палаша, взял его из ослабевшей черной руки, неловко взмахнул лезвием — и выронил, попав прямо по шее лежащему без сознания воину. Алик’рская сталь сделала свое дело безупречно.       Боэтия был изумлен, разъярен и озадачен одновременно. Его Турнир Десяти Кровей превратился в шутовской карнавал, а победу одержал самый ничтожный участник. Вместе с тем ни одно условие сделки с Шеогоратом нарушено не было, а победителю предстояло получить награду.       — Имперец, ты победил. Вот твоя награда — Золотой меч, — на камне, рядом с победителем, появился меч цвета тусклого золота с алыми отблесками, бегающими по лезвию. — Носи его…       Принц полей замолк — его новоявленный чемпион отскочил от своей награды, как от огня. После чего кинулся во внезапно появившийся портал Дрожащих островов, где и сгинул. А вместо него на Арене появился сухонький старик в вычурном костюме — принц Шеогорат собственной персоной, — трясущий белой бородкой в приступе хохота.       — Мой боец победил, Боэтия. Готов ли ты расплатиться?       — Что… что это было? — только и молвил Принц полей.       — Неудача, как я и говорил тебе. Мой маленький имперец поразительно неудачлив, на него валятся все железные орехи, как говорится. И, самое забавное, эта неудачливость заразна, все вокруг тоже начинают совершать ошибку за ошибкой. Я назвал это — как оно? Ах да, дурной глаз. А теперь поговорим о деле, пожалуй.       Даэдрический принц Боэтия молча признал себя проигравшим пари.       С той поры Алчущие и населяют пустоши Островов, подстерегая неосторожных путников.